XI
Как и говорил Арманд, его дом находился примерно в полумиле от деревни. К нему вела длинная подъездная дорога, окаймленная с обеих сторон густым кустарником. Вид на него открывался совершенно неожиданно, только после того, как дорога делала последний крутой поворот. Дом представлял собой большое двухэтажное строение из серого камня. Он хорошо содержался и выглядел привлекательно. В обе стороны от него простирались сады с яркими тюльпанами и яблонями в цвету.
Дом явно был не пристанищем для кончающих свой век старух, а особняком какого-то человека, любящего жить со вкусом. Похоже, мисс Уилберфорс сделала очень неплохой выбор. Та же мысль, по-видимому, пришла в голову и мисс Уилберфорс, так как она улыбалась от удовольствия.
— Какой роскошный дом! — с восторгом воскликнула она. — Вы в самом деле здесь живете, племянник Арманд? Неужели профессия стряпчего так прибыльна?
Арманд широко улыбнулся. На лице его сохранялось обычное добродушное выражение, но поверх очков опять стали видны белки глаз, скрывавшие затаенную тревогу.
— Видите ли, тетя Клара, у меня есть кое-какие деньги. Впрочем, всю мою семейную историю вам расскажет тетя Бландина. Пойдемте же внутрь. Она вас ждет.
Лидия вышла из машины и почувствовала, как нервно вцепилась в ее руку мисс Уилберфорс.
— О господи! Она что, злится на меня за то, что я сюда приехала? Ей, конечно, покажется, что я намеренно вмешиваюсь в ее жизнь.
— Чепуха, тетя Клара. Поглядите на все эти пустующие комнаты, — сказал Арманд, махнув рукой в сторону многочисленных окон. — Мне ничего не стоит разместить здесь хоть десяток гостей.
Он впереди всех поднялся вверх по ступеням и открыл простую белую дверь, выдержанную в строгом классическом стиле эпохи королевы Анны. Они очутились в просторном вестибюле.
Пол устилали мягкие ковры, на окнах и дверях красовались мягкие занавеси, выбранные с большим вкусом, немногочисленные украшения и картины были, несомненно, очень дорогими. Атмосфера не афиширующего себя богатства ощущалась внутри дома еще явственнее, чем снаружи. Лидия почувствовала, что поневоле поддается ей. Человеку, живущему в подобной обстановке, ни к чему строить козни против какой-то там старухи.
И все-таки гложущее сомнение не покидало ее. Арманд Виллетт, добродушный, толстоватый, слегка волочащий ноги, не слишком эрудированный, что выяснилось во время отрывочного разговора во время двухчасовой поездки, в эту картину не вписывался. Казалось совершенно невозможным, чтобы вкус и изящество, царящие кругом, отражали натуру этого человека.
Входная дверь была отперта. Никто не вышел их встретить. Арманд, продолжавший говорить робким, неуверенным тоном, посоветовал мисс Уилберфорс подняться наверх посмотреть свою будущую комнату, а затем обменяться парой слов с сестрой, которая прикована к постели. С извиняющимся видом он повернулся к Лидии:
— Я думаю, вы не против того, чтобы подождать здесь. Тетя Бландина очень плохо себя чувствует. Доктор говорит — как можно меньше посетителей. Я думаю, свидание с давно потерянной сестрой — максимум того, что она в данный момент способна выдержать. Если хотите, вот через эту дверь можно пройти в туалет, а затем вы, может быть, согласитесь подождать в гостиной.
Умываясь и заново подмазывая губы в туалете, Лидия сказала себе: «И все-таки, прежде чем уехать, я обязательно повидаю тетю Бландину». Конечно, никакой необходимости видеться со старой женщиной нет. Трудно себе представить что-либо более респектабельное, чем этот дом, а мисс Уилберфорс, которую она знает каких-нибудь двое суток, вообще не должна бы ее беспокоить. Мало ли бродячих кошек на улицах. Тем не менее любые бездомные существа всегда вызывали у нее сочувствие, и для нее стало важным проследить за тем, чтобы мисс Уилберфорс, старая женщина с мягкими светло-голубыми глазами и морщинистыми щеками, была довольна жизнью.
Спустя десять минут Арманд сошел вниз.
— Ну а теперь, — сказан он, — выпьем по крохотной рюмочке перед ленчем. Тетя Клара скоро спустится. Две старенькие миляги, да благословит их Бог, так трогательно наконец-то встречаются друг с другом. Вы чего бы хотели, мисс Диринг? Вы позволите приготовить вам мартини? Я большой специалист по коктейлям. — Белки его глаз игриво сверкали поверх очков.
— Благодарю вас, — вежливо сказала Лидия. — Какая чудесная комната!
— Да, не правда ли? — рассеянно отозвался он, смешивая напитки.
— И сад тоже чудесный, — продолжала Лидия. Стоя у окна, она наблюдала за высоким молодым мужчиной, косившим газон. — Вам повезло — у вас есть садовник.
— А? Ах садовник! Это Жюль. Да, мне повезло. Он очень усердно работает.
«Интересно, — подумала Лидия, — а вначале что ему показалось я сказала? Похоже, он очень удивился».
— К тому же он молодой, — заметила она. — В наше время садовники обычно старички, страдающие ревматизмом.
— Жюль очень любит свою работу. — Арманд решительно закрыл тему садовника и, протягивая ей коктейль, попросил: — Скажите мне, нравится ли вам это?
Лидия с удовольствием потягивала мартини. Она явно нуждалась в чем-то подобном, ибо только теперь начала ощущать, как понемногу спадает владевшее ею напряжение. Путешествие благополучно закончилось. Мисс Уилберфорс добралась до места. Весь этот странный эпизод, смутно связанный с тайной Авроры, вполне удовлетворительно объяснен, теперь можно поставить точку. В скором времени объявится и Аврора, чтобы объяснить свое поведение. Все в полном порядке. И ко всему прочему — сегодня вечером ее поезд встретит Филип…
— Ну как, хорош, мисс Диринг? — донесся до нее голос Арманда. Он внимательно глядел на нее поверх очков, заботливый пожилой мужчина, такой добрый, что дал своим теткам совсем себя оседлать и столь благородно не жалующийся на то, что появилась еще одна новая претендентка — тоже хочет воспользоваться его великодушием. И как только ей могло прийти в голову, что в этом человеке есть что-то зловещее?
— Очень-очень вкусно.
— Отлично. Пока тетя Клара спустится, успеем выпить по второй рюмочке. Ну что ж, день неожиданно оказался приятным. — Выходит, и Арманд начинает расслабляться. Но ему почему это понадобилось?!
Лидия потягивала коктейль и следила за садовником, медленно двигавшимся взад-вперед с косилкой. Ей показалось, что и он, в свою очередь, следит за ней. Но уверенности в этом у нее нет. Из-за выпитого коктейля фантазия у нее разыгралась.
— А вы Аврору когда-нибудь сюда привозили? — спросила она.
— Вашу сестру? Да. Например, она приехала сюда в тот день, когда я привез тетю Бландину. История повторяется — а?!
Толстые губы расплылись в улыбке, глаза выражали простодушие. Лидия, как бы между прочим, спросила:
— Ваша тетя Бландина — та самая, о которой упоминала Аврора? Она говорила мне что-то об автомобильной катастрофе.
Лидия заметила появившееся в его глазах на какую-то долю секунды выражение неуверенности, недоумения. Однако ответил он, пожалуй, без запинки:
— Речь шла о тете Онории, приезжавшей в Лондон перед самым Рождеством. Она живет в Бретани. Аврора была настолько любезна, что оказывала ей кое-какие услуги.
— Наверное, вы сильно скучаете по Авроре, — пробормотала Лидия.
— Конечно да, мисс Диринг. Конечно, да.
Лидия начала прогуливаться по комнате.
— У вас, я вижу, есть замечательные картины. А вы знаете, у Авроры есть Моне.
— К сожалению, всего лишь копия. Она сама сказала об этом, когда купила картину.
А вчера, припомнила Лидия, он смотрел на эту самую картину во все глаза, словно никогда до того ее не видел, и с таким видом, будто сам факт, что она висит у Авроры на стене, его поразил…
Лидия никак не могла сосредоточиться. Под влиянием коктейля она стала ужасно вялой и бестолковой. Наверняка он был очень крепким. Сознательно ли это было сделано? Чтобы она не могла сосредоточиться и не слишком много замечала?
Высокий садовник медленно двигался взад-вперед под яркими лучами солнца, краски травы и цветов в саду расплывались перед ее глазами…
— Я на минутку — только схожу за тетей Кларой, приведу ее на ленч, — сказал Арманд, стоявший позади нее. — Подождите там, в столовой.
«Подождите там»! Почему? Потому, что он не хочет, чтобы она открывала какие-либо запретные двери? Вестибюль, безликий туалет, прелестная вытянутая в длину гостиная с ее тщательно отобранными сокровищами, и вот теперь — столовая… Вот и все, что ей позволено будет увидеть.
Нет уж! Она обязательно увидится с тетей Бландиной. Это она решила твердо.
Арманд вернулся и привел с собой мисс Уилберфорс. Вид у старой дамы был озадаченный и расстроенный. («Или и это тоже мне только кажется из-за тумана перед глазами?» — пронеслось в голове Лидии.) Она нетерпеливо тряхнула головой, пытаясь его рассеять. И зачем она так безропотно согласилась выпить этот хитрый коктейль, приготовленный Армандом, когда вполне можно было довольствоваться простой вишневой наливкой?
— Я разговаривала с Бландиной, — заговорила мисс Уилберфорс. — Арманд отвел мне замечательную комнату. Такая роскошь! Я просто не знаю.
— Чего вы не знаете? — добродушно спросил Арманд. — Сюда, пожалуйста. Могу вам предложить только холодные закуски. К сожалению, среда — выходной день у нашей кухарки.
Значит, никого поблизости нет. На обеденном столе все не обходимое — холодное мясо, салат, хлеб, блюдо с целой горой фруктов.
— Как сестра — такая же, какой вы ее помните? — спросила Лидия.
— Ничего подобного! Во всяком случае, у меня никакой уверенности нет. — Мисс Уилберфорс нахмурилась, стремясь восстановить в памяти ускользающий образ. — Конечно, мы с ней давно не виделись, и она изменилась, так же, как, по ее словам, изменилась я. Но у нее всегда был такой громкий голос. Она была такая командирша. А сейчас она очень мягкая. Так странно… Ну, в общем, я не знаю.
Пробираясь сквозь опутывающий ее мозг туман, Лидия пробормотала:
— Люди меняются.
— Вы должны помнить, что тетя Бландина больна, — сказал Арманд. — Она теперь уже гораздо менее агрессивна. Конечно, я тоже знаю, до чего она бывала агрессивной. Но она в полном восторге от встречи с вами, тетя Клара. Я ведь говорил вам, что она будет рада.
— Мне с чужими людьми всегда было трудно, — выдавила из себя мисс Уилберфорс.
— Не глупите, она не чужая. Это — ваша сестра.
— После двадцати лет она для меня чужая, — стояла на своем мисс Уилберфорс. — Несмотря на пособие, которое она мне посылала по почте. Но понимаете, в этом не было ничего личного, — я его получала все равно как от правительства или от какой-нибудь там организации. Так или иначе, Лидия скажет мне, что она обо всем этом думает.
Арманд, разливавший по бокалам вино, сказал:
— Лидии надо после ленча успеть на поезд, тетя Клара. Вы это знаете. Мы не можем до бесконечности злоупотреблять ее временем.
— Да, конечно, я это знаю. Но прежде она должна увидеть Бландину. Вы ведь хотите познакомиться с моей сестрой, Лидия?
— Да, несомненно. И пожалуйста, вина больше не надо, мистер Виллетт. Обязательно дайте мне ваш особенный рецепт приготовления коктейлей. На какой-нибудь вечеринке ваш коктейль собьет гостей с ног.
Он бросил на нее поверх очков быстрый затаенный взгляд:
— Это не был особенный рецепт, мисс Диринг. Просто все в нормальных количествах. Вам, вероятно, нужно поесть. И надо не забывать о времени отправления вашего поезда.
Несмотря на то что все так приятно — роскошный дом, залитый солнцем сад, хорошая еда, — а чувствуется, он не хочет, чтобы она задерживалась, не хочет, чтобы она видела что-либо иначе, как сквозь алкогольный туман. Если она добьется свидания с тетей Бландиной, она просто увидит еще одну старую даму, лежащую в постели, окруженную вниманием и заботой и ждущую смерти.
Свидание состоялось только из-за проявленного тетей Кларой упрямства. После ленча она просто объявила, что сейчас поведет Лидию наверх, к Бландине, а когда Арманд засуетился и начал многозначительно смотреть на часы, она сказала неожиданно повелительным тоном:
— Прекратите это, Арманд. Если Лидия опоздает на этот поезд, уедет на следующем. О чем вы так волнуетесь? Пошли, Лидия.
В коридоре, ведущем к комнате Бландины, прямо напротив двери, находились высокие стоячие часы. Их громкое размеренное тиканье должно было казаться больной старой женщине сознательным отсчетом оставшихся ей дней и часов на этой земле.
Однако, войдя в комнату, Лидия сразу же увидела, что женщина — не из тех, кто сокрушается по поводу быстротечности времени. Из ее ночной сорочки выглядывала увядшая шея, а повыше ключиц, у самого горла, ясно обозначились глубокие впадины — знак старости; седые волосы в беспорядке (преувеличенном) разметались по подушке. Но, несмотря на все это, ее длинный нос и блестящие черные глаза были исполнены непобедимой энергии. Наступит день, когда ее глаза смежатся, а лицо утратит нынешнее вызывающее, агрессивное выражение, но и тогда ее длинный нос, устремленный вверх, в небеса, будет бросать вызов смертности человека.
Да, остатки командирского нрава, которым тетя Бландина отличалась в юности, были налицо. Чувствовалось также, что сейчас эти замашки сознательно стараются замаскировать. Мисс Уилберфорс этого не заметила потому, что Бландина говорила с ней обманчиво мягким тоном. Но скрывать агрессивную натуру было невозможно. Она давала себя знать. Достаточно было вглядеться в это властное старое лицо. Женщина злится, потому что вынуждена лежать в постели, и отчаянно завидует тем, кто еще в состоянии двигаться, так остро завидует, что готова осыпать их оскорблениями.
— Бландина, дорогая, это — Лидия, та милая девушка, о которой я тебе рассказывала. Она была изумительно добра ко мне.
— Дорогая моя, как это хорошо с вашей стороны, — донесся с постели слабый, притворно мягкий голос. — Я так давно уже болею. Арманд привез меня сюда из этого жуткого отеля, где я была совершенно одна, и я просто забыла о деньгах для бедняжки Клары. Мне очень совестно.
— Теперь можешь об этом не горевать, Бландина, — сказала мисс Уилберфорс. — Со мной все устроилось благодаря Арманду. Ты всегда преуспевала в жизни, Бландина, — правда ведь? Сначала богатый муж, а теперь этот удивительно добрый племянник!
— Да, мне посчастливилось. Но и у тебя, Клара, жизнь могла бы сложиться счастливо, если бы ты не была всегда такой дурой. Мы с ней ссорились, знаете ли, — обратилась она к Лидии. Той показалось, что пронзительные глаза старухи прямо-таки обжигают ее. — Обычно я не склонна прощать. Я даже не слишком обрадовалась, когда Арманд сказал мне, что сюда приезжает Клара. Но когда знаешь, что дни твои сочтены, что к… — Слабый голос замер.
Клара схватила ее костлявую руку:
— Бландина, дорогая, ты поправишься! Теперь я буду здесь. Я буду с тобой сидеть, читать тебе вслух. Знаешь, я читаю хорошо. Натренировалась. Ты помнишь, когда мы были детьми, ты всегда любила душещипательные истории, а я признавала только поэзию?
Глаза Бландины, сверкнув на мгновение, снова закрылись.
— Я не помню ничего, Клара, кроме того, что ты всегда была очень неприятным ребенком, слонялась без дела, всячески старалась обратить на себя внимание. — Она слегка улыбнулась, но глаза ее не смягчились. Похожие на бусинки, они сверкали по-прежнему. — Но все это давным-давно миновало. Бог ты мой, столько лет в этом бэйсуотерском отеле. Скажи мне, а эта девочка долго здесь пробудет?
— Нет, ей надо успеть на поезд. Арманд очень этим озабочен.
— Тогда, Клара, мы не должны ее задерживать. — Она протянула Лидии слабую руку. — До свидания, моя дорогая. Простите, что я не встаю. Но я очень слаба после этого приступа. Не опоздайте на свой поезд. И я надеюсь, мой племянник поблагодарил вас за вашу заботу о моей сестре.
— Мне не нужно никаких благодарностей, — холодно отозвалась Лидия. Она успела проникнуться антипатией к старой женщине в постели. И даже мысленно выразила надежду, что та долго не протянет. От этого мисс Уилберфорс будет только лучше, так как тогда настанет ее очередь быть любимой и нежно опекаемой теткой.
Но пока что все сложилось так, как сложилось. Вмешиваться она не вправе. Да и будущее мисс Уилберфорс теперь вроде бы обеспечено.
Впоследствии она не могла отчетливо представить подробности обстановки в спальне. Занавеси были задернуты, и было полутемно — это она помнила твердо. Возможно, свет резал бы глаза старой женщины, но они были настолько блестящими и ненасытно любопытными, что, казалось, никакой, даже самый яркий свет им нипочем. В конечном итоге в памяти Лидии сохранились растрепанная седая голова на подушке, обращенный к потолку нос и неутомимые, настороженно за всем следящие глаза. Тетя Бландина приехала отдохнуть в комфортабельных условиях, и с этой же целью прибыла слегка «тронутая», обаятельная, неразумная, забывчивая Клара Уилберфорс.
Однако нельзя было не удивляться тому, что нашелся человек, радушно принимающий двух, бесспорно, весьма эксцентричных старух в свой дом, отделке и благоустройству которого он отдал очень много сил.
Бландина богата. Но Клара отнюдь не богата. Бландина больна, а Клара, надо думать, более или менее в добром здравии. Если не углубляться ни во что, Кларе во всех отношениях повезло.
Лидия решительно отодвинула в сторону гложущие душу сомнения и распрощалась.
— Я буду вам писать, — пообещала она мисс Уилберфорс. — И вы обязательно мне пишите.
— О! Обязательно! — с готовностью откликнулась старая дама. — Буду с нетерпением ждать ваших писем. Кстати, вы заметили, есть ли в деревне почтовое отделение?
— Да, есть, — вставил Арманд. — Но до него довольно далеко. Вы можете просто оставлять ваши письма в холле, тетя Клара. Их отошлют.
— Я люблю пройтись, — пробормотала мисс Уилберфорс, слегка надувшись. — Так гораздо интереснее. Время от времени неплохо даже проехаться немного на автобусе.
— Посмотрим, — любезно заявил Арманд, похлопывая ее по плечу. — Жюль отвезет вас на станцию, мисс Диринг, так что я с вами прощаюсь. Еще раз благодарю вас за помощь.
К парадному уже был подан «ягуар». Возле него стоял в ожидании высокий садовник в вельветовых брюках и пуловере. Когда Лидия забиралась в машину, он бросил на нее быстрый взгляд, а затем скользнул на водительское сиденье.
Машина двинулась по извилистой дороге. Лидия занялась созерцанием затылка водителя. Насколько же он более привлекателен, чем затылок Арманда. Аккуратно подстриженные, роскошные темные волосы на концах слегка курчавились, уши плотно прижаты к голове, посадка головы высокомерная. Возможно, он и хороший садовник, — размышляли Лидия, — но не раболепный слуга. В эту самую минуту она увидела в водительском зеркальце его глаза, странно матовые голубые глаза, твердо устремленные на ее лицо, отраженное в зеркале.
Неизвестно почему, она почувствовала себя неловко и неуютно. У нее создавалось впечатление, словно он хочет ей что-то сказать. Но он ничего не говорил, предоставив ей начать короткий натянутый разговор.
— Вы не только садовник мистера Виллетта, но и его шофер?
— Иногда, мадам.
Лидия поняла, что ей хотелось услышать его голос. Но короткий ответ почти ничего ей не сказал. Интонация была нейтральной и корректной. Показалось или у него в самом деле легкий иностранный акцент?
— Думаю, он хороший шеф. Он так добр к своим старым теткам.
— Да, мадам.
Серьезная, корректная интонация никак не вязалась с холодным, упорным, почти наглым взглядом голубых глаз. Лидия внезапно рассердилась. Она его не допрашивала — просто хотела, чтобы он заговорил. Но он явно не собирался разговаривать, да к тому же они почти уже доехали до вокзала.
Спустя несколько секунд Жюль припарковал машину и выскочил из кабины.
— До вашего поезда осталось семь минут, мадам.
— Благодарю вас, Жюль. Я пройду на платформу. Не ждите поезда. До свидания.
Он стоял очень прямо. Глаза его были устремлены на какую-то точку позади ее головы. Прямо ей в глаза он смотрел только в зеркале. Трудно было воспринимать его как реального человека — скорее некий образ, отраженный в стекле.
До него, подумала Лидия, ей дела еще меньше, чем до мисс Уилберфорс и той страшной старой женщины в постели. Она обрадовалась, увидев, что машина уехала.
Если бы поезд не опаздывал на десять минут, ей никогда не пришла бы в голову совершенно безумная идея. Однако, пока она беспокойно ожидала поезда на залитой солнцем платформе, вдыхая сельские ароматы деревьев, опушенных первой листвой, и лугов, устланных толстым ковром трав, у нее было время проанализировать свой визит в «Гринхилл» и поразмышлять о том, сколь неудовлетворительные результаты он дал.
Арманд не отходил от нее ни на шаг, если не считать ее кратковременного пребывания в ванной комнате, а позднее — того момента, когда мисс Уилберфорс повела ее наверх познакомиться с сестрой. Ни одного слуги, кроме садовника, она не видела, между тем в таком ухоженном доме наверняка имеется несколько слуг. Правда, Арманд сказал, что у кухарки выходной, но ведь не кухарка подметает все эти комнаты и полирует мебель. Наверняка за столом мог бы кто-то прислуживать. Просто Арманд хотел, чтобы она встретилась с возможно меньшим числом людей. Он пытался даже помешать ей увидеться с его теткой Бландиной.
В то же самое время он не имел ничего против того, чтобы садовник выполнил роль шофера и отвез ее на вокзал. Конечно, это могло объясняться тем, что ему надо было заняться каким-то другим неотложным делом.
Допустим, но в чем оно заключалось?
По правде сказать, она абсолютно ничего не достигла и отнюдь не могла быть уверена, что так уж хорошо оставлять мисс Уилберфорс, старую, беспомощную женщину, доверчивую и немножечко не в своем уме, в этом совершенно чужом для нее доме. Пусть даже с ее родной сестрой, которая в конце-то концов всю жизнь проявляла к ней враждебное отношение и ограничивалась холодной «филантропией».
Мисс Уилберфорс, очутившаяся у ее порога как какое-то бездомное старое дитя, совершенно ее не касается, — твердо говорила себе Лидия. Но все же почему ей не позволили увидеть другие помещения в доме? Почему не видно было никого из прислуги? Зачем Арманд угостил ее слишком крепким коктейлем? Почему старая дама в постели глазела на нее, как какая-то старая враждебная птица?
По платформе навстречу ей шел носильщик и, повинуясь внезапному порыву, Лидия спросила его, когда отправляется следующий поезд.
— В семь пятнадцать, мисс.
— Благодарю вас, — сказала Лидия и, улыбнувшись, добавила: — Это меня вполне устраивает.
Значит, в ее распоряжении три часа. За это время она может вернуться пешком в «Гринхилл», порыскать в сумерках вокруг дома, а затем вернуться на станцию, к поезду. Очень даже удачно все складывается.
Лидия выпила в деревне чаю. Затем она разыскала почтовое отделение и поболтала с заведующей, словоохотливой старой девой, которая пообещала уделить особое внимание мисс Уилберфорс и проследить за тем, чтобы ее корреспонденция доставлялась по назначению.
— Хорошо, — сказала она, — что в «Гринхилле» снова кто-то живет, а то он долгое время пустовал. Насколько можно судить, у мистера Виллетта большая практика в Лондоне, и ему некогда приезжать сюда, если только в доме не живет какая-нибудь из его тетушек. В этих случаях он приезжает часто. Жалко, что у дома нет хозяйки, но в какой-то мере ее заменяют престарелые тетки. Такой порядок, по-видимому, вполне устраивает мистера Виллетта.
— А садовник у них — из местных? Из деревни? — спросила Лидия.
— Этого я, дорогая, не знаю. Когда мистер Виллетт приезжает, он обычно привозит с собой всю свою прислугу, — конечно, если собирается пробыть достаточно долго. Так что, думаю, и садовник из Лондона.
— А многие из тетушек мистера Виллетта умерли здесь? — как бы между прочим спросила Лидия.
— Умерли?! Что вы, дорогая! Вовсе нет. С чего вы это взяли?! Насколько мне известно, ни одна не умерла, а я здесь живу давно — на Троицу могу отметить одиннадцатую годовщину. Раз уж мы об этом заговорили, по-моему, в «Гринхилле» вообще не было ни одного случая смерти, по крайней мере при мистере Виллетте. До него, правда, умирали — я имею в виду предыдущего хозяина дома, вот тогда-то мистер Виллетт и купил этот дом. Бог ты мой, старые дамы гостят здесь, а потом возвращаются к себе домой — по крайней мере я всегда так думала.
— Разве что у них нет собственного дома, — заметила Лидия. — В этом случае им пришлось бы остаться? Чтобы умереть здесь?
— Ну что ж, наверное. Но такое может быть только плодом болезненной фантазии, — вы согласны?
К этому времени — после чая и беседы с почтмейстершей — начали опускаться ранние сумерки. Лидия покинула деревню и быстрым шагом направилась по узкой деревенской дороге к дому, покинутому ею некоторое время назад.
Большие ворота все еще были открыты. Она зашагала по подъездной дорожке, держась как можно ближе к кустарнику, чтобы при необходимости было где спрятаться. Эта тактика оказалась чрезвычайно благоразумной, так как на последнем повороте дороги внезапно послышался шум движущейся машины, и у Лидии еле хватило времени броситься за куст рододендрона, как появился большой «ягуар». Он медленно пробирался по узкой дорожке.
Внутри машины горел яркий свет, и поэтому Лидия могла совершенно отчетливо разглядеть, кто в ней находится.
За рулем был Арманд Виллетт, а рядом с ним сидел Жюль — садовник. Двое мужчин о чем-то серьезно разговаривали. Арманд слегка наклонил голову в сторону Жюля. Лидия заметила, что Жюль одет так, словно собирается в город: на нем темный костюм, волосы гладко причесаны. Высокомерная посадка головы, замеченная Лидией ранее, теперь еще больше бросалась в глаза.
Когда автомобиль скрылся из вида, Лидия почувствовала, что ее трясет. Как неожиданно он появился! Она еле успела спрятаться. Однако сейчас, к счастью, путь свободен и можно сколь угодно близко подойти к дому, не натолкнувшись на работающего в саду Жюля или на Арманда.
Хотя было еще довольно светло, в большом доме зажегся свет. Освещены были окна гостиной и еще два наверху, в комнатах, расположенных недалеко одна от другой. Одна, решила Лидия, — это комната мисс Уилберфорс, а другая — Бландины.
Но нет. Она ошиблась. Держась в тени кустов, она приблизилась к дому и… увидела женскую фигуру, движущуюся в гостиной. Женщина была высокая и передвигалась медленно, но властно.
Кто же это? Кухарка? В этаком вот длинном темном халате? Или кто-нибудь из служанок, которых она ранее не видела?
Лидия подавила чуть вырвавшийся возглас удивления. Это была Бландина. Сомнений быть не могло, ибо у нее на глазах женщина подошла к окну и выглянула наружу. Это ее длинный нос и пронизывающие черные глаза. С минуту она стояла совершенно неподвижно, Седые волосы аккуратно уложены на затылке. Лицо мрачно-задумчивое.
Потом она резко подняла сильную костлявую руку — эти руки еще так недавно Лидия видела бессильно лежащими поверх одеяла — и задернула шторы. Свет остался внутри дома, и Бландина, уже не находившаяся на смертном одре, тоже оказалась там, внутри, там, где светло.
А Лидия находилась снаружи, в темноте.
