Глава 7
Эбби решила, что в последние дни она слишком много времени проводит в полицейском участке. Дошло до того что Дежурный сержант за столом регистратуры здоровался с ней по имени. Свэнн больше не считал своим долгом опекать ее, когда Майкл был занят.
Никто не обращал внимания, если она сама наливала себе кофе из казенной кофеварки. У нее было такое ощущение, что в один прекрасный день в ряду расставленных на полке керамических кружек она найдет одну с надписью «Док».
Лучшую часть предыдущего вечера она провела за разглядыванием фотографий в альбомах, но единственным результатом была головная боль, и больше ничего. Майкл даже показал ей досье на полицейских. Человека, которого она приняла за сотрудника отдела по борьбе с наркотиками, ни в одном из них не было. После того как просмотришь сотни черно-белых, не всегда сделанных профессионально фотографий, все начинают выглядеть похожими на подозреваемого. Даже полицейские.
Когда лейтенант Кэпшоу узнал о подозрениях Эбби, принявшей водителя одной из машин за сотрудника этого отдела, он пригласил их обоих на прием рано утром, до того как Эбби уйдет на работу. И снова она сидела в коридоре, дожидаясь, пока Майкл закончит свой конфиденциальный разговор с начальством. Только на этот раз она ждала одна. Свэнн тоже был в числе приглашенных в кабинет.
— Это не из людей Марлоу, — говорил сотрудник из Агентства по ту сторону двери. Всё было почти так же, как и в прошлый раз, только теперь Свэнн сидел рядом с ребятами из отдела наркотиков.
— Может быть, вольный стрелок? — спросил Майкл. Этого, по-видимому, никто не знал. — Согласитесь, что, кем бы ни был этот неизвестный, он сел на хвост Эбби. Она видела его четыре или пять раз за последние несколько дней, — тревожился Майкл.
Лейтенант Кэпшоу обратился к офицерам отдела наркотиков.
— Мне хотелось бы услышать ваше мнение об этой загадочной фигуре.
Сотрудники отдела были в недоумении. Свэнн молча разглядывал свои ногти.
— Должны ли мы заманить его сюда? — не унимался Кэпшоу.
— И дать понять, что мы засекли его? — возмутился один из ответственных сотрудников Агентства. — Ни в коем случае! Он не совершил никакого проступка по отношению к мисс Фицджеральд. Он только наблюдает, то есть исполняет в данном случае свои обязанности.
Майкл бросил в сторону напыщенного джентльмена презрительный взгляд.
— Вы всегда так преданы весьма сомнительному долгу, или это результат долгих тренировок? — Не вытерпел этой комедии сержант Вивиано.
Кэпшоу нахмурился:
— Вивиано…
— Не перебивайте меня. Вы подвергаете смертельной опасности женщину только ради задержания партии наркотиков!
— Самой крупной партии, какую когда-либо видели в этом городе! — разъяснил причину рвения этой службы ретивый сотрудник.
Майкл взорвался от гнева:
— Ну конечно, Агентство нуждается в самой шумной рекламе, любой ценой! — Не дожидаясь опровержения, он повернулся к лейтенанту: — Поскольку, как я вижу, никто и пальцем не хочет пошевелить ради доктора Фицджеральд, я прошу дать мне несколько выходных, чтобы понаблюдать за ней и предотвратить вполне возможное несчастье.
— Вы глубоко вникли в это дело, не так ли, Вивиано? — спросил сотрудник Агентства с неприязнью, которую не мог скрыть.
— Совершенно верно, — бесстрастно ответил Майкл. — Теперь для меня ясно, что вы разбираетесь в этом деле недостаточно глубоко.
— Но за ней уже установлено наблюдение, — заметил лейтенант.
— Да, и они упустили этого парня — вот такое оказалось усердное, наблюдение!
— Вы не можете заниматься этим, Вивиано. — Слова лейтенанта звучали как приказ. Но он не решился посмотреть в глаза своему подчиненному. Майкл бросил взгляд на Свэнна, но тот не шелохнулся, вид у него был нарочито беспристрастный. — Вы уже и так подвергали ее опасности.
Майкл видел, что лейтенант был серьезен как никогда. — Мистер Магнассон доложил мне сегодня утром, что ситуация с Марлоу накаляется. Он уже нервничает настолько, что, по слухам, в ближайшее время готов нанести вам удар. Майкл молча выжидал, что будет дальше.
— Хороший знак, — заметил сотрудник Агентства. — Это значит, что сделка состоится скоро, и Марлоу не допустит, чтобы вы сорвали ее.
— Марлоу — мелкая сошка, — заявил раздраженно Майкл, — такая операция ему не по силам.
— Но по силам тем, кто осуществляет сделку.
— Следовательно, — заключил Майкл, — если вы уберете меня с улицы, он узнает, что мы поймали конец преступной цепочки.
Мистер Магнассон из Агентства довольно кивнул головой, предвкушая шампанское.
— Это будет итогом игры. Наш человек, внедренный в банду, наблюдает за ним: мы не в состоянии предсказать поведение этого парня. Мы можем только не спускать с него глаз. Но мы будем знать, когда он высунет нос наружу. — Раскрыл наконец карты сотрудник из Агентства.
— А доктор?! — упрямствовал Майкл.
— Вы должны держаться подальше от нее. Особенно если вас беспокоит безопасность мисс Фицджеральд.
Майкл подошел к окну кабинета и выглянул наружу. Отсюда ничего нельзя было разглядеть, кроме сажи и проводов; но, по крайней мере, он не видел физиономии этого стервятника в костюме-тройке.
— Свэнн?
— Да… Поручено ему.
Майкл немного успокоился. Во всяком случае, за Эбби присмотр будет не менее пристрастный, чем за собственными детьми Свэнна. Майкл подумал о том, как бы испугалась Эбби, если бы узнала, в какой переплет его втравил Магнассон. Но в этом случае Майкл ничего не мог изменить. Такова была дисциплина в его ведомстве. Но для того, чтобы нормально жить, Майкл должен быть убежден, что она в безопасности.
— Только держите ее подальше от этой грязной истории, — попросил Майкл.
— Обещаю, — кивнул лейтенант. — Хотите объяснить сложившуюся обстановку доктору Фицджеральд сами?
— Нет! — ответил Майкл, непримиримо глядя в глаза лейтенанта. — Ей не нужно вообще ничего знать. С нее и так хватит волнений.
Когда в кабинете не осталось никого, кроме лейтенанта Кэпшоу, Свэнна и Майкла, лейтенант закрыл дверь и повернулся к ним:
— Он прав, Вивиано, — сказал Кэпшоу просто, — ты слишком пристрастно относишься к этому делу.
— И это только сейчас начинает вас беспокоить, — ответил угрюмо Майкл, — вы согласны, лейтенант?
— Вот что хотелось бы знать, должен ли я совсем вывести тебя из участия в этом деле, пока ты не попал в ловушку, или повременить.
Майкл не смел возражать.
— Полицейский, который не способен предвидеть, — покойник, — заключил Кэпшоу.
Это был один из любимых афоризмов молчаливого лейтенанта Кэпшоу.
— Согласен. Но все же я не оставлю наблюдения. Кроме того, не хочу, чтобы Эбби запуталась в дьявольских сетях этого хитреца Магнассона.
Кэпшоу долго сверлил его своими острыми, как буравчики, глазами.
— Делай как знаешь. Но никаких геройств. И никаких фокусов. Понятно?
Майкл расплылся в благодарной улыбке:
— Вы слишком добры ко мне.
— К сожалению. А сейчас, если вы не возражаете, я собираюсь пригласить доктора Фицджеральд и объяснить ей, почему нам «нравится» не обращать внимания на этого нехорошего парня, который таскается за ней, как хвост.
Свэнн повез Эбби на работу. Майкл сказал ей, что должен задержаться и привести в порядок кое-какие дела до начала смены. Эбби попрощалась с ним с неприятным ощущением какого-то неблагополучия. В последующие дни тревога все увеличивалась.
Началось с того, что, выйдя по окончании работы на улицу, Эбби обнаружила: Майкл не ждал её.
Он не появился и на следующее утро, когда она бегала по Линкольн-парку. Не позвонил он и в обеденный перерыв. Эбби поймала себя на том, что время от времени поглядывает через плечо, надеясь увидеть Майкла, и вздрагивает каждый раз, когда встречает синюю форменную рубашку или броскую, с шахматными клетками на околыше фуражку чикагского полицейского.
После того как она обнаружила, что неопрятный парень, следящий за ней, не полицейский, к ней прикрепили двух бебиситтеров в каждую смену и предоставили в ее распоряжение машину, чтобы избавить от поездки в автобусе. Она видела, как все они поджидают ее: два полисмена и «плохой парень», которого они хотели оставить на улице в надежде, что он поможет им схватить Марлоу. По крайней мере раз в день она видела Свэнна. Но ни разу — Майкла.
Эбби была озадачена, сбита с толку. Она не могла понять, почему Майкл так неожиданно исчез из ее жизни, тем более после своего признания в любви памятной ночью в ее квартире. Эбби забыла, как сама же твердила, что больше не должна встречаться с Майклом. Но то были пустые слова: на самом деле ей не хватало Майкла, она не переставала вспоминать о нем.
Однако что же все-таки он задумал, почему исчез? Разве не мог он прийти к ней и сказать: «Эбби, может быть, нам лучше дать друг другу время подумать?» А может быть, несмотря на их чувства, его поглотила работа? Майкл исполнял свои обязанности на улицах точно так же, как она — в своих лечебных палатах. Они оба не могли просто так оставить работу и уйти домой. Она понимала и уважала такую преданность. Но все же это не повод, чтобы внезапно исчезнуть.
Что же касается Майкла, он старался предельно нагрузить себя в течение пяти дней, после того как расстался с Эбби. Весь участок держал пари: сколько еще времени потребуется ему, чтобы сорваться. Никто, однако, не сомневался, кто станет жертвой срыва. Все посвященные в события, это знали.
Когда Майкл был уже близок к срыву, темнокожий детектив пригласил его после смены в «Участок».
В тот вечер, в четверг, бар походил на сумасшедший дом. Майкл и Свэнн пробились сквозь толпу к старому столику в глубине зала, где они могли бы спокойно поговорить и выпить чего-нибудь крепкого. Майкл взял тройную порцию виски, понимая, что даже эта доза не поможет ему забыться. Майкл ненавидел ложь, а он должен лгать Эбби, что сверхсерьезные дела не дают возможности видеть ее. Но ничего не могло быть хуже, чем представлять ее переживания и не помочь ей, — таковы были условия, в которые его поставил лейтенант Кэпшоу.
Замеченный Эбби «хвост» был вычислен оперативниками почти сразу. Бывший заключенный оказался тощим неряшливым парнем с рябой кожей и пристрастием к поножовщине. До сих пор он не общался ни с кем, кроме жалкой официантки в местной грязной забегаловке. Магнассон проповедовал терпение, а у Майкла оно давно уже иссякло.
— Ты словно потерял свои с таким трудом заработанные нашивки сегодня вечером,— заметил Свэнн, отрываясь от своей кружки пива.
Майкл с досадой отмахнулся от дружеской иронии шефа.
— Магнассон нуждается в узде, — сказал сержант Вивиано.
— Меня не интересует, как его воспитывала мамочка, — сказал Свэнн, — но он остается человеком, у которого есть разработанный план действий. Мы всего лишь держим линию обороны.
— У меня нет настроения для таких отвлеченных рассуждений, Свэнн, ты это должен понять.
— Если тебе так скверно спустя всего пять дней, то сделай для нас небольшое одолжение. В ту самую минуту, когда все это кончится, хватай ее и женись раньше, чем она сообразит, во что ты ее вовлек, — ответил лейтенант.
— Мне скверно не потому, что я не с ней, это от того, что я не знаю, в каком она состоянии.
— С ней все в порядке, можешь мне верить.
Майкл выпил еще немного виски и подумал о нескольких томительных прошедших днях, полных тревоги и здорово измотавших его нервы…
От него потребовалось все его мужество и опыт, чтобы преодолеть напряженность, возникшую между ним и уличными бандами. Но больше всего Майкл боялся упустить «нехорошего парня», который, как говорил Магнассон, находится под его контролем.
Он тосковал без Эбби.
Если она находится в безопасности, думал он, то все его старания будут иметь какой-то смысл. Но если она в той или иной степени пострадает из-за фанатичной самоуверенности Магнассона, то он, Майкл, дает клятву: этот прилизанный кабинетный хвастун из Агентства заплатит дорогой ценой за случившееся.
— Все, что я хочу сказать, лейтенант, — объяснил Майкл, — лучше этому Магнассону завершить дело как можно скорее. Тут я с ним полностью согласен.
— Мужчин надо стрелять! — заявила Эбби, несказанно удивив своих коллег-врачей такой, не свойственной ей агрессивностью. Ее даже не остановило, что среди присутствующих находилась Фиби Торнер, жена полицейского.
Все объяснялось просто: по своему автоответчику Эбби получила сообщение от Майкла, что он должен отменить их субботние развлечения. Когда она сама позвонила ему, чтобы спросить, в чем дело, его не оказалось на месте.
— Приятно видеть тебя в таком хорошем настроении, — нашелся кто-то из шутников.
Эбби задумалась. Поведение Майкла было необъяснимо. Эта зловещая неизвестность убивала Эбби. Во всем происходящем было что-то такое подозрительное, угрожающее… Какие-то темные тучи собирались над ее головой.
— Уж не о Майкле Вивиано ты говорила? — спросила Фиби, когда они остались вдвоем за обедом.
Эбби не собиралась обсуждать свою личную жизнь, но когда она взглянула в добрые усталые глаза женщины намного старше ее, она была рада поделиться с ней своими сомнениями.
— Ты знаешь Майкла? — словно походя спросила Эбби.
— Конечно. Он настоящий мужчина. В чем он провинился перед тобой?
Эбби не знала, с чего начать. В ней столько накопилось всего… Но о многом она не имела права говорить даже Фиби. Но если не ей, то кому еще могла она раскрыть свою душу?
Наконец Эбби решилась.
— Он назначил мне свидание на завтра. Ничего особенного в этом нет.
— Я слышала от Ральфа, — сказала Фиби, — что вы вдвоем стали предметом разговоров в участке. Док и Серж. Они говорят, что Майкл превратился в твоего постоянного Белого рыцаря.
У Эбби замерло сердце. Господи, неужели их тайну так быстро разгадали?
— А что ты сама думаешь о нем? — спросила Фиби.
— Он чертовски пугает меня, — ответила Эбби с натянутой улыбкой.
Фиби дала понять, что разделяет ее чувство, чем крайне поразила Эбби.
— Майкл возвел свою преданность работе в культ. — В ее голосе слышалось уважение. — Он, как, впрочем, и многие полицейские, одержим своей профессией. И у тебя то же самое с медициной, так что ты должна хорошо понимать Майкла. Большинство женщин лишены этого дара сопереживания, имея дело со своими… — Фиби запнулась. Она едва не сказала «мужьями» и смущенно замолчала, уткнувшись в тарелку с салатом.
— А что для тебя самое трудное в отношениях с Ральфом? — спросила Эбби, так и не притронувшись к цыпленку.
Фиби ответила не сразу.
— Ты ведь знаешь, я никогда не была фанатиком своей профессии медсестры. Но поскольку большая часть моей сознательной жизни связана с работой в «неотложной помощи», я могу понять сокровенные черты характера полицейских. Чаще всего их супружество омрачает духовное одиночество, многие из копов сетуют, что не могут довериться своим женам, а только своим коллегам-полицейским, потому что они каждый день рискуют, играют со смертью. Но поскольку я тоже сталкиваюсь с человеческими страданиями, гримасами жизни, такими же, как Ральф, постольку он никогда не сомневался во мне: откровенно рассказывал о самых невероятных, порою ужасных случаях, которые с ним происходили.
— Теперь я понимаю, что жена Майкла была, была…
— Вряд ли ты можешь это представить, Эбби. Я не знаю, что она думала, когда решила стать женой Майкла. Может быть, она была так наивна, представляя, что выходит замуж за человека, который охраняет собравшихся любителей искусства у входа в театр и задерживает карманников. Став его женой, она запретила ему рассказывать дома о своей работе полисмена: «Никаких грязных историй с улицы». Подавленное настроение мужа, а это бывало часто, выводило ее из себя. — Фиби грустно улыбнулась, вспоминая эту невеселую историю. — Бедный Майкл. Я не представляю, как он терпел все это, мирился с эгоизмом своей жены. Она, поддавшись своему малодушию, оставила его и ушла к дантисту. Уверена, что с ним-то она вполне счастлива теперь, обсуждая кариесы зубов и способы протезирования.
Эбби почувствовала, что презирает незнакомую ей женщину, сделавшую такой обмен. Ей нравилась позиция Фиби, утверждавшей, что «только настоящая женщина может выйти замуж за полицейского». Но она не ответила на мучивший Эбби вопрос: а как подавить неотступный страх за жизнь любимого человека?
Эбби не была уверена, способна ли Фиби угадывать мысли, но она сама вернулась к этой тревожной теме:
— После того как вы встретились друг с другом, у меня возникло ощущение, что для вас сама по себе встреча не самое главное.
Эбби печально улыбнулась:
— Я бы сказала, что самое последнее…
Прозрачные карие глаза Фиби блеснули: казалось, ее что-то осенило.
— В таком случае ты… — Ее всепонимающая улыбка завершила невысказанное.
— Если бы не его профессия, — ответила Эбби, открыто смотря в лицо Фиби, — я бы не так боялась.
Фиби очень хотелось помочь смятенной, уставшей от сомнений и колебаний Эбби. Она заботливо наклонилась к ней: одна женщина, любящая полицейского, его жена, к другой, влюбленной в полисмена.
— Не могу сказать, что быть спутницей жизни полицейского — легко с самого начала, — призналась она. — Но этому надо учиться. Ты можешь себе представить, чтобы Майкл занимался чем-то другим?
Эбби покачала головой и с облегчением улыбнулась, отгоняя глупые мысли о бухгалтерах.
Радуясь, что Эбби понимает ее, Фиби вдохновилась:
— Нет ничего хуже, чем перестать заниматься тем, что по-настоящему любишь, — продолжала она свой проникновенный монолог, особенно подчеркнув значение слова — Ни-че-го. Иначе добра не жди. Я бы предпочла, чтобы Ральф умер, делая то, что составляет главную цель его жизни. Мне было бы намного тяжелее наблюдать его медленное угасание, если бы он пожертвовал тем, что любил, ради меня.
Эбби поняла, что в этот момент ей лучше отвести взгляд в сторону. Попробуй отважиться, подумала она, оцени свои силы. Не лукавь! Ты ведь знаешь, что она права.
Фиби снова заговорила, стараясь вселить уверенность в свою собеседницу:
— Даже после того, что случилось в день ограбления, ты ведь по-прежнему остаешься в «неотложной помощи», док?
— Это единственная отрасль медицины, которая мне нравится.
— Прекрасно. Если вдуматься, ты была в большей опасности, чем Майкл. Он вооружен и натренирован для такого рода ситуаций. Но кто-нибудь из нас, возможно, еще столкнется с подобными опасными случаями. А поскольку мы не подготовлены к этому, у нас и более опасная работа.
Настроение у Эбби улучшилось от сознания, что она всегда может в трудный момент обратиться к Фиби за поддержкой.
Вдруг обе женщины увидели, как к ним с подносом направляется Бет Соммерс. Молодая сестра села рядом с ними и сказала:
— К вашему другу сержанту вернулась память. Пресса хочет знать, слышали ли вы то же самое, что и он. Разве у него была потеря памяти? Я этого не помню.
— Слышала ли я то же, что и он? — В груди Эбби что-то оборвалось. Видимо, ситуация снова изменилась, но она не могла знать, что же именно произошло.
— Не могу понять. Говорят, этот парень, которого застрелили, сказал что-то перед смертью, — продолжала медсестра.
Бет пыталась спросить еще что-то о потере памяти у сержанта, но Эбби уже бросилась к телефону.
— Свэнн, что происходит? — потребовала она немедленного ответа.
— Док?
— Ты угадал, лейтенант, это док. — Она стояла у телефона в комнате отдыха и вся дрожала от гнева и волнения. — Поскольку никто не позаботился поставить меня в известность о последней главе этой темной истории, может быть, ты все-таки сообщишь мне, что я должна была слышать во время ограбления? Единственное, что я припоминаю, это неопределенные угрозы и требования дать машину.
— Ничего не могу добавить к тому, что ты сказала сама, — раздалось в трубке.
— Тогда почему разнесся слух, что Майкл должен был слышать что-то новое?
Наступила пауза, потом Свэнн сказал:
— Мой совет: если кто-нибудь будет расспрашивать тебя, скажи, что ты вообще не помнишь никаких слов, произнесенных налетчиком.
Почему, недоумевал лейтенант, это так испугало ее?
— Я хочу поговорить с Майклом, Свэнн.
— Хорошо, поговори с ним, я не возражаю.
— Он не отвечает на мои звонки. Ты можешь мне сказать почему?
Снова пауза. Эбби ждала.
— Я попрошу его, чтобы он позвонил тебе, довольна?
Майкл позвонил к концу вечера, когда Эбби уже собиралась уходить домой. Она подошла к телефону, находившемуся в комнате отдыха. К счастью, гам никого в это время не было.
— С тобой все в порядке? — прямо спросила она.
— Шрамы заживают прекрасно, — спокойно ответил он. Эбби поняла, что ничего серьезного она от Майкла не услышит.
— Тогда что произошло с нашими грандиозными планами на субботу?
— Я бессилен. Департамент отменил мой выходной.
— Скажись больным. Так все делают, когда играют «Медвежата».
Настала длинная пауза, Эбби почувствовала, что ничего большего он не скажет. Нервы ее были на пределе.
— Я не могу.
— Ты будешь занят всю неделю?
Снова пауза. У Эбби было достаточно времени, чтобы представить себе Майкла, разговаривающего с ней по телефону: униформа облегает его ладное, стройное тело, складки тщательно отутюжены, фуражка низко надвинута на глаза. Она содрогнулась: такую боль вызвал в ней его образ. Эбби ощутила незримое прикосновение его рук…
— Боюсь, что неопределенное время я еще буду очень занят.
Она не могла видеть, как Майкл, напрягшись, стоял у телефона и стирал дрожащими пальцами пот со лба. Не видела она и Свэнна, стоящего у Майкла за спиной и готового в любой момент поддержать приятеля.
— Потерпишь?
— Нет! — сорвалось у нее. — Майкл, что происходит? Ты избегаешь меня, и я хочу знать почему?
— Потому что ты та женщина, которая не хочет связываться с полицейскими.
— Не говори со мной так! — Можно ли шутить, зная, как она переживает? Майкл заставляет ее страдать. Но он же не из тех, кто способен причинить кому-либо боль. — Скажи мне правду, ради Бога!
— А правда — сурова, — ответил он устало после очередной паузы: — Я вынужден перерабатывать свое время из-за столкновения банд — «Кровавых» с «Партизанами»; когда все стихнет немного, я позвоню тебе.
— А что это за признание Перси на смертном ложе, в которое ты был посвящен?
— Ах, это… — Он постарался, чтобы голос его выражал полное пренебрежение. — Не беспокойся из-за пустяков. Эту сплетню сочинили детективы от скуки.
— Но в этом нет никакого смысла.
— Когда-нибудь смысл появится. Да не беспокойся, Эбби все под контролем.
Но почему все-таки она по-прежнему так боится за него? Эбби верила в свою женскую интуицию.
— Я снова видела этого парня сегодня.
— Я знаю, — спокойно ответил он. — Твой эскорт тоже видел его. Поэтому, повторяю, оставайся спокойной, не терзай себя.
Эбби была разочарована до слез. Она никуда не пойдет с ним! Черт бы побрал всех полицейских с их вечными секретами! Когда она снова заговорила, ее голос звучал смиренно.
— Хорошо. Надеюсь скоро услышать тебя.
— Ты этого хочешь?
— Да. Неужели ты еще сомневаешься?
— Тогда, до скорого. Ведь все в порядке, о'кей?
— О'кей.
Эбби повесила трубку и безмолвно уставилась в стену, размышляя, почему она должна сдерживать слезы? В ней заговорила гордость. Эбби не верила ему. Причин для спокойствия нет. Что-то происходит, чего, по их мнению, она не должна знать. А если что-нибудь случится с Майклом, то Эбби и представить не могла, как она это переживет.
А на полицейском участке, уже после того, как прозвучал отбой, Майкл еще с минуту молча держал трубку в руке. Потом медленно повесил ее и вышел.
Конечно, существовали и лучшие способы, как проводить праздничные вечера. До сих пор Эбби этого как-то не замечала и не ждала слишком многого от своих выходных. Она бегала трусцой — но это было наказанием за сладости, которые она поедала — и ходила смотреть на «Медвежат». Кто-нибудь из ее братьев часто заезжал за ней и вытаскивал куда-нибудь развлечься. Но в этот субботний вечер все они, как, впрочем, и ее друзья, были заняты. Она коротала вечер в пустой квартире, слушая тяжелый рок и лакомясь шоколадным мороженым «Хааген-Даж». Мысли о Майкле не оставляли Эбби, выбивая ее из колеи.
Сколько точно времени прошло со дня их знакомства? И как скоро может человек влюбиться по-настоящему? Вопросы, которые, не переставая, задавала себе Эбби. Господи, но какое это теперь имеет значение? Майкл!.. Она в своей жизни не знала мужчины с такими влекущими глазами, обладающего способностью зачаровывать женщину. Это был единственный человек, который инстинктивно чувствовал, что ей нужно, улавливал тончайшие оттенки в ее настроении. Все, что он делал, было так прекрасно! Майкл, думала Эбби уже не в первый раз, единственный источник радости и жизненной силы. И он стал частью ее. Но он был полицейский.
Он был полицейский!! И тут ничего изменить нельзя.
Эбби запустила ложку, с которой слизывала мороженое, в противоположную стену и со злорадством увидела, как она оставила коричневую кляксу на кремовой краске. Потом, одумавшись, отправилась за тряпкой, чтобы стереть пятно. Даже любимый Ван Хален раздражал ее в этот одинокий вечер.
Затем она включила телевизор, но там ничего не было, кроме новостей; это оказалось еще скучнее, чем убирать со стены следы мороженого. Глядя одним глазом, что происходит на экране, Эбби услышала зуммер у входной двери. Она приглушила звук телевизора, удивляясь, кто может прийти в это позднее время. Зуммер снова загудел. Она машинально взглянула на экран, прежде чем ответить, и замерла: на какую-то долю секунды Эбби показалось, что увидела на экране Марлоу. Наверное, я ошиблась, подумала она. Может быть, этот человек, настолько похож на Марлоу, что выглядит, как его двойник. Ее сердце замерло, когда она узнала лицо человека, который стоял в толпе на последних ступеньках здания муниципалитета. Но потом он исчез… Снова зазвучал зуммер.
— Да? — спросила она в интерком.
— Доктор Фицджеральд? Это офицер Диксон. Мне нужно поговорить с вами. Относительно сержанта Вивиано.
Эбби похолодела…
— Майкл? С ним что-нибудь случилось?
— Боюсь, что да.
Не в состоянии думать ни о чем другом, Эбби нажала кнопку, чтобы офицер смог войти в дом.
«Донут-Холл» был заполнен людьми, жаждущими получить свои воскресные пирожки пораньше. У прилавка полицейский средних лет шутил с продавщицей, расплачиваясь с ней за пакет румяных пирожков и две чашки кофе. Снаружи на автостоянке его напарник (а это был Майкл) усталыми глазами разглядывал вечернюю субботнюю толпу. Полицейский сделал последнюю затяжку сигареты, прежде чем выбросить ее в окошко машины.
Он только потянулся к рычагу переключения передач, вкушая возвращение своего друга, когда заговорило радио.
— Всем подразделениям, находящимся поблизости. Сообщение о возможном «211» на Фуллертон, 323. Полицейский просит поддержки.
Майкл застыл на своем водительском месте. Фуллертон, 323! Это был адрес Эбби. О Господи! Только не это!
— Мендельсон, живо! — не своим голосом закричал он, включив двигатель, сирену и маяк.
Мендельсон впрыгнул на сиденье рядом с Майклом, когда машина уже рванула с места.
— Что случилось?
— Эбби!
— Но это не наш район, Майкл!
Воткнувшись между двумя машинами, ожидающими зеленого света, Майкл свернул на Кларк и помчал машину на север. Чтобы удержаться, Мендельсон вцепился в открытое окно.
— Если хочешь, я могу тебя здесь высадить, — предложил Мендельсон.
Майкл покачал головой и с жесткой решимостью поднял микрофон:
— Я только скажу им, где мы будем.
