15
Она медленно пробуждалась, яркий солнечный луч коснулся ее. Память воскресила давнее утро и мужчину, стоящего у двери с поднятой рукой, готовой постучать.
Никто не стоял этим утром у двери, но зато он спал рядом с ней. Виктория искоса взглянула на его спокойное лицо, боясь пошевелиться. Ей не хотелось нарушать его сон.
Она снова закрыла глаза, стараясь лежать неподвижно. Но ей это не удалось, и она принялась разглядывать своего мужа. За две недели, проведенные вместе с владельцами других ферм вдали от дома на пересортировке большого количества скота, потерявшегося или угнанного и переклейменного, его лицо настолько загорело, что стало почти такого же цвета, как у Шада. Неприятности со скотом начались в тот день, когда они вернулись домой после свадебного путешествия. Большую часть стада удалось возвратить, остальная пропала. Угон скота был здесь частью жизни: где-то находишь, где-то теряешь.
Раскаленные лучи солнца за шесть недель, четыре из которых они провели на пляже, сильно просмуглили его кожу, но они же высветлили его волосы, превратив их обычный золотисто-желтый цвет в цвет золоченого серебра.
Виктория машинально протянула руку, чтобы убрать упавшие пряди, но спохватилась и отдернула ее. Ей не хотелось будить его. Пока! Сначала нужно было привести в порядок свои мысли.
Две недели перед свадьбой были сплошной суматохой — все дни и каждый в отдельности. После ужина в их доме она Скотта не видела и занималась покупками, покупками и снова покупками. Вернулась она в субботу, нагруженная чемоданами с приданым и подвенечным платьем.
Дом в Намангилле еще не был готов для вселения, хотя снаружи все было почти закончено. На нее произвела приятное впечатление выложенная яркими плитками площадка для приема гостей на заднем дворе.
Когда приехала ее семья, обнаружилось, что Скотта еще нет дома. По дороге в Намангиллу они с миссис Лис показывали родителям окрестности. Потом, оставив мать и сестру со своей бывшей хозяйкой обсуждать цвет занавесок и обоев, Виктория вышла с отцом наружу.
Заметив, как отец разглядывает все вокруг, она спросила:
— Тебе здесь нравится, папа?
Он улыбнулся своей сдержанной улыбкой:
— А кому не понравится? Знаешь, мы очень волновались, что ты перебираешься сюда жить, но теперь… — он пожал плечами, затем продолжил откровенно — Но ведь не только из-за этой красоты, девочка? А и из-за мужчины, которому это принадлежит?
Виктория, в свою очередь, окинула взглядом вокруг себя, и ответила:
— Я думаю, папа, что если здесь так красиво — это хорошо. Но не это главное. Даже, если бы Скотт не имел ничего, то я, как библейская Руфь, последовала бы за ним, лишь бы мы были вместе! Ой! И давно ты тут?
В последних ее словах прозвучало негодование. Отец оглянулся. В нескольких ярдах от них стоял Скотт. Должно быть, он только что поставил свою лошадь на конюшню, потому что был одет в покрытую грязью одежду для верховой езды.
Сквозь слой пыли на его лице он улыбнулся сначала Виктории, потом им обоим. Интересно, слышал ли он то, что она только что сказала? Конечно! Скотт оставался самим собой: он всегда умудрялся все знать.
— Здравствуйте, мистер Стин. К сожалению, меня не было здесь, чтобы приветствовать вас, но дела того требовали. Возможно, вам это знакомо в силу вашей профессии, — сказал он, потом, повернувшись к Виктории, добавил: — Я предвидел, что ты поймешь, с чем тебе придется столкнуться. Грязь, временами неразбериха и… — Он указал на собственную замызганную одежду.
— Я видела всю эту грязь и раньше, Скотт, на том клеймении. Я догадываюсь, как тут складываются дела. И мне кажется, что где-то тут есть стиральная машина и источник энергии, к которой ее можно подключить.
Виктория размышляла, что могли подумать отец и сам Скотт, о ее словах, которые были столь неожиданно прерваны. Конечно, он не должен был торчать у нее за спиной, когда она говорила о нем. Женщина имеет право на секреты. Сколько раз она употребляла слово «нечестно» применительно к нему?
Изображая неудовольствие, она повернулась и быстро удалилась, оставив владельца имения, грязного и запыленного, объясняться с ее отцом. Сама же присоединилась к трем женщинам, обсуждающим занавески и обои.
Но тут появился Шад, успевший найти время, чтобы привести себя в порядок. Он сказал, что чай готов и, со своей обыкновенной улыбкой пригласил их к большому камедному дереву, тень от которого покрывала часть новой площадки для барбекю. Тут был накрыт стол, за которым уже сидели Старый Билл и Бобби.
Виктория тревожилась о том, как ее родители воспримут этих членов семьи Скотта, но обнаружила, что беспокоиться было не о чем. На столе появился подрумяненный фруктовый пирог и аппетитные лепешки с домашним вареньем.
Явился Скотт и постарался выказать все свое обаяние, а когда он хотел, это удавалось ему в высшей степени! Сама Виктория никогда не получала от него столько внимания, которым так щедро он сейчас одаривал окружающих.
Конечно, Скотт всем понравился, а отец просто засыпал его вопросами. Она заметила, что мать внимательно рассматривает прекрасный фарфор, на котором они ели, и серебряный чайный сервиз. С того момента, когда Бобби оказался в беде и она так неожиданно появилась в этом доме, Виктория поняла, что посуда здесь используется по своему прямому назначению, независимо от ее стоимости, и в помещении и под открытым небом. Их заботили более важные вещи.
Важность одной из этих вещей неожиданно стала очевидной. К ней наклонился Бобби.
— Привет! — улыбнулась она ему. Однако его личико оставалось серьезным.
— Ты меня будешь учить, Виктория? — спросил он встревоженно. — Скотт сказал, что это большая удача, что ты переезжаешь к нам, и надо благодарить Бога за тебя и твои способности учительницы. А Шад при этом так весело смеялся, что не мог остановиться!
Виктория готова была держать пари, что знает, почему смеялся Шад. Ее педагогические таланты занимали самое незначительное место в планах Скотта, и Шад это знал.
Во всяком случае, это был груз, пусть небольшой, который она могла снять с его плеч и высвободить ему время для других дел. Поэтому она сказала мальчику:
— Ну, конечно, дорогой мой! Мы будем заниматься очень основательно, потому что Джеффри скоро уедет в колледж. Однако придет день, когда тебе тоже придется отправиться в школу, как и всем мальчикам здесь. Тебе это нравится?
— Да, я знаю, что должен буду поехать туда, когда подрасту.
Его беспокойство развеялось, он счастливо улыбнулся ей, а она взлохматила ему волосы своей рукой. Неожиданно она заметила, что, как и тогда на пикнике, когда она проделала то же самое, за ней наблюдают.
Скотт глядел на нее вроде бы ничего не выражающими глазами. Подняв брови, она отвернулась. Не следует переживать из-за этой его манеры подсматривать за ней, сказала она себе.
Солнце уже склонялось к горизонту, когда ее семья собралась уезжать. Чуть только они скрылись из виду, Скотт притянул ее к себе и увлек за буйно раскинувшиеся пурпурные бугенвиллии, где, прильнув к ней всем телом, внезапно стал неистово целовать.
Потом, оторвавшись на мгновение от ее губ, сказал:
— Я всю неделю мечтал об этом. Я говорил тебе, Виктория, что люблю тебя? И, о, Господи! Как я хочу тебя!
Она слышала биение своего сердца и хотела хоть на миг высвободиться и взглянуть ему в лицо.
Потом он вдруг рассмеялся, его глаза превратились в две сверкающие точки:
— Пошли, пусть они гадают, чем мы только что занимались.
Он взял ее за руку и, размахивая ею, повел к тому месту, где ждали автомобили.
— Ты знаешь, что мы ужинаем с тобой вечером у Лиссов? А завтра за мной прилетит Джимми, чтобы забрать обратно в Даунс на то, что они называют «мальчишником», чтобы «проститься» с холостяцкой жизнью. Питер тоже едет, и Шад, конечно. Я полагаю, они захотят меня мертвецки напоить. Что же, хотя я не очень-то люблю пиво, здесь, на севере оно не пользуется большим почетом. К тому же я должен как следует поблагодарить мистера и миссис Гамильтон за то, что они так выложились на эту свадьбу, — он заколебался, словно хотел сказать еще что-то, но замолчал, когда они подошли к группе, ожидающей их возле большого «ягуара».
Стараясь говорить небрежно, Виктория ответила:
— Я знаю и об ужине и об этой вечеринке, которая состоится потому, что близнецам предстоит вернуться в университет. А они ни за что на свете не пропустят твою свадьбу.
Похоже, никто не собирался пропустить эту свадьбу. Казалось, на нее намеревался прибыть весь север. Позднее вечером, сидя напротив Скотта за переполненным столом, Виктория заметила, что он изменил своей манере держать себя в руках вблизи нее. Она не могла понять почему! Хотя ничто к этому не понуждало и определенно было нежелательно среди всех этих людей. Она почувствовала, как между ними протянулась невидимая нить напряжения.
Наконец, среди суматошных самых распоследних приготовлений, упаковывания чемоданов, переодеваний наступило утро того дня, когда она должна была выйти замуж за Скотта. Ей говорили, и Виктория сама это знала, что выглядит великолепно, что ее платье изумительно. Она взглянула, как оно раскинулось вокруг нее на сиденье, и улыбнулась сестре.
— Ты тоже выглядишь очаровательно, — сказала она ей и получила в ответ довольное:
— Мы обе…
Аэроплан коснулся земли и подкатил к поджидающим его автомобилям. Ее мать поправила полувенок из кремовых франгипани, проследив, чтобы он был надежно приколот к ее волосам. Миссис Лис проделала то же самое с цветами в волосах Айрин. Их золотистые венчики соответствовали цвету ее платья.
Зазвучал записанный на магнитофон свадебный марш, и Виктория под руку с отцом прошествовала сквозь небольшую толпу к месту, где ее уже ждали двое мужчин. В официальных серых костюмах они выглядели необычно. Потом она встала рядом с одним из них, который повернулся к ней, взглянул чуть сверху и улыбнулся! Неожиданно вся смутная, словно во сне суета этого утра осталась позади, и священник произнес:
— Нежнолюбимые…
И вот они женаты уже шесть недель. Четыре из них стали их «медовым месяцем» на Золотом Берегу. Виктория запомнила, как однажды во время одной из поездок она оторвалась от бокала с шампанским и поймала быстрый взгляд Скотта. Он тут же отвернулся, но ее встревожило странное выражение его лица. Тогда она покинула группу своих собеседников и подошла к нему.
— Разве это не сказочная поездка, Скотт? — спросила она.
Они плыли по воде среди прекрасных построек по извилистым каналам. Это был последний день их свадебного путешествия. Скотт много смеялся и казался счастливым. Так что же внезапно придало такое странное выражение этим глубоким синим глазам?
Он ответил ей:
— Я наблюдал за тобой и думал, как хорошо ты вписываешься в это окружение, ты здесь как дома… — Он обвел взглядом вокруг себя, указывая на прекрасные постройки и сады, мимо которых они проплывали.
Виктория покачала головой и горячо сказала:
— Да, я здесь как дома! Да, я приехала из большого города. Но разве мне не повезло, что я попала в то место, которое называется «несбыточная мечта»? Скотт, ты моя жизнь!
Она быстро отвернулась и одним глотком допила вино.
Неожиданно загорелые пальцы сплелись с ее пальцами. Она быстро смахнула выступившие слезы и сказала со смехом:
— А разве мне также не повезло, что я получила дом, который называется Намангилла, и это не превыше ли всего остального?
Теперь уже рассмеялся Скотт, и обеспокоившее ее выражение исчезло с его лица. Он сказал тем мягким тоном, какой она слышала от него только изредка:
— Не знаю, говорил ли я это тебе — некоторые из этих домов восхитительны. Однако давай сменим тему разговора. Я тебе признавался когда-нибудь, что люблю тебя?
Ей не нужно было отвечать. Они сели на скамью, тянувшуюся по всей длине лодки, их сплетенные пальцы были сжаты, и думали о последних четырех чудесных неделях. Завтра им предстояло возвращение домой.
…А сегодня, в это утро, ее сладкие воспоминания о свадьбе и медовом месяце были так внезапно развеяны словно ветром. Она стала сердиться. Недвижное тело возле нее зашевелилось, Скотт протянул руку, чтобы привлечь ее к себе.
— О чем, — прозвучал его голос, — моя скрытная жена думала последний час?
— Это было не один час, ты спал непробудно.
Ей почудилось, как рядом с ней раздался знакомый, чуть слышный смешок. Один синий глаз лениво взглянул на длинный проем, который вел на веранду. На бирюзовом небосводе было видно солнце, уже довольно высоко поднявшееся над горизонтом.
— И что я должен делать, как не спать в этот час? Сегодня воскресенье, и я не работаю в этот день, если не хочу, поэтому могу лежать в постели вместе с солнцем. Право, Виктория! Оставив в покое работу, я полагаю, мы могли бы заняться другими вещами.
Его губы склонились к уголку ее рта, потом начали опускаться все ниже и ниже, как делали это всегда, а его рука остановилась на изгибе ее бедра. Не в состоянии противостоять этим губам, этой руке ее тело подчинилось их зову.
Но вдруг она остановила его, легонько оттолкнув, и сказала, чуть задыхаясь:
— Я все еще думаю о нашей свадьбе. Миссис Гамильтон превзошла сама себя, не так ли?
— Да, верно. И мы должны будем сделать нечто, столь же эффектное, когда будет жениться один из близнецов или Бронвин. Но сейчас-то в чем дело, Виктория? — последний вопрос Скотт задал уже спокойнее.
— Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь, в чем дело? Я только думаю…
— Ну, давай! Неужели ты не понимаешь, что теперь я знаю каждый оттенок твоего голоса и реагирую на малейшее изменение в тебе?
Рука Скотта дрогнула, пальцы двинулись от впадинки внизу выше к груди и замерли на ее шее.
Привстав на локте, глядя на нее сверху, он повторил вопрос:
— Так в чем дело?
Пытаясь уйти от темы, которая действительно ее волновала, и обнаружив, что это сделать трудно, Виктория сказала:
— Разве это не замечательно, что Питер и Дженнифер женятся, и что они будут жить даже ближе к нам, чем миссис Лис?
— Виктория, я знаю о Питере и Джен, и о доме, потому что Питер со мной советовался с первым. А также, хотя ты полагаешь, что это секрет между вами, тремя женщинами, об идее установить большую антенну, которая позволит нам принимать телевизионные передачи через спутник «Ассат». Так тебя это сейчас волнует?
И если сама фраза прозвучала как-то буднично, то в голосе мужа послышались нотки, которые ей не понравились. Она сказала поспешно:
— Ладно. Ты помнишь тот вечер в Брисбене, когда ты ужинал у нас дома, а потом мы вышли в сад?
— Ты должна бы знать, что я помню каждое мгновение каждой встречи с тобой.
— Хорошо… Тогда ты начал обсуждать нашу будущую совместную жизнь и то, как она скажется на нас…
— Да! — прервал Скотт и продолжил с напором, — потому что это обсудить следовало много раньше. Ты должна согласиться, что наш роман был не совсем обычным.
— Действительно, это были не обычные ухаживания. — Виктория, в свою очередь, прервала его, потом замолчала. Не дождавшись продолжения, он заговорил снова:
— Виктория! Мы пока еще не подошли к тому, что беспокоит тебя. Однако, раз уж ты заговорила столь озабоченно, то я скажу тебе, что есть только одна вещь, которая стоила бы всей этой болтовни вокруг да около, но, поскольку я полагаю, что это не так, то…
Виктория бросила взгляд на лежащего рядом с ней золотоволосого мужчину, чьи синие глаза были полуприкрыты, чтобы скрыть охватившие его чувства.
— Ладно, ты сказал мне однажды, — она поспешила выговориться, — что девушка должна иметь возможность сказать кое-что накануне своей свадьбы. Поэтому я вправе ожидать, — она говорила все быстрее, чтобы скорее закончить разговор, — что мужчина тоже должен сказать о том, когда он захочет стать отцом!
Вначале он не произнес ни слова, затем она увидела, как стала вздыматься его упругая загорелая грудь.
— Да, я ожидал, что ты можешь мне это сказать, — только и ответил он.
— Но случай никак не представлялся. С того времени, как мы вернулись домой, ты отсутствовал, гоняясь за угнанным скотом.
Он снова протянул руку и привлек ее, как в убежище, на свою теплую и мускулистую грудь.
— Ты и в самом деле считаешь, — сказал он, — что все это время мы могли бы получать еще больше удовольствия, чем позволяли себе?
Глаза Виктории расширились, она прямо встретила взгляд сапфировых глаз. Потом спросила осторожно:
— А ты имеешь что-нибудь против?
— О, Господи, Виктория! Конечно, я не имею ничего против, но ты…
— Я? — она начала хохотать, но тут же обнаружила, что досмеяться до конца ей не позволят. Скотт начал целовать ее со всем искусством, на какое только был способен. Она слышала, что он говорил что-то, но не улавливала смысл слов. Она только теснее прижалась к нему, желая только его объятий, летя навстречу страсти, охватившей и соединившей их тела.
Она отдавалась этим опытным рукам, ласкам этих солнечных губ, превращающих пространство вокруг них в какой-то волшебный мир, в котором их тела и души сливались воедино, образуя центр Вселенной.
Позже, но как позже, она не имела представления, Виктория услышала, что Скотт обращается к ней:
— А я рассказывал тебе вечность или около того тому назад что-нибудь о наслаждении, которое я испытал? Должен ли я извиниться перед тобой за это сумасшедшее проявление своих чувств, Виктория? Я не отдавал себе отчета в том, что я теряю, когда покидаю тебя надолго. Повторить тебе снова, что больше всего на свете люблю тебя, больше всего на свете желаю и нуждаюсь в тебе?
Все еще под воздействием туманящей рассудок страсти, от которой ее голос звучал чуть хрипловато, она сказала:
— Это в самом деле так, Скотт? Ты знаешь, что всегда можешь прийти ко мне…
Затем в покое и тишине замкнувшегося вокруг них пространства, понимая, что должна это сделать, Виктория шевельнулась и произнесла:
— Кажется, уже поздно? Я полагаю, что даже в воскресенье, хотя мы и не работаем, мы должны есть… или вам, мужчинам, достаточно…
— О'кей, — Скотт соскользнул с кровати, и она услышала, как зашумел душ в ванной. Вернувшись, он взглянул на Викторию сверху и сказал:
— Не вставай, я принесу тебе что-нибудь на завтрак.
Она ответила ему только взглядом, полным изумления, потом тоном, довольно ехидным, добавила:
— Право, Скотт! Знаешь, что сказал бы мой брат по поводу твоего поведения? А сейчас я все-таки выйду на несколько минут.
Она встала с постели, но, заметив, что Скотт продолжает разглядывать ее, заколебалась и бессознательным движением завернулась в простыню. Скотт ухмыльнулся, одна бровь изогнулась кверху. Затем, переведя взгляд на раскиданную постель, сказал, в свою очередь:
— Право, Виктория! — потом покачал головой и удалился.
И снова Виктория поймала себя на том, что пристально смотрит на удаляющуюся спину. Затем, приняв душ и надев узкие желтые шорты и подходящую блузку, она поглядела в зеркало — стройный силуэт, загорелые персикового оттенка длинные ноги. «Буду носить эти вещи, пока возможно», — сказала она своему отображению, засмеялась, повернулась и вышла из спальни.
На застекленной веранде, где они обычно, кроме особых случаев, ели, ее шестинедельной давности муж заканчивал приготовление завтрака. Он встал, помог ей сесть, придвинул стакан свежевыдавленного апельсинового сока, налил чая.
— Ты выглядишь изумительно, свет моей жизни, — сказал он ей.
Виктория смерила его подозрительным взглядом.
— Честно, — сказал он, мимикой подчеркивая ее любимое словечко, потом добавил — Ну, я лучше пойду, пока они не вырубили весь мой фруктовый сад. Шад говорит, что пища, которую мы едим, не имеет тенденции к улучшению. Так что мне лучше присоединиться к ним.
Он обошел стол, наклонился к ней и поцеловал в шею сзади, там, где были собраны в пучок каштановые волосы. И даже сейчас она все еще ощущала дрожь, пробежавшую по спине.
Закончив завтрак, она еще некоторое время сидела в полузабытьи, подперев подбородок руками. Потом, заслышав смех снаружи, Виктория подняла голову, встала, взглянула на неубранную посуду и вышла, оставив все, как есть, на столе.
Если Скотт мог позволить себе это, она тоже может. И Виктория направилась к работающим среди фруктовых деревьев.
Она подняла взгляд к высокому лазурному небу над головой, потом посмотрела вдаль, где даже в этот ранний час воздух дрожал от жары. Да, это был мир, к которому она теперь принадлежала.
Затем, словно заслышав призывный оклик, она взглянула на троих обитателей Намангиллы, и, счастливая, поспешила к ним, чтобы увеличить собой их число.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.