Глава 8
Стефан провел всю ночь в доме Линдсей. Он не спрашивал у нее разрешения на это, так как не был уверен, какой будет ответ. Он обнял своего сына, взял его на руки и находился с ним до тех пор, пока Джеф снова не заснул. Затем Стефан перенес его на двухспальную кровать, лег рядом с ним и заснул.
Первое, что он увидел на следующее утро, было лицо Джефа. Каждый раз, когда он смотрел на сына, его сердце наполнялось любовью и гордостью. Но Джеф оставался чужим для него, как и его мать, женщина, которую он полюбил с первого взгляда. Его любовь к обоим не уменьшилась, несмотря на то, что он не понимал их. Наблюдать за Джефом было все равно что смотреть на рассвет или закат солнца. Его охватывал благоговейный трепет, который он не мог себе объяснить никакими теориями, почерпнутыми из книг и лекций.
— Что ты здесь делаешь?
Стефан постарался тщательно обдумать ответ, затем сел на кровати.
— Я беспокоился о тебе, — ответил он и подумал, что это не ответ в подобной ситуации.
— Беспокоился обо мне?
Стефан похлопал рукой по кровати. Джеф осторожно сел на кровати, стараясь не прикоснуться к отцу.
— Конечно, я беспокоился о тебе, Джеф. Я должен был сам убедиться, что с тобой действительно все в порядке.
— Я чувствую себя хорошо.
Стефан задумался, что бы еще спросить у сына.
— Никаких болей не чувствуешь? Дышать не трудно?
— Нет.
— Ты, наверное, очень испугался.
— Алден так быстро вытащил меня из воды, что я даже не успел испугаться.
Стефан чувствовал, что должен быть благодарен Алдену Фицпатрику. Но он никак не мог понять той раздражающей его неприязни к человеку, который спас жизнь его сына. И эта неприязнь теперь еще больше усилилась.
— Джеф, — Стефан положил руку на колено сына, — сделай мне одолжение. Я хочу, чтобы ты провел этот день со мной. Я всегда говорил тебе, что следует делать. Почему бы и тебе не показать мне некоторые из вещей, которые ты любишь делать?
— Какие вещи?
Стефан засмеялся.
— Вот в этом и заключается вопрос, не правда ли? Ну, не знаю, какие вещи. Ты должен показать их мне.
— Ты имеешь в виду вещи, которые находятся в деревянном домике Алдена?
— Да, хотя бы.
— Тебе они не понравятся.
— Почему ты так думаешь?
— Ну, в них нет ничего интересного. Ты сам ведь знаешь. Те вещи, которые я люблю делать, ничему меня не учат.
— Думаю, что ты должен много учиться, чтобы больше знать. Ты прекрасный парень и должен научиться преодолевать себя.
Стефан позвонил в офис, затем пошел принять душ, а Джеф спустился вниз, чтобы сказать матери об их планах на сегодняшний день. Когда Стефан вышел из ванной, он увидел на столике чистую одежду, которую оставил еще тогда, когда жил здесь. Интересно, почему Линдсей не вернула ему одежду? На одежде сверху аккуратно лежали бритвенный прибор и зубная щетка. И когда Стефан спустился вниз, он почувствовал себя человеком, которому когда-то принадлежал этот коттедж.
Он подумал, что ему надо извиниться перед Линдсей за те неудобства и волнения, которые он причинил ей, оставшись на ночь в доме. Напряженное состояние, возникшее между ними на веранде, угнетало его.
Линдсей встретила его улыбкой, но он не смог определить, о чем она думает. Прежде чем он открыл рот, чтобы намекнуть ей о прошедшей ночи, она подала ему чашку с хорошо приготовленным кофе — лучшим кофе в мире — и пригласила к столу, где на большом блюде лежали горячие пшеничные блинчики.
Стефан думал, что Линдсей воспользуется моментом, чтобы поговорить о том, что произошло прошлой ночью между ними. Он полагал, что она сразу начнет разговор, что они разберутся во всем, примут решение и потом забудут об этом. Правда, он не был уверен, что готов к такому разговору. Но она только спросила:
— Как тебе удалось так легко получить выходной день?
— У меня сегодня по графику нет операций. Намечено несколько встреч, но их вполне можно было отменить.
— Ты не умеешь врать.
— Я не вру насчет операций. — Он поднял на нее глаза и увидел, что она улыбается. — Но у меня есть одно важное дело. Мне необходимо провести этот день со своим сыном.
— Ты прав. — Она посмотрела в сторону.
— Спасибо, что ты поняла… все.
— Я не все понимаю до конца, но я действительно знаю, почему ты остался с нами прошлой ночью. Не беспокойся об этом.
— Надеюсь, это не перейдет у меня в привычку.
— Не должно. Это смущает детей.
Он подумал, не в этом ли заключается единственная причина ее беспокойства, но не посмел спросить ее.
Вскоре на кухню вошли Джеф, Мэнди и Конг. Они шли друг за другом.
— Почему ты будешь гулять целый день с Джефом, а не со мной? — спросила Мэнди. Она остановилась перед отцом и погрозила ему пальцем.
— А ты хотела бы провести день со мной?
Мэнди отвернулась от отца. На этот прямой вопрос, она, видимо, не знала, что ответить. Стефан взял за руку Мэнди и привлек ее к себе.
— Хорошо. Я с удовольствием проведу день с тобой.
— А какой день?
Он засмеялся.
— А у тебя есть расписание встреч?
— У меня в комнате есть календарь. Хочешь на него посмотреть?
— Да, очень хочу.
— Я зачеркиваю каждый прошедший день перед сном. Я не пропускаю ни одного дня.
— Я тоже так делал, когда был маленьким мальчиком.
— Иногда мне грустно это делать. А тебе тоже было грустно?
Стефан обнял Мэнди.
— Иногда было грустно, но я не был таким умным, как ты. Я просто не обращал на это внимания.
— Папа, есть такие вещи, которые, как считает мама, я не должен делать, — сказал Джеф, глядя в небо на облака.
Во время трехчасовой прогулки с сыном по острову Стефан сегодня сделал для себя одно открытие. Если он станет объяснять Джефу или давать советы по таким вопросам, как этот, то мальчик замкнется в себе и перестанет с ним разговаривать. Но если он скажет ему что-нибудь простое, то Джеф продолжит разговор.
— Какие вещи?
— Ну, например, резьба по дереву. Ножом. Ну ты сам знаешь об этом.
Стефан понял, что сын испытывает его.
— Ну, это доставляет беспокойство матерям, да и отцам тоже.
— Но я работаю с ножом очень осторожно.
— Это хорошо.
— Но одно мне совершенно ясно: это качество передалось мне от тебя.
Стефан засмеялся.
— Не говори только мне, что ты умеешь делать операции без какой-либо тренировки.
— Я никогда не буду резать что-нибудь живое, — заявил Джеф.
— Может быть, ты скажешь мне, какой материал ты используешь для резьбы?
— Корни деревьев.
— С самим деревом или без него?
— Без дерева. Я использую корни, выброшенные на берег. Я их собираю. Но я применяю также и ветви. Но корни лучше для резьбы.
Стефан представил себе сына с мачете в руке, рубящим корни и ветви, пальцы на руках и ногах.
— А что ты вырезаешь из них?
— Хочешь посмотреть?
— Конечно.
— Но ты не расскажешь об этом маме?
— Я не могу ее обманывать, Джеф. Ведь она никогда меня не обманывала.
— Я думал, что после развода люди больше не обращают внимания на такие вещи.
— Но я обращаю.
— Родители Брендона Рили развелись, но они все время кричат друг на друга. Мать Брендона не разрешает его отцу даже находиться на веранде. Ему приходится вызывать Брендона с улицы, когда он приезжает, чтобы забрать его к себе в конце недели.
— Мы с твоей матерью продолжаем оставаться друзьями.
— Но тогда почему ты разошелся с мамой?
— Иногда даже лучшие друзья не могут жить вместе.
— Мама тоже говорит так.
Стефан был рад, что, по крайней мере, он и Линдсей честно говорят об их отношениях.
— Ты мне покажешь корни?
Джеф сел на землю.
— Может быть, тебе не надо говорить об этом маме, если она не спросит? Я имею в виду, если она спросит, показывал ли я тебе изделия из дерева, которые вырезал ножом, то ты должен сказать ей об этом. Но, может быть, ты забудешь упомянуть о корнях, когда она тебя спросит, что мы делали сегодня? Это же не будет ложью?
— Да, не будет. Точно не будет.
— Ну и хорошо.
Стефан также сел рядом с сыном.
— Но я должен буду сказать ей, что у тебя все пальцы на месте. Но если ты мне покажешь, как хорошо и осторожно работаешь с ножом, то я могу сказать ей и об этом.
— Ты ей и об этом хочешь рассказать?
— Еще не знаю. Но сперва я должен посмотреть, с какой осторожностью ты работаешь с ножом.
— Спасибо, папа.
Стефан пожал плечами.
— Не за что. — Он на мгновение прижал к себе сына и повторил: — Не за что.
— Ты этому никогда не поверишь, я хотел бы, чтобы Джеф показал тебе вырезанные им изделия из дерева.
Дети уже легли спать, а Стефан собирался возвращаться в коттедж своего адвоката. Но вначале он хотел поговорить с Линдсей о деревянных вещах, вырезанных Джефом.
Линдсей принесла ему виски. В доме нашлось несколько бутылок любимого им шотландского виски. Он еще раз удивился.
— Множество гномов и троллей?
— А также карликов и пигмеев. Джеф вполне мог бы выставить свои изделия на продажу на художественной выставке. А вырученные деньги пойдут на оплату его обучения в колледже.
— Он прячет их от меня. Мне это не нравится.
— Он не хочет тебя огорчать, Линдсей. Он просто увидел корни и ветви и представил себе, что они — это крошечные, маленькие люди, которые просятся, чтобы их выпустили на волю.
— И поэтому он использует свой детский охотничий нож.
— Он научился основным приемам резьбы по дереву у кого-то из своей группы. Не думаю, чтобы он стал делать то, что, по его мнению, тебе не понравится. Но в нем живет художник.
— Он однажды попытался поговорить со мной об этом. Но я была не в настроении выслушать его до конца. Я с ужасом не раз представляла, что вижу его без пальца.
— Джеф очень осторожно работает с ножом. Но ему необходимы хорошие инструменты. Он затачивает свой нож — вот и все, что ему остается делать. Для большей безопасности ему надо купить настоящие инструменты.
— Это не хобби для ребенка.
— Но он обещал заниматься резьбой только под руководством мастера. Я сказал ему, что буду контролировать его, когда смогу приезжать сюда.
— И как часто ты будешь приезжать?
Он считал, что уже давно прошло то время, чтобы делать какие-либо покаянные признания. Но все же сказал:
— Я знаю, что слишком много внимания уделял работе.
Она удивилась. Это было так не похоже на Стефана. Линдсей села на скамейку возле него и положила руку ему на колено, но тут же быстро убрала ее, когда поняла, что сделала.
— Я думаю, сейчас это не имеет значения. Важно то, что у тебя еще есть время, чтобы оставаться отцом, который так необходим детям. Ты можешь встречаться с ними, когда захочешь. Если ты не хочешь встречаться с ними здесь или в нашем доме, то можешь забирать их с собой в другое место. Но разговаривай с ними так, как ты сегодня разговаривал с Джефом. Это так важно для них.
— В нашем доме? — спросил Стефан.
Она усмехнулась.
— Развод еще не означает, что надо вычеркнуть из памяти все воспоминания.
И когда Стефан замолчал, еще долгое время вокруг них витали воспоминания.
Год совершеннолетия Линдсей наступил после ряда снежных бурь, которые продолжались почти неделю. Когда ей надоел снег, лед и Стефан, который часто был слишком занят, чтобы встречаться с ней, Линдсей улетела на каникулы в Ки-Уэст, где у ее матери и отчима был свой дом, в котором они не жили в тот момент. Линдсей пригласила с собой Стефана, но тот отказался. Он полностью погрузился в свои дела, которые ни за что не хотел бросать. Поэтому Линдсей чувствовала себя покинутой. Дом матери представлял собой коллекцию блестящих предметов из стекла, мрамора и нержавеющей стали. От всех этих предметов отражался свет, падающий из широких, ничем не украшенных окон. Мать и отчим уже в течение месяца находились по своим делам в Европе, но каждое утро в дом приходила экономка, которая занималась уборкой. Линдсей бродила по комнатам, которые были еще не полностью обставлены, и думала, что ей лучше было бы остаться в колледже.
Линдсей провела свой первый день во Флориде, загорая и купаясь в огромном бассейне, который занимал почти всю площадь позади дома. В тот вечер у соседей было какое-то празднество, во время которого жарились туши целиком. Сидя в кресле под лунным светом, она слушала, как все друг друга угощали в этой большой и счастливой семье.
На следующее утро она пошла по магазинам, чтобы уйти от тишины, царящей в доме ее родителей. Линдсей наблюдала за матерями с детьми, за подростками, собиравшимися в шумные группы, за прогуливающимися рука об руку молодыми мужчинами и женщинами. Но потом она решила, что тишина лучше, чем одиночество на улицах города.
В тот вечер, когда она одолела половину повести, которую нашла на книжной полке, вдруг раздался звонок в дверь. Линдсей не ожидала никого, но в то время она предпочла бы даже поговорить с почтальоном, чем читать книгу. Когда она открыла дверь и увидела Стефана, то поняла, что причиной ее неудовлетворенности была тоска по нему. Она еще не пришла в себя, как очутилась в его объятиях.
— Я думала, ты не придешь!
Он еще крепче прижал ее к себе и прошептал, касаясь губами ее волос:
— Мне тебя очень не хватало. Я ничего не мог делать.
— Потому что скучал по мне?
— А ты как считаешь? — сказал он и нежно ее поцеловал.
— Думаю, я только часть той причины, что ты ничего не мог делать.
— В доме кто-нибудь есть?
— Экономка уже ушла.
— И никого больше нет? Может быть, подруга, которую ты пригласила в последнюю минуту? Или какой-нибудь друг?
— Друг ушел через заднюю дверь, как только услышал звонок.
— Ну, тогда закрой эту дверь на все время моего пребывания в доме.
Он осмотрел безжизненное пространство комнаты и спросил:
— Это не твой дом?
— Нет, это дом моих родителей. Но я редко приезжаю к матери.
— Жаль, что я не встречусь с ней.
— Ты не сможешь с ней встретиться, — успокоила его Линдсей.
Он снова посмотрел на Линдсей, затем подошел к ней и взял в руки ее лицо.
— Как тебе удается читать мои мысли?
— У меня было много времени, чтобы попрактиковаться в этом деле. Ты же никогда не учил меня этому.
— Так о чем же я сейчас думаю?
— Ты хочешь есть.
На его лице появилась улыбка, одна из тех редких улыбок, которая могла бы испортить ее хорошее настроение.
— Ты почти угадала, — сказал он.
На самом деле она, конечно, знала, чего он хочет, но понимала, что для этого еще не наступило время. Линдсей положила свои руки на его и опустила их вниз, как бы создав барьер между ними.
— И я еще думаю, что ты хочешь переодеться и поплавать в бассейне, перед тем как я приготовлю тебе что-нибудь поесть и заварю чай.
— И я должен это сделать?
— Да.
Он неохотно отпустил ее.
— Хорошо. Но потом мы пойдем поужинать в какое-нибудь прекрасное место.
— О, я знаю одно такое место.
Оставшееся до вечера время прошло во взаимных обменах взглядами, улыбками и нежными, продолжительными поцелуями.
Да, Стефан ухаживал за ней, они встречались уже в течение шести месяцев, но еще не были близки. У них для этого просто не было времени и подходящего места. И даже в те редкие моменты, когда им удавалось оставаться наедине, они никогда не переходили за определенные рамки. Они были разными людьми, но оба прекрасно понимали серьезность их отношений и поэтому боялись давать заранее какие-либо обещания друг другу, дабы не нарушить сложившиеся между ними отношения.
В тот вечер Линдсей оделась с большим вкусом. Она никогда не была в ресторане, который выбрала, но знала, что у него хорошая репутация.
Когда Линдсей вышла из комнаты, Стефан уже ожидал ее. На нем была рубашка, которую она подарила ему на Рождество, и это ей было приятно.
Ресторан размещался на открытой площадке. На столиках горели свечи. От того места, где они сидели, открывался прекрасный вид на массивы тропических садов и слышался шум волн, разбивающихся о берег. В ресторане играл джазовый оркестр из трех музыкантов. Воздух вокруг был наполнен ароматом роз и жасмина.
— Ты очень здорово выглядишь, — сказал он.
Линдсей заметила, каким взглядом он смотрел на нее. У него не нашлось других слов, чтобы сказать, как она выглядит.
Ужин вышел на славу и полностью оправдал все надежды Линдсей. Была теплая ночь, их столик обдавал легкий ветерок с моря, в котором смешались запахи океана и цветов.
Стефан заказал себе мясо под винным соусом, а Линдсей — блюдо из прекрасно приготовленных свежих овощей. На десерт они взяли клубнику с мороженым и кофе.
После ужина Линдсей не хотелось сразу идти домой.
— Давай немного погуляем, — сказала она после того, как Стефан расплатился по счету.
Стефан накинул шаль ей на плечи и взял под руку. Пройдя через террасу, они медленно пошли к берегу по дорожке, обрамленной с двух сторон розами и гибискусами.
— Я так рада, что ты приехал, — сказала Линдсей, остановившись.
— Я тоже рад, — ответил он и обнял ее.
Она освободилась от его руки и решила, что наступило время признаться ему в любви.
— Я пыталась забыть тебя.
— Знаю.
Она удивилась.
— Ты знаешь?
— Я ж не совсем бесчувственный.
— Я не считала тебя бесчувственным.
— Но иногда тебе это казалось.
— Ты не прав. Просто я прочитала твои мысли.
— Ты приводишь меня в смятение и смущение.
Стефан повернул ее к себе, чтобы видеть лицо.
— Я редко думал об этом, но полагаю, что женюсь только на женщине, которая похожа на меня.
— На женщине, у которой все расписано по часам и которая бы не уступала тебе в умственном развитии? На женщине, которая бы прекрасно понимала, почему ты должен уделять двадцать часов в сутки своей работе?
— Жизнь не слишком длинная.
— И за эту жизнь ты многое хочешь узнать? Ты не рассчитываешь на меня или на подобную женщину, не правда ли?
— Нет, не рассчитываю.
Они молча погуляли еще некоторое время. В конце террасы находилось решетчатое, простое, геометрической формы ограждение, сделанное из кипарисовых планок; ограждение густо обвивали побеги бегонии.
Линдсей дотронулась до алых цветов.
— Как бы выглядело это ограждение без цветов? — спросила она. — Может быть, тебе больше не нравится голое ограждение?
— Конечно нет.
— А без ограждения как основы растение росло бы как попало. И тогда здесь были бы сплошные заросли и никакого вида, и не нашлось бы места, где можно посидеть.
— Значит, я ограждение, а ты бегония.
Линдсей дотронулась рукой до его щеки.
— Ты должен решить, хочешь ли ты узнать вещи, которым я бы научила тебя, Стефан? Я не хочу изменять тебя, но и не хочу изменяться. Но я никогда не прощу тебе, если ты меня покинешь. Если же ты меня не покинешь, если ты будешь поддерживать такие отношения, которые установились между нами сейчас, но обособишься, то тогда мы только будем причинять боль друг другу.
— Я тебя не совсем понимаю.
— Я не уверена, поймешь ли ты меня. — Она опустила руку. — Я люблю тебя. С самого начала у меня было право сказать тебе об этом. — Линдсей много раз намекала ему в разных формах, что любит его, но впервые она прямо сказала ему об этом. Она ждала его ответа и не знала, что он думает.
— Ты меня любишь, — сказал он наконец, — но ты же пыталась забыть меня?
— Сейчас переломный момент в наших отношениях. Неужели ты этого не понимаешь? Мы достигли такого момента, когда трудно, очень и очень трудно повернуть назад. Я люблю тебя и не хочу причинить тебе боль. Ни за что на свете! Но я не хочу, чтобы и мне причинили боль. Может быть, сейчас мы причиняем боль друг другу. Может быть, нам не следует заходить дальше в наших отношениях.
— А может быть, и не следует.
Линдсей закрыла глаза. Она почувствовала, как он положил руки на ее плечи. Потом поцеловал ее. Я его предупредила обо всем, подумала она. Когда запах воздуха, смешанный с ароматом цветов и запахом мужчины, которого она любила, наполнил ее, она забыла о всех предосторожностях. Она предоставила Стефану шанс уйти из ее жизни, но он отказался от него.
— Я знала, что в ту ночь мы совершили ошибку, — сказала Линдсей. Она снова почувствовала запах сада, но другого сада, а мужчина, который принес ей столько боли, был тот же самый.
— Нет, ты не совершила ошибку. Ты жила надеждами, и я также.
Она встала со своего места.
— Я страстно желала тебя.
— Ты хотела получить от меня что-то большее, чем секс. Я тоже этого хотел.
— Что ты хотел? — Она повернулась к нему лицом. — Что ты вообще хотел, чтобы я тебе дала? Да, я не могла обеспечить тебе размеренную и спокойную жизнь. Ее тебе могла дать идеальная жена, которая готовила бы для тебя, убиралась в доме, воспитывала тихих, интеллигентных детей, никогда не беспокоивших тебя. Она должна была способствовать росту твоей карьеры и не выступать со своими требованиями. В ту ночь я тебя предупредила, что никогда не буду такой женой.
— Ты должна была постараться.
— Не надо говорить мне об этом, Стефан!
Он встал с места.
— Так что ты сейчас от меня хочешь, Линдсей? Я не оправдал твоих надежд, потому что недостаточно многому у тебя научился? Может быть, мне изменяет память, но ты сама сказала, что мы развелись потому, что я недостаточно обеспечивал тебя.
— Ты обеспечивал меня полностью материально, но не дал самого главного — самого себя. И ты вряд ли бы принял то, что я тебе предлагала.
— Тогда я приму это. — Он притянул ее к себе и, прежде чем она начала протестовать, поцеловал. Но Линдсей и не пыталась сопротивляться. Она уже не была невинной девушкой. Она хотела этого так же сильно, как и он, так же сильно, как в ту ночь в Ки-Уэсте. Линдсей всегда будет нужен Стефан, и ничто, никакие годы, логика или боль, которую они причинили друг другу, не смогут убить в ней это желание.
Он отошел от нее.
— Ты развелась со мной, потому что не научилась идти на компромисс! Ты хотела получить все, а когда не смогла, то решила развестись со мной!
— Я развелась с тобой потому, что я любила тебя так сильно, что не могла больше выносить этого!
Он взглянул на нее.
— Ну, и что это означает?
— Я любила и люблю тебя очень сильно. Можешь ли ты понять, что значит жить с человеком, надеясь каждый день получать от него хоть немножко любви?
— Я любил тебя.
— Да, ты так говорил. Иногда так говорил. Но твоя любовь была как оазис в пустыне, Стефан! Оазис, окруженный кирпичной стеной. И я не могла преодолеть эту стену, хотя прекрасно знала, что все, что мне нужно в жизни, находится под другую сторону стены. Я не смогла преодолеть ее, несмотря на то что прилагала огромные усилия.
Стефан сказал тихо и взвешенно:
— Когда ты искала меня ночами, я был с тобой. Я всегда был с тобой.
Она отвернулась от него.
— Нет, ты не был со мной.
— Но я снова могу быть с тобой.
— Наш брак не удался.
— Как и наш развод. Тебе по-прежнему нужен я. И ты тоже нужна мне. Мы могли бы снова создать семью и жить вместе.
Он обнял ее за талию.
— Может, нам нужно попробовать начать все с начала?
— А что это изменит? — Линдсей была непоколебима. Она поцеловала его и подумала, что уже никогда не прижмется к нему. — Что это изменит? — повторила она.
— Но мы могли бы приложить еще больше усилий, чтобы сделать это.
— Я не смогу.
— Тогда я тебе совсем не нужен. Неужели ты хоть раз не мечтала о том, чтобы мы снова были вместе? Неужели ты не думала обо мне хоть раз ночью, когда не могла уснуть, потому что твое тело разрывалось от страстного желания?
— Перестань, Стефан!
Он повернул ее лицо к себе.
— Тогда скажи мне, что ты меня больше не любишь. Скажи мне, что когда ты сказала несколько минут назад, что любишь меня, — это просто сорвалось с твоего языка. Скажи мне, убеди меня, чтобы я в это поверил, и я никогда больше не буду спрашивать тебя об этом.
Линдсей хотела найти подходящие слова, но не смогла солгать ему.
— Думаю, тебе нужно сейчас уехать.
Стефан поднял ее подбородок, и она была вынуждена смотреть ему в лицо.
— Я реальность для тебя, а не те цветные огни в небе, неземная музыка, ощущение совершенства и бесконечности. Я только человек, который находится рядом с тобой. Ты можешь дотронуться до меня, видеть и слышать меня. Я хочу, чтобы ты снова возвратилась в мою жизнь, чтобы мы были вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
— То, что я видела той ночью, не касается тебя!
— Ты всегда хотела большего, чем я тебе давал, чем давал этот мир и люди, живущие в нем.
— Я хотела только любви.
— И ты нашла ее в видении одной ночью. Но это видение не было реальностью, а я реальный человек. — Стефан снова поцеловал ее.
На этот раз она оказала сопротивление. Линдсей знала, как легко будет уступить ему, но она не могла уступить ему, несмотря на то что это причиняло ей боль.
— Я хочу, чтобы ты уехал, Стефан.
— Нет, не говори так.
— Уезжай! — Она оттолкнула его от себя.
— Ты не можешь сказать, что больше меня не любишь. Ты не можешь этого сказать.
— Зачем снова спрашивать меня об этом? Почему ты так долго ждал момента, чтобы тебе предоставили еще один шанс?
— Я поверил тебе, когда ты сказала, что хочешь уйти от меня.
— Логично.
— А сейчас я не верю тебе.
— Ты мне всегда был нужен, но ты никогда со мной не был и не будешь, потому что не можешь отдать всего себя мне.
— Но я же здесь, с тобой. — Он дотронулся до ее щеки, и Линдсей почувствовала теплоту его рук. Она закрыла глаза. Линдсей точно определила момент, когда эта теплота исчезла. Она стояла в саду и слушала, и стояла там до тех пор, пока не услышала шум отъезжающей машины.
