Йенсен Ребекка
Любовь и риск
Глава 1
Она никогда не думала, что ей выпадет еще один шанс увидеть, как ее прошлая жизнь промелькнет у нее перед глазами. Когда это произошло, она почувствовала себя разочарованной. В прошлом не оказалось ничего особенно яркого, примечательного: ни захватывающего дух приключения, ни всепоглощающей страсти. Прожитые годы представились как некие сплошные будни. Ей было почти тридцать, но за исключением с большим трудом заработанной степени по медицине, в ее жизни не было поступков, которыми она могла бы гордиться. Глупо, но ее так подмывало рассмеяться (хотя она понимала — это нервы).
Она смотрела на слегка подрагивающее дуло двадцать второго калибра и неожиданно решила, что непременно завяжет роман с первым же встретившимся мужчиной. Если, конечно, останется жива. Фантазировать намного лучше, чем думать о мерзком револьвере или бандите, который целился в ее висок. Иначе она не выдержала бы напряжения и сорвалась.
…С первым же мужчиной, твердила она, с первым же мужчиной, клянусь!
— Ладно, дорогуша. — Ее палач сверкнул глазами. — Пошли!
— Пошли? — эхом отозвалась жертва. — Но куда? Ты же получил то, что хотел.
Она все сделала именно так, как обычно советует полиция. Если кто-нибудь наставляет на вас оружие и требует наркотики, не сопротивляйтесь, дайте их ему. Никаких вопросов, никакой суеты. Она даже сделала больше, чем от нее требовалось: освободила приемные «неотложной помощи» от других людей, так что, кроме нее, никто бы не пострадал. Чувство страха она могла подавить, чувство вины — нет.
— Кто-то уже вызвал полицию. Я беру тебя в заложницы. Будешь слушаться — все будет хорошо, нет — и ты мертва.
Рядом с ней автоматически открылась наружная дверь.
— Теперь давай в машину, — скомандовал он, не сводя с нее глаз.
С легким шуршанием двери снова закрылись. Эбби не могла отвести взгляд от его небритого подбородка. Он был весь влажный. Его щетина блестела от пота. Никто не бывает так малодушен, безволен и труслив, как наркоман.
— О'кей, — сказала она, подняв руки, глаза ее сохраняли то же равнодушное выражение, что и бесцветный голос. — Я иду.
— Не сомневаюсь. — Он криво усмехнулся. — Копы будут очень осторожны с докторшей, особенно такой хорошенькой, как ты.
У Эбби перехватило дыхание. Словно вызванный словами вооруженного бандита, как из-под земли, неожиданно возник полисмен: безмолвный, с револьвером наизготове. Первое, что пришло Эбби в голову: этот мужчина — именно тот самый, с которым она должна будет завязать роман. И она невесело рассмеялась.
Грабитель схватил ее за руку и привлек к себе. Он все еще не подозревал, что ему угрожает опасность.
— Я надеюсь, ты позабавишься позже, милашка.
— Я… Я сожалею, — с трудом вымолвила она, чувствуя, как в горле у нее застрял комок. Он прижимал ее так крепко, что щека буквально прилипла к его пропотевшей рубашке. — Некоторые люди от бессилия и отчаяния плачут. А я… я смеюсь.
Невероятно, но это была правда. Она покрылась испариной. Появление полисмена воскресило в памяти недавнее прошлое, которое она хотела забыть навсегда.
Все, что произошло, казалось непостижимым. Подобное не могло случиться дважды в жизни одного и того же человека, и все же у Эбби возникло жуткое, непереносимое ощущение: это произошло. Она рвалась сказать полисмену, чтобы он немедленно скрылся, пока есть время.
Внезапно налетчик прижал Эбби еще сильнее. Револьвер был приставлен к ее виску — она ощутила зловещий холод металла.
— Прочь! — завопил он, глядя на блюстителя порядка. — Я пристрелю ее сейчас у тебя на глазах.
Голова Эбби была прижата к его плечу. От него отвратительно пахло потом и страхом. Его руки тряслись. Эбби била дрожь, ее мутило от ужаса и отвращения. У нее было предчувствие, что сейчас появится другой полисмен. Бог не допустит нового испытания! Господи, этого не должно снова случиться, молила она.
— Отпусти ее! — скомандовал чей-то уверенный голос за ее спиной. — Тебе все равно некуда деваться!
Грабитель ответил истерическим смехом.
— Только в ад!
В этот момент полисмен снова возник перед измученной, почти потерявшей всякую надежду Эбби. Она увидела его глаза. Они были прозрачно-зелеными, какими-то неестественными на его мужественном лице, переливаясь солнечной радугой под тенью синей форменной фуражки. Его удивительные глаза говорили ей больше, чем любые слова, произнесенные вслух. Доверься мне, беззвучно говорили они, все будет хорошо. Я позабочусь о тебе. Только доверься мне.
Эбби утонула в этих говорящих глазах: она видела в них свое спасение, тонкую, но крепкую нить Ариадны.
Она все еще чувствовала прикосновение револьвера к своей коже, все еще слышала бесцеремонный обмен жесткими репликами между ее похитителем и другим офицером. Но пока Эбби могла смотреть в эти завораживающие зеленые очи, она обретала столь необходимое спокойствие…
Она поверила в свое спасение и вместе с этой верой осознала, что встретила свою судьбу. Ее избавитель был высок, белокур, с правильными чертами лица. Его внешность удивительно гармонировала с ладно пригнанной безупречной формой полисмена.
Думай только о нем: о том, как спокойны его прекрасные глаза, и все будет хорошо. Неожиданно еще чье-то лицо появилось за стеклянными дверями, недалеко от полисмена-блондина. Эбби рассмотрела смуглые черты лица незнакомца. Он был тоже вооружен.
— Вы предоставите мне автомобиль и беспрепятственный уход, — дрожа всем телом, шептал налетчик-наркоман, — или она превратится в кусок безжизненного мяса.
Забавно, подумала Эбби, вспомнив, что сама употребляла это выражение, но шутя, чаще всего обращаясь к одному из своих братьев: «Отдай это мне, Томми, иначе ты превратишься в кусок мяса…»
Эбби, предаваясь своим мыслям, слишком поздно заметила, какие произошли изменения: налетчик уже не держал ее. Сейчас бандиту было важнее, чтобы требования его исполнили. Воспользовавшись паузой, белокурый спаситель попытался обезоружить вымогателя. Эбби сразу поняла его замысел. Она хотела предупредить полисмена, чтобы он не пытался осуществить его, ничего не получится.
Но она не успела и рта раскрыть.
— Падай! — вскричал ее избавитель.
Его рука оказалась на спусковом крючке револьвера раньше, чем налетчик понял намерения полисмена. Эбби ловко вывернулась и упала; потом интуитивно, в поисках спасения, она успела отползти в сторону. Вдруг она услышала чей-то возглас, потом короткий выстрел, который снова заставил ее упасть. Следом раздался второй, более мощный выстрел, заставивший Эбби откатиться еще дальше от перестрелки.
В своем отчаянном стремлении избежать шальной пули, она не расслышала и не увидела другого: рядом с ней тяжело упал на землю человек, после чего наступила зловещая тишина. В этой грозной тишине прозвучало:
— Майкл!
Боль и ужас, прозвучавшие в немолодом голосе, заставили Эбби прийти в себя. Над ней стоял патрульный полисмен средних лет. Она решила, что это и есть тот полисмен, который отдавал команды. Его глаза были устремлены на лежащего неподвижно человека, и револьвер он держал наизготове.
Эбби, превозмогая страх, решилась привстать. Увидела молодого белокурого полисмена и в ужасе закричала.
Он лежал рядом с налетчиком с открытыми глазами, его лицо было в крови. В ногах валялась фуражка. Эбби решила, что он мертв и стала громко взывать о помощи.
— Доктор Фицджеральд?.. Эбби!
На ее крики сбежались сотрудники. Первым появился доктор Джон Вильямс, директор-врач. Эбби знала Джона, когда он еще был интерном. Ей приходилось приводить его в нормальное состояние после рождественского похмелья; она же была и около его жены при ее первых родах.
Джон крепко держал Эбби за плечи, словно пытаясь придать новые силы ее обмякшему от всего пережитого телу.
— Займись… им, — взмолилась она, глядя в его исполненные сострадания добрые глаза.
Ее чуть слышная мольба о помощи наводила Джона на страшную мысль, что это она, Эбби, смертельно ранена. За врачом толпились сестры, они были почти в шоке от увиденного. То одна, то другая сестра с величайшей осторожностью дотрагивалась до руки Эбби, опасаясь, что она раздроблена.
— Пожалуйста, — попросила она, не в силах двинуться, — скорее помогите ему.
Они повернулись к обоим раненым мужчинам и быстро занялись оказанием первой помощи. Эбби с трудом прислонилась к стене, найдя хоть какую-то опору. Она чувствовала себя так, будто ее накрыло волной. Ей казалось, что она перестала дышать, пока Джон обследовал рану на голове белокурого полицейского.
Полисмен мигнул. Джон ему что-то тихо ответил. Теперь все собравшиеся на месте происшествия обратились к распластавшемуся на земле налетчику. В его груди зияла глубокая рана, клетчатая рубашка была забрызгана кровью. Опомнившиеся от первого испуга медицинские сестры с профессиональной сноровкой и быстротой унесли раненого: он еще подавал признаки жизни.
— Ты в состоянии позаботиться о нем? — спросил, подойдя к Эбби, Джон.
Он имел в виду белокурого полисмена. Эбби глубоко вздохнула. Преодолев охватившее ее смятение, она согласилась. Эбби тотчас обратилась ко второму полисмену, седеющему, коренастому мужчине с выцветшими глазами.
— Вы поможете мне? — спросила она.
— Да, — отрывисто проговорил полисмен, думая, что его юный коллега мертв. К счастью, он ошибся.
Часом позже сержант Майкл Вивиано сидел в палате на больничной каталке, с двадцатью аккуратно наложенными швами, с белоснежной повязкой, закрывавшей рану. Голова его раскалывалась от нестерпимой боли. Теперь оставалось провести неврологическое обследование состояния раненого и сделать рентгеновский снимок.
С первой задачей Эбби справилась без всяких затруднений.
— Доктор Фицджеральд? — тихо обратился к ней пациент.
Эбби сосредоточилась на карточке, в которой что-то писала своим неразборчивым почерком, боясь встретиться взглядом с его завораживающими зелеными глазами. Казалось, что они умеют читать ее мысли.
— Называйте меня просто Эбби, — робко улыбнулась она. — У нас здесь в почете простота.
— Меня зовут Майкл, Эбби. Вы молодцом держались.
Эбби охватило какое-то особое волнение. Не владея собой, она стала выговаривать ему:
— Но почему вы пошли на такой риск? Вас могли убить. Вы почти… — Она остановилась в смятении от того, что совсем теряет самоконтроль, началось привычное сердцебиение.
— Но ничего особенно страшного не произошло. — Его голос звучал неправдоподобно спокойно.
Эбби не могла понять — что это? Редкое самообладание или желание успокоить ее. Она готова была расплакаться, а он держался все так же невозмутимо.
— Вы не имеете права так легкомысленно относиться к своей жизни! — В голосе Эбби звучало искреннее возмущение.
Майкл поднялся и положил руки ей на плечи.
— Эбби?
Она с недоумением смотрела в его глаза, словно ожидая какого-то чуда. Эбби изо всех сил старалась не выдать своего смятения.
— Я думаю, ты должен знать, прежде чем мы ближе познакомимся… — У нее перехватило дыхание при одной мысли, что она сейчас скажет ему. — Я поклялась, что если я… выберусь из этой передряги живой, то… закручу роман с первым же мужчиной, которого встречу.
Майкл был восхищен:
— Со мной?
Эбби растерялась.
— Я… я думала…
Невыразимое изумление промелькнуло на ее побледневшем лице, когда она попыталась закончить свою бессвязную фразу, но вместо этого, потеряв сознание, опустилась на руки мужчины, только что спасшего ее жизнь.
Майкл Вивиано смотрел на женщину, которую держал в руках, оторопев от неожиданности. Не зная, что делать с Эбби, он растерянно оглядывался в поисках чьей-нибудь помощи. Но весь немногочисленный персонал еще был занят налетчиком. Поняв, что сейчас все зависит только от него, Майкл принял решение. Без всякого усилия, словно ребенка, Майкл поднял Эбби — этого хрупкого, столь ранимого доктора — и перенес на каталку.
Майкл вспомнил в этот момент все, что произошло. В этой драматической ситуации она держалась как настоящий мужчина. Он некоторое время внимательно наблюдал за происходящей трагедией, прежде чем начать действовать, и был поражен ее хладнокровием; на ее месте бывалые, опытные профессионалы, возможно, потеряли бы всякий контроль над собой.
Но Майкл не представлял, чего ей это стоило, пока не заглянул в ее глаза: в них застыл смертельный ужас. С той самой минуты, когда он увидел неподдельное страдание в глубине этих неправдоподобно синих глаз, ему захотелось во что бы то ни стало защитить ее от грозящей ей смертельной опасности. Она похожа была на утопающую, которая знала, что только он один мог спасти ее. Но у Майкла возникло и другое чувство: она испугалась не столько за себя, сколько за него.
Майкл с каким-то особым нежным чувством смотрел на мертвенную бледность нежного лица — спутанные влажные каштановые волосы, темные густые ресницы, почти лишенный красок полураскрытый рот…
Майкл был потрясен. Впервые за десять лет службы в полиции с ним произошло чудо. Он серьезно увлекся женщиной, спасенной им от гибели. Он не должен больше видеть Эбби, решил сержант.
Нагнувшись к все еще не пришедшей в сознание Эбби, он бережно откинул упавший на лоб завиток. Потом смочил холодной водой платок и постарался освежить ее безжизненное лицо. Затем подошел к раскрытой двери и опять позвал на помощь.
Эбби медленно приходила в себя, ей было стыдно за свою слабость. Она была зла. Эбби разозлилась еще сильнее, когда первое, что она услышала, был голос мужчины, в объятия которого она так драматично упала.
— Типично женская реакция, — только и сказал ее спаситель.
Приоткрыв один глаз, Эбби увидела его в центре группы врачей и сестер, которая собралась здесь ради нее. Она лежала на носилках. Все еще в той же палате, подумала Эбби. Хлопоты вокруг нее показались ей почему-то унизительными; вероятно, это задело ее самолюбие.
— Я надеюсь, вы шутите, — заметила Эбби раздраженно.
— А я думал, что наше внимание будет вам приятно. — Глаза Майкла блеснули под повязкой, которую она совсем недавно ему наложила. — Я только что говорил, что за годы моей службы в полиции уже привык, что женщины, попадая в мои руки, лишаются душевного спокойствия и даже теряют сознание, — пытался отшутиться Майкл.
— Вы бы, конечно, предпочли, чтобы я ударила кого-нибудь, — сердито сказала Эбби, все еще не шевелясь. — Или, еще лучше, вытащила револьвер и сама начала стрелять. — Она почувствовала, что больше не в силах сердиться на Майкла. Она улыбнулась, зачарованная блеском его зеленых глаз.
— Вы хорошо парируете, доктор! Может быть, в следующий раз я тоже попробую упасть в обморок, если, конечно, ваши ловкие руки подхватят меня.
— Это может уберечь вас от ран и повязки на голове, — в тон ему ответила Эбби.
Она обернулась и обвела взглядом присутствующих в комнате. Ее по-прежнему мутило, особенно когда она заставила себя сесть.
— Со мной все в порядке, — сказала она, делая медленный, глубокий вдох, чтобы хоть как-то перебороть это вновь возникшее состояние дурноты.
Такого жестокого приступа слабости Эбби не испытывала давно. Единственное, чего она хотела сейчас, — это скрыться от вопрошающих, встревоженных глаз, окруживших ее людей.
Она перекинула ноги через край носилок и виновато улыбнулась каждому из них.
— Очень сожалею. Даю слово, что такого позора со мной не приключалось с тех пор, как мне было только четырнадцать лет.
— Зачем ты оправдываешься? — сказал Джон. — Я и не сомневался, что до сих пор с тобой не случалось ничего подобного.
Он не уловил истинной причины огорчения Эбби.
— Да мы все гордимся тобой — ты прирожденный врач «неотложной помощи»! — Бет Хелмсли улыбнулась, помогая Эбби подняться с каталки.
Эбби сердито взглянула на свою расторопную приятельницу:
— Надеюсь, что ты не бросила своего пациента, чтобы только посмотреть, как я поставила в затруднительное положение сержанта Вивиано?
— Успокойся, конечно нет. — Снова улыбнулась Бет. — Этот офицер позвал на помощь как раз в тот момент, когда Джон окончательно убедился, что мой пациент мертв. Все это было очень тяжело.
— Весь этот день был таким, — ответила Эбби.
В стеклянных дверях мелькнул ее брат Джек. Шумный, рассыпающий неуместные шутки, он явился, словно пришел на званую вечеринку. Но тогда, когда Джек увидел, в каком состоянии находится его маленькая сестренка, он сразу же стал серьезным.
Брат заботливо обнял ее. Эбби была благодарна, что Джон не совершил ошибки и не позвонил ее пожилым родителям, которые пришли бы в отчаяние, узнав, что их дочь была на краю гибели.
Эбби и Джек расскажут им об этой драме с безмятежными улыбками, стараясь представить случившееся как досадный эпизод, случайное недоразумение. Но Эбби чувствовала, что задуманный фарс они смогут разыграть перед родителями лишь на следующей неделе. Чем больше она смотрела в озабоченные, вопрошающие глаза своих коллег, тем хуже ей становилось. Она боялась потерять самообладание. Ее нервы были натянуты как струна…
— Ты не хочешь взять отпуск на несколько дней по болезни? — спросил Джон. — Может быть, дома тебя не будет терзать дотошная пресса.
Эбби была в растерянности.
— Они уже пытаются узнать твое имя, — продолжил доктор. — Я сказал Джеку, что буду ограждать вас от репортеров до тех пор, пока вы не поговорите с родителями. Но ты, Эбби, постарайся провести первую беседу в ближайшие часы. Одна телевизионная компания уже предлагает нам свои нежелательные услуги.
— Пресса? — разволновалась Эбби.
— Я думаю, взять несколько дней отпуска вполне резонно, — вмешался Джек. Затем, обняв Эбби за поникшие плечи, он повел ее к дверям.
В коридорах уже толпилась полиция — детективы — специалисты по ограблениям, инспекторы, анализирующие стрельбу; капеллан, вызванный к раненому офицеру, еще один полисмен, присланный к «офицеру в беспомощном состоянии». Вся эта братия бесцельно суетилась — никто не собирался уходить с места происшествия и хоть что-то делать.
Сержанта Вивиано только что прикатили обратно в палату после рентгеновского обследования. С ним пришел еще один молодой полисмен, оба они были неестественно веселы. Вивиано, боясь, что врачи могут усомниться в его выдержке, старался не морщиться от боли. Увидев полицейского, Эбби направилась в его палату. Джек молча последовал за ней.
Когда она вошла, Майкл взглянул на нее, и глаза его просветлели. Эбби, окунувшись в этот лучистый свет, захотела остаться здесь.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
Его улыбка стала подозрительно страдальческой.
— Ужасно. А с вами о'кей?
Она кивнула, не в состоянии подобрать нужные слова. После неловкой паузы Эбби сказала, чуть пожав плечами:
— Вы принимаете все эти мучения… спокойно. Как это вам удается?
Вместо ответа он протянул к ней свои руки: они дрожали так же сильно, как и ее.
— Я обязательно напьюсь, как только они выпишут меня отсюда. А вы?
Впервые за время страшных событий, чуть не стоивших ей жизни, Эбби от души улыбнулась.
— О, я не знаю. Думаю, что я на неделю забьюсь в угол и буду молча сосать свой большой палец.
— Только не задерживайтесь в своем «углу» слишком долго, — сказал Майкл с озорной улыбкой. — Нам ведь еще предстоит свидание.
Сердце Эбби радостно замерло, но она молчала.
— Эбби, надеюсь, вы не забыли своего щедрого обещания. Я тот мужчина, с которым у вас будет настоящий роман.
Тут она услышала изумленный возглас Джека и поняла, что, когда они окажутся дома, ей предстоит тяжелое объяснение со старшим братом.
