Пролог
Англия, Йоркшир, июнь 1816 года
Она проснулась от собственного крика.
Касси рывком села в постели, сердце бешено колотилось, пропитанная потом ночная рубашка прилипла к телу. Глазами, полными ужаса, она обвела комнату; ее окружали знакомые предметы — простая дубовая мебель и безделушки, такие близкие и родные даже ночью, в темной спальне. Облизнув пересохшие губы, она обхватила плечи руками, но не могла справиться с холодом и страхом. Ее сотрясала дрожь. Все в порядке, Касси, все в порядке, ничего не случилось. Она повторяла это снова и снова, уговаривая себя.
Каждую ночь одно и то же. Сколько она себя помнит, один и тот же сон: какое-то чудовище гонится за ней, и черная бездна в конце — безысходный кошмар.
Нужно выбраться отсюда.
Касси оделась, поспешно натянув первое попавшееся в темноте платье. Через мгновение она уже сбегала по лестнице, и тяжелая входная дверь с глухим стуком захлопнулась за ней.
Она не раздумывала, куда бежать. Ей было известно единственное место, где она могла забыть о своей боли и одиночестве.
Брэден неподвижно стоял на песчаном морском берегу Скарборо, словно не замечая прохладного июньского ветра, трепавшего его густые волосы. Омерзительная картина снова и снова всплывала в его памяти — Эбигейл в объятиях Гранта, — и он зажмуривался, стараясь прогнать видение. Он пытался успокоиться, с шумом втягивая в себя чистый морской воздух. Но ярость была необорима, она раскаляла морской ветер, она властвовала над его сильным телом.
Нет, дело вовсе не в Эбигейл, она никогда ничего не значила для него. Их помолвка была фарсом, сделкой между их родителями, заключенной еще в те времена, когда Брэдену было двенадцать, а Эбигейл гукала и пускала пузыри, лежа в колыбели. И Шеффилды и Девоны были заинтересованы в сближении двух могущественных и знатных родов. Перспектива казалась многообещающей.
Но все обернулось иначе.
Мальчик вырос в красивого, уверенного в себе мужчину, пользующегося успехом у женщин. Но при этом он более чем спокойно относился как к этому успеху, так и к своему богатству и высокому положению в обществе. Человек строгих принципов, он был взыскателен к себе, высоко ценил преданность и дружбу и того же требовал от других.
Эбигейл превратилась в испорченную пустышку, жадную и тщеславную.
К тому времени, когда она достигла совершеннолетия, Брэден окончательно убедился в том, что он не только не любит ее, но и не сумеет сделать брак с ней хотя бы сносным.
Он впервые познал женщину, когда ему не исполнилось и пятнадцати лет, и с тех пор прошел все дороги страсти с многочисленными попутчицами, охочими до плотских удовольствий. И все они в его представлении делились на две категории: одни ложились с ним в постель, привлеченные его красотой и мужской силой, другие — в надежде заполучить богатого и знатного жениха. Для него не было вопроса, к какой из этих категорий относится Эбигейл, — она жадно стремилась к завидному положению в обществе, которое давало имя герцогини Шербургской.
Если говорить начистоту, то Брэден никогда не питал к Эбигейл Девон никаких чувств, кроме легкого презрения. Но он трезво смотрел на вещи и знал, что должен обеспечить Шербург законным наследником, а потому смирился с волей родителей.
Пока не застал ее в объятиях Гранта.
И понял, что есть вещи, с которыми смириться не может. Он может отказаться от любви и заботы, может остужать жар души морским ветром, но этот их поступок задевал самые основы его самоуважения.
Нервным движением Брэден взъерошил свою черную шевелюру, на длинных бледных пальцах осталась влага, принесенная морским ветром. Нет, ни в коем случае он не отказывает Эбигейл в праве на увлечения. Он знает, у нее были мужчины, и довольно много. Он не настолько лицемерен, чтобы осуждать ее за те милые удовольствия, которым предавался сам. По его мнению, секс — одно из немногих настоящих развлечений, и если английская аристократия непонятно почему считает его постыдным, то в этом он не может согласиться с нею.
Но чтобы с лучшим другом!.. Такого предательства даже он, многое повидавший на своем веку, не в состоянии простить.
Он двинулся вдоль берега. Дружба — чем она отличается от любви? Так же неуловима и неверна, так же обманывает, как любовь. Сплошная иллюзия, существующая только в умах поэтов и мечтателей.
Холод одиночества дохнул на него. В памяти мелькнули образы покойных отца и матери. Они не были близки ему и скорее даже не любили его, но рядом с ними он понимал, кто он такой, каким должен быть. А после их смерти и эта хрупкая опора ушла из его жизни.
Он одинок, совсем одинок. Впрочем, подумал он, все, чем богат человек, это он сам. Не более того. Но и не менее.
За спиной раздался звонкий лай. Как он мог забыть? Хотя бы один верный друг у него все же есть. Брэден обернулся. Пушистый коричневый щенок неуклюже перебирал ногами, стараясь поспеть за широкой поступью хозяина.
— Ну что, дружок? — спросил Брэден.
Этому двухмесячному щенку, родившемуся от его любимого гончего пса Хантера, еще не придумали имени. Он впервые делил вечернюю прогулку с хозяином и явно был в восторге от нее. Брэден нагнулся и протянул руку, но щенок замер на месте, настороженно наклонив голову, а затем с лаем бросился вперед.
— Стой! — Обеспокоенный Брэден поспешил за ним. Над берегом разнесся звонкий смех, и это было столь неожиданно, что в первое мгновение Брэден не поверил своим ушам. Он напряг зрение, вглядываясь в темноту ночного пляжа. И вновь прозвучали чистые колокольчики смеха, теперь ближе, переплетаясь с веселым собачьим лаем.
Брэден устремился на звуки и, споткнувшись о щенка, едва не рухнул на темную фигуру, склонившуюся над его пушистым другом.
— Кто здесь? — резко обратился он к незнакомцу. Зашуршала ткань, и незнакомец поднялся.
У Брэдена перехватило дыхание: юное женское лицо смотрело на него, такое выразительное и прекрасное, каких он прежде не видел. Волосы девушки, черные как ночь, ласкал ветер, кожа светилась матовой белизной, огромные глаза, голубые, как морская вода, такие же бездонные и изменчивые в неверном лунном свете, окаймленные густыми черными ресницами смотрели на него с любопытством и испугом, но любопытство вскоре взяло верх.
— Здравствуйте, — прошелестело в ночном воздухе, и словно теплым ветерком повеяло на Брэдена. Щенок тем временем, вцепившись зубами в платье девушки, призывно тянул подол, стараясь обратить на себя внимание незнакомки.
— Здравствуйте, — с улыбкой ответил Брэден.
— Кто вы? — опередила она его, и вопрос этот прозвучал просто и естественно.
— Меня зовут Брэден. А вас, позвольте узнать? Она словно не услышала его.
— Просто Брэден? — Она с интересом посмотрела на него, склонив голову набок. — Как странно. Обычно взрослые представляются полным именем, с титулами и званиями.
Брэден усмехнулся.
— Ну что ж, вы правы. Позвольте представиться. — Он торжественно выпрямился и с высоты своих шести с лишним футов произнес: — Брэден Мэтью Шеффилд герцог Шербургский. У меня есть еще несколько титулов, как вы верно заметили, но я предпочел бы скромно умолчать о них. — Он глубоко поклонился, польщенный ее смехом. — А с кем я имею честь разговаривать? — спросил он, выразительно взглянув на нее карими глазами.
От этого взгляда сердце Касси затрепетало, и какое-то новое чувство всколыхнулось в груди. Она замерла, как зачарованная, неведомая истома, поднявшись вдруг из самой глубины ее тела, охватила все ее существо. Она была и испугана и заинтригована тем мощным откликом, который вызвала в ней внешность мужчины и его обаяние.
Какое странное чувство, думала она, и оно кажется приятным.
Она улыбнулась, и две ямочки появились на ее порозовевших щеках. Он как будто о чем-то спрашивал ее, но о чем? — Итак, вас зовут… — подсказал Брэден.
— Ах да. Вы имеете честь разговаривать с мисс Кассандрой Грей, ваша светлость, — ответила она, стараясь не обращать внимания на громко застучавшее сердце. — У меня нет титулов, а живу я вон там, в доме на горе. — Она повернулась и указала на скалу у моря.
— Очень приятно, мисс Грей. — Он склонился и церемонно поцеловал ее руку, легонько отпихивая ногой ревниво залаявшего щенка.
Глаза ее удивленно расширились, но не было в них и тени того кокетства, которое привык видеть Брэден в женщинах.
— Откуда вы знаете? — просто спросила она.
— Знаю… что? — не понял Брэден.
— Что вам приятно. Может, я покажусь вам скучной, — рассудительно заметила она.
Брэден расхохотался. Простые слова вежливости сами собой слетели с его уст, и, видит Бог, надо быть невинным ребенком, чтобы уловить их нелепость.
— Вы правы, — согласился он, справившись с приступом веселья. — И все же несколько минут нашего знакомства дают мне основание думать, что вы не можете быть скучной. Хотел бы я, чтобы все знакомые мне женщины были столь же обворожительны и занимательны, как вы.
В комплименте прозвучала, однако, нотка грусти, и Кассандра уловила ее. Нежно почесывая за ухом у щенка, она помолчала, обдумывая услышанное.
— Наверное, я отличаюсь от дам вашего круга. Они всегда знают, как нужно держать себя, что говорить, — наконец сказала она.
— Наверное, — согласился он. — Однако я не уверен, что это так уж хорошо.
Кассандра горячо тряхнула головой, продолжая поглаживать шелковистую шерстку щенка.
— Я не говорю, что это хорошо, ваша светлость. По-моему, все эти условности — просто удачно замаскированная ложь.
Брэден был ошеломлен.
— Сколько вам лет? — спросил он, вглядываясь в серьезное лицо.
— Пятнадцать.
Он не знал, что больше поразило его — то ли прелесть и мудрость этой юной особы, то ли то, что она ночью одна прогуливается по морскому берегу.
— Пятнадцать, — задумчиво повторил он.
— Да, сегодня исполнилось, — грустно подтвердила девушка.
— У вас сегодня день рождения? — Его темные брови удивленно поднялись.
Она кивнула.
— Но почему вы не дома с родными? Касси резко поднялась.
— Моя мать умерла, а отец… он занят. Его взгляд смягчился.
— Мне очень жаль, Кассандра.
Она расправила плечи и гордо вскинула голову.
— Не стоит, я умею позаботиться о себе.
— Вижу.
Несмотря на скромное платье и явную неискушенность в вопросах этикета, в ней угадывалось спокойное, сдержанное достоинство. Брэден чувствовал, что от его раздражения и злости не осталось и следа. Он смотрел на эту сильную и гордую девушку, испытывая искреннее восхищение и что-то еще, пока непонятное ему, и думал, что между ними гораздо больше общего, чем ей могло показаться.
Их взгляды встретились, скрепляя неожиданно возникшее понимание.
Касси заговорила первой, раскрывая еще одну сторону своей натуры этому загадочному незнакомцу, который почему-то вызывал у нее доверие.
— Я люблю гулять на берегу. — Она чувствовала, как слабеют ноги под ласковым взглядом его теплых карих глаз. Отвернувшись, она посмотрела на плавно колышущуюся гладь Северного моря. — Сколько помню себя, я всегда любила приходить сюда.
Брэден любовался ее тонким профилем. — Да? Почему? Она помолчала.
— Мне спокойно здесь, — наконец вымолвила она. — И здесь я никогда не бываю одна.
— А с кем же вы бываете? — растерялся Брэден.
— Ну, как! — Она, казалось, была озадачена его непонятливостью. — Море, ветер, днем — солнце, ночью — звезды. Они всегда здесь, со мной, что бы ни случилось. Их никто не может отнять у меня. — Она помолчала. — Понимаете?
Он понимал. И уж, наверное, гораздо лучше, чем она: ведь он прожил на этом свете на тринадцать лет дольше и сполна прочувствовал непостоянный и изменчивый характер жизни. Впрочем, подумал он, взглянув в ее грустные, усталые глаза, может быть, он ошибается, — похоже, она знает об этом не меньше.
— Да, Кассандра, — тихо ответил он, — я понимаю. Щенок, отчаявшись привлечь к себе внимание, запрыгал вокруг них, скуля и бросая жалобные взгляды на Касси.
— Кажется, у вас появился друг, — заметил Брэден. Он щелкнул пальцами, призывая щенка к порядку, и нахмурился, увидев, что тот не обращает на него внимания. — Извините, если он досаждает вам.
— Что вы! Совсем нет. Он милый. — Она подняла щенка на руки и прижала к груди. — Не сердитесь на него. Он еще слишком мал, чтобы понимать команды.
— Оно и видно, — заметил Брэден. — Кажется, он полюбил вас.
— А я его.
Ее глаза светились нежностью, и, подчиняясь внезапному порыву, Брэден сказал:
— Почему бы вам не взять его себе? — Увидев, как вспыхнули восторгом ее глаза, он спросил себя, а получала ли она вообще когда-нибудь подарки. — Пусть это будет мой подарок вам ко дню рождения.
— Правда?
— Правда. — Решительным жестом он остановил поток благодарностей, готовых сорваться с ее губ. — С днем рождения, Кассандра!
Кассандра. Имя красивое и многообещающее, как сама девушка, красота которой манила и завораживала, и красота эта заключалась не только в ее внешности, она как бы светилась изнутри.
Касси вопросительно посмотрела на него, прижимая к груди своего нового питомца.
— О чем вы задумались?
— О том, какое красивое имя — Кассандра.
— Да. И через пару лет, когда я вырасту, я так и буду представляться. А пока можете называть меня просто Касси.
Оно очень шло ей — в этом коротком имени словно содержался намек на другое, поистине королевское, подстать достоинству, с которым девушка держала себя.
— Я польщен… Касси, — обворожительно улыбнулся Брэден. — Но в таком случае прошу и вас называть меня просто Брэденом.
Она задумалась:
— Но разве знакомые вам леди называют вас просто Брэденом?
— Я думал, что это понятно. Мы ведь договорились, что вы не похожи ни на кого из них, — напомнил он ей.
Она засмеялась, откинув назад густые черные шелковистые волосы.
— Хорошо. Брэден. — Она произнесла его имя медленно, словно привыкая к его звучанию. — Пожалуй, это нравится мне больше, чем «ваша светлость», — заключила она.
Где было то пасмурное настроение, которым начинался этот вечер?
— Мне тоже, Касси, — сказал он и подумал, какая прелесть скрывается в этой полуженщине-полуребенке.
Но если б он знал, какие недетские мысли были сейчас у нее на уме! Касси распознала-таки происхождение истомы, охватившей ее, и понимала, что должна уже попрощаться и уйти, но была не в силах расстаться с этим загадочным молодым мужчиной, который возвышался над ней в темноте, приводя ее в такой трепет.
Брэдену тоже не хотелось прощаться с ней. Его взгляд отдыхал, лаская ее грациозную, хрупкую фигурку. Он был очарован тем покоем, который излучало само присутствие девушки, той гармонией, в которой пребывало сейчас его сердце. Как давно он не ощущал красоты моря, звезд! Сегодня он словно увидел их заново, увидел глазами этой невинной девочки.
Было тихо и спокойно, только волны набегали на берег и отступали, чтобы снова с легким шелестом омыть песок. Вдалеке темнели крутые зазубрины скал. На этой окраине Йоркшира дома встречались нечасто, пространства были огромны и первозданно прекрасны. Имение Брэдена было не очень далеко, и он частенько прогуливался здесь, но никогда не замечал на вершинах скал никаких строений. Он взглянул на участок, на который показала ему Касси, с трех сторон окруженный морем.
— Там есть какие-нибудь тропинки, среди этих скал? — спросил он.
— Да.
— Наверное, интересно пробираться по ним? Вы гуляете там?
— Нет.
Его удивила неожиданная сухость ее ответов. Обеспокоенный, он заметил, как она обхватила свои плечи руками, будто пытаясь защититься от чего-то неизвестного. Он чувствовал, что натолкнул ее на неприятные воспоминания.
Тявкнул щенок и вывел их из задумчивости, словно напоминая о том, что время уже позднее.
— Мне пора, Брэден, — сказала Касси.
В интонациях ее голоса было сожаление, и Брэден мог бы поклясться, что в ее взгляде, обращенном в сторону дома, мелькнул страх.
— Конечно. — Он озабоченно смотрел на нее. — Ваш отец, наверное, потерял вас.
Лицо Касси опечалилось, и Брэден поймал себя на том, что больше всего ему хотелось бы вернуть ту беззаботность, с которой только что она улыбалась ему.
— Скажите, нет ли чего-нибудь, что сделало бы этот день рождения особенным для вас? — неожиданно для себя спросил он. — Что-то, чего вам хотелось бы больше всего?
Касси посмотрела на его твердое, словно высеченное из камня лицо, на густые черные волосы, растрепанные ветром, в теплые карие глаза, не отрываясь глядевшие на нее.
Одно желание, одна неодолимая мечта появилась у нее, и она выдохнула ее едва слышно, но долго еще ее слова звучали в ушах Брэдена, когда она скрылась в ночи, прижимая к груди пушистого щенка:
— Я хочу, чтобы вы дождались, когда я вырасту.
