XVII

В машине, медленно двигавшейся в сторону деревни, Лидия начала рассуждать, загибая пальцы:

— Нам явно не обрадовались. Собственно говоря, мы оказались весьма неудобными визитерами. Вам не советовали подниматься наверх и увидеться с Кларой, а меня не оставляли с ней наедине. Почему? Потому что она рассказала бы мне что-то такое, чего я не должна знать? На мой взгляд, Бландина не больна и никогда не была больна. Тогда почему она на днях притворялась и каким образом, при нынешнем состоянии ее здоровья и при ее уме, она могла забыть о пособии, которое она столько лет выплачивала Кларе? Арманд тоже не был рад нас видеть. Он попытался это скрыть тем, что слишком много говорил, и фактически выпроводил нас за дверь. Но маска дружелюбного щедрого племянника дала серьезную трещину. Он не привык приезжать посреди недели, но сегодня что-то заставило его это сделать. Что? Неизвестно, но так или иначе, я стащила целую пачку писем Клары, и сейчас мы их как следует изучим.

— Вы не замолчите на секундочку? — ласково спросил Филип и, положив ладонь на ее руку, дружески ее пожал. — Изрядное было испытание, — не правда ли?

Лидия вздохнула и откинулась на заднюю спинку.

— Я слишком много говорю, совсем как Арманд. Но только при этом он вел себя так, словно ему холодно.

— Он был до смерти перепуган, — сказал Филип.

— Перепуган?!

— Разве вы не заметили?

— Но чего он мог испугаться? Бландины? Должна признаться, если бы у меня была такая тетушка, проживавшая в каком-нибудь отеле, я бы с радостью оставила ее там. Я не верю, что она забыла про пособие Кларе. Просто решила, что, имея возможность переехать в такой дом, как этот, можно умыть руки и снять с себя всякую ответственность за судьбу бедной старой сестры.

— Она ведет себя так, как если бы прожила в «Гринхилле» многие годы, — заметил Филип.

— Да нет, просто такой тип женщины. Не успеет приехать в какое-либо место, как сразу же забирает все в свои руки. Скажите, а что вы делали, пока я была наверху с Кларой?

— Я мало что мог сделать. Этот малый, Жюль, ни на миг не выпускал меня из виду.

— Да что вы? Неписаный приказ?

— Как видно. Я заглянул в несколько комнат — наверное, со стороны это казалось крайне невоспитанным проявлением любопытства. Из вежливости он постарался представить дело так, будто я ищу ванную комнату, и проводил меня туда.

Лидия хихикнула:

— Так вам и надо.

— Мне хотелось попасть наверх, но это было невозможно.

— А зачем? Заглянуть во все эти пустые спальни? — В голосе Лидии послышался легкий страх — она снова вспомнила свою фантазию о превращающихся в мумий старухах.

— Могло бы оказаться интересным, — задумчиво ответил Филип. — Арманд, без сомнения, человек, хранящий множество тайн. Мне он представляется одним из тех юристов, которым надо было бы давным-давно запретить заниматься практикой.

— Аврора не стала бы работать у такого человека! — воскликнула Лидия.

— Но мы ведь и Аврору не слишком хорошо знаем, — не так ли? Ну что ж, может, я и ошибаюсь. Вряд ли у нас была возможность выяснить, каким образом в письме Клары оказался этот вопль о помощи?

— Не было. Я могла упомянуть об этом только намеком, и Клара, по-видимому, совершенно ничего не поняла. Если даже она сама это написала, теперь обо всем позабыла. Она не умирает, Филип. Во всяком случае, так мне кажется. А теперь, когда они думают, что мы появимся снова, они будут действовать довольно осторожно. Но предположим…

Она осеклась, не желая облекать свою мысль в слова.

— Да?

— Предположим, они в самом деле хотели, чтобы она умерла. Зачем им это? Ведь она совершенно нищая старая женщина. От ее смерти они ровным счетом ничего не выиграют.

— Да, я знаю. Это кажется бессмысленным. Тем не менее мы нанесем еще один визит сегодня вечером. Мы — дальние родственники Клары и беспокоимся о ней. Хотим услышать от ее врача, что болезнь ее несерьезна. Что скажете? Кажется, доктор Нив — так его зовут? Кто-нибудь в деревне нам расскажет, как его найти.

— Да, — живо отозвалась Лидия, — именно это нам следует сделать.

Конечно, нечего было ждать, чтобы врач дал сколько-нибудь подробную информацию о своей пациентке двум, по всей видимости, совершенно чужим ей людям. Но этот визит по крайней мере позволит им составить представление о человеке, которого Бландина и Арманд решили пригласить к больной, и понять, достаточно ли здраво он рассуждает и можно ли ему доверять.

Доктор Нив, принимавший в маленьком, темном, заставленном мебелью кабинете, оказался пожилым человеком с добрым лицом и довольно уклончивой манерой выражать свои мысли.

Выслушав их объяснения насчет того, что побудило их прийти к нему, он сказал:

— Как вы понимаете, это не слишком согласуется с врачебным этикетом. Ваша тетя… — она ваша тетя, я правильно понял?

— Не совсем по прямой линии, — ответил Филип.

— А, ну да. Ну что ж… э-э-э… я диагностировал микроскопическое кровоизлияние в мозг, иными словами, маленький удар, с соответствующими симптомами — тошнота, потеря ориентировки. В ее возрасте, конечно — что ж… э-э-э… все мы не вечны, — верно ведь? Но при надлежащем уходе все у нее вполне благополучно обойдется. К счастью, она не парализована. Обычно я в подобном случае кладу человека в больницу, но, по всей видимости, она получает такой превосходный уход там, где сейчас находится, что о лучшем нечего и мечтать. Насколько я понял, как только она поправится настолько, чтобы быть в состоянии выдержать путешествие, предполагается выехать на отдых за границу.

— Да, тетя Клара упоминала об этом, — между прочим вставил Филип. — Я полагаю, доктор, вы уже несколько лет лечите мистера Виллетта и его тетушек?

— Да нет, знаете ли. Разумеется, к их счастью и моему несчастью, — неуклюже сострил он, и в его выцветших глазах сверкнул слабенький огонек. — Им нечасто требовались врачи. В последний раз это было несколько лет назад.

— Опять врач понадобился одной из тетушек?

— Да, совершенно верно. Дайте-ка мне припомнить ее имя. Онория… Гортензия… Ханна. Да, совершенно точно — Ханна. У нее было давнее сердечное заболевание, и она умерла. Но вообще меня редко приглашали. Как вы знаете, эта семья мало времени проводит в «Гринхилле». Насколько я понял, они придерживаются, так сказать, космополитического образа жизни.

— Счастливчики, — вздохнула Лидия. — Деньги для них не преграда. Конечно, для Арманда это очень важно — ведь он так обременен бесчисленными тетушками!

— Всего одна скончавшаяся тетка, — сказала Лидия, когда они вернулись в машину. — В таком случае остальные тетки, о которых говорил Арманд, должно быть, умерли в другом месте.

— Ну хватит, — твердо произнес Филип. — Мы не можем нагромождать тут гору давно истлевших трупов.

— А все-таки Арманд наверняка хранил в тайне смерть тети Ханны, потому что заведующая почтовым отделением ничего о ней не знала. Какая миляга этот маленький доктор! Я уверена, что он сделает для Клары все, что только в его силах, — вы согласны? И если это удар, то винить в том некого — так ведь? Никто не попытается ее отравить и ничего такого мелодраматичного не происходит. А что мы теперь будем делать, Филип?

— Пообедаем в первом же трактире и почитаем те письма, что вы раздобыли.

Официант в уютном придорожном отеле с любопытством поглядывал на них, пытаясь расставить приборы среди груды рассыпанных по столу мятых писем.

Большая часть писем была выдержана в обычном бессвязном стиле мисс Уилберфорс и адресована ей самой. Лидия отложила их в отдельную кучку, чтобы прочитать внимательно позже. Она искала письмо, написанное незнакомым почерком, а найдя и вынув из конверта, так и ахнула. Ибо письмо оказалось от Авроры.

В нем говорилось:

«Дорогая мисс Уилберфорс!

Вкладываю в конверт пять фунтов — это все, что я могу вам послать. Так вы сможете продержаться, пока не устроите свои дела с управлением народного здравоохранения.

Обязательно обратитесь к ним безотлагательно. (Последнее слово было подчеркнуто.) Сюда не приходите».

Письмо было подписано: «Аврора Хоукинз». Отправлено полтора месяца назад.

— Почему Аврора считала, что должна послать ей деньги? Какие у нее были перед ней обязательства? Каким образом она во всем этом замешана, Филип? Просто потому, что была секретарем Арманда? — Это письмо оказалось для Лидии еще одной загадкой.

— Обычно секретарям не приходится давать взятки клиентам, — сказал Филип. — Приходит ли вам что-либо в голову в связи с этим письмом? Оно датировано примерно днем, когда Бландина переехала из своего отеля в деревню.

— Ну да, конечно. Именно тогда пособие бедной Кларе перестали выплачивать. Но почему Аврора считала себя за это ответственной? Право же, что-то уж слишком все сложно.

— Для меня тоже, — признался Филип. — У меня родилась только одна идея. Когда вернемся в Лондон, давайте поместим заметку в колонке личных объявлений. Попросим отозваться друзей Бландины. Ведь наверняка у нее были друзья.

— А чем они могут нам помочь?

— Ну, во-первых, рассказать, как она выглядела.

— Филип! Уж не хотите ли вы сказать, что та страшная старуха, возможно, вовсе не Бландина?

— Я сам не знаю, что хочу сказать, но вреда ведь не будет, вы согласны?

Он начал писать на обороте одного из потрепанных писем. «Пакстон Бландина. Может ли кто-нибудь сообщить старому другу что-либо о ее местонахождении? Не имел возможности с ней связаться с тех пор, как она несколько недель назад покинула Лондон».

— Как вам нравится такой текст?

— Отлично!

— Наверняка какие-то друзья у нее были, — повторил Филип. — Я справлялся о ней в отеле, но единственное, что они могли мне сказать, — это про племянника, который иногда приглашал ее где-нибудь выпить чаю.

— Конечно, это был Арманд.

— Неотразимый Арманд.

— Он домогается до денег, Филип. Хотя и кажется, что у него сколько угодно собственных денег. Он не желает, чтобы что-то досталось бедной Кларе.

— В данный момент вряд ли кто-либо из них что-нибудь получит. У нее вид такой, что, похоже, она будет жить вечно.

— Но это наверняка Бландина, Филип. Она все время говорит с Кларой об их детстве. И она очень деспотична, на что справедливо указывала Клара.

— У Клары довольно скверная память. А сплести целую историю из нескольких точных деталей ничего не стоит, особенно если имеешь дело с человеком, у которого с головой не все в порядке, как у Клары.

— Филип! — На Лидию снова повеяло холодным ветром. За вечер она пережила столько волнений и такое сильнейшее напряжение, что чувствовала себя совершенно обессиленной. Она уже не в состоянии была отогнать от себя надвигающуюся волну страха. — Вы опять думаете об этом неопознанном теле, — с ужасом прошептала она.

— Я не думаю, что такая проблематичная улика вообще способна привлечь внимание полиции, — раздумчиво сказал Филип. — Нам надо прояснить еще один-два факта. Сейчас у нас есть для этого немного времени. Через два-три дня мы должны снова навестить «Гринхилл» — вы не забыли? Преподнести им неприятный сюрпризик, к которому они будут готовы. Так что пока они не могут себе позволить выкидывать какие-нибудь номера. Взбодритесь, деточка. Давайте возьмем бутылочку вина. Остаток вечера принадлежит нам.

— Нам! — ироническим тоном повторила Лидия.

Каким образом вечер мог принадлежать им, если сознание ее ни на минуту не покидало образ Клары Уилберфорс, съежившейся, жалкой, изо всех сил старающейся сохранять веселость, доверчиво сидящей в удобной постели, в комфортабельной комнате? И не только Клары, но и Авроры, играющей столь таинственную роль в этой странной пьесе. Не могла она забыть и о слуге, Жюле, обходительном, молчаливом и постоянно находящемся на страже. Об Арманде, немного преувеличенно игривом и потирающем руки — так, словно ему холодно. И о Бландине — вернее, двух Бландинах — из которых одна суровая, негостеприимная, враждебная хозяйка, длинноносая, деспотичная, а другая — всего лишь призрак, неизвестный, сбитый с толку, забитый…

Было уже за полночь, когда они вернулись в Лондон. Лидия задремала и проснулась, только когда машина остановилась.

— Вот мы и приехали, дорогая. Я поднимусь с вами.

— Правда? — сонно спросила Лидия. — Очень была бы этому рада.

— Вот это уже лучше, — сказал он, широко улыбаясь ей.

Тут она окончательно проснулась:

— Что я такое сказала?

— То, что должны были сказать. Послушайте, если вы не можете идти как следует, мне придется вас нести на руках. Ведь мы не хотим, чтобы наш друг и соседка высунула свой нос в этот час?

Лидия засмеялась:

— Не волнуйтесь. Это как раз такое время, когда она спит «мертвецким сном». Конечно, вы меня не понесете, — добавили она с сожалением.

Тем не менее она позволила ему крепко обнять ее за талию, и они с преувеличенной осторожностью поднялись по лестнице.

Лидия вновь чувствовала себя счастливой. Сонливое состояние и то, что теперь они были далеко от «Гринхилла», заставило всю эту историю с мисс Уилберфорс несколько отступить на задний план. Она уже не казалась требующей их немедленного и притом личного участия. В конце концов, как правильно отметил как-то раз Филип, ничего страшного не произошло. Никто не пострадал, не попал в какую-либо отчаянную беду, не умер… Ну разве что Ханна, но то было вполне законно: она мучалась от хронического сердечного заболевания.

Перед дверью квартиры Лидия начала шарить у себя в сумке, ставшей теперь от натолканных туда писем такой же раздувшейся, как сумка мисс Уилберфорс.

Однако внезапно на ее руку легла ладонь Филипа. Он указал ей головой на не вполне прикрытую дверь:

— Кто-то там есть внутри!

Таинственный друг Авроры?

— Ох! Что же мы теперь будем делать? — ахнула Лидия.

Филип ничего не ответил. Он резким пинком толкнул дверь, одновременно нашаривая на стене в прихожей выключатель. Свет зажегся, но дверь приоткрылась на каких-то шесть дюймов. Что-то ее заело.

Сильно, но осторожно давя на створку двери, Филип в конце концов протиснулся внутрь. До Лидии донесся его преувеличенно спокойный голос:

— Это Джун Берч. Она ранена.

В один миг Лидия была уже в передней. Она склонилась над Джун, а Филип тем временем быстро зажигал свет в остальных комнатах квартиры, чтобы удостовериться, что непрошеного гостя там уже нет.

Джун между тем начала приходить в сознание. На ней были пижама и ситцевый домашний халат. Зажмурившись от яркого света, она застонала:

— О-о-ох! Наконец-то вы пришли. Я думала…

— Успокойтесь, — сказал Филип. Держа в одной руке рюмку коньяка, он другой слегка приподнял ее и стал уговаривать выпить немножечко.

Лидия бросилась за подушками и мокрым полотенцем. Шишка на голове Джун была очень явственной.

— Кто-то ударил меня по голове, — выговорила она наконец с горестной улыбкой. — Черт побери! Голова прямо-таки раскалывается.

— Вы видели, кто это был? — спросил Филип.

— Нет! Совсем ничего не видела, мне показалось, что я слышу, как кто-то поднимается вверх по лестнице — так, знаете ли, тихонечко, и очень-очень поздно. Кстати, сейчас сколько времени?

— Половина первого.

— В таком случае, батюшки мои, это произошло всего десять минут назад. Вы только-только с ним разминулись.

— О господи! — сердито воскликнул Филип.

Лидия испытала страх, смешанный с облегчением. А что, если бы вдруг… Впрочем, не важно. Этого не произошло. Пострадала Джун.

— Я поднялась со своим ключом, чтобы застигнуть его врасплох или, по крайней мере, поглядеть на него. Но как только я открыла дверь, свет погас, и бах — я заполучила вот эту штуковину на голове. — Она откинулась назад. — Проклятие! Всего десять минут назад! Он, конечно, ускользнул по черной лестнице.

— Что-нибудь сдвинуто с места? — спросила Лидия, обращаясь к Филипу.

— Еще как! Тут все перевернуто вверх дном. Но получил ли он то, чего хотел, — это дело другое.

— А чего он мог хотеть? — испуганно спросила Лидия.

— Не знаю. Могу лишь догадываться. Вероятнее всего — фермуар.

— Аврора! — прошептала Лидия.

— Прекратите, — слабо проговорила Джун. — Меня оглушили будь здоров! Это был мужской удар.

— С ней мог быть мужчина, — медленно произнес Филип. — А возможно, тут вообще был только мужчина.

— Арманд!

— Возможно. Почем мы знаем? Давайте устроим Джун поудобнее. Как по-вашему, сидеть вы в состоянии? Мы вас перенесем на кушетку. А потом, я считаю, — что бы вы обе ни думали на этот счет, — надо обратиться в полицию.

В ответ Джун решительно приняла сидячую позу. Обхватив голову руками, она все же достаточно решительно заявила:

— Не глупите! Полиция расценит это как самый обычный грабеж, и мы никогда не узнаем, кто такой этот субъект. Это не грабеж, — добавила она вполне трезвым голосом, — а часть нелепой тайны, касающейся Авроры. К тому же, может, я ошибаюсь, но у меня такое ощущение, что, если вы вызовете полицию, Авроры вам никогда больше не видеть.

— Какие странные вещи вы говорите! — воскликнула Линия.

Джун криво улыбнулась:

— Может, шишка на голове подействовала мне на мозги? Но я именно так считаю. И я хочу встретиться с этим неотразимым любовником. Помимо всего прочего, у меня есть с ним личные счеты.

Филип произнес медленно, взволнованно поблескивая визами:

— Лидия, возможно, она права. Полиция на этой стадии… Черт побери, я не знаю. Станут ли там слушать какие-то сказочные глупости о старухах в деревне и об исчезающих невестах? Они любят факты. Украденные драгоценности. Мертвые тела… Мне бы хотелось узнать, какие результаты даст наше объявление в газете насчет Бландины. Да и помимо всего прочего, мы не потеряли фермуар. Он у меня в кармане.

Джун попробовала хлопнуть в ладоши.

— Ха! Злодею его штучки не удались! — торжествующе заявила она.