Глава 4
— Я не знаю, как объяснить вам, — сказал Эрик за обедом на следующий день, — но мне поразительно интересно работать с вами.
— Вероятно, я выгляжу очень экзотичной… для датчанина. — Карен уже сама ощущала себя экзотичной, и это начало доставлять ей удовольствие.
— Мальчиком я зачитывался Киплингом. Знаете, конечно, «Книгу джунглей», «Ким», «Такие вот рассказы». Потом, когда стал немного старше, это уже были «Простые рассказы с холмов». — Он ухмыльнулся, глаза его засветились удовольствием. — Я прямо-таки замучил мою бедную маму, маршируя вокруг дома и непрерывно декламируя «Дунга Дин».
Карен рассмеялась, представив, как Эрик с шапкой соломенных волос, голенастый, расхаживает с важным видом и декламирует стихи.
— Они звучали так чудесно, — сознался он. — Я бесстрашно выслеживал бенгальских тигров на задах нашего сада и охотился на них в кустарниках. Эрик улыбнулся, вспоминая, каким он был мальчиком, и Карен невольно улыбнулась в ответ. Его неотразимая улыбка превратилась в мальчишескую ухмылку, широкую и счастливую. Он наклонился, вглядываясь в ее лицо, словно решая, можно ли спокойно довериться ей. Карен тоже наклонилась. — Всякий раз, когда я чего-то пугался, я повторял названия этих далеких городов — Бангалор, Бомбей, Лукнов, Пуна, Мадрас, Дели, Джайпур, Мадурай — как заклятие от злых духов. — Его глаза приглашали ее разделить эти давно забытые грезы, которые еще сохраняли над ним свою власть.
— Этот ваш талисман помогал вам?
— О, да! — засмеялся он. — Ни один злой дух никогда не проникал в мою постель. — Глаза Эрика весело блеснули, затем он снова стал серьезным. — Но даже когда я вырос, я не перестал мечтать об Индии. Когда-нибудь я туда отправлюсь.
— Но почему вы этого не сделали раньше?
— Возможно, я опасался, что реальная Индия не уживется со страной моих грез. — Он опустил взгляд на свои руки, густые светлые ресницы прикрыли его глаза, а когда он снова взглянул на нее, Карен поняла, что самой легкой вещью в мире будет погрузиться в эти серые глубины и никогда не выныривать из них. Она хотела еще расспросить его об этой детской мечте, но официант как раз принес их обед.
Карен тоскливым взором обвела содержащий миллионы калорий жирный голландский соус, в котором тонул предназначенный Эрику кусок отварного лосося, и прозрачное озерко растопленного масла рядом с артишоками. Но тут же, передернув плечами, взяла себя в руки и стала выжимать лимон на свой салат без заправки.
— Что-нибудь не так? — спросил он внимательно.
Она отложила выжатый лимон.
— Мне кажется, я мечтаю о еде так же, как мальчишки мечтают об Индии. Это крест, который несут все модели.
— Мои любимый овощ — артишок, — сказал он, подцепив листик и опуская его в масло. — Замечательное создание природы. Я люблю обдирать его листочек за листочком и обнажить мякоть собственными зубами. — Он улыбнулся Карен, зажав своими превосходными зубами последний листик. На один безумный момент она представила, как эти зубы нежно охватывают ее соски, и тут же поспешно отхлебнула воды со льдом, дабы охладить возбужденные мысли. — А затем, продолжал он, — когда снят последний листик, что я обнаруживаю?
— Что? — спросила она, загипнотизированная его зубами, его ртом, его озорными глазами. — Что же вы находите?
— Сердце! Нежную вогнутую чашечку, защищенную мягкой трепетной подушечкой. Это скрытое сокровище твердо, но мясисто… и я пытаюсь овладеть им очень, очень медленно… растягивая удовольствие так долго, как это только возможно, и каждый кусочек сдабриваю маслом.
Он взглянул на нее полузакрытыми глазами и облизнул губы.
Карен почувствовала, как вспыхнула под загаром. Она подумала о том, что слышала многое, но никто еще не пытался подступиться к ней с помощью артишока. Она вытерла свои сразу увлажнившиеся ладони салфеткой, пробормотала что-то о лимонном Соке, но подумала о том, что ему, кажется, нравится снимать ее листья и добираться до ее потаенной сердцевины.
И словно откликаясь на эти мысли, Эрик хитро улыбнулся и слизнул масло с кончиков своих пальцев.
— А что вы любите на самом деле, Индира? Что вы скрываете за вашей маской совершенной индийской богини?
Она улыбнулась ему колдовской, томной улыбкой.
— Тайны Востока открываются только истинно верующим. Артишоки, конечно, люблю. Он наклонился к ней.
— Тогда расскажите мне побольше. Когда вы одни в вашей благовонной палате, вы слушаете рэгтайм или рок?
— На самом деле я люблю Рахманинова.
— Ах, как романтично. Что может возбуждать больше, чем женщина, которая сочетает индийский мистицизм с западным романтизмом? — Он смотрел на ее лицо некоторое время, потом мягко сказал:
— А вы изучали это возвышенное наставление по любви «Камасутру»?
— Нет, но я читала Китса. — Она села очень прямо и скрестила ноги.
Его глаза затуманились, и он сказал:
— Может, Зубин Мехта ваш любимый дирижер?
— Сейджи Осава.
— Еще более таинственно. Однако неожиданное всегда можно ожидать, не так ли говорится в Гите?
— Возможно, — сказала она безмятежно. Карен и понятия не имела, о чем идет речь, но ей нравилось, как Эрик говорил.
— Превосходный ответ, — сказал он радостно. — Я собирался пригласить вас на концерт ситарной музыки завтра вечером в Интернациональный Институт, но теперь думаю, что лучше вам самой выбирать. Что бы доставило вам удовольствие?
— Я не могу пойти с вами завтра. Сожалею, но по четвергам мы встречаемся нашей группой. Эрик понимающе кивнул.
— С другими соотечественницами-индианками? Наверное, пьете чай, грызете сладости и разговариваете о родине?
Карен стало забавно от мысли рассказать ему о своих подругах — таких же трех моделях, как и она сама, которые помогали друг другу в тяжелые минуты и радовались вместе в хорошие времена. На самом деле, как не уставала повторять ее подруга Жанни, они поддерживали друг друга в надежде в один прекрасный день найти своего мужчину. Но Карен только сказала:
— Увы, мы не едим сладости. — Это было сущей правдой. Они ограничивали себя сырыми овощами и минеральной водой.
— Может быть, в пятницу? — спросил он с надеждой.
Требовалось время, чтобы подумать. Тут дело было не в желании встретиться с ним — для этого было уже слишком поздно. Или все же следует добиваться его любым доступным способом? Надо рассказать о нем подругам. Они всегда обсуждали свои отношения с мужчинами. Карен улыбнулась про себя. Эта проблема загонит их в тупик. Она подняла глаза и увидела, что Эрик улыбается ей. Сейчас его глаза имели цвет сережек на вербе, а взгляд был таким нежным, что сердце Карен снова затрепетало.
— Позвоните мне в пятницу, — сказала она, улыбнувшись, — пожалуйста.
Подруга Карен Жанни жила в старом, выложенном красным камнем доме вблизи Риверсайд-Драйв. Откликнувшись на звонок Карен в дверь вечером в четверг, она распахнула ее, улыбнулась вежливо и, указав рукой на лестницу, сказала:
— Должно быть, вы ищите квартиру мистера Чандра, он живет двумя этажами выше.
— Жанни, это я! — вскрикнула Карен, прыснув от смеха.
— Бог ты мой! Карен! Что с тобой! И почему твои волосы черны, как уголь? Схватив ее за руку, она втащила Карен в гостиную.
— Клэр! Взгляни только на Карен. Я даже не узнала ее!
Клэр вскрикнула и даже уронила морковку, которую жевала.
— Эйлин Лорд убьет тебя, это точно! Она уже знает, что ты сожгла себя, как головешка? А что ты сделала со своими волосами? И с бровями? — Клэр рухнула в кресло, потом добавила:
— Должно быть, скрываешься от Ардуоуса Артура. Но кто теперь наймет тебя с таким загаром.
— Нужно выпить, — заявила Жанни, доставая бутылку белого вина. — А теперь расскажи-ка нам обо всем, — потребовала она, протягивая Карен стакан.
— Но еще нет Хелен, — запротестовала Карен, — не хотелось бы все повторять дважды. Давайте подождем. — Жанни и Клэр застонали. — Ладно, можете считать, что я обманщица. А пока выкладывайте мне ваши новости.
— Ладно, — начала Жанни с недовольной гримаской, — моя самая большая новость — я нашла другого Вильяма.
— А как же твой предыдущий Вильям, — спросила Карен, — тот, что танцует в Балетном Театре?
Клэр рассмеялась:
— Этот тоже, конечно, танцовщик, но из Балета Нью-Йорк-Сити. Жанни называет их Вильям Первый и Вильям Второй.
Страсть Жанни к танцовщикам стала легендой среди ее друзей. Талантливая балерина, чья карьера была жестоко оборвана повреждением коленной чашечки, в свои двадцать пять лет она была самой молодой в их группе. Наделенная кожей белой и нежной, как итальянский алебастр, поразительно красивой спиной и плечами, она была нарасхват, когда требовалась модель для демонстрации вечерних туалетов и платьев для коктейлей.
— Валяйте, — сказала, защищаясь Жанни, — но это очень удобно. Я всегда могу иметь под рукой одного Вильяма, когда другой на гастролях.
Карен повернулась к Клэр:
— А как твоя коллекция предложений? Карен знала, что Клэр коллекционирует предложения выйти замуж, как другие женщины коллекционируют граненый хрусталь или тарелки, выпущенные в единичных экземплярах. С азартом настоящего коллекционера Клэр добивалась улучшения списка, вычеркивая одних и добавляя других. В свои тридцать четыре, с шелковыми каштановыми волосами, яркая, она воплощала длинноногую, атлетическую американскую женскую красоту и производила сенсацию во всем, — начиная от модных лыжных костюмов до костюмов для подводного плавания.
— С тех пор как ты уехала, — сказала Клэр, — я свела их число до трех. Ее голубые глаза сузились, губы задумчиво вытянулись. — По моей шкале от одного до десяти баллов литературный агент опустился до пяти. Слишком угнетает, когда такой восхитительный сексуальный мужчина берет тебя за руки и говорит: «Выходи за меня замуж, я только что продал бестселлер будущего года». При этом он не ждет ответа. Он говорит: «Я принес рукопись. Ты должна ее прочитать. Это нечто вдохновенное». Затем садится рядом с тобой, чтобы быть уверенным, что ты читаешь какую-нибудь «Как излечить ишиас за тридцать дней». Брр…
— А парень из рекламного агентства еще котируется? — спросила Жанни.
— Опустился до шести. Он был забавен, когда работал с теннисными ракетками и лыжами, но потом его сместили на шипованные шины и аккумуляторы… В самом деле, кого интересуют протекторы и кислота для аккумуляторов?
— Ну, и кто же третий в твоем списке? — спросила Карен.
— Ax. — Фарфорово-голубые глаза Клэр блеснули. — Этот по моей шкале набирает девять баллов. Ричард юрист в какой-то жутко секретной комиссии при мэре, поэтому он не может говорить о своей работе вообще. Так что мы говорим с ним только о старых фильмах и… обо мне. Это восхитительно!
Жанни засмеялась и подлила всем еще немного вина. Карен, посмеиваясь в тон ей, подтолкнула Клэр и шепнула:
— Уж не случилось ли что-нибудь с Хелен?
— Не беспокойся, Хелен всегда опаздывает, — сказала Жанни. — Давай пока расскажу тебе, какую замечательную массажистку я нашла. Она изумительно делает массаж ног.
От массажа ног они перешли к балетным классам, потом к каше из восьми разных круп, которую Жанни нашла в магазинчике здоровой пищи на Пятьдесят седьмой улице, и наконец к новому рецепту Клэр приготовления супа из кресса водяного. К этому времени блюдо с сырыми овощами — морковками, цветной капустой, пучками влажной зелени и томатами — было опустошено.
— Я могла бы убить сейчас кого-нибудь за пиццу, — вздохнула Карен.
Жанни извлекла кусочек цветной капусты из своих волос и сказала:
— Лучше расскажи о своем превращении. Хелен, очевидно, уже не придет, а я не могу больше выдержать ни минуты. Эйлин знает? Как с твоей работой?
— Я уже закончила одну работу, — сказала Карен. — В новом облике.
И она рассказала, как со скоростью смерча ей пришлось превратиться в Индиру Сингх, чтобы фотографироваться у неотразимого Эрика Сондерсена.
— А я думала, что он холоден, как айсберг, — сказала Жанни, — и не дружелюбен, как ледник. Он снимал меня в прошлом месяце в норковом палантине.
— Ты полагаешь, Сондерсен и в самом деле поверил, что ты индианка? спросила Клэр. — Неужто это возможно?
— Я же поверила, — возразила Жанни, — так почему он не должен поверить?
Клэр, как всегда самая щепетильная, сказала:
— Как ты можешь так поступать с ним, какое бы он ни произвел на тебя впечатление? Кроме того, ты же ничего не знаешь об Индии. Ты же Мэри Карен Ист из Манкато, штат Миннесота.
— На самом деле моя фамилия Истмен. — Карен пожала плечами. — Я сократила ее. Эрик знает немногим больше. Его голова забита детскими впечатлениями от Редьярда Киплинга. — Она рассказала девушкам о своем разговоре с ним во время вчерашнего обеда. Потом попыталась описать им абсолютно новые, невероятно чувственные ощущения, которые испытала во время съемки. Однако о поцелуях в раздевалке она решила не рассказывать, упомянув лишь о словах Эрика, что их работа вдвоем была для него почти тем же, что и занятие любовью. Жанни при этом покачала головой.
— Со мной ничего похожего не случалось. Должно быть, ты в самом деле ошеломила его.
— Каждый из них ошеломил другого, — поправила ее Клэр. — И что же ты теперь собираешься делать? Скажешь ему, кем являешься на самом деле?
— Не уверена, — созналась Карен.
— Нет! — запротестовала Жанни. — Только не это!
— А ты не думаешь, что я иначе не смогу? — спросила Карен.
— Подождите, подождите! — заявила Клэр, помахав им обеим своей великолепной рукой. — Мы же сами всегда говорили, что мужчины никогда не интересуются тем, что у нас внутри. Их заботит только наша внешняя оболочка.
— Самое обидное, — сказала Клэр, — что я в конце концов уже научилась чувствовать себя в ладу со своей внешней, как ты называешь это, оболочкой, но мужчины все равно обращаются со мной, как с блондинкой, которая может всего лишь производить впечатление. Я для них не друг, а своего рода символ власти или чего-то в этом роде.
— Ты для них просто дорогая вещь, как «роллс-ройс», — зло сказала Клэр, а не личность. Карен произнесла задумчиво:
— Может быть, потому, что Эрик весь был в деле, но мне кажется, он смотрит на Индиру иначе.
Клэр внимательно разглядывала Карен, откинувшись и склонив голову.
— Если Эрик Сондерсен думает, что ты Индира Как-Там-Ее-Фамилия, он, определенно, ухаживает не за тобой. И это твой шанс, Карен, быть самой собой с мужчиной, глаза которого не ослеплены совершенством сказочной блондинки.
— Если вдуматься, — протянула Жанни, — все это ужасно рискованно. Не думаю, чтобы у меня хватило духа действовать так же. Что если вы оба все это выдумали, а потом он опомнится?
— Что ж… — Карен колебалась. — Конечно, я должна сказать ему прежде, чем все зайдет слишком далеко. Надо лишь найти подходящий момент. Как всегда говорит Хелен, нужно только установить, кем и чем рискуешь.
Все замолчали. Потом Клэр сказала:
— Так оно и есть. Жизнь только тогда насыщенна, когда ты рискуешь. Карен, а что ты думаешь по этому поводу?
Карен засмеялась и взмахнула своими черными ресницами:
— А кто-нибудь из нас когда-нибудь знал какого-либо датчанина?
