* * *
Это был самый несчастный день в жизни Кэтрин. Ей пришлось выдержать телефонный разговор с отцом, который ухитрился узнать ее телефонный номер, хотя, она была уверена, он не был включен в телефонную книгу. Так же как и Ред, ее отец мог быть настойчивым до одержимости. Видимо, это было одной из причин их взаимной враждебности с Редом.
Кэтрин уклончиво отвечала на его вопросы, спокойно реагируя на мольбы и угрозы. Когда отец потребовал от нее ответа, сознает ли она, что Ред просто использует ее как орудие против их семьи, она едва смогла сдержать рыдания, но больше всего ее потряс прямой вопрос отца: "Ты его любишь?". Этот вопрос прозвучал как удар молнии. Она услышала, как ее отец тяжело вздохнул, когда она ответила "да", не сумев солгать.
— Передай ему, что я сдеру с него шкуру живьем, если он обидит тебя! — Это были последние слова отца, перед тем как он повесил трубку.
Она не сообщила Реду об этом телефонном разговоре, когда тот вернулся: они общались в основном лишь с помощью холодных взглядов. Он обращался с ней, как с деталью обстановки, и, в конце концов, она ушла в свою маленькую комнатку до темноты. Книжка, которую она взяла с полки, в обычных условиях могла бы заставить ее забыть об окружающем хотя бы на час, но сегодня она не могла сосредоточиться, хотя старалась вчитываться в каждую фразу и почти выучила наизусть первую страницу.
Она заметила свет под дверью, показавший, что Ред тоже пошел отдыхать, затем он погас. Сон бежал от нее, рука, обожженная предыдущей ночью, болела. Ожог был незначительный, но все же болезненный. Она вдруг вспомнила, что видела в шкафу аптечку, и решила попробовать поискать что-нибудь болеутоляющее. Кэтрин осторожно прокралась через комнату Реда, стараясь не обращать внимания на укутанную пледом фигуру, лежащую в постели. Внизу она направилась сразу к шкафу и, к своему облегчению, обнаружила там пластмассовую банку с лекарством.
— Что ты здесь делаешь?!
Кэтрин вздрогнула, баночка выпала из ее рук, таблетки рассыпались по полу.
— Что ты наделал? — прошептала она, готовая расплакаться.
Ред поднял банку и внимательно посмотрел на этикетку.
— Зачем тебе это нужно? — Он вдруг заметил, как она попыталась спрятать руку за спиной. — А, это кофе, который ты пролила на руку? — Он взял ее за руку, которую она пыталась спрятать, и внимательно посмотрел на ладонь. — Если ты будешь скрывать свой ожог, боль не исчезнет. Она болела все время?
— Ничего, пройдет.
— Да, это поверхностный ожог, — согласился он и внимательно посмотрел на нее, отметив следы страдания на лице и темные круги под ее огромными глазами. — Хотя это должно быть очень больно.
Он продолжал смотреть на красное пятно на руке. Кэтрин затаила дыхание. От его слов сочувствия комок встал в горле, а слезы готовы были вот-вот пролиться из глаз. Нежность и Ред, казалось, несовместимы друг с другом.
— Немного, — шепотом согласилась она.
Его голубые глаза излучали такое тепло и сочувствие, что Кэтрин почувствовала, как сжалось ее сердце, когда исподлобья взглянула на него.
— Ты еще не ложился? — Она вдруг заметила, что он в клетчатой рубашке и джинсах.
— Я не собирался спать. — Он по привычке усмехнулся, в ироничном тоне голоса послышалась хрипотца. Кэтрин вдруг поняла, насколько он близок к тому, чтобы сорвать с себя маску холодного и равнодушного человека.
Она вдруг подняла свою обожженную руку, желая дотронуться до его плеча, ей удивительно трудно было противостоять этому импульсу. Затем, вдруг опомнившись, она отдернула руку.
Внешнее спокойствие Реда было почти угрожающим; чувствовалось, что еще немного, и он взорвется. Его дыхание стало медленным и затрудненным, как будто он сознательно контролировал его.
— Посиди здесь.
Краткий приказ так чудовищно противоречил тому, что жаждало воображение Кэтрин, что ей показалось, что вся эта молчаливая сексуальная напряженность была плодом ее воображения. Вновь вернулась боль в руке, и она упала в кресло, потерянная и разочарованная.
— Подержи руку в воде, я возьму пластырь в машине, — вновь приказал он, появившись на пороге.
Кэтрин задрожала, когда холодная вода коснулась ее обожженной кожи, но это помогло успокоить боль. Ред оставил дверь открытой: прохладный воздух заполнил комнату, и она вздохнула и немного расслабилась.
Сонно приподняв голову, она увидела, как он вошел в комнату, неся с собой какой-то пакет. Молча, он стал вынимать из него бинты и упаковку пластыря.
— Ты уже принимала болеутоляющее?
— Обойдусь. — Его присутствие усилило томление ее тела, которое было гораздо сильнее, чем боль от ожога.
— Хватит играть в жертвенность, и проглоти это, — сказал он тоном, говорившим о том, что он способен затолкать лекарство ей в горло, если она станет сопротивляться. — А теперь давай посмотрим на рану. — Он наклонился, рассматривая ожог. — Рана уже покрылась пузырями. — Его прикосновение было таким нежным, хотя в голосе чувствовалось недовольство. — Если бы у тебя хватило ума помазать руку кремом от ожога… — сказал он, доставая пластырь. — Придется наложить повязку. О чем ты только думала?
— Я думала о… — произнесла она и запнулась, но он и не обратил внимания на ее слова. Она следила за тем, как умело он накладывает повязку на ее рану. Что он ответил бы, если бы она сказала ему правду, о чем она постоянно думает? Белый бинт и его смуглые длинные пальцы плясали перед ее глазами, пока не слились в одно пятно; молчание становилось все напряженнее.
— Ред…
Она ощутила, как он вдруг крепко обнял ее и прижал к себе. Она понимала, что должна открыть глаза, но ей было страшно нарушить очарование минуты.
— Кэтрин, ты спишь?
Сердитый тон его голоса разрушил ее фантазию.
— Нет, я вовсе не сплю, — обиженно отозвалась она.
— Заговорила! Тогда, ради Бога открой эту чертову дверь!
Она широко распахнула глаза.
— Совсем не обязательно кричать на меня, — проворчала она.
— Если я толкну тебя, ты же упадешь на пол. Ты совершенно сонная.
— Попробуй — толкни!
И он толкнул ее. Она очутилась на полу, не веря тому, что он был способен на такое.
— Как ты мог? — Кэтрин вскочила на ноги и заорала: — Ты дикарь! — Затем вдруг замерла на месте, завороженная его действиями. — Что ты делаешь?
Невозмутимо он расстегнул ремень на джинсах, а затем стал стягивать их с себя. Кэтрин хотелось убежать, но нет, ее тянуло к нему как магнитом.
— Ладно, я пойду к себе…
— Зачем? Ты хочешь обеспечить мне очередную бессонную ночь? — Поинтересовался он с иронической улыбкой. — Я должен думать о том, какой трюк еще ты придумаешь? Может быть, опять бросишься в озеро? Ты способна на любые глупости! Ты взяла и прыгнула в озеро, просто так! Я видел котят с гораздо большим чувством самосохранения, — бушевал он.
— Успокойся. Я не собираюсь доставлять тебе никаких хлопот. К тому же, если бы не ты, у меня не было бы причины ошпаривать себя. И я случайно упала в озеро, а не прыгнула туда, — пыталась оправдываться она. — К тому же… — Она всхлипнула и сделала робкий шаг к нему. — Ред, я не знаю, что со мной происходит…
В выражении его лица не было никакого поощрения к тому, чтобы она продолжала, и Кэтрин охватило чувство стыда за слова, готовые, было, сорваться с ее уст.
— Прекрати мучить меня, скажи лучше, что движет твоими поступками, кроме мести. Какие у тебя планы?
— Завтрашний план уже готов, — сказал он холодным, ничего не выражающим голосом. — Мы отправляемся в Лондон, где объявим о нашем намечающемся браке.
Она пожала плечами, чувствуя полное отчаяние. Она не ожидала, что ее слова что-нибудь изменят; она лишь мелкая пешка в его игре…
— Я не думаю, что отец очень удивится. Он звонил сегодня…
— Ты ему уже сообщила? — На лице его было написано недоверие.
Она улыбнулась горькой улыбкой.
— Я не могла лишить тебя такого удовольствия, — угрюмо сказала она. — Скажем так, я просто… намекнула ему. — Она снова пожала плечами. — Я не помню точно, что именно сказала отцу. А вот ты действительно можешь рассказать ему кучу небылиц обо мне…
— Это была бы для тебя верхом унижения, не так ли? — Задумчиво произнес он. — Твоему отцу даже и представить трудно, что я соблазнил его малышку… в его собственном доме. Я думаю, для него это был бы серьезный удар. Ну, так как, Кэт? Обрадовать его? — холодно терзал он ее. — Это было бы весьма забавно — меня принимают в вашу милую семью. Улыбки сквозь стиснутые зубы. "Мой зять…" Я жду с нетерпением этого фарса.
Гораздо легче было понять и принять его открытую ненависть, чем эту расчетливую войну на изнурение, в которой она вынуждена принимать участие.
— Да, этот брак действительно будет фарсом, насмешкой над здравым смыслом, — произнесла она с грустью в голосе.
О Боже, какой перед ней жестокий и страшный человек! Но она любит его вопреки всем законам логики, и, видимо, ей суждено любить его всегда.
— Что, твой брак с Карлом не был бы фарсом? — натянуто спросил он. — В браке со мной ты же получишь то, о чем так страстно мечтаешь…
Кэтрин громко рассмеялась.
— Ты имеешь в виду секс? — спросила она со злой иронией.
— А что, разве не так? Ты уже прекрасно угадываешь и отзываешься на мои желания. Похоже, ты постоянно об этом думаешь, крошка, — мягко произнес он.
Кэтрин затрясло от негодования.
— Я ненавижу тебя и хотела бы, чтобы ты сквозь землю провалился! — закричала она. — Четыре года! Я думала, что ты никогда не вернешься.
— И поэтому ты решила выйти замуж за Карла?
— А почему бы и нет, — усмехнулась она. Но с ужасом поняла, что и впрямь подсознательно отказывалась от всяких знакомств, ожидая его!
— Ты говоришь о сексе как будто это что-то грязное, нечистое. Я думаю, что для нас секс может быть прекрасен, — добавил он хриплым голосом, жадно взирая на нее. — Чего ты боишься, Кэт?
— Я же ношу фамилию Келвей, — напомнила она ему. Его голос, его удивительные бархатные интонации вновь возродили ее непреодолимую тягу к нему, тягу, полную горечи.
— Мне не нужно напоминать об этом, — резко отозвался он, пока, она облизывала пересохшие губы. — Почему ты такая грустная, Кэт? У тебя болит рука? — спросил он и коснулся указательным пальцем ее щеки, по которой катилась слеза.
— Нет, уже не болит, — уклончиво отозвалась она, молча проклиная свою неспособность ко лжи. Следующего непременного вопроса как-то необходимо избежать. Она ждала неизбежного, и ее мозг лихорадочно подыскивал подходящий ответ.
— Тогда отчего ты плачешь? — На этот раз палец последовал за слезинкой. Она попыталась отстраниться, но он не обратил внимания на ее протестующий жест.
— Свет слишком яркий. Режет глаза. Выключи его, — жалобно попросила она, указывая на лампу. Она уже трепетала от прикосновения его пальца. Только Бог знал, что он прочитал в ее лице, в ее глазах.
— Я не хочу, чтобы ты пряталась в темноте, Кэт. Не сегодня.
Что-то в его голосе — чувственная тоска, неприкрытое желание? — заставило ее открыть глаза и посмотреть на него. Его лицо, полное тоски, горячечный блеск глаз лишали ее последних сил к сопротивлению. У нее уже не было ни моральных сил, ни желания бороться с непреодолимой тягой, влекущей ее к этому мужчине. Главное, что он хотел ее сейчас, и она должна принять то, что он может ей предложить.
Она вдруг подняла руку и коснулась ладонью его колючей небритой щеки.
— Ред? — Она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь.
— Ты понимаешь, что ты со мной делаешь, женщина? — спросил он ее полушепотом.
Это была минута, которая решает все. Она слегка вскрикнула и шагнула в его раскрытые объятия. Руки его сомкнулись вокруг ее талии, и они как подкошенные упали на его разобранную постель. — Ред, я хочу тебя, — выпалила она, чувствуя себя преображенной этими откровенными словами, наконец-то сорвавшимися с ее уст.
Он склонился над ней, не касаясь ее. Она чувствовала, что должна как-то определеннее выразить свою жажду, но не могла больше произнести ни слова. Ее охватил неожиданный страх — она не чувствовала в нем отклика; она ошиблась в нем! Она похолодела от унижения. Только вес его тела остановил ее и не дал возможности немедленно убежать прочь. Но все равно она попробовала вырваться.
— Прекрати брыкаться, дурочка. — Его голос звучал возле самого уха, она ощущала теплоту его дыхания на своей шее. Сжав ладонями ее лицо, он заставил ее смотреть ему прямо в глаза. — Что, черт возьми, ты собираешься делать? — пробормотал он.
— Я хочу уйти! Отпусти меня, Ред!.. — прошептала она с мольбой.
Но он накрыл горячими губами ее открытые уста и не позволил ей произнести больше ни слова. Она вдруг почувствовала, что плавится от полноты ощущений.
— Ред?.. — прошептала она, когда он снял с нее последнюю одежду.
— Я должен видеть твои глаза, когда буду любить тебя, — произнес он, сжав в ладонях ее пылающие жаром груди. Его ласковые прикосновения были подобны разрядам электричества, они были такими возбуждающими, такими волнующими…
Он ласкал ее тело с мучительной медлительностью, пытаясь как бы полностью вобрать его в себя. Когда же он стал покусывать ее затвердевшие от возбуждения соски, она вскрикнула, не в силах сдержать этой сладостной муки.
В тяжелом чувственном молчании их глаза встретились. Оба тяжело дышали. О, как долго они шли к этим восхитительным мгновениям! Кэтрин с наслаждением гладила его покрытую потом кожу. Почти застенчиво она позволила своим ладоням прикоснуться к его ягодицам, затем начала массировать их все сильнее и сильнее. Глубокий стон исторгся из его горла, тем самым вызвав в ней новую, неистовую волну желания, и ее ногти впились в его спину, в то время как зубы покусывали его плотный плоский сосок.
— Я тоже хочу видеть твои глаза, — хрипло прошептала она.
— Прекрасно, милая, так и должно быть… — В его голосе было все — радость, нежность, мужская гордость. Кэтрин с радостью ощущала на себе тяжесть его тела. — Хочешь я скажу тебе, Кэт, что я собираюсь с
тобой делать? Сейчас мы с тобой станем единым целым… — шептал он ей в ухо, слегка покусывая его мочку. Она смотрела на него затуманенными желанием глазами из-под полуприкрытых век, и он принял это как знак согласия.
Слушая его теплый, глубокий голос, Кэтрин чувствовала все большее вожделение. О, как долго еще будет продолжаться эта сладостная мука? У нее уже не было сил терпеть ее.
— Кэт, любимая, я больше не могу, — выдохнул он, опалив горячим дыханием ее шею. Он гладил ее живот, ведя ладонь все ниже и ниже, и вот, наконец, достиг шелковистого холмика — средоточия страсти, сжигавшей ее.
— Тогда возьми меня, — умоляла его она. Ну почему он медлит? Она развела бедра, продолжая крепко сжимать его в своих объятиях. — Ред, прошу тебя!..
Он проник в ее лоно одним резким движением. Острая боль пронзила тело Кэтрин, и она попыталась отстраниться. Но уже через секунду вскричала "нет", когда он попытался отодвинуться, и сжала бедрами его ягодицы, испугавшись, что продолжения не будет. Затем боль отступила, она уловила его ритм и позволила своему телу подчиниться ему.
В тот момент, когда она думала, что умрет от доселе неизведанного блаженства, затопившего ее, движения Реда стали замедленными. Несколько резких толчков, и он крепко сжал ее в объятиях, без конца повторяя ее имя, которое волшебной музыкой отзывалось в ней. Кэтрин закричала, когда волна удовлетворенного желания захлестнула ее и повлекла за собой. Из груди Реда вырвался стон, слившийся с ее собственным криком, и после они долго лежали, сплетенные вместе, обессиленные и счастливые, купаясь в сладостном чувстве взаимного обладания.
