Глава 36
Ты что, не собираешься зайти? – сердито спросила Амелия.
– Не сегодня, – спокойно ответил граф. Они стояли на ступенях перед входом в особняк Амелии. Карета графа ждала под газовым фонарем, у кованых ворот.
– Ну милый, на самом деле! – надулась Амелия, обнимая его за шею и прижимаясь к нему всем своим пышным телом. – Не будь таким нехорошим!
Он спокойно взял Амелию за руки и отодвинул от себя.
– Доброй ночи, Амелия.
Он хотел повернуться и уйти, но Амелия схватила его за руку.
– Ты что, намерен хранить ей верность? – закричала она, побледнев от ярости. Ясно было, что она имеет в виду Джейн.
Лицо графа на мгновение исказила жесткая гримаса, и он крепко ухватил Амелию за подбородок.
– Моя жена тут ни при чем.
– Вот как? Что-то я в этом сомневаюсь! Кажется мне, ты с ней чересчур нежен!
Граф рассмеялся, сверкнув белыми зубами.
– Не рассчитывай затащить меня в постель, Амелия!
– Позволь мне затащить тебя туда, – хрипло прошептала она и, протянув руку, прижала ее к брюкам графа, к его вялому пенису, и принялась мягко поглаживать его.
Граф нетерпеливо отбросил ее пальцы:
– Ты хоть иногда думаешь о чем-нибудь, кроме секса?
– Но ты и прошлой ночью не пришел!
– Уверен, тот дюжий молодой конюх, на которого ты положила глаз, вполне тебя удовлетворил, Амелия! – насмешливо сказал граф.
– О-о! – выдохнула она, потрясенная и напуганная огнем в его глазах.
Он усмехнулся.
– Не пытайся меня дурачить, дорогая, никогда не пытайся, – низким голосом, угрожающе произнес Ник. – Меня тебе не обмануть. – Он повернулся к ней спиной и зашагал к воротам.
– Ублюдок! – прошипела она. – Да как ты смеешь обвинять меня в подобном!
В ответ до нее донесся насмешливый, уверенный хохот. Граф сел в карету с гербом Драгмора и крикнул кучеру:
– Домой, Эдди!
Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на разъяренную любовницу.
Графа снова охватило тяжелое напряжение. Он сидел выпрямившись, глядя прямо перед собой, на противоположное сиденье, но видел он только Джейн. Бледную, потрясенную, страдающую. Невероятно прекрасную и хрупкую, как ангел, и такую же невинную. У него было такое ощущение, будто кто-то повернул воткнутый в него нож.
Он не хотел причинять ей боль.
Никогда.
Но ведь она сама причиняла ему боль. Она лгала, обманывала его, скрывала от него дочь. Она бросила его после того, как он предложил ей выйти за него замуж, – после того, как он понял, что любит ее. Она никогда его не любила, теперь он это знал. С ее стороны это было всего лишь детское увлечение, и оно давно прошло. А он по-прежнему мучился от старой, старой боли.
Да еще к ней прибавилась ревность.
Она всего лишь кажется невинной, яростно твердил себе он.
Ему не нравилась дружба Джейн с Гордоном. Гордон был не слишком стар, ему не было и пятидесяти, и он всегда выглядел аккуратным и элегантным; конечно, в свое время он мог вести себя по отношению к Джейн вполне по-отечески, но… Граф не верил в волшебные сказки. Джейн превратилась в восхитительную женщину, и любой мужчина, имеющий глаза, видел это, и ни один мужчина не смог бы устоять перед странным и загадочным сочетанием невинности и чувственности, присущих Джейн… включая и Гордона.
А если он – один из ее любовников?
И еще Линдлей… Лгал ли он? Не были ли они с Джейн слишком близки?
Граф знал, что понапрасну терзает себя этими мыслями, но ничего не мог поделать. Когда он, узнав о существовании Николь, предложил Джейн немедленно пожениться, он и думать не думал, что она поставит такие условия. Наоборот, он представлял Джейн в своей постели, обнаженную и разгоряченную, извивающуюся под ним, пока он утоляет свою ненасытную страсть к ней. Он надеялся, что она подарит ему еще детей, прекрасных светловолосых, голубоглазых куколок. А вместо этого он проводит время со своей сексуально озабоченной любовницей, а Джейн – со своими приятелями.
Граф грохнул кулаком по сиденью кареты. Его душа болела, сердце мучительно ныло. Черт бы ее побрал… он ненавидит ее!
Ему хотелось вернуться к Амелии и трахнуть ее как следует. Доказать, что он – мужчина, доказать, что ему безразлична собственная жена. Но он знал, что не сделает этого, не может сделать, знал, что просто обманывает себя, твердя, что ничуть не желает Джейн. Ох, конечно же, он ее желал, да еще как!
Но он ни за что не станет унижаться перед ней.
Не станет умолять ее о милости.
Никогда.
Едва карета остановилась у дома на Тависток-сквер, как граф выскочил из нее одним прыжком. Томас уже стоял у двери.
– Моя жена дома? – резко спросил граф.
– Нет, сэр, – ответил Томас.
Ник выругался и пошел к себе в кабинет. Было лишь половина второго. Она, конечно, еще в ресторане. Он может лечь спать, а может еще пойти погулять немного. Но он не сделал ни того, ни другого.
Он швырнул фрак и галстук на диван, не обратив внимания на то, что они тут же соскользнули на пол, и расстегнул рубашку. И беспокойно зашагал по комнате, словно лев в клетке, который чует добычу, но не может вырваться на свободу из-за решеток. Он выпил полстаканчика виски, но больше ему не захотелось. Ночь была жаркой и влажной, и кожа Ника стала липкой, сырой. Он содрал с себя рубашку, рыча, как лев, напоровшийся на колючки, и, скомкав ее, бросил в сторону. А его плоть пульсировала, билась от гнева и ревности и от неудовлетворенного желания.
Было половина четвертого, когда вернулась Джейн. Половина четвертого.
До графа донеслись долгожданные звуки стука колес, топота копыт… залаяли собаки, и наконец послышался нежный голос Джейн, которая благодарила слугу, открывшего ей.
Сжав кулаки, граф встал в дверях библиотеки; сзади на него падал свет, обрисовывая его силуэт. Джейн, завидя его, чуть не подпрыгнула.
Он бесцеремонно уставился на нее. И сразу отметил, что прическа Джейн в полном порядке, ни один волосок не выбился из искусно уложенного шиньона. Джейн была бледна, глаза ее, огромные и яркие, смотрели достаточно спокойно, на губах не было следов поцелуев. Ее платье с низким декольте выглядело безупречно. Граф вдруг обнаружил, что его глаза сами собой остановились на ее груди, и он представил, как сжимает в ладонях эти роскошные грозди. Когда же он оторвался от волшебного видения, то увидел: на щеках Джейн вспыхнул румянец.
– Какого черта, где тебя носило? – резко спросил он. Она изумленно уставилась на него; голубые глаза вспыхнули.
– А это, милорд, не ваше дело! – язвительным тоном ответила она.
– Ну нет, это мое дело! – с мягкой угрозой в голосе произнес он, шагая ей навстречу. Она отступила. – Ну, где ты была?
– А ты где был? – Она царственно вздернула светлые брови.
Он схватил ее прежде, чем она сумела увернуться, и стиснул ее тонкую талию, не позволяя вырваться.
– Отвечай, Джейн! – зловеще прошипел он.
– Ты прекрасно знаешь, что я ужинала с Робертом Гордоном!
– Где? – прорычал он.
– А уж это тебя не касается! – Она попыталась вырваться, но ей это не удалось.
– Я твой муж, и меня касаются все твои дела, черт побери!
– Мы заключили соглашение! – воскликнула она. – Разве ты забыл об этом?
– Забыл?! – пробормотал он, прижимая ее к себе. Она задохнулась, коснувшись грудью его груди, ногами – его колен… – Да разве я могу об этом забыть?
На несколько мгновений Джейн просто лишилась дара речи. Его лицо было так близко. Смуглое, угрожающее лицо… и светящиеся серебром гневные глаза, горячие, страстные… и такой чувственный рот, так близко от ее губ… Джейн даже чувствовала его дыхание, она ощущала тепло и влажность обнаженного торса Ника. Он желал ее, и она это знала. Он собирался поцеловать ее. Сердце Джейн готово было выпрыгнуть из груди.
– Да этого мне не забыть никогда!
Слова Ника обожгли Джейн. Она снова попыталась вырваться из его рук, и снова неудачно.
– Это верно, ты отлично все помнишь! – закричала она. – Похоже, ты вовсю пользуешься нашим договором! – Джейн как наяву увидела перед собой довольную Амелию.
– Пользуюсь, не сомневайся, – согласился граф.
– Отпусти меня!
– А он хорош? – спросил граф. – Он тебя удовлетворяет, Джейн? Неужели такой старик способен дать тебе наслаждение?
Джейн задохнулась, уставясь на него.
А он рывком прижал ее к себе, мертвой хваткой вцепившись в ее талию, притиснув ее грудь к своему обнаженному торсу, и грубо поцеловал ее. Джейн охватила паника. Он был так силен, так темен и гневен, что сопротивление просто не имело смысла. Но, пока мысли Джейн метались в страхе, ее тело не замедлило откликнуться… соски ее затвердели от желания, выдавая все, что происходило внутри.
– Ты предпочитаешь целовать его, а не меня, твоего законного мужа?
Джейн разъярилась. С нее было довольно. Да как вообще могло ему прийти в голову, что они с Робертом – любовники?! Но, подумав о том, как граф проводит время… с Амелией… она решила ничего не отрицать.
– Отпусти меня! – сказала она с деланным спокойствием.
– Что-то не хочется.
И она продолжала стоять в его объятиях, и ее тело отзывалось на его прикосновение, и она уже теряла силы…
– Похоже на то, – сладким голосом заговорила она, – что Амелия тебя не удовлетворила.
Он замер.
– Потому что иначе, – чуть громче продолжила Джейн, – у тебя не осталось бы сил на то, чтобы мучить меня! Или это просто в твоем стиле – прыгать из одной постели в другую? А может быть, это просто новая мода? Может быть, теперь модно являться на публике с любовницей на другой день после венчания?
В это мгновение его объятия стали крепче, и Джейн увидела, как лицо Ника исказили гнев и боль. Она затихла, лишь ее сердце забилось еще сильнее. А он вдруг отпустил ее.
Джейн отступила назад, тяжело дыша. Граф прислонился к стене, и его губы скривила насмешливая улыбка.
– Можешь возвращаться к своему любовнику, Джейн, – устало сказал он. – Мне ты не нужна.
Гнев Джейн мгновенно угас, словно огонь, на который хлынул поток воды. И пока ее пульс медленно приходил в норму, она не отводила взгляда от Ника. Всей душой она желала сказать ему правду; всей душой она стремилась к нему, ей хотелось погладить его, согнать боль с его лица, заставить забыть все жестокие слова. Но рассудок и гордость не позволили ей сделать первый шаг. На глазах Джейн вскипели слезы. Она отвернулась и вышла из библиотеки, чтобы скрыться в убежище своей спальни.
