10
Слейд припарковал машину и, вытянув руки перед собой, некоторое время сидел, сжимая пальцами рулевое колесо.
— Господи, ну и вечер! Я готов заснуть прямо здесь.
Она пропела несколько тактов песенки «Проснись, малышка Сузи», он засмеялся, и от этого звука по спине ее пробежали мурашки.
— Намек понял. Если мы заснем здесь, то произведем странное впечатление не только на Эллен, но и на нашу дочь. Никаких объяснений они не поймут.
— Да, это будет не так просто, — согласилась Эден. — Я тоже вся измотана, но заснуть сразу не смогу.
— Присоединяйся ко мне выпить стаканчик на ночь, — предложил он.
Это была игра с огнем, и она это знала. Рассудок подсказывал сразу отправиться в постель, но она как-то некстати подумала, что уже почти рассветает…
— Хорошо.
— Я все приготовлю, пока ты переоденешься.
Не вникая в мотивы своего поведения, она спешно приняла душ, надела легкий трикотажный костюм с мягкой, просторной блузкой поверх брюк. Слегка надушившись, Эден вплыла в гостиную, где Слейд уже приготовил выпивку.
Когда она появилась, он втянул в себя воздух.
— Какой чудесный запах. — Передавая запотевший от кусочков льда стакан, он коснулся губами ее шеи.
Близость к нему невольно заставила ее положить руку ему на грудь. Галстук его был сдвинут набок, рубашка расстегнута до середины. Едва ее ладонь коснулась волос на его груди, как где-то внутри нее зародился низкий стон, и она с трудом подавила его. Но было уже поздно.
Его глаза вспыхнули, ярко заблестели, золотые искорки в их серо-зеленых глубинах заворожили ее, отрезав всякий путь к отступлению.
— Это была та еще ночь, да? — сказала она, лишь бы сказать что-нибудь, только бы разрядить напряжение, возникшее между ними.
— Действительно, та еще ночь, — словно эхо откликнулся он, губы его были совсем близко от ее щеки.
— Ты думаешь, Дана могла бы и в самом деле решиться на что-то безрассудное? — спросила она хриплым шепотом, который в темном, спящем доме показался вдруг громким.
В уголках его рта появилась улыбка:
— Не знаю, но я бы мог.
— Что бы ты… — Последнего слова она не досказала из-за его неожиданного поцелуя. Он мягко отобрал у нее стакан, поставил его на столик, и она оказалась в его объятиях.
На этот раз его прикосновения были совсем другими, определенно более нежными. Он был не менее требовательным, но, казалось, скорее готов был дать ей, чем брать.
Рука Эден под его рубашкой чувствовала каждый его вдох и выдох. Это было как накат и откат прибоя, сердце его билось сильно и гулко. Скользящим движением он подхватил ее под колени, поднял на руки и опустил на пушистый шерстяной ковер перед камином. Она чувствовала каждую ворсинку ковра, такой невыносимо чувствительной стала ее кожа. В его прикосновениях было столько волшебного тепла, что она не удивилась бы, если бы от долгожданных ласк посыпались искры. Встав на колени, Слейд сладостно целовал ее лицо, шею, изгибы грудей. Развязав узел блузы, он высвободил и начал целовать по очереди розовые вершины, пока из ее горла не вырвались крики экстаза.
В душе зазвонили колокола тревоги. Осознанная любовь к нему требовала своего — не только возбуждающих ласк, но и понимания. Только тогда секс превращается в настоящую любовь.
Но если этого нет — она должна бы оттолкнуть его. Тогда почему ее пальцы погружены в густые волны его волос? Почему на затылке они такие короткие и приятно покалывают кончики ее пальцев? Раньше она не замечала, какие разные эти волосы. От этого открытия умолк внутренний голос предостережения, и она начала ощупывать каждый дюйм его тела, мягкий и твердый, шершавый и гладкий.
— У тебя есть какое-то представление, что ты делаешь со мной, женщина? — вопросил он, тяжело, прерывисто дыша.
— Я изучаю тебя, — сказала она с чистой совестью. Зная теперь, что любит его, она хотела исследовать его всего. Это было необходимо. Может прийти день, когда память об этом только и останется у нее. — Мне кажется, я почти не знаю тебя, — добавила она.
— В клиническом или библейском смысле? — протянул он.
Она закрыла глаза, не имея сил на обсуждение.
— Возможно, в обоих. — Он хрипло засмеялся:
— Я думаю, мы довольно хорошо знаем друг друга в библейском смысле. Может быть, настала пора узнать и в другом.
Раньше, чем она смогла ответить, одежды на ней уже не было, и прохладный ветерок коснулся ее ног. Слейд почувствовал едва заметную легкую дрожь, словно у Эден начался озноб, но его руки сразу справились с этим. С каждым прикосновением ее тело само изгибалось, она с тихой мольбой тянулась к нему. Когда он наклонил голову, чтобы губами проследовать по пути, проложенному рукой, она уже не могла сдерживать себя. Он ревностно исполнял свое обещание изучить каждую ее частицу, и сладостный ритуал сводил ее с ума. Ее разум требовал от нее совсем другого — остановить его, но тело пылко отвечало на ласки. Она желала его. Она нуждалась в нем. Она любила его. В этот момент он был только ее, и не имело значения, что будет завтра.
Потом наступил момент, когда даже железный самоконтроль Слейда исчерпал свои пределы. Его грудь вздымалась и опадала в зверском ритме, колено нежно раздвинуло ее бедра. Словно в замедленной киносъемке, она выгнулась под ним, приветствуя острое проникновение, когда наконец он вошел в нее.
Он объял ее всю целиком, заполнил до краев такими ощущениями, что под наплывом этих чувств она лишилась разума. Податливая плоть встретила твердую плоть; то, что началось как демонстрация его власти, превратилось в познание единства. Она сплелась, расплавилась, слилась с ним до такого предела, что уже не могла разобрать, где кончается она и где начинается он.
И ничего больше не имело значения, кроме неотвратимой всеохватывающей потребности быть им любимой.
— О, Слейд, Слейд! — Его имя было тем единственным словом, которое повторяла она словно в лихорадке.
Его губы сверху накрыли ее рот.
— Я знаю, моя хорошая. Я не думал, что это случится, но ты вызываешь настоящий жар в моей крови.
Что он имел в виду? Что он не собирался заниматься с ней любовью? Мысль об этом ввергла ее в состояние, которое она не могла бы выразить словами. Он почувствовал эту перемену, этот ответ, от которого она едва не задохнулась. Все ее тело била сладостная дрожь, такая сильная, что она вцепилась в него как в единственную ниточку жизни. Его стройное тело двигалось волнообразно в нарастающем темпе, дразня и мучая…
Через какие-то минуты, а может быть, часы она лежала в его объятиях на мягком ковре, истомленная и опустошенная.
— Мы должны пойти в постель. Что если Кэти войдет и застанет нас так?
Он приподнялся на локте.
— В девять лет уже можно что-то понимать о птичках и пчелах. Если бы она была младше, у нас могла бы возникнуть проблема.
Потом он задумался на минуту.
— Ты все еще считаешь, что вопрос о детях вне обсуждения.
— Почему ты спрашиваешь меня сейчас об этом?
— Ты идеальная мать. Возможно, нам следует проконсультироваться у нескольких докторов, чтобы получить лучший совет.
— Это ничего не изменит, — сказала она со вздохом. Значит, он все еще мечтает о сыне, которого она не сможет подарить ему. — Давай лучше встанем до того, как тебе придется давать какие-то объяснения Кэти.
Ее уловка сработала.
— С каких пор это должно быть моей заботой? Это матери должны учить своих дочерей подобным вещам.
— Наверное, только из-за этого ты и женился на мне, — сказала она, внутренне опасаясь, что близка к истине.
Он поцеловал ее в ухо.
— Могли быть и другие причины. — Сопротивляясь его попытке крепче сжать объятия, она вывернулась, поднялась и стала собирать разбросанную одежду. Более всего ей бы хотелось услышать, что главной причиной была любовь, но она не в силах была задать этот вопрос. И что даст ей неискренний ответ?
— Я иду в постель, — заявила она. — А ты?
Его взгляд скользнул по ее нежному силуэту, проступающему на фоне светильника.
— Ты иди. Если я сейчас пойду с тобой, то мы не заснем вообще.
Значит, с его стороны, это было только вожделение, решила она, бредя по темным комнатам в свою спальню. Даже в страсти он не выдохнул ни одного слова любви, в то время как ее сердце разрывалось от любви к нему.
Смирись с этим, твердила она себе, он не должен говорить того, чего не чувствует. Любовь была только с ее стороны, все попытки соблазнить его с помощью парфюмерии и провоцирующей одежды достигли своей цели, но не более того. Он не собирался заниматься с ней любовью, пока она не разожгла пламя его желания. Она практически подставила ему себя. При этой мысли щеки ее запылали от чувства самоунижения.
Больше так не может продолжаться. Она сидела, выпрямившись на кровати, вся во власти этой мысли. Судя по всему, она так и не стала ему женой, а была партнером по сексу. Она подумала было, что и этого достаточно, но слезы душили ее. Ей хотелось бы знать, сможет ли он когда-нибудь полюбить ее. Узнает ли она это, если сама будет с ним честной в медицинской истории их семьи.
Рыдание сдавило горло, когда она попыталась представить, что будет. Отвернется ли он от нее с отвращением, как это сделал Джошуа? Или предложит идти дальше раздельными путями?
Тяжкие сцены одна за другой снова и снова прокручивались в ее воображении, — пока она не впала в тревожный сон, но и сновидения ее были наполнены Слейдом. Во всех случаях он уходил прочь.
* * *
Поэтому она была потрясена, увидев утром его у своей постели: Слейд стоял, словно привидение из ее беспорядочных снов. На него было страшно смотреть.
— Что такое? В чем дело? — испугалась Эден. Или прошедшей ночью он пригрезился ей как пылкий любовник? Сейчас это был настоящий демон мщения.
— Вот в этом, — сказал он, протягивая облатку с цветными пилюлями. — Я нечаянно наткнулся на них, это твои?
— Да, мои, — устало призналась она. Надо же было ему найти их раньше, чем она рассказала ему сама!
— Значит, ты лгала, когда говорила, что не можешь иметь детей?
— Нет, не лгала. Я могу иметь детей, но не должна этого делать. — Она охватила лицо руками. — Как мне объяснить тебе это?
Он бросил таблетки на постель рядом с ней.
— Теперь я все понимаю. И то, что тебя никогда нет дома, когда я звоню, и то, что в действительности ты не ходишь ни за покупками, ни к парикмахеру, чтобы сделать новую прическу. У тебя не было намерений хранить преданность, разве не так?
— Ты ошибаешься, ошибаешься! — Слезы мешали ей дышать, говорить, она пыталась найти убедительные слова, чтобы он понял. Но было слишком поздно — он уже вылетел из спальни.
— Слейд, подожди! — Эден в неистовстве, накинув на себя кимоно, настигла его в гостиной. Его лицо казалось каменным, весь вид выражал полное отторжение. — Я собиралась все рассказать тебе сегодня.
Он круто повернулся к ней, глаза его сверкали гневом.
— Рассказать что? Очередную полуправду? Я-то думал, мы достигли точки понимания, когда можно быть честными друг с другом. А сейчас вижу, что ты снова вернулась к старым фокусам и переиначиваешь правду, как тебе выгодно. — Он широко развел руками. — Неудивительно, что ты готова была подозревать меня в связи с Даной. Одно к одному, разве не так?
Не зная, как защищаться от такого обвинения, Эден отвернулась. Ей бы хотелось довериться ему и сказать обо всем прямо. Но было уже поздно. Все разрушено. Теперь он не поверит ничему, что бы она ни сказала.
— Похоже, мы в тупике, — глухо сказала она. — Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Нет! — Отчаянный крик, сопровождаемый стуком двери, заставил их замолчать. Эден бросила потрясенный взгляд на Слейда:
— Как думаешь, что она успела услышать?
— Более чем достаточно. — Распахнув дверь, он выскочил в коридор, но девочки там уже не было. — Она не могла убежать далеко. Ты осмотри дом, а я снаружи.
Эден тут же бросилась к комнате Кэти, но она была пуста, и только кружевные занавески шевелились над распахнутым окном. Она высунулась в него, но увидела только Слейда. Он тоже был один.
— Вы не видели Кэти? — спросила она на кухне Эллен.
Домоправительница раскатывала лапшу и подняла руку, обсыпанную мукой.
— Она промчалась мимо, словно за ней гнался черт. Я спросила, в чем дело, но она не остановилась.
У Эден упало сердце.
— Она слышала, как мы спорили со Слейдом. Наверное, это напомнило ей о ее родителях.
— Бедное дитя. Пойду помогу вам искать. — Эллен вытерла руки кухонным полотенцем. — Она должна понять, что не каждый спор означает конец света.
Но этот спор будет трудно объяснить, подумала Эден, охваченная сомнениями. Бели маленькая девочка услышала о том, что Эден хочет уйти, результаты могут быть ужасными. Они должны ее найти.
Тщательные поиски в доме и в саду ни к чему не привели. И тут Слейд нашел дыру в кустарнике сбоку от управляемых электроникой ворот.
— Она достаточно большая, чтобы ребенок мог через нее пролезть, — сказал он.
— Но если она убежала из дома, то куда могла направиться? Они безуспешно попытались дозвониться в школу, закрытую на каникулы, потом позвонили к нескольким друзьям Кэти — все безрезультатно.
— Тут кое-что есть, — сообщила Эллен, — я нашла это на столике в холле, куда мы обычно складываем почту.
Это была наспех нацарапанная записка. Детским почерком было написано: «Я отправилась к бабушке». Слейд кинулся к телефону:
— Я дозвонюсь к Мэриан и подниму на ноги весь аэропорт, на случай если она направляется на Солнечный Берег. Она достаточно умна, чтобы найти туда дорогу.
Он начал набирать номер, но пальцы Эден накрыли аппарат и разъединили линию.
— Она направилась не в Квинсленд, — сказала она, и сердце ее болезненно сжалось. — По-моему, я знаю, где ее искать.
Трясущимися руками она набрала номер Шеферд-Хауса и попросила сестру-хозяйку. Слейд, горя праведным гневом, наблюдал за Эден. Она могла бы сказать, что он сейчас думает: все это ее очередные хитрости. Неважно, чем это обернется для нее, она молила, чтобы ее предчувствие оказалось правильным.
Когда сестра-хозяйка взяла трубку, она описала ей Кэти и спросила, видел ли кто-нибудь такую девочку. Услышав ответ, облегченно привалилась к стене.
— Она в безопасности в Шеферд-Хаусе, — тихо проговорила она, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами.
У него скривились губы.
— У тебя на все есть ответы. Хорошо, будешь указывать мне направление.
Обычно Слейд ездил быстро, но аккуратно. Сейчас же они неслись, обгоняя все на оживленных улицах.
— Нет никакой необходимости, чтобы ты угробил нас обоих, даже со мной, — сказала она, когда он подрезал нос очередной машине.
— Угробить тебя — самое доброе дело из всего, что мне бы хотелось сделать с тобой, — прорычал он, и она задрожала. — На сей раз ты зашла слишком далеко и вовлекла в свои планы невинное дитя.
Она отшатнулась, словно от удара, но сдержалась. Главное сейчас не она. Нужно привезти обратно Кэти в целости и сохранности, все остальное не имеет значения.
— Поверни здесь, — указала она с опозданием и едва успела ухватиться за ручку дверцы, когда машина завизжала при повороте на двух колесах.
— Что это, что-то вроде школы? — требовательно спросил он, когда они остановились возле здания семинарии девятнадцатого века, в котором теперь помещался Шеферд-Хаус.
— Это хоспис для людей с неизлечимыми болезнями, — бесцветным голосом объявила она.
Не дожидаясь дальнейших вопросов, она заспешила по ступенькам. Сестра-хозяйка уже ждала их в приемном покое.
— Я подумала, тут что-то не так, когда девочка заявилась сюда одна на такси. Если бы вы не позвонили, я бы сама позвонила вам.
— Где она? — нетерпеливо перебил Слейд. Сестра-хозяйка, уязвленная его тоном, демонстративно повернулась к Эден.
— Девочка в телевизионной гостиной с вашей матерью.
Эден знала туда дорогу. Когда они поспешно вышли в коридор, Слейд больно схватил ее за руку.
— Твоя мать? Час от часу не легче.
Он был как натянутая струна. Когда ее спустят, она знала, кто окажется на другом конце. Перспектива рисовалась устрашающей, но она встретит ее, когда придет время. А сейчас только Кэти.
* * *
В телевизионной гостиной было всего два человека. Пегги Лайль возлежала в раскладном кресле, бледное ее лицо почти ничего не выражало. Казалось, она не присутствует здесь. Но Кэти это не смущало. Болтая, она манипулировала пультом дистанционного управления: они смотрели видеокассету, отснятую накануне в телевизионной студии.
— Это называется экранная проба, — с важностью поясняла Кэти, — они ее делают, когда хотят посмотреть, как все будет выглядеть на телевизионном экране. — Пегги кивнула.
Слейда и Эден в дверях девочка заметила не сразу.
— А, это вы.
— Мы беспокоились о тебе, дорогая, — мягко сказала Эден.
— Неправда, ты не беспокоилась обо мне, раз собиралась от нас уйти.
Эден подошла к Кэти и взяла девочку за руку. Та неприязненно отстранилась от нее.
— Разве ты не чувствуешь, что мы любим тебя, Кэти?
— Моя мамочка тоже любила меня, — ответила та упрямо, — но это не помешало ей уйти от меня.
— Я знаю, но напрасно ты подумала, что это снова случится, услышав, как мы со Слейдом спорили.
Кэти выпятила подбородок.
— Ты и Слейд кричали друг на друга точно так же, как раньше это делали папа и мама.
— Поэтому ты и убежала, прежде чем произойдет что-нибудь плохое?
Кэти с тревогой посмотрела на Слейда.
— Я убежала не по-настоящему. Я взяла свои карманные деньги и приехала навестить бабушку. Она говорила, что я могу приходить в любое время.
Пегги Лайль протянула руку и взлохматила волосы девочки.
— Ты хорошая девочка, совсем как твоя мама.
Она сказала это по-стариковски неразборчиво, почти непонятно, но Кэти так перевела ее бормотание Слейду:
— Бабушка думает, что Эден моя настоящая мама.
— Теперь давай собираться. Ты сможешь рассказать мне обо всем дома. Нам пора ехать, — сказал Слейд.
Девочка перевела неуверенный взгляд на Эден.
— Ты тоже поедешь домой?
— Конечно, дорогая.
— И вы со Слейдом больше не будете ссориться?
Острая боль пронзила Эден.
— Мне трудно тебе это обещать, дорогая. А ты можешь дать слово, что больше никогда не будешь сердиться на нас?
Кэти на мгновение задумалась:
— Думаю, что нет.
— И взрослые не могут. Но мы можем попытаться. Она молила, чтобы Слейд промолчал, по крайней мере до тех пор, пока они не окажутся наедине. Сейчас ей важно было убедить Кэти, что у них со Слейдом все в порядке.
Она подтолкнула Слейда, взяла его руку и ладонью положила на руку матери.
— Мама, я хочу представить тебе моего мужа, Слейда Бенедикта.
— Рад встретиться с вами, миссис Лайль, — вежливо сказал он, внимательно глядя на хрупкую женщину перед собой. Как жаль, что он не видел другую Пегги, полную жизни и веселья. Они бы наверняка понравились друг другу.
Сейчас же Пегги, взглянув на Слейда, только сказала:
— Хелло.
— Она не очень разговорчива с незнакомыми людьми. Ей вообще трудно говорить, — оправдывалась Эден.
Зато Пегги заметно порозовела, когда Кэти подошла к ней, чтобы обнять. Слейд отступил назад.
— У них, кажется, нет проблем с общением, — сухо заметил он, глядя на прощание старушки и девочки.
— Она, видимо, чувствует, что Кэти принимает ее такой, какая она есть. У взрослых это редко получается.
Он иронично поднял брови.
— Пытаешься что-то сказать мне, Эден?
Не ответив, она взяла ребенка за руку, и они направились к двери.
— Ты не берешь свою видеокассету? — напомнила Эден.
Кэти покачала головой.
— Я заберу ее, когда снова навещу бабушку. Я думаю, с кассетой ей будет веселее. Пусть остается здесь за компанию.
Когда они ехали домой, молчаливое осуждение Слейда повисло словно туча. Лучше бы он сердился, обвинял ее, что угодно, только не это холодное отторжение. Вообще-то она понимала, что сдерживает он себя только ради Кэти, но приближалось время, когда на нее обрушится вся его сдерживаемая ярость.
* * *
Обрадованная благополучным исходом, Эллен вызвалась заниматься с Кэти весь день: гулять с ней, пообедать в городе. Они весело обсуждали, куда пойдут, что будут делать.
Когда дверь закрылась, и машина с ними отъехала от дома, Эден взглянула на Слейда, бессознательно поежившись.
— Слава Богу, кажется, все обошлось благополучно.
— Это зависит от того, кого ты имеешь в виду, — холодно ответил он. — Кэти действительно пострадала, в этом ты права. Но, оказывается, у тебя есть целая тайная жизнь, которую ты не решаешься разделить со мной.
Сарказм в его голосе ранил ее, но она не дрогнула:
— Тот род брака, который ты предложил мне, кажется, не требует взаимного доверия.
Если Слейд и раньше злился, то это и сравнить нельзя было с той убийственной яростью, которую вызвали у него ее слова. Эден даже отступила назад, увидев его побелевшее лицо и бешеный взгляд.
— Не бойся, я не ударю тебя, — процедил он, — хотя, видит Бог, именно это я и должен был бы сделать. Но в отличие от тебя я придерживаюсь определенных норм поведения.
— Это несправедливо, — возмутилась Эден, — все, что я сделала, это…
Он остановил ее властным жестом.
— Все, что ты сделала, это ввела меня в заблуждение с того самого момента, когда я положил на тебя глаз. Черт побери, почему ты не сказала, что у тебя есть семья?
— Да, не сказала. Я не заполнила эту графу, когда обратилась за работой в твою фирму. Оставила там пустое место.
— Ты оставила больше, чем пустое место, — взвился он, — ты намеренно позволила мне считать, что у тебя никого нет, даже после того, как согласилась выйти за меня замуж!
Ее защита рухнула от напора его неумолимой ярости. Она чувствовала себя так, как будто свирепый ураган швырял ее из стороны в сторону, сбивая с ног, — ей пришлось ухватиться за спинку кресла.
— Я не отрицаю этого, но у меня была серьезная причина.
Он выругался сквозь зубы.
— Могу поклясться, так оно и было. Ладно, я жду, но постарайся на этот раз выложить всю правду, если ты еще помнишь, что означает это слово.
— О, я-то знаю, что означает правда, — колко парировала она. — Я столкнулась с ней лицом к лицу, когда мне сказали, что происходит с моей матерью. У нее генетическая болезнь, которая проявляется только в среднем возрасте. Я не говорила тебе, потому что…
— Потому что болезнь такого рода передается потомству и может сказаться на детях, которые у тебя могут быть. — Он сформулировал это с убийственной точностью.
Боясь сломиться окончательно, она поспешила с прямым ответом:
— Да, теперь ты знаешь, почему я не должна мечтать о собственных детях.
И где же слова ободрения, любви, которые она жаждала услышать? О том, что все будет хорошо, потому что они теперь вместе.
Она едва не расхохоталась, так насмешили ее эти мысли. Разве она не знает теперь наверняка, что то, что она хочет больше всего, невозможно?
Он взъерошил свои волосы.
— Господи, Эден, ну почему ты не доверяешь мне настолько, что не можешь поделиться этим со мной?
— Попробовал бы ты оказаться на моем месте. — Он пристально посмотрел на нее.
— И как долго ты намеревалась держать это в секрете?
— Для брака такого рода, как заключили мы, это вообще не имело значения. Главное, чтобы я была хорошей матерью для Кэти.
Выражение внутренней усталости проступило на его лице.
— Значит, все только для Кэти, так?
И для тебя тоже. Эти слова готовы были сорваться с ее губ, но она проглотила их. Признание в любви даст ему дополнительное оружие против нее. В своем нынешнем дурном настроении он без колебаний использует его, а что будет с ней, когда ее чувства швырнут ей же в лицо? Даже если он поверит ей.
— Кэти была условием нашей женитьбы, — напомнила она ему покорным голосом.
— Конечно. — Его пронзительный взгляд проник в самую ее душу. Она убедилась, что ее откровение уже дошло до него, и он отреагировал на него именно так, как она и опасалась.
А чего она ждала? Утешения? Уверений, что все будет в порядке? Обещания оставаться с ней, несмотря ни на что? Нет, только настоящая любовь создает такие узы. Нравиться друг другу в постели для этого недостаточно.
— Существует какой-нибудь медицинский тест, который может установить, есть ли в тебе этот ген? — спросил он.
Она устало покачала головой.
— Для этого нужно иметь дедушек, бабушек и обоих родителей, протестировать их и установить генетическую схему. У меня недостаточно живых родственников, чтобы тест был исчерпывающим.
Выражение его лица было непроницаемым.
— У тебя остались еще какие-нибудь сюрпризы для меня, Эден? Что-нибудь про запас?
Она почувствовала горечь.
— Разве сегодняшних новостей недостаточно?
Он шагнул к ней, но она отступила назад.
— Все в порядке. Я не нуждаюсь в твоей жалости. Он замер на полушаге.
— Жалость — это не то, что я имел в виду, но ты, похоже, не чувствуешь разницы.
Он прошел мимо нее, и стук захлопнувшейся за ним двери отозвался в ее сердце. Эден как будто оцепенела, пока не услышала звук отъезжающей машины. Тогда она поднялась наверх и легла, надеясь, что сон осушит слезы, которые безостановочно льются.
Через несколько часов она пробудилась, плохо понимая, где она и что с ней. Внизу Эллен и Кэти были заняты какой-то настольной игрой. Слейда все еще не было.
— Слейд не сказал, когда вернется? — спросила она домоправительницу, хотя, страшась, уже знала ответ.
— Он мне ничего не сказал. Он вообще ничего не говорил с тех пор, как мы с Кэти вернулись после ланча. Могу я что-нибудь сделать для вас, дорогая? Вы бледны, словно привидение.
Никто для нее ничего не мог сделать. Значит, Слейд повернулся к ней спиной. Разве удивительно, что она не хотела поделиться с ним своим секретом?
Кое-как прошел этот день и следующий. От Слейда по-прежнему не было вестей. И хотя она изо всех сил старалась не потревожить Кэти, пытаясь вести себя так, словно ничего не произошло, мир вокруг нее стремительно рушился. Она навестила мать, обошла весь дом и сад, размышляя, что будет делать, если он больше не вернется в ее жизнь.
