Откинувшись на сиденье такси, Камилла представляла себе Роберта — как он входит в самолет, летит, поглядывая вниз на ночные огни, как объясняет, уже на выставке, важным шейхам достоинства своего мотора. Вдруг в эти грезы ворвалась острая, как боль, мысль: ведь завтра у нее свадьба с Жан-Полем! Что делать?

Самое честное и правильное — пойти и все рассказать. Прямо сейчас. Но как, как она ему скажет? Это ведь означает убить все его надежды! Нет, она этого сделать не сможет. Позвонить? Но что можно объяснить по телефону? Все равно придется встречаться. Не поможет и телеграмма. Решено: она пошлет ему письмо со службой доставки, чтобы ему вручили его завтра рано утром. Пусть эта ночь пройдет у него спокойно.

Придя домой, Камилла села за письмо. “Милый, дорогой Жан-Поль! — писала она. — Я знаю, что это письмо причинит тебе страшную боль. Пока я еще не принесла ее, я хочу сказать тебе, что я не знаю более благородного, великодушного человека, чем ты. Ты всегда был моим лучшим другом — и больше, чем другом. Ты всегда приходил на помощь в трудную минуту. Почему я пишу в прошедшем времени? Видит Бог, как хотела бы я, чтобы ты остался моим другом и впредь, но я понимаю, что это невозможно. Тому, что я делаю по отношению к тебе, нет оправданий, кроме одного. Имя ему — любовь. Да, Жан-Поль — то, что было у меня с Робертом — не увлечение, не фантазия, а настоящая любовь. Теперь выяснилось, что она не только была, но она жива, она все так же крепка. Роберт приезжал в Париж, мы помирились”.

Она уже собралась добавить: “и он предложил мне стать его женой, и я согласилась”, но передумала. Она поняла, что этим сделает страдание Жан-Поля еще острее. Подумав, она продолжила: “Я не прошу у тебя прощения, потому что понимаю: тому, что я делаю с тобой, нет ни прощения, ни оправдания. До конца жизни я буду помнить о совершенной по отношению к тебе жестокости. Этот грех всегда будет на мне, знай это. Я искренне, от всей души, желаю тебе встретить достойную тебя девушку, надеюсь, что ты будешь счастлив. Всегда ты можешь рассчитывать на мою помощь. Благодарная тебе, глубоко виноватая перед тобой Камилла”.

Запечатав письмо, она позвонила в знакомую ей фирму доставки. Ожидая служащего, она заколебалась. Правильно ли она делает, оттягивая объяснения до утра? Не доставит ли это Жан-Полю дополнительные мучения? Когда в дверь позвонили, Камилла уже приняла решение. Открыв дверь юноше в одежде фирмы, она продиктовала ему адрес и время вручения: как можно быстрее.

— С доплатой за срочность, мадам? — осведомился парнишка.

— Нет, без доплаты, но сегодня, — сказала Камилла.

Осталось выполнить еще несколько неприятных обязанностей. Вздохнув, она набрала телефон матери. Мадам Бриваль уже ложилась спать, звонок дочери застал ее в постели. Камилла как можно суше сообщила, что намеченная на завтра свадьба не состоится, поскольку она неожиданно должна уехать. На все расспросы она отвечала сердито, чем вконец расстроила мать и расстроилась сама. Подругам и гостям она решила дать телеграммы. Она составила одинаковый текст, извещавший, что мадмуазель Бриваль приносит свои извинения, поскольку свадьба не состоится “в связи с непредвиденными обстоятельствами”. Пришлось еще раз вызвать служащего. Когда, наконец, все было сделано, Камилла села, совершенно опустошенная. В голове не было ни одной мысли, и все чувства словно омертвели, не хотелось и спать. “Дорогой ценой тебе приходится платить за свое счастье”, — подумала она.

Она сидела прямо перед шкафом, одна створка которого была приоткрыта. Там что-то белело. Привстав, Камилла открыла шкаф и увидела свое свадебное платье. Она вынула его, разложила на кровати. Какое красивое! Завтра они с Жан-Полем должны были, нарядные, красивые, войти в церковь. Кругом все были бы такие радостные, веселые... И ничего этого не будет!

Камиллу охватили мучительные сомнения. Правильно ли она делает, принося людям столько зла, столько огорчений? И все — ради какого-то миража, чего-то неуловимого! Что такое эта любовь? Это всего лишь чувство. Сегодня оно есть, а завтра? Не может ли случиться так, что, проснувшись в одно прекрасное утро, она внезапно почувствует, что больше не любит Роберта? Или нечто подобное почувствует он? Может, надо срочно позвонить Жан-Полю, сказать, чтобы он не распечатывал полученное письмо, а если уже открыл и прочитал — чтобы забыл все, что в нем написано? Она шагнула к телефону. Положила руку на рычаг. И тут перед ее мысленным взором предстало лицо Роберта, его взгляд. Она вспомнила, как он обнимал ее — так прижимают к себе самое дорогое, казавшееся утраченным и вновь обретенное. “Права любви абсолютны и безусловны, Камилла, — прозвучали в ее ушах его слова. — Нам нельзя ее предать”. Нет, она не предаст его любовь. Любовь — это, прежде всего, вера, доверие. Она знает, что такое вера.

Она верит в свою и его любовь. Она сняла руку с рычага и тут почувствовала, как она устала, как опустошена. Едва раздевшись, она упала в постель и тотчас уснула.

Весь следующий день она провела за городом. К югу от Парижа она давно нашла одно уютное местечко. Там было много зелени, цветов, была маленькая частная галерея, открытая по воскресеньям, где был ее любимый Писарро. И было кафе, на террасе которого она часто сидела, предаваясь размышлениям, мечтая или просто глядя на озеро с искусственным водопадом. Вот и сейчас она укрылась тут ото всех, стараясь забыть о том, что в эти часы творилось в Париже — о недоумении родных и знакомых, о муках Жан-Поля.

Лишь к вечеру она вернулась домой и сразу включила телевизор. В нетерпении она ходила по квартире, дожидаясь, когда прозвучит долгожданное сообщение. Ага, вот! На экране появился Эр-Риад, начался рассказ об авиасалоне. Однако речь шла только о новых русских бомбардировщиках и суперсовременной модели “Боинга”. О легких самолетах — ни слова. Какая досада! Ну ничего — завтра вечером выйдут газеты, и уж там-то она найдет то, что так ее интересует.

В понедельник она уже собралась идти на работу, когда вдруг вспомнила, что уже неделю назад отпросилась у шефа в свадебное путешествие и сегодня в конторе ее не ждут. Что делать? Сидеть дома? Но она совершенно не представляет, чем заняться. Идти на работу? И давать всем объяснения, почему не состоялась ее свадьба. Нет, только не это. В конце концов, сегодня завершается салон, и Роберт уже может позвонить, а завтра и приехать. Денек она потерпит без дела, а там... Дальше Камилла пока боялась загадывать.

Когда она пила кофе, раздался звонок. Незнакомый мужской голос осведомился, имеет ли он дело с мадмуазель Камиллой Бриваль. Удостоверившись в этом, незнакомец представился: детектив Габер из отдела по борьбе с наркотиками. Не звонил ли мадмуазель Камилле ее брат? Нет? А когда она последний раз получала сведения о нем? Есть ли у них родственники вне Парижа?

Опешившая от потока вопросов Камилла наконец прервала его и спросила сама: что случилось с Эриком? Детектив Габер сухо сообщил, что брат скрылся из лечебницы, где уже заканчивал курс принудительного лечения от наркомании. Учитывая то обстоятельство, что он был замешан в распространении наркотиков, это серьезно, даже очень серьезно. И если мадмуазель каким-то образом узнает, где находится ее брат, она должна или убедить его вернуться в лечебницу, или сообщить ему, детективу Габеру, по такому-то телефону. Скрываясь от полиции, брат усугубляет свое положение. Мадмуазель его хорошо поняла?

Камилла заверила, что вполне поняла сказанное, и положила трубку. Известие ошеломило ее. Правда, в последний раз, когда она видела Эрика, он выглядел подавленным, но он ни слова не говорил о том, что не хочет оставаться в лечебнице и собирается бежать. Он вполне понимал свое положение и то, что ему надо лечиться. И его совершенно не тянуло к той компании, которая едва не погубила его. Что же заставило его совершить этот безумный поступок? Правда, Эрик импульсивный, никогда нельзя сказать, что он сделает в следующую минуту. Самое главное, надо решить, что теперь делать? Ехать в Нормандию, в лечебницу? Но Эрика там нет и, скорее всего, он постарается оказаться в Париже — больше ему вроде бы некуда податься. Ждать его здесь? Ведь если он к кому и придет, то именно к ней, Камилле. А если он придет, но заявит, что в лечебнице с ним плохо обращались и он туда не вернется — что тогда делать?

Сейчас, как никогда, ей был необходим совет Жан-Поля, его поддержка — и как друга, и как адвоката. И именно сейчас она не могла просить его о такой помощи. Надо же такому случиться!

В волнении Камилла расхаживала по комнате, не зная, на что решиться, когда в дверь позвонили. Открыв ее, она увидела Жан-Поля. Камилла едва не бросилась ему на грудь, но в следующую минуту почувствовала досаду: ясно, что Жан-Поль пришел, чтобы ответить на ее письмо, объясниться. Он имеет на это право, и она знала, что объяснения не избежать, но как это сейчас не вовремя!

Жан-Поль молча прошел в комнату и сухо спросил, одна ли она. А затем так же сухо и буднично сообщил, что знает о несчастье, случившемся с Эриком, и пришел, чтобы помочь. Как только мадам Бриваль позвонила ему, он сразу понял, что тут требуется его помощь.

Вот теперь Камилла действительно не знала, что сказать. Все слова оказывались неточными, неспособными передать охватившие ее чувства. “Господи, Жан!” — только и смогла вымолвить она, прильнув в порыве благодарности к его груди. Осторожно освободившись, Жан-Поль предложил ей сесть и все хорошенько обсудить. Им надо быть готовыми к любому развитию событий; надо знать, как действовать, если Эрика разыщет полиция, и что делать в том случае, если он позвонит или сам явится сюда.

Однако обсудить все хорошо и не торопясь им не удалось. Раздался еще один звонок в дверь. Открыв, Камилла увидела незнакомую совсем молоденькую девушку.

— Это вы мадмуазель Бриваль? — робко осведомилась она.

— Да, — ответила Камилла. — А вы...

— Я Жанна, Жанна Робен. Я... Можно я войду?

Камилла молча отступила, пропуская ее в комнату. Увидев Жан-Поля, девушка смутилась и даже, как показалось Камилле, испугалась. Видно было, что ей очень хочется уйти, но в то же время надо что-то сказать.

— Можно мне сказать вам что-то наедине? — попросила она Камиллу.

Они вышли на кухню.

— Я... — начала девушка и вновь запуталась, не зная, как ей начать. — В общем, мы с Эриком были знакомы. Он вам обо мне не рассказывал, я знаю, а мне о вас много говорил. Я знаю, что вы для него единственный близкий человек. Так вот: он звонил мне сегодня ночью.

— Откуда? Что он сказал? Что он собирается делать? — засыпала ее вопросами Камилла.

— Сначала скажите, а кто этот господин, что сидит в гостиной? — спросила девушка.

— Это мой большой друг, — объяснила Камилла. — Он адвокат. Ему позвонила моя мама, когда узнала, что случилось с Эриком. Он пришел специально, чтобы помочь. Ему можно полностью доверять. Поэтому будет лучше, если мы вернемся в гостиную.

Они так и сделали. Камилла представила Жанну и Жан-Поля друг другу и повторила то, что услышала от девушки. Теперь все ждали продолжения ее рассказа.

— Эрик позвонил из одного местечка недалеко от Аржантана. У моего дедушки там ферма, и однажды мы там бывали — ну, еще до того, как с ним все это случилось. Он сказал, что его вдруг охватила невыносимая тоска, он не мог больше сидеть в этой лечебнице. Он не считает себя больным, он заверил меня, что его совсем не тянет к наркотикам, но ограничение свободы ему стало совершенно невыносимо. Он ничего заранее не задумывал, а просто вдруг взял и ушел — режим там довольно свободный. Теперь он хочет уехать в Штаты и уговаривал меня найти денег, приехать к нему, а потом мы сбежим вместе. Там он найдет какую-нибудь работу, будет выставляться. Он говорил, что в лечебнице много писал и у него получается все лучше. Так что он верит, что в Америке его ждет успех.

— Ну и что вы думаете делать? — спросила ее Камилла.

— Вначале мне все это показалось разумным и даже захватывающим, — призналась Жанна. — Но он упорно просил ничего не говорить вам, и это меня насторожило. И еще в конце он признался, что хотя к сильным наркотикам его не тянет, но хотелось бы покурить немного травки — это, дескать, совсем безобидно, ведь и я когда-то этим занималась. Вот это мне уже совсем не понравилось, и я решила прийти к вам.

— И правильно сделали, — вступил в разговор Жан-Поль. — Ему обязательно надо закончить курс лечения. Тем более обидно его прерывать, что у Эрика, кажется, получается, лечение проходит успешно — а это нечасто бывает. И он никогда не мог бы легально выставляться в Штатах, потому что находился бы в розыске. Нам необходимо убедить его вернуться в лечебницу — тем более, что претензий к ней у него, как видно из вашего рассказа, нет. Я думаю, ставить в известность полицию не стоит — они начнут его искать, он может испугаться и наделать еще больших глупостей. Нам втроем надо ехать туда. Убедить его вернуться можете только вы двое — меня он вряд ли послушает.

— Но сможем ли мы его убедить? — засомневалась Камилла.

— А это уже зависит только от вас, — сказал Жан-Поль.

— И когда мы поедем? И на чем?

— Прямо сейчас, на моей машине. Только примем некоторые меры предосторожности.

— Что вы имеете в виду? — спросила Жанна.

— Ну, вдруг полиция наблюдает за этим домом. Конечно, Эрик не убийца, но... Поэтому я поеду на машине, а вы сядете в нее в условленном месте — скажем, возле нашего с тобой кафе, — обратился Жан-Поль к Камилле.

— Как здорово! — восхитилась Жанна. — Скрываться от слежки, путать следы... Прямо как в кино. Скажите, а вы правда адвокат?

— Да, — с улыбкой подтвердил Жан-Поль.

— Первый раз слышу про адвоката, который прячется от полиции! — заявила Жанна, глядя на него восхищенными глазами.

— Ну, мы же совсем немножко, — успокоил ее Жан-Поль. — Будем считать, что это игра. Итак, я пошел. Ровно через полчаса я жду вас возле кафе.

Жанна тоже заспешила: ей нужно было предупредить подруг, с которыми она училась в колледже, чтобы они, как она выразилась, “что-нибудь такое наплели преподавателям”, и собрать кое-что в дорогу.

Камилла осталась одна. Переодевшись в джинсы, собрав в дорожную сумку кое-какие вещи, она уже собралась уходить, когда одна мысль остановила ее. Ведь сегодня или завтра должен вернуться Роберт! Как сообщить ему, где она, что с ней?

Камилла оставила на автоответчике короткое сообщение о том, что она вынуждена уехать по срочному делу и просит всех перезвонить ей позже. Поскольку сообщение предназначалось всем, она постаралась — специально для Роберта, который, она уверена, тоже будет звонить, — вложить в свой голос как можно больше теплоты.

Кроме того, она написала короткое письмо, адресованное Роберту. Она объяснила, что произошло и почему она вынуждена уехать, и просила Роберта подождать ее. Подпись под письмом гласила: “Любящая тебя Камилла”. Письмо она оставила у консьержа, попросив его отдать письмо господину, который будет ее спрашивать и представится как Роберт Хаген.

Теперь можно было отправляться в путь. Добравшись до места встречи, Камилла увидела ожидавшую ее Жанну. Она только хотела спросить, не видела ли она Жан-Поля, как возле них остановился знакомый Камилле “фольксваген”, и Жан-Поль пригласил их садиться.

По дороге Жан-Поль все время оглядывался, но, кажется, никто за ними не следил. Доехав до Се, они свернули на боковую дорогу, и Жанна стала показывать путь. Уже вечерело, когда дорога привела их к ферме. Здесь они остановились.

— Дедушка знает об одном нашем визите, — объяснила Жанна. — Но вообще-то мы приезжали сюда еще дважды. У дедушки есть отдаленный хутор, вот в той стороне. Там обычно никто не живет. Там мы и останавливались. Мне кажется, Эрик именно там. Можно доехать вон до той рощи, оставить там машину, а дальше пройти пешком.

Так они и сделали. Пройдя вдоль пшеничного поля, они свернули на тропинку. За деревьями показались ветхие, явно нежилые строения. Жанна подошла к дому, подергала дверь. Она была заперта.

— Оставайтесь здесь, — шепотом сказала Жанна. — Он же просил прийти только меня.

Обойдя дом, она скрылась. Слышно было, как скрипнула дверь. Затем послышались голоса. Камилла узнала голос Эрика. Не раздумывая, она отправилась за девушкой. С задней стороны дома она обнаружила открытую дверь и вошла. На кровати, покрытой какими-то тряпками, сидели, обнявшись, Жанна и Эрик.

Появление Камиллы стало для Эрика полной неожиданностью. Он с изумлением уставился на сестру, а затем, уже с негодованием — на Жанну.

— Я не могла не сказать Камилле о тебе, — оправдывалась девушка. — Прости, Эрик, но кое-что из сказанного тобой мне не понравилось.

— Что же, интересно?

— Ну, насчет травки. И уж как-то легко у тебя все получалось насчет Штатов...

— Это предательство! — воскликнул Эрик, вскакивая с места. — Настоящее предательство! Я вижу, вы все против меня!

— Постой! — твердо сказала Камилла. — Послушай теперь меня. — С тобой плохо обращались в лечебнице?

— Нет, но...

— Тебе оставалось всего несколько месяцев, твое лечение шло успешно, что редко бывает. Почему же ты сбежал?

— Я...

— Нет, я сама тебе скажу. Ты сбежал, потому что тебе стало плохо. Ты не выдержал одиночества. Тебе, Эрик, не хватило элементарной выдержки, твердости. Как же может Жанна после этого положиться на тебя? Тебе и в другом может изменить выдержка. И как ты собираешься выставляться, стать известным в Штатах, если тебя будут разыскивать? Ведь на тебе судимость. А то, что тебе сразу захотелось наркотика, пусть слабого, разве ни о чем не говорит?

— Это говорит о том, что привычка к наркотикам еще не исчезла, — раздался новый голос. Эрик с изумлением уставился на появившегося в комнате Жан-Поля.

— А это еще кто? — в негодовании воскликнул он. — Вы еще и полицию привели?!

— Успокойся! — резко оборвала его Камилла. — Это Жан-Поль, о котором я тебе рассказывала.

— А, твой мужик, — усмехнулся Эрик и, обессилев после вспышки, тяжело опустился на кровать. — Я вижу, вы тут все сговорились, все продумали.

— Мы продумали, а ты нет, — с неожиданной для нее твердостью сказала Жанна. — Я столько тебя ждала, готова была ждать еще. Зачем ты все разрушил?

— Ничего еще не разрушено, — возразил Жан-Поль. — Если Эрик вернется в лечебницу сейчас и добровольно, то его побег не будет иметь никаких последствий. Кроме одного, — добавил он, улыбнувшись: — Что ты повидаешься сразу и с сестрой, и со своей девушкой. Смотри, как она за тебя переживает.

Несколько минут Эрик сидел молча, потом попросил:

— Оставьте нас с Жанной вдвоем, нам нужно поговорить.

Камилла и Жан-Поль вышли из дома.

— Как ты думаешь, — спросила Камилла, — ей удастся его уговорить?

— Думаю, удастся, — ответил адвокат. — Мне кажется, он уже принял решение. Но ему жаль расставаться со своей мечтой. И потом, ему просто хочется, чтобы его еще немножечко поуговаривали.

— И потом, — в тон ему добавила Камилла, — ему просто хочется ее обнять. Мы ведь совсем не дали им побыть вдвоем!

Через некоторое время дверь хижины открылась, и на пороге показался Эрик.

— Ну ладно, — уже другим голосом, в котором звучало не раздражение, а скорее смущение, заявил он. — Если ехать, так ехать. Где ваша машина?

Камилла думала, что у брата нет с собой никаких вещей, однако она ошиблась. Эрик вынес из дома перевязанный! бечевкой объемистый пакет.

— Здесь то, что я нарисовал в лечебнице, — пояснил он. — По-моему, кое-что из этого получилось неплохо.

Однако разглядывать рисунки было уже некогда: быстро темнело, а им предстояло ехать почти до самого Амьена. Было уже совсем темно, когда они въехали в Руан.

— У меня уже глаза слипаются, — пожаловался Жан-Поль. — Может, остановимся, выпьем чашечку кофе?

— У меня другое предложение, — заговорил Эрик. — Ведь ничего не случится, если я явлюсь в эту замечательную лечебницу завтра утром, правда? Неужели мы не можем остановиться и заночевать в приличных условиях? Я, между прочим, два дня почти ничего не ел, а вчера целый день ехал то в кузове грузовика, то в товарном вагоне.

Жанна молчала, но ее молчание было красноречивее слов — ясно, что она тоже не спешила расстаться с возлюбленным. У Камиллы были причины возражать против такой ночевки, но знал о них только Жан-Поль. Боясь, что адвокат, жалея ее, начнет возражать, она поспешила его опередить:

— Конечно, спешить совершенно незачем. Давайте проедем город и остановимся в какой-нибудь маленькой гостинице на окраине.

Так они и сделали. Выехав на шоссе, ведущее в Амьен, они остановились у дорожного отеля. Ночной портье сообщил им, что у них есть две свободных комнаты.

— Вот и отлично! — обрадовался Эрик. — Одна для нас, другая для вас. Как я мечтаю помыться! А как у вас насчет еды?

Услышав, что закусочная к его услугам, он вообще забыл про все проблемы, связанные со своим несостоявшимся бегством. Камилла едва успела достать из сумочки деньги, прикидывая, хватит ли их, чтобы прокормить голодного брата, как тот уже исчез, уводя с собой Жанну.

Камилла с Жан-Полем остались вдвоем. Ничего не оставалось, как идти в назначенный им номер. В номере они обнаружили единственную кровать — правда, достаточно широкую.

— Я, пожалуй, буду спать в машине, — сказал Жан-Поль, поворачиваясь, чтобы идти.

— Оставь эти глупости! — решительно возразила Камилла. — И не говори мне также, что ты будешь спать в кресле или на полу. Неужели ты думаешь, что я настолько не уважаю тебя и себя, что позволю такое? Мы будем спать как нормальные люди. Я даже пропущу тебя первого в ванную — я моюсь дольше, а ты, я вижу, совсем вымотался, того и гляди заснешь на ходу.

— Нет, Камилла, — покачал головой Жан-Поль. — Я не хочу стать помехой для твоего счастья. Сама понимаешь, что будет, если твой американец каким-то образом узнает, что мы ночевали в одной комнате и даже спали в одной кровати. Лучше уж я переночую в машине.

— Ты его не знаешь, — вспыхнула Камилла. — Если он даже узнает, не случится ровно ничего. Да что там: я сама ему об этом скажу! Поэтому хватит разговоров и отправляйся в ванную!

Жан-Поль, как видно, слишком устал, чтобы продолжать этот спор. Пожав плечами и захватив халат, он направился мыться. Камилла меж тем решала проблему, в чем она будет спать. Она не предполагала, что дело обернется таким образом, и взяла довольно легкую ночную рубашку. Она решила, что будет спать в гостиничном халате, хотя он ей и не понравился.

Слушая плеск воды в ванной, она думала о Жан-Поле. Как странно! Еще вчера она нанесла ему самую жестокую обиду, которую только женщина может нанести мужчине, а сегодня он выручил из беды ее брата. Нет, никто из подруг ее не поймет, все осудят ее за то, как она поступила с Жан-Полем. Она впервые осознала, что встреча с Робертом может сильно изменить ее жизнь. Некоторые знакомые, возможно, не захотят теперь с ней встречаться, будут ее осуждать. Да и вообще — она не знает, какие у Роберта привычки, что он любит делать, когда не работает.

Задумавшись, она даже не заметила, что Жан-Поль уже вышел из ванной и внимательно смотрит на нее.

— Я действительно смертельно хочу спать, — сказал он. — Так что я сейчас лягу. Только... Завтра мы уже расстанемся. Позволь мне тебя поцеловать. Может, это в последний раз.

Камилла поднялась, положила руки ему на грудь. Жан-Поль обнял ее и нежно поцеловал. Чувствуя его мягкие губы, Камилла думала о других, более твердых. Она думала о Роберте. Когда она вернулась из ванной, Жан-Поль действительно уже спал.

На следующее утро, когда она проснулась, Жан-Поля рядом уже не было. Он со своей деликатностью вновь угадал ее желание и избежал возможных недоразумений. Камилла нашла его в закусочной.

— А что наши молодые? — спросила она. — Еще не встали?

— Думаю, они будут тянуть как можно дольше, — предположил Жан-Поль. — Боюсь, мы их увидим не раньше полудня.

Однако он ошибся. Не успели они закончить завтрак, как Эрик с Жанной присоединились к ним.

— Надо, пожалуй, довести это дело до конца, — объяснил Эрик, словно отвечая на невысказанный вопрос. — И потом, я полагаю, у всех сегодня рабочий день, у кого-то могут быть из-за меня неприятности, а мне бы этого не хотелось.

Спустя час они уже подъезжали к Амьену. Неподалеку от города они свернули и скоро оказались перед воротами лечебницы. Она располагалась в живописном месте, окруженная рощами и перелесками. У самых ворот раскинулся зеленый луг.

— Ну что, блудному сыну пора возвращаться под свой кров, — криво улыбнувшись, сказал Эрик. — Пойду сдаваться.

— Я пойду с тобой, — заявил Жан-Поль. — Если возникнут какие-то вопросы или претензии, думаю, я смогу помочь.

Камилла с Жанной остались вдвоем.

— Вы знаете, он очень сожалеет теперь о том, что сделал, — сказала девушка. — Эрик твердо решил пройти курс лечения до конца и порвать с наркотиками. А вот мысль попытать счастья в Штатах он не оставил. У него большие замыслы. Он хочет попробовать себя в скульптуре, в мобилях, еще в чем-то новом. И знаете, я в него верю. Он же талантливый. Мне кажется, он многого добьется.

— Талантливый, но, к сожалению, слабый, — со вздохом добавила Камилла. — Ему необходимо, чтобы кто-то постоянно был рядом, поддерживал его, внушал ему веру в его талант, в его звезду.

— Что ж, я готова, — смело заявила Жанна и, испугавшись, что ее фраза прозвучала слишком самонадеянно, добавила: — Если, конечно, он захочет. И если я справлюсь.

— Я уверена, что ты справишься, — успокоила ее Камилла. — Ты так здорово помогла нам вчера, нашла самые нужные слова. Мне кажется, он поверил прежде всего тебе. И ты имеешь на него влияние. И конечно, я не сомневаюсь, что Эрик захочет иметь такую помощницу.

— Откуда вы знаете? — спросила Жанна. Видно было, что девушка напрашивается на похвалу. — У него были и другие девушки, до меня...

— Ну, я видела, как он на тебя смотрел, — заявила Камилла. — Знаешь, я все же немного знаю своего брата. И я не часто видела, чтобы он на кого-то смотрел с такой нежностью. Главное — верь в себя и в свою любовь. Верь и старайся ее сохранить, несмотря ни на какие обстоятельства. Ведь любовь — это такая ценность...

— Как вы здорово это сказали, — заметила Жанна. — Жаль, что я так не умею. Если бы я могла... А вот и господин Тома. Но почему он один?

Действительно, в воротах показался Жан-Поль. Он и правда был один, однако его довольный вид сразу успокоил обеих женщин.

— С Эриком все в порядке, — заявил он, подойдя. — Его авантюру засчитали как кратковременную отлучку для свидания с родными. Но знаете, кого я встретил? Господина Габера, детектива, который звонил нам по поводу Эрика. Он ждал нас здесь. Полиция специально приостановила поиски Эрика, когда поняла, что мы можем уговорить его вернуться. Он сейчас сложит свои вещи и выйдет к нам. А вот и он.

Подошедший Эрик сообщил, что у него нет никаких проблем и все могут возвращаться к своим делам. Он и так отнял у них слишком много времени.

— О чем ты говоришь! — упрекнула его Камилла. — Ты же знаешь, что мне на тебя времени не жалко. Думаю, Жанне тоже. И Жан-Поль...

— Да знаю я, знаю! — прервал ее Эрик. — Я действительно вам всем очень благодарен. И мне... Если хочешь, мне стыдно. Спасибо вам. Особенно господину Тома. Он проявил ко мне такое участие...

— Да, Жан-Поль, он прав, — с нежностью сказала Камилла, повернувшись к своему бывшему жениху. — Ты так мне помог... И ты такой замечательный! Учитывая то горе... В общем, если знать, что случилось... Мне так хочется тебя отблагодарить! — и в порыве благодарности Камилла обняла Жан-Поля и крепко его поцеловала — так, как целовала в самые лучшие минуты их близости, когда она верила, что свяжет с Жан-Полем свою судьбу. Он тоже крепко обнял ее.

В это время до сознания Камиллы дошло, что она уже некоторое время слышит какой-то шум. Шум все нарастал; и внезапно над поляной появился небольшой самолет. Едва не задевая деревья, он сделал круг над лугом. Кажется, пилот собирался садиться. Камилла еще не понимала, что происходит, однако в ее сознание проникла неясная догадка, что это имеет к ней какое-то отношение. Однако она продолжала стоять, держа Жан-Поля за руки. Самолет сделал еще круг. Теперь он летел всего в нескольких метрах над землей. Сквозь стекло кабины можно было разглядеть пилота. Казалось, он тоже вглядывается в людей, стоявших у ворот лечебницы. Внезапно острая, как игла, догадка, пронзила сердце Камиллы. Роберт! Конечно же, это он! Он прилетел за ней из самой Аравии. Должно быть, он звонил матери. Или он был в Париже и прочел ее письмо? Во всяком случае, Роберт здесь, и это так замечательно!

Она отняла свою руку у Жан-Поля и уже готова была сделать приветственный жест, когда до ее сознания дошло, что Роберт с самого начала видел их с Жан-Полем поцелуй, видел, как они стоят, обнявшись и держась за руки. Неужели он...

В тот же момент, словно отвечая на ее мысли, самолет резко изменил направление. Едва не задев верхушки деревьев, он стал быстро набирать высоту и вскоре исчез из виду.

Тяжесть, непоправимость случившегося были столь велики, что доходили до сознания Камиллы как бы кусками. Только что она была счастлива, все складывалось как нельзя удачнее: она выручила из беды брата, избежала тяжелого объяснения с Жан-Полем, оставшись с ним в дружеских отношениях, а главное — у нее был Роберт. И вдруг ничего не стало. Окружающее померкло в ее глазах. Словно с зеленого луга ее швырнули на арктический лед или в огненную печь Сахары. Как нелепо! Еще нелепее, чем было три недели назад, при первой их ссоре. Как жестоко подшутила над ней судьба, отплатив ей за участие в судьбе брата утратой самого для нее дорогого!

Перемена в настроении была столь разительной, что все остальные не могли ее не заметить. Все принялись ее расспрашивать, что случилось. С огромным трудом овладев собой, она успокоила Жанну и брата, отговорившись тем, что на нее внезапно навалилась усталость и заболела голова. И вообще, ей надо возвращаться в Париж, ее ждут дела. Пока лечебница не скрылась из виду, девушка, обернувшись, макала рукой Эрику.

Обратная дорога была тягостной. Жанна, не понимавшая, что случилось, пыталась разговорить Камиллу, спрашивая ее о детстве Эрика, его отношениях с товарищами, вкусах и привычках. Видно было, что ей интересно все, что касается Эрика. Камилла же отвечала сухо и невпопад. Ей хотелось одного — поскорее попасть в Париж, разобраться в том, что случилось, решить, что можно поправить — если что-то еще можно было поправить. Хорошо, что на помощь вновь пришел Жан-Поль. Он сам начал расспрашивать Жанну о колледже, где она училась, о том, как она познакомилась с Эриком. Девушка отвечала охотно. Видно было, что ей хочется поделиться своей любовью, крикнуть о ней всему миру. Как знакомо было это Камилле! Она помнила время, когда ей хотелось рассказывать о Роберте всем — матери, подругам на работе, даже Жан-Полю. И как горько потерять право на такие рассказы!

Однако все в жизни когда-то кончается, кончилась и их поездка. Высадив Жанну возле дома, где она вдвоем с подругой снимала квартиру, Жан-Поль направил машину к дому Камиллы. Однако, не доезжая несколько кварталов, он остановился.

— Мне кажется, дальше ехать нам вдвоем не стоит, — сказал он. — Ведь это был Роберт, так?

Камилла молча подтвердила.

— Мне очень жаль, что так случилось, — грустно произнес Жан-Поль. — Действительно жаль. Я же вижу, что с тобой делается. Ты действительно любишь своего американца. Я об этом догадывался и тогда, когда ты согласилась выйти за меня замуж, и когда шила свой свадебный наряд. Даже когда ты проклинала его, это было проклятие любящей женщины. Ни минуты не был я до конца уверен в удачном исходе нашей помолвки, в прочности твоего согласия. В глубине души, сам себе не сознаваясь в этом, я ждал катастрофы. И она произошла. Поэтому я принял ее спокойнее, чем ты, может быть, ожидала. Я не собирался тебя упрекать, и мне не за что тебя ненавидеть. Мое желание помочь Эрику было совершенно искренним. Я ничего не хотел выгадать для себя от этой поездки. Я остаюсь твоим другом. И вдруг так нелепо получилось. Могу я чем-то теперь тебе помочь?

— Спасибо, Жан-Поль, — ответила Камилла. — Ты замечательный друг, и я очень тебе благодарна. В том, что случилось, ты никак не виноват, это действительно нелепое совпадение. Чем ты можешь теперь помочь? Я попробую как-нибудь выпутаться сама. Пока.

С этими словами она в порыве благодарности наклонилась и вновь поцеловала его. Будь что будет! Не станет она бояться каждого своего шага!

С этими словами она в порыве благодарности наклонилась и вновь поцеловала его. Будь что будет! Не станет она бояться каждого своего шага!

Камилла вылезла из машины и, на прощанье помахав рукой Жан-Полю, зашагала к своему дому. “Я попробую выпутаться сама” — сказала она только что. Но разве она сможет сделать это в одиночку? Они могут сделать это только вдвоем с Робертом. Только если он поймет, что увиденное им — вовсе не измена ему, что она его не обманывает, только если он ей поверит — только тогда они преодолеют возникшую между ними преграду. Сможет ли он это сделать? Ведь увиденное им на лугу возле лечебницы должно было потрясти его не меньше, чем поразило ее свидание с Джоан в госпитале Гренобля. Можно представить, что он пережил, кружа над лугом и высматривая место для посадки, вглядываясь в стоявших внизу людей. Он так спешил на свидание с ней, преодолел тысячи километров, и вдруг... Нет, он не простит, не сможет простить!

С этими мыслями Камилла дошла до своего дома. Консьерж сообщил ей, что выполнил просьбу мадмуазель. Действительно, ее спрашивал американец, в точности такой, как она описала, и он отдал ему письмо. Господин так спешил, что прочел его тут же в его каморке и тут же куда-то помчался.

Камилла исправила оплошность мистера Хагена несколькими франками и поднялась к себе. В первую очередь она позвонила матери. Мадам Бриваль сообщила, что сегодня утром к ней ворвался ее сумасшедший американец и потребовал у нее адрес лечебницы, где находится Эрик. Разумеется, она ничего не собиралась ему сообщать, однако он проявил — что просто удивительно для американцев — столько обаяния, что она как-то незаметно для себя все же сказала адрес. Этот долговязый господин поцеловал руку и умчался. Но почему Камилла спрашивает о каком-то американце и ничего не расскажет матери о брате? Что с ним?

Камилла кратко рассказала матери об их поездке, решив не упоминать о Жанне — мать обидится, узнав, что сын скрыл от нее, что у него есть любимая девушка. Ей не удалось уклониться от расспросов о Жан-Поле. Она подтвердила, что он сопровождал ее в поездке, очень помог. Дальнейшие расспросы о том, почему Камилла сорвала свадьбу и о ее планах она прервала, соврав, что ей звонят в дверь и она перезвонит матери позже.

Затем, собравшись с духом, она позвонила в Довиль, на завод Дюпре. Ей ответил милый женский голос. Секретарша господина Дюпре сообщила, что владельца фабрики нет на месте, он еще не вернулся из Саудовской Аравии. Мистер Хаген? Нет, его тоже здесь нет, хотя его ждут. Да, они с мистером Дюпре продолжат сотрудничество. Разве мадам не слышала? На салоне в Аравии самолеты с моторами мистера Хагена имели большой успех, подписано два контракта. Как раз сейчас шеф улаживает детали их выполнения. Что передать мистеру Хагену?

Поблагодарив, Камилла сообщила, что ей нечего передать мистеру Хагену, кроме поздравлений, и повесила трубку. О чем она может попросить эту девушку? Чтобы та передала Роберту, что она, Камилла, любит его по-прежнему? Что она помнит все его поцелуи, его взгляд, жесты, походку? Какая нелепость!

Что делать еще, где искать Роберта, Камилла не знала. Она готова была лететь в Довиль, даже в Эр-Риад, если бы знала, что он там. Она была уверена, что найдет нужные слова, чтобы объясниться с ним. Но где он? И захочет ли ее слушать?

Камилла попробовала заняться работой, читать, включила телевизор — все скользило мимо сознания, все раздражало. “Ах, Роберт, Роберт, как мне тебя не хватает!” — в отчаянии подумала она.