Книга: Виноградник Ярраби
Назад: Глава XXVII
Дальше: Глава XXIX

Глава XXVIII

Люси не верила собственным глазам.
— Адда, не может быть: ты зачесываешь волосы наверх!
— А что еще я, по-твоему, делаю? — спросила Аделаида, искусно втыкая шпильки в рыжевато-золотые локоны над ушами.
— Но ты попросила разрешения? Тебе еще нет шестнадцати.
— Жизнь была бы страшно скучна, если бы на все надо было испрашивать разрешение, — Аделаида поворачивала голову и так и эдак, критически изучая свое отражение в зеркале. — Особенно если знать, что вряд ли тебе его дадут. Ну вот, кажется, все. Как я выгляжу?
— Фактически совсем взрослой, — вынуждена была признать Люси.
— Эта прическа последний лондонский пик. Мы получили в школе кое-какие модные журналы.
— А в школе тебе позволяли зачесывать наверх волосы?
— Если нам этого хотелось, — беззаботно ответила Аделаида. — Во всяком случае, мисс Эннабел Чизем разрешала, ну а мисс Эстер — старая зануда. — Она потянула ворот своего белого муслинового платья. — Это детское платье, — заявила она. — Мне очень хочется сделать вырез поглубже, если я это сделаю… — Глаза ее вдруг засверкали. — Ты ведь сможешь его обметать, да? Все только и делают что расхваливают твое умение управляться с иголкой.
Люси попятилась, глядя на сестру расширенными глазами:
— Ты не посмеешь!
— Какая же ты мямля, Люси. Вечно всего боишься. Великолепный Джордж не больно-то обратит на тебя внимание, если ты будешь так себя вести.
— Ты имеешь в виду Джорджа Фицроя? Но я вовсе не рассчитываю, что он бросит на меня хоть один взгляд.
— В таком случае он и не бросит, а очень жаль, потому что ты, право же, очень хорошенькая.
Люси боролась с вечно готовыми навернуться на глаза слезами, которых она всегда стыдилась.
— Почему ты говоришь — «очень жаль?» Ведь я даже учиться не закончила.
— Но придет же день, когда закончишь. А память, я думаю, у него имеется.
— Не глупи, Адди. Это ты должна его очаровать. Так говорит мама.
Аделаида пожала плечами. Ее манера держаться вызывала у мамы серьезную тревогу.
— Возможно. Дело, однако, в том, что я не желаю, чтобы кто-то выбирал для меня мужа.
— Но если бы ты влюбилась в Джорджа Фицроя, все было бы в порядке, не правда ли? Говорят, он очень красив.
— И, вероятно, тщеславен, как павлин. Если он станет вести себя с нами снисходительно, я мигом поставлю его на место.
— Адди, ты этого не сделаешь!
— А вот увидишь — сделаю… — не договорив, Аделаида взвизгнула. — Я слышу шум экипажа. — Она кинулась к окну. — Едут! Гляди! Наверное, это Джордж едет верхом рядом с экипажем. А с другой стороны полковник Мунди.
— Не высовывайся так сильно. Они тебя увидят, — нервно окликнула сестру Люси.
Но и она, соблюдая необходимую скромность, все же выглянула из окна и нашла молодого человека, ехавшего на гнедой кобыле, очень интересным. Высокий, строгий, элегантный; солнце сверкало на его блестящих темно-русых волосах. Люси не ожидала, что он окажется настолько красив. Уж, конечно, теперь-то Адди не станет говорить о нем столь пренебрежительно. Она осторожно пригладила тщательно уложенные локончики, неожиданно Люси захотелось и самой быть старше и посмелее, чтобы причесать волосы по последней лондонской моде. А так Джордж Фицрой примет ее просто за маленькую девочку и вряд ли вообще обратит на нее внимание. Ах, если бы только она была в состоянии преодолеть мучительную робость и отважиться поговорить с ним! Да, но о чем? Как он может заинтересоваться предметами, о которых она способна говорить?
Одно, во всяком случае, не внушало сомнений: мама не потеряет контроля над собой. Неожиданно столкнувшись с Аделаидой и заметив ее прическу, она лишь безмятежно улыбнулась. Сама мама в лилово-синем платье была очень красива.
— Леди Мери, позвольте представить вам моих дочерей. Это Аделаида, а это, — ее рука легонько и ободряюще коснулась плеча Люси, — моя младшая дочка, Люси.
После этого обе девочки сделали реверанс очень крупной и тучной леди в темно-зеленом дорожном туалете.
Леди Мери весело сказала:
— Бог ты мой, миссис Мэссинхэм, вы выглядите слишком молодо, чтобы иметь таких взрослых дочерей!
— На самом-то деле они не такие уж взрослые, леди Мери. Аделаида учится в школе сестер Чизем, а Люси занимается с гувернанткой. А теперь, я уверена, прежде чем появятся
джентльмены, вы захотите осмотреть свою комнату. Она находится в самой прохладной части дома, хотя порой и там бывает недостаточно свежо. Цветы в комнате расставила Люси. Она очень хорошо разбирается.
Голоса замерли на повороте лестницы. Аделаида начала неудержимо хихикать.
— Ты слышишь, как леди Мери отдувается и пыхтит? Надеюсь, она не свалится с лестницы, как бабушка Эшбертон. Она почти такая же толстая. Интересно, где мужчины. Не может быть, чтобы папа уже успел повести их в винодельню. Если это так, я ужасно рассержусь, потому что тоже хочу туда пойти.
Аделаида куда-то умчалась, прежде чем Люси успела попросить не оставлять ее одну. В результате получилось так, что она, нервничая, стояла в холле, когда вошел Джордж Фицрой.
— Привет, — сказал он, слегка поклонившись ей. — Ты старшая дочь или младшая? Я — Джордж Фицрой.
Люси, задыхаясь, пробормотала, что она младшая. Лучистые карие глаза на мгновение бесстрастно улыбнулись ей.
— Я так и подумал. Я видел вас обеих выглядывающими из окна.
Люси покраснела от смущения.
— Адди зачесала волосы наверх.
— О! В самом деле?
Люси так разнервничалась, что начала дрожать. Куда же все подевались?
— Не п-п-пройдете ли в гостиную?
— Благодарю вас, я думаю, остальные появятся следом за мной. А вот и вы, мистер Мэссинхэм. Я позволил себе войти в дом.
У папы был веселый, компанейский вид, глаза его сверкали, губы улыбались. Весь этот уик-энд он будет рассказывать забавные истории и сам же первый над ними будет смеяться, и ни разу не позволит себе ни на кого сердито повысить голос. Но Люси все равно будет стараться казаться невидимой, если он глянет своими яркими, горящими глазами в ее сторону. В противном случае от нее станут ждать, чтобы она сказала нечто умное или значительное, что так легко давалось Киту и Адди, но на что она была совершенно не способна.
— Я вижу, с моей младшей дочерью вы уже познакомились, — сказал папа.
Тучный господин, стоявший позади него, громко и весело произнес:
— Быть может, мой сын и успел познакомиться, но я еще нет. Ну что ж, Мэссинхэм, это прелестный эльф.
— Да. Она похожа на мать. Где Аделаида, Люси?
— …У которой волосы зачесаны наверх, — пробормотал Джордж Фицрой тихим голосом, который, Люси надеялась, никто не расслышал.
— Она минуту назад была здесь, папа. Да вот она!
Аделаида ворвалась в дом в страшной спешке, но, увидев гостей, превратила бурное вторжение в грациозный реверанс.
— Сэр Чарльз, позвольте мне представить мою старшую дочь. Бог ты мой, дитя мое, что это ты с собой сделала?
Самообладание Аделаиды оказалось на проверку не таким уж безупречным. Она стала пунцовой.
— Всего лишь зачесала волосы наверх. — Она посмотрела на отца с вызовом. — Пора уже было это сделать.
Папа, несмотря на присутствие губернатора, закатился громким хохотом.
— Ну вот вам моя озорница, сэр Чарльз. Не сомневаюсь, что это сделано ради вас.
— Зато я сомневаюсь, — возразил сэр Чарльз, губы которого начали расплываться в широкой улыбке. — С какой это стати юная леди будет прихорашиваться ради меня?
Он многозначительно повернулся в сторону своего сына, который тоже восхищенно улыбался, не сводя глаз с пылающих щек Аделаиды.
— Но ради кого бы это ни было сделано, должен сказать, прическа ей к лицу, — заметил Джордж.
— Ну что ж, входите, господа, входите! — Широким жестом Гилберт пригласил всех в гостиную. — Адди, поскольку ты считаешь себя достаточно взрослой, ты должна помогать развлекать гостей.
— Не говорите это таким тоном, словно хотите тем самым наказать юную леди, — сказал сэр Чарльз.
Предводительствуемые Аделаидой гости проследовали один за другим в гостиную. Никто, как видно, не заметил, что Люси осталась в холле в одиночестве. Никто не пригласил ее войти вместе с остальными в гостиную. Она впилась пальцами в ладони, молясь о том, чтобы не расплакаться! Разве она не привыкла к подобным вещам? Адди всегда оказывалась предметом всеобщего внимания. Обычно Люси за нее радовалась. Сама она предпочитала сидеть молча и оставаться незамеченной.
Но не сегодня, после того, как она заглянула в лучистые карие глаза. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы на нее обратили внимание. Но разве это возможно? Маленькая девочка с волосами, локонами спускающимися на плечи!
— Люси, родная моя, что ты здесь делаешь? — услышала она мамин голос. — Они вошли туда без тебя? Тогда пойдем со мной, ты сядешь около мамы. Леди Мери нашла, что ты изумительно разместила цветы в вазах.
Ей было всего четырнадцать лет — слишком мала, чтобы влюбиться. Но она начала сочинять всевозможные фантазии с участием Джорджа Фицроя, воображая, будто он гуляет с ней в сумерках по саду, говорит, что обожает ее, держит ее за руку. Сидя на веранде у ног леди Мери и протягивая руки, на которые та наматывала шерсть, или же продергивая для нее нитку в игольное ушко, девочка предавалась несбыточным, сладким, обворожительным мечтам.
— Прямо тихонький мышонок какой-то, а не девочка, миссис Мэссинхэм!
— Да, но в ее обществе чувствуешь себя так спокойно, — ответила мама. — Я люблю, когда она рядом со мной. Боюсь, что Аделаида слишком непоседлива и нетерпелива.
— Гм. Ну что ж, мой сын, как видно, иного мнения.
— Похоже, она ему нравится, — сказала мама вежливым голосом, не совсем удачно скрывающим глубокое удовлетворение. — Конечно, она еще слишком молода. Прическу она себе сделала без моего разрешения, но, когда в понедельник Аделаида поедет в школу, придется ей снова опустить волосы, как положено.
— Она, по-видимому, хорошо разбирается в виноделии.
— Да, познания, совершенно не подходящие для девушки. Она развита не по годам.
— То же самое можно сказать и о Джордже, — спокойно возразила леди Мери. — Вы должны привезти своих дочек на следующий прием в саду Правительственного дома. Думаю, мне придется его устроить в скором времени. Но в жаркую погоду это страшно утомительно. — Леди Мери промокнула платком свое побагровевшее лицо. — Сколько времени вам понадобилось, чтобы привыкнуть к австралийскому лету?
— Я до сих пор не привыкла. Муж запрещает мне выходить из дома без зонтика.
— Ну что ж, должна сказать, вам удалось сохранить прекрасный цвет лица. У большинства женщин, с которыми я встречаюсь, кожа прямо-таки задубела. Это никому не идет.
Голоса продолжали журчать, а Люси все мечтала. На прием в саду при Правительственном доме она наденет шляпу из органди с широкими полями, Джордж не сможет отвести от нее глаз. Красавица мисс Люси Мэссинхэм.
Однако на протяжении всего уик-энда она едва ли обменялась с ним хоть одним словом. Все никак не представлялось удобного случая.
Аделаида бы сказала: «Так устрой его сама». Но как это сделать? Джордж был слишком занят, болтая и смеясь с Китом, с которым они очень сошлись, или с Аделаидой; а то все трое седлали коней и отправлялись в дальние поездки, или же все принимали участие в пикнике на озере, или к обеду являлись еще гости, а после его окончания начинались музыка и танцы. Она могла бы спеть, аккомпанируя себе на рояле, на чем очень настаивала мама, но одна мысль о том, чтобы выступить перед столь многочисленной аудиторией, заставляла ее дрожать от страха. Молящие глаза вынудили маму сдаться. Так что ей и в самом деле не оставалось ничего иного, как быть школьницей, благовоспитанной, но практически незримой.
Джордж был отличным танцором. Он обучил Аделаиду польке.
Они кружились по всей комнате до тех пор, пока оба не выдохлись, а у Аделаиды начала распускаться прическа.
Тогда он смог, по крайней мере, увидеть, что она такая же школьница, как и младшая сестра. Впрочем, это не побудило его переключить внимание на Люси.
Быть может, он снова приедет, когда она будет постарше. Но девочка знала, что этого никогда не случится.
Все, кроме Люси, нашли, что важный визит прошел очень удачно. Кит был доволен тем, что Джордж Фицрой в такой же мере заражен золотой лихорадкой, как и он сам. Джордж собирался, когда удастся ускользнуть от исполнения обязанностей, возложенных на него отцом, отправиться в штат Виктория и попытать счастья там. Кит твердо решил поехать вместе с ним, хотя пока об этом помалкивал. Отъезд вызвал бы сильнейшую ссору с папой, который не в состоянии видеть ничего дальше последнего ряда своих лоз. Про себя Кит считал, что все, связанное с выращиванием винограда и производством вина, если не считать его употребления, невероятно скучно. Но отец был по крайней мере доволен тем, что сын быстро становится знатоком вин. Впрочем, глупый старик никогда не мог удержаться от упоминания о том, как много тяжкого труда надо затратить, прежде чем испытаешь неизъяснимое счастье, наливая в бокал чудесную красную жидкость.
Строгие наставления становились довольно монотонными. В Ярраби имелась масса людей для выполнения тяжелой работы — разбрасывания вонючего навоза осенью, после того как ягоды сняты с лоз, а листья уже облетели; засыпки корней измельченным грунтом, чтобы предохранить их от мороза, обрубки ненужных веток, после чего лозы приобретали какой-то странный первобытный вид. Все это было только началом подготовки к сбору следующего урожая. Весной, когда появлялись свежие ростки, надо было снова подстригать лозы, а после того как начиналось цветение — неусыпно следить, нет ли где грибка, паразитов, бесплодных участков. Кроме того, надо было усердно молиться, чтобы выпало нужное количество дождей, чтобы солнце светило, как от него требовалось светить, и чтобы не было града.
Кит не слишком-то верил в молитвы. Не нравилось ему и работать в винодельне. Кроме того, там всем заправлял Джемми Макдугал, а Кит ни за что на свете не станет подчиняться приказаниям бывшего ссыльного.
В общем, это занятие не для него, и он собирался отправиться в путешествие исследовать новые земли, даже если придется дожидаться еще полтора года до совершеннолетия.
Сэр Чарльз Фицрой оказался большим любителем выпить. Он заявил, что намерен всячески содействовать распространению славы вин Ярраби. Это привело Гилберта в замечательное расположение духа. Когда отъехавшие экипажи исчезли в тучах пыли, он повернулся, сгреб Юджинию в объятия и на глазах у всех принялся крепко целовать.
— Вы организовали все великолепно, дорогая. Лучше вас никто бы с этим не справился. Леди Мери пришла от вас в восхищение, а сэр Чарльз готов был, что называется, есть из ваших рук. Знаете, вы выглядите точно так, как я это себе представлял.
— Я выгляжу так же, как всегда, — с некоторым недоумением возразила Юджиния.
— Я хочу сказать, что, когда я женился на вас, то знал, что вы именно так будете выглядеть сегодня. И Ярраби тоже. И наши дети.
— Значит, вы хотели, чтобы все было именно так?
— Да. Почему вы хмуритесь, глядя на меня?
— Не знаю. Мне кажется, мы слишком часто расходимся с вами во взглядах.
— Это придает браку пряность и остроту. Нельзя допустить, чтобы он стал пресным. Я думаю, нам следует снова пригласить ирландского художника и заказать ему семейный портрет. Мэссинхэмы в пожилом возрасте в окружении своих детей. Я уверен, что он — забыл, как его фамилия, — будет рад заработать немного денег.
— Вряд ли они ему пригодятся, поскольку он умер.
— Умер! Когда?
На щеках Юджинии внезапно выступил гневный румянец.
— Почему вас это так удивляет? Ведь это вы предсказали, что он сопьется до смерти. Как же он может оказаться в живых спустя десять с лишним лет.
— Неужели прошло столько времени? Бог ты мой, как годы летят! Ну ладно, не выходите из себя, дорогая. Я ничего плохого не имел в виду.
Юджиния приподняла юбки, чтобы вернуться в дом. Внезапно она почувствовала себя очень усталой. Уик-энд, сколь приятным он ни был, потребовал немалого напряжения.
— Вот видите, что я имела в виду, говоря, что мы никогда не сходимся во взглядах, — сказала она, остановившись на минутку. — Но ваше замечание насчет пожилого возраста справедливо. У вас появилась седина, вам это известно? Я заметила вчера вечером во время обеда. А каким образом вы повредили себе руку?
— Руку? О, эта ссадина? Я ударился, а она не проходит. Это чепуха.
— Надо сделать примочку, попросите кого-нибудь из служанок. А сейчас мне надо пойти поговорить с Аделаидой.
— Мне не нравится ваш тон, — крикнул ей вдогонку Гилберт, — Что такое натворила Адди?
— Вы что, не заметили, что она зачесала наверх волосы? Уверяю вас, это было сделано без моего разрешения. На протяжении всего уик-энда она вела себя самым вызывающим образом.
— Ну а юному Джорджу она понравилась. Разве вас это не радует?
— Отплясывала так, что нижние юбки задирались на голову. И, как только скрывалась с моих глаз, ездила на лошади, сидя по-мужски, а не как положено.
Громкий смех Гилберта преследовал Юджинию все время, пока она поднималась по лестнице.
— В ней много огня. Не надо слишком уж стараться его остудить.
Остудить? Да каким образом можно было это сделать? Дело в том, что сразу же по возвращении Аделаиды в школу последовали новые неприятности. Мисс Эстер Чизем специально приехала в Ярраби повидаться с Юджинией.
Выяснилось, что три девочки в дортуаре Аделаиды были найдены в состоянии опьянения.
— Мы страшно разволновались, миссис Мэссинхэм. Мы просто не понимали, что с ними такое, и вызвали врача. А он без всяких предисловий спросил, что они выпили. Представьте себе, миссис Мэссинхэм. Скандал в нашей школе!
— И что же они такое выпили? — спросила Юджиния как можно более спокойным тоном.
— Вино, конечно. По всей видимости, кто-то из живущих в Ярраби — я не могу убедить Аделаиду назвать его имя — по ее просьбе спрятал бутылку под кустом у ворот. Потом трех девочек, о которых идет речь, уговорили ночью выпить это вино из кружек, имевшихся в дортуаре. Какое действие окажет спиртной напиток на юных девушек, не привыкших к нему, предсказать было нетрудно.
— Аделаида находилась в таком же состоянии?
Мисс Чизем вздернула подбородок, выразив этим, насколько могла, свое презрение.
— Конечно нет, миссис Мэссинхэм.
— Если вы хотите сказать, что вино — привычный для моей дочери напиток, могу вас заверить, вы ошибаетесь. Какие меры вы намерены принять?
Вид у мисс Чизем был неуверенный. Она уже произвела выстрел из самого большого орудия, и это потребовало всего ее мужества.
— Я надеялась, вы предложите что-нибудь, миссис Мэссинхэм.
— Это ваша школа. Естественно, Аделаида обязана подчиняться правилам. Вы хотите ее исключить?
— Да что вы, нет! Это совсем не выход. — Мисс Чизем была в ужасе. — Это вызвало бы такие пересуды! Мы просто не можем себе этого позволить. Необходимо сохранить все в тайне. Аделаида будет наказана тем, что ее на время лишат каких бы то ни было льгот. Но я хотела бы получить от вас заверения, что подобное никогда больше не повторится.
Иными словами, лицо, доставившее вино, заслуживает столь же серьезного осуждения.
Кит, устало подумала Юджиния.
— Я понимаю, мисс Чизем. Вы можете спокойно предоставить мне разрешить эту часть прискорбного инцидента.
— Ваша дочь очень смышленая, очень развитая девочка, миссис Мэссинхэм.
— Да, вы совершенно правы, — согласилась Юджиния.
Кит поклялся, что не имеет к этому делу решительно никакого отношения.
— Честное слово, мама. Да и вообще, я уже неделю как не был в Парраматте.
Гилберт, уголки рта которого неудержимо подрагивали, подтвердил, что это правда. Кита там не было.
— Тогда кто же был?
— Я. Я с Джемми отвозил ящики вина в прибрежные города. Но если бы Адди захотела бутылку вина, я дал бы ей и сделал бы это совершенно спокойно, не пряча ее под кустом. И у куста-то подходящее название — бутылочник. — Тут Гилберт не совладал с душившим его смехом. Закинув голову, он хохотал, пока по щекам не покатились слезы. — Вот озорница, а! Прости меня, Джинни, но это чертовски смешно!
— Значит, это сделал Джемми, — сказала Юджиния.
— Джемми?
— Ведь не вы и не Кит. Кто же еще мог это сделать?
— Ну конечно, старина Джемми, — весело воскликнул Гилберт. — Они с Адди всегда были друзьями.
— Друзьями? — переспросила Юджиния. — Надеюсь, это не так.
— Вы знаете, что Адди еще малышкой всегда ходила за Джемми по пятам. А сейчас она беседует с ним о виноделии. Ее это дело интересует. И даже больше, чем меня.
— В таком случае почему она не обсуждает эти проблемы с отцом, если ей так уж необходимо их с кем-нибудь обсудить? Во всяком случае, это предмет, не подходящий для юной девушки. Гилберт, Джемми придется уволить.
Гилберт перестал усмехаться:
— Вряд ли это возможно, дорогая.
— Разве это не тот проступок, за который виновный заслуживает увольнения? Если бы мисс Чизем не боялась так сильно меня или вас, Аделаиду бы исключили.
— Но ведь ее не исключат. Не будет уволен и Джемми. Совершенно откровенно, помимо всяких иных соображений, я просто не могу без него обойтись.
— Значит, он останется совершенно безнаказанным? — недоверчиво спросила Юджиния.
Гилберт внимательно смотрел на жену, прищурив глаза. На губах его появилась циничная улыбка.
— Если бы он еще отбывал свой срок, я мог бы выдать ему дюжину плетей. Это вас удовлетворило бы?
— Гилберт! Как вы можете?
Заметив давно забытый огонек в глазах Гилберта, Юджиния отчетливо вспомнила сцену, которая, как она думала, давно стерлась из памяти.
— Если бы вы предложили Джемми сделать выбор между поркой и увольнением, могу предсказать, что он скорее выбрал бы порку. У него есть все данные для того, чтобы стать выдающимся виноделом. Я отказываюсь лишаться его из-за проказы школьницы. Но я с ним поговорю. Это я обещаю.
— Всего лишь поговорите? И только?
— Да, — коротко ответил Гилберт. — И только.
Назад: Глава XXVII
Дальше: Глава XXIX