Глава 14

Самое тяжкое для оставшихся в тылу во время войны — это ждать возвращения близких с полей сражений и нести бремя обыденной повседневности.

Каждое утро Кендалл помогала Эйми по дому и в саду, по вечерам каталась верхом по лесным тропинкам и песчаным пляжам.

Лето выдалось невыносимо жаркое, но в укромных местах леса и в тени пальм на берегу моря было довольно прохладно, да и легкий бриз действовал освежающе. Кендалл любила бывать на берегу — ей казалось, что оттуда короче расстояние, разделявшее ее и Брента.

Для нее было страшным разочарованием, когда Макклейн не вернулся в Глейдс после выполнения задания в заливе. Еще горше оно становилось оттого, что поход Брента кончился ничем. Новый Орлеан оказался в таком плотном кольце, что сквозь блокаду не могла проскочить даже мышь. Пенсакола находилась в руках федеральных сил. В отчаянии Брент оставил доставленную из Флориды соль в глуши луизианских болот, утешая себя надеждой на то, что ополченцы сумеют доставить груз на бойни, где готовили солонину для войск, сражавшихся на Дальнем Юге.

Самого же Брента после возвращения немедленно послали в Лондон, где южанам была обещана партия морфия. Макклейн не смог выкроить даже одного вечера, чтобы повидать свою ненаглядную. Война с неимоверной яростью набирала обороты, разгораясь все жарче, и даже многочисленные победы конфедератов не могли заглушить боль раненых солдат. Блокадное кольцо вокруг Конфедерации становилась все уже, и войска Юга все больше страдали от недостатка снабжения. Брент в письме к Кендалл с красноречивым отчаянием описал судьбу раненых. Один из его комендоров был ранен в ногу осколком снаряда. Произошло это в устье Миссисипи. Не нашлось ничего обезболивающего, даже капли бурбона или бренди, чтобы облегчить его муки, когда матросу ампутировали ногу. Можно только представить, какие страдания испытывают солдаты в окопах.

Морфий был жизненно необходим Конфедерации.

Кендалл все понимала, но ожидание не становилось от этого легче. Она читала и перечитывала все газеты, которые попадали в поселок, а потом они с Гарри ликовали по поводу описывавшихся там побед конфедератов. Однако неуверенная тактика генерала Макклеллана едва не привела к катастрофе на полуострове; Стоунуолл Джексон, Джеб Стюарт, старый Джубал Эрли и достойнейший Роберт Ли отважно, проявляя чудеса стратегии, управляли своими потрепанными армиями. Только Макклеллан, как выразился Гарри, оказался таким медлительным, что Эйб Линкольн отпустил по его поводу одну из своих знаменитых острот: «Если Макклеллан не использует пока свою армию, то пусть одолжит ее мне».

Обе противоборствующие стороны сходились во мнении, что Макклеллан скоро будет смещен со своего поста. Но и без этого усталого генерала армия не одерживала больше крупных побед.

Каждый день приносил какие-нибудь новости — то на каком-то участке фронта везло северянам, то на другой день и на другом участке брали свое южане. Неизменной оставалась только дань, которую собирала неумолимая смерть. Раненые проклинали свою судьбу, мучаясь от ран.

Кендалл остановила лошадь на берегу, возле той самой бухточки, куда принес ее Брент в тот чудесный день, который, как теперь казалось, был немыслимо давно. Она привязала кобылу к дереву, сбросила башмаки и чулки и, подвернув юбку, прошлась босыми ногами по песку, а затем спустилась к морю.

Глубокая морщина прорезала ее лоб. Хотя на восточном фронте дела конфедератов шли в целом неплохо, на западном они потерпели несколько крупных поражений, среди которых не последним была потеря Нового Орлеана. Генерал Грант вел победоносные бои на Теннесси, в Кентукки и на берегах Миссисипи. Успешным было и его наступление на форт Генри и форт Донелсон в Западном Теннесси. Несмотря на то, что потери федералов были огромными, южанам пришлось сдать крепости превосходящим силам неприятеля. К Гранту относилось высказывание Линкольна: «Я не могу беречь этого человека — он сражается».

Кендалл с еще большей остротой продолжал мучить вопрос, который она задала когда-то Бренту при расставании.

Что будет, если Союз выиграет войну?

Кендалл закрыла лицо руками. Сама мысль об этом казалась невыносимой. Будет навсегда, безвозвратно утеряно то, чему в своих мыслях она не находила словесных определений. Ощущение близкой потери было мучительно.

Она отняла руки от лица и стала вглядываться в морскую даль. Потом резким движением снова прикрыла глаза ладонями, чтобы защититься от нестерпимо яркого солнца. То, что она увидела, едва не заставило ее сердце выпрыгнуть из груди. В пятистах ярдах от берега на воде покачивалось судно.

Это была шхуна, вооруженная пушками. Четыре из них, которые располагались по левому борту, были хорошо знакомы Кендалл — она видела такие в Форт-Тэйлоре.

На мачте развевался звездно-полосатый флаг.

В панике Кендалл бросилась бежать, но потом остановилась, и снова всмотрелась в шхуну.

Судно не стояло на якоре, маневры его были какими-то беспорядочными, словно на судне не было команды, будто это был призрак корабля, которым по своему произволу играет морская стихия.

Еще немного, и судно сядет на мель, невольно подумала Кендалл. Присмотревшись, она заметила, что мачты обгорели, а паруса порваны во многих местах.

Это покинутое судно, подумала Кендалл, почувствовав какой-то неясный трепет.

Гарри… Надо немедленно привести сюда Гарри Армстронга! Кендалл решила так и сделать, но что-то остановило ее. Шхуна, конечно, сильно повреждена, но управляема, к тому же недалеко от берега и приближается.

Прикусив губу, Кендалл оглянулась на привязанную к дереву кобылу, которая нашла в песке пучок травы и теперь с довольным видом пощипывала ее. Кендалл снова пристально всмотрелась в шхуну.

Если ее сейчас не вывести на глубину, то она неминуемо сядет на мель и разобьется о подводные камни у берега. Судно было достаточно большим и в дальнем переходе не могло, конечно, управляться одним человеком. Но погода прекрасная, дует легкий бриз. Парусов осталось вполне достаточно, чтобы сманеврировать…

«Должно быть, я совсем сошла с ума!» — подумала Кендалл. Может быть, судно только кажется покинутым. Если она поплывет на шхуну, то рискует оказаться в опасности. Она сама напрашивается на изнасилование или убийство. В лучшем случае ее ожидает плен.

Кендалл стояла, но секунды неумолимо отсчитывали время. И тут голова у нее закружилась, словно от пьянящего дурмана. Чем она занята все дни? Она ждет. Бесконечно ждет, а сейчас ей в руки прямо-таки плывет шанс что-то сделать.

Всю жизнь подчинялась она диктату мужчин. Был Джон Мур. Но даже те, кто любил ее, стремились направлять ее действия. Трейвис, Рыжая Лисица… и Брент. Когда Макклейн был с ней, само собой разумеется, все решения принимал он, и только он. Он уехал, полагая, что поместил ее в укромный уголок своей памяти, где и найдет ее по возвращении, как хорошо спрятанную вещь. А пока он может не утруждать себя мыслями и воспоминаниями, теперь дело его жизни — война.

Кендалл еще раз огляделась и… не стала больше ждать. Она торопливо стянула через голову платье и сбросила на песок кринолин. Оставшись в панталонах и рубашке, глубоко вздохнула и бросилась в воду.

Она отнюдь не была искусным пловцом, но, пожив некоторое время среди индейцев, научилась вполне сносно держаться на воде. И теперь, плывя в синевшей бездной Глубине, она испытала укол страха, который попыталась прогнать вспышкой ярости. Но что делать? В эти воды иногда заплывали акулы. Были здесь и другие малоприятные твари — скаты, медузы, барракуды…

Но еще более опасные и мерзкие твари могут ждать ее на борту шхуны. Мужчины. Она будет по-настоящему беззащитна, когда поднимется на борт в одном тонком белье.

Кендалл с новой силой заработала руками и ногами, разбивая теплую поверхность моря. Руки начали уставать, ей стало не хватать воздуха. В душе нарастала тревога.

Она выпрямилась в воде и перевела дыхание, сделав несколько глубоких вздохов. Нахлынувшая волна приподняла ее и обдала брызгами, но не накрыла с головой. Волна прошла, и Кендалл успокоилась. Если она попадет в беду, то значит, такова ее судьба…. Пусть будет, что будет. Было бы глупо утонуть из-за собственной трусости.

Движения Кендалл стали размеренными и уверенными. В считанные минуты она достигла шхуны. Но как проникнуть на борт? Озадаченная, Кендалл мигом забыла про акул, которые могут оказаться рядом. Наконец, обогнув судно, она обнаружила на носу повреждение корпуса у самой ватерлинии. По отодранным доскам обшивки не составляло никакого труда добраться до пушечной палубы и оттуда попасть на корабль.

Приняв решение, Кендалл немного помедлила, чувствуя, как горячее солнце обжигает ее просоленную морской водой кожу. Вдруг она яростно заморгала, борясь с внезапным головокружением. Нет, она все же форменная идиотка! Что же случилось с экипажем? Может быть, все они умерли от какой-то болезни, которой теперь заразится и она?

Уцепившись за край пушечной палубы, Кендалл вздрогнула от боли — в ладонь вонзилась маленькая щепка. Машинально поднеся ко рту руку, чтобы вытащить занозу, Кендалл огляделась.

Шхуна была гораздо меньше «Дженни-Лин», но отличалась благородством линий и компактностью. У борта на талях висела спасательная шлюпка, на борту которой было написано черной краской название: «Гордость Новой Англии» и чуть ниже: «Судно Соединенных Штатов».

— Отлично, «Гордость Новой Англии», — пробормотала Кендалл, перебравшись на палубу и медленно шагая по ней. — Посмотрим, может быть, нам удастся сделать из тебя «Судно Конфедеративных Штатов». А что, это было бы неплохо!

Робко пробираясь к штурвалу, Кендалл все больше убеждалась, что на корабле действительно никого не было. Видимо, после сражения, в котором довелось участвовать шхуне, экипаж покинул ее.

Однако вопреки ожиданиям команды судно не затонуло, и течение принесло его сюда.

Напрягая силы и пыхтя от натуги, Кендалл пыталась развернуть судно, но оно не желало слушаться неумелой руки. Кендалл была уже готова сдаться и зарыдать от отчаяния — задача оказалась ей не по плечу, — как вдруг шаловливый ветер изменил направление, и паруса наполнились. Шхуна подчинилась женщине.

Покорившись рулю, судно сделалось послушным словно ягненок. Порванные паруса поймали ветер, и оно двинулось по направлению к устью реки.

Внезапно до Кендалл дошло, что она приближается к тайной гавани конфедератов с развевающимся на мачте флагом Соединенных Штатов! Моля Бога, чтобы судно сохранило курс, Кендалл подбежала к мачте и занялась канатом, который исполнял роль флаг-линя. Чтобы спустить флаг, надо было сначала распутать просоленный и продубленный всеми ветрами узел. Пустив в ход зубы и. ногти, Кендалл смогла решить и эту задачу. Но теперь флаг надо было спустить. Обдирая кожу с ладоней, Кендалл справилась и с этим. Флаг безвольно повис посередине мачты, между снастями.

В этот торжественный момент шхуна угрожающе накренилась на левый борт, и Кендалл опрометью бросилась к штурвалу. И шхуна снова послушалась с готовностью маленького котенка.

— Если бы я могла быть одновременно в двух местах, — пробурчала Кендалл, обращаясь к судну, — тогда, пожалуй, управилась бы и в открытом море.

Но быть одновременно в двух местах невозможно. И так же внезапно, как Кендалл поняла, что несется к поселку под флагом Союза, так же вдруг она осознала, что стоит у руля в рубашке и панталонах, прилипших к телу. С равным успехом она могла бы просто раздеться догола.

— Вот черт! — выругалась она сквозь зубы. Кендалл снова оставила свое место у штурвала и кинулась спускать порванные паруса. Задача оказалась не из легких: узлы оснастки заскорузли и не хотели поддаваться усилиям слабых женских рук. Но, в конце концов, она спустила все паруса, кроме кливера. Обойдя палубу, Кендалл обнаружила и ворот якоря, который, к ее безмерному удивлению, оказался в приличном состоянии. Слишком поздно, правда, она сообразила, что бросать якорь куда легче, чем его поднимать. Была и еще одна проблема. Несмотря на все перенесенные в жизни унижения, Кендалл никогда не теряла привитого ей в детстве чувства приличия. Она не возражала против того, чтобы раздеться с целью спасти корабль, но приветствовать общество в голом виде — это было слишком! В кают-компании должна быть какая-то одежда, подумала Кендалл. Шхуна еще не вошла в устье, но уже скрылась за манговыми зарослями, так что ее невозможно было разглядеть с корабля, который зашел бы в бухту.

Хотя Кендалл была преисполнена решимости одеться, ее все же охватил страх, когда наступил момент направиться для этого на нижнюю палубу. Это был шаг в неизвестность, и руки Кендалл задрожали, когда она взялась за леер трапа. Однако сквозь пробоины в корпусе струился яркий свет, и она сумела отогнать страх. Если бы на этом корабле-призраке находился хоть один янки, он бы давно уже появился.

Но, достигнув длинного коридора, ведущего в кают-компанию, Кендалл помедлила. Перед ее мысленным взором возникли страшные физиономии жестоких, плотоядных дезертиров. Нетерпеливо тряхнув головой, она решительно направилась к дверям офицерских кают. Если бы она на самом деле была такой впечатлительной трусихой, то ни за что бы ни рискнула, вплавь достичь покинутой шхуны, а уж, коль решилась, то надо что-то предпринимать, а не предаваться бессмысленным страхам.

Однако Кендалл не смогла сдержать вздох облегчения, когда, открыв дверь полутемной каюты, воочию убедилась, что там никого нет. Ее предположение оказалось верным — на шхуне не было ни души. Экипаж покинул «Гордость Новой Англии».

Оглядевшись, Кендалл догадалась, что попала в капитанскую каюту. На столе лежал открытый судовой журнал, на спинке стула висел китель с капитанскими погонами. Кендалл охватило любопытство. Она подошла к столу и, водя пальцем по строчкам, прочла последние записи, сделанные четким, затейливым почерком.

31 мая 62 года

07.00

На горизонте — фрегат. Флаг не поднят. Нет никаких сомнений, что это судно конфедератов. Мы — быстроходнее; он — сильнее. Атаковать его мы не будем, постараемся уйти от столкновения.

11.00

Капитан третьего ранга Бриггс сумел прочесть название судна — «Окичопи». Матрос Тернер сказал, что это флоридский капер. Поблизости ни одного нашего судна. Делаем право руля, чтобы уйти от конфедерата.

13.00

Фрегат идет на сближение, приходится принимать бой. Заканчиваю. Я обязан выполнить свой долг — победить или умереть. Боже милостивый. Отец наш, защити нас, сынов твоих. На нашей совести братоубийство, но ты в своей божественной мудрости не оставишь нас своими милостями. Мы уповаем на тебя и надеемся, что ты взираешь на нас с небес без гнева. Прости нам грехи наши.

Капитан Джулиан Каспис Смит Военно-морской флот Соединенных Штатов «Гордость Новой Англии».

Слезы жгли глаза Кендалл. После тринадцати часов в журнале не было ни единой записи — ни упоминания и событиях, ни хроники.

Хотелось бы ей поближе узнать капитана Смита. Этот человек не может быть бездушной военной машиной.

Кендалл пробежала глазами предыдущие записи и молча помолилась, чтобы Бог оставил в живых капитана Смита. Она узнала, что шхуна была заложена на верфи Бостона в 1859 году и приписана к флоту Соединенных Штатов в июне следующего года. Судно привлекалось к выполнению задач по блокаде Чарлстона и до недавнего времени патрулировало побережье близ Мобила.

Ничего стоящего внимания, задумчиво решила Кендалл. Однако судовой журнал надо взять с собой и показать Гарри.

Кендалл взяла в руки синий китель капитана, журнал и вышла из каюты, плотно закрыв за собой дверь. Она накинула на плечи китель и, выбираясь на палубу, кусала себе губы, раздумывая о трагических превратностях войны. На сердце лежала тяжесть. Лучше бы она не читала судовой журнал, лучше бы не знала и Трейвиса… Как хорошо на войне тому, кто может без всяких рассуждений и вопросов ненавидеть врага…

— Так-так-так. Что же мы здесь имеем?

Кендалл вздрогнула, как от удара, и, лихорадочно оглянувшись, окинула взглядом палубу. У штурвала стоял какой-то человек. Короткая кавалерийская куртка на нем была какого-то неопределенного цвета и то ли сильно поношена; то ли невероятно замызгана. Брюки были синими, но это не смутило Кендалл: многие конфедераты носили с кителями серого или песочного цвета синие форменные брюки.

Мужчина был толст, приземист, темноволос. Неухоженная, жесткая борода торчала в разные стороны какими-то клочьями, к которым прилипли крошки жевательного табака. Противное лицо расплылось в гаденькой, похотливой улыбке.

— О-хо-хо, — закудахтал человек. — Вот, оказывается, что мы здесь имеем!

Гнусно ухмыляясь, он направился к Кендалл. Словно надеясь защититься, она судорожно прижала к груди судовой журнал.

— Кто вы? — резко, с наигранной бравадой спросила она у незнакомца. — Как вы попали на борт судна?

Человек молчал, удивленный гневным требованием почти голой женщины. Однако удивление быстро прошло. Он вскинул лохматые, кустистые брови и от души расхохотался.

— Маленькой южаночке приспичило немного повоевать, а? Ничего, ничего, я люблю женщин с характером.

Кендалл пропустила мимо ушей издевательскую реплику, отчаянно пытаясь найти выход из положения и лихорадочно соображая, что она может предпринять.

— Так ты янки? — спросила она, не сумев сразу понять, с каким выговором он произносит слова. Смущала и его форма.

— Южанин, янки — какая разница? Армия не для таких, как старина Зеб.

— Так ты дезертир?

— Нет, милая моя. Я просто головастый мужик. — Он прижмурил свои круглые, как пуговицы, черные глазки и с кривой усмешкой посмотрел на Кендалл. — Я возьму эту посудину и унесу отсюда ноги, дорогая леди. Надо же, этот берег преподнес мне такую красотку! Такую красотку, мм…

Он сделал еще шаг по направлению к ней, и только теперь она заметила, что за поясом у него заткнуты два пистолета, а в ножнах на ремне висит огромный нож. Чем ближе он подходил, тем желтее казались его зубы и отвратительнее исходивший от него запах.

— Это мое судно, — холодно, без всякого выражения произнесла Кендалл, — И никуда ты его не уведешь.

— Хо-хо, малютка! Ты хорошо проведешь время со стариной Зебом! Отложи-ка эту книжку, и старина Зеб обнимет тебя от всего сердца!

Отступать некуда: если она сделает шаг назад, то провалится в люк, а если этот подонок прикоснется к ней, она умрет от ужаса.

Однако он вооружен до зубов, а у нее ничего нет, кроме толстого журнала.

Зеб вырвал судовой журнал из рук Кендалл и сорвал с ее плеч капитанский китель. Она предстала перед мужланом в мокром нижнем белье. Зебу почти ничего не надо было воображать.

— Господи, какая потрясающая красотка… — пробормотал он. Он едва не раздавил ее в своих медвежьих объятиях. Неизвестно отчего Кендалл испытала мгновенную дурноту — от его напора или от исходящего от бродяги амбре.

Надо что-то придумать, надо что-то предпринять…

Она заставила себя прикоснуться к отвратительному типу, который царапал своей жесткой щетиной ее нежную шею и тянулся к лицу губами, чмокая в предвкушении удовольствия. Она едва удержалась, чтобы по-дурацки не начать молотить его кулаками по спине.

Ее руки медленно скользнули вниз по его спине, пока не наткнулись на кожаный ремень. Вот и рукоятка ножа.. Она схватила ее и, не в силах больше сдерживаться, что есть мочи ударила ножом между лопаток.

Подонок испустил рык изумления и боли. Он отшвырнул Кендалл от себя и покачнулся. Лицо его покрылось красными пятнами и исказилось от недоумения и ярости.

— Сука! — заорал он. — Конфедератская сука!

Кендалл не удержалась на ногах и упала на палубу. Торопливо вскочив, она попыталась убежать, но Зеб уже надвигался на нее, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный. Она громко закричала, когда квадратная пятерня с черными от грязи ногтями схватила бретельку рубашки и рванула вниз.

Она проиграла. Зловонный монстр заставит ее тысячу раз пожалеть, что она не умерла.

Кендалл издала низкий, грудной крик первобытной ярости и отчаяния, когда грязная рука потянулась к ее обнаженной груди.

Но Зеб так и не смог прикоснуться к ней. Он вдруг остановился и застыл на месте, как истукан. В его широко открытых глазах отразилось удивление и недоверие. Несколько бесконечных секунд он постоял перед ней, а потом бесформенной кучей рухнул к ногам.

Словно пораженная громом, Кендалл уставилась, на бездыханное тело.

Только спустя несколько мгновений до нее дошло, что между лопаток Зеба торчат уже два ножа.

Потрясенная, она на какую-то минуту потеряла способность здраво мыслить и действовать. Медленно обвела взглядом палубу.

На планшире, легко сохраняя равновесие, стоял Рыжая Лисица; с него струями стекала вода. Мельком взглянув на Кендалл, он спрыгнул на палубу и, подойдя к убитому, выдернул из его окровавленной спины свой нож, затем вытер его о рукав кавалерийской куртки покойника. Потом он проделал то же самое с ножом убитого и засунул оба клинка за повязку на голени.

Кендалл была настолько поражена появлением вождя семинолов, что даже не подумала о том, что надо прикрыть наготу. Индеец стоял напротив, глядя на нее мерцающими глазами, потом, мягко переступая босыми ногами, подошел к брошенному на палубу кителю, поднял и накинул ей на плечи,

Его прикосновение вернуло ее к жизни. Она бросилась к нему и уткнулась лицом в его мощную грудь. Ее колотила нервная дрожь, из глаз неудержимым потоком лились слезы.

— Рыжая Лисица, благослови тебя Бог… как… откуда ты пришел?

Несколько мгновений вождь стоял, обнимая ее, потом отстранил от себя и наклонился над трупом. Подхватив за ноги, он подтащил его к борту и бросил мертвое тело в воду.

Он внимательно посмотрел, как водная гладь приняла покойника, словно это было языческое жертвоприношений. Казалось, море жаждало поглотить труп. Потом он, конечно, всплывет, но пока послужит пищей местным рыбам, Рыжая Лисица вернулся к Кендалл.

— Я часто бываю поблизости от тебя, — просто, без всякой рисовки произнес он. — Я видел, как ты плыла на судно, как провела его в устье. Я-то прошел к нему по суше, а это заняло много времени. Видел я, как этот белый ублюдок сел в каноэ и отправился к шхуне. Тогда я решил вмешаться и поплыл сюда.

Кендалл была тронута до глубины души: суровый вождь оберегал ее все то время, когда она совершала свои «подвиги».

— Спасибо, — тихо сказала она.

— Ты все сделала правильно, — заговорил Рыжая Лисица, пропустив мимо ушей ее слова. — Ты нанесла ему глубокую рану, но она оказалась не смертельной. Тебе надо еще учиться, Кендалл.

В знак согласия она молча кивнула.

— Ты научишь меня этому. Рыжая Лисица? — Он пожал плечами:

— В свое время. Ты не должна была подниматься на борт шхуны, Кендалл,

Она немного помолчала, опустив, глаза, но потом торопливо и сбивчиво заговорила;

— Но, она теперь моя… наша. Рыжая Лисица. Судно, конечно, здорово потрепано, но его можно починить. — Индеец насмешливо улыбнулся:

— Итак, она наша. Но для чего?

— Я не знаю, пока, — уклонилась от прямого ответа Кендалл.

Но внезапно ее озарило. Желание, до сих пор неясное, вдруг обрело четкость.

— Это мое судно, — сказала она. — Я нашла его, не дала ему сесть на мель. Оно наше, если ты хочешь, но вообще-то по справедливости оно мое.

Рыжая Лисица издал возглас раздражения, смешанного с изумлением.

— Я спрашиваю тебя еще раз: для чего тебе это судно?

— Сражаться, — тихо ответила Кендалл.

Рыжая Лисица в отчаянии вскинул вверх руки, потом стремительно шагнул к якорному вороту и остановился возле него. Кендалл поспешила следом.

— Послушай меня. Рыжая Лисица…

— Нет!

— Мы можем многое сделать, главное — поставить перед, собой цель.

Индеец повернулся к Кендалл лицом, темные глаза его горели гневом.

— Глупая женщина! Я хочу защитить тебя, а ты сама идешь навстречу опасностям и даже смерти.

— Рыжая Лисица, я больше не могу вынести этого бесконечного ожидания.

— Ночной Ястреб придет в неописуемую ярость.

— К черту Ночного Ястреба! — воскликнула Кендалл, пораженная собственной смелостью, но уверенная в том, что индеец не заметит ее игры. — Рыжая Лисица, Брент бывает здесь только краткими наездами, а потом опять уходит в море. Я очень люблю его, но он легко забывает меня ради своей войны. Он каждый день рискует быть убитым, но это считается в порядке вещей. Я не его собственность. Рыжая Лисица, я не рабыня. Моя жизнь принадлежит мне, так же как его жизнь принадлежит ему. Пожалуйста, Рыжая Лисица, послушай меня, прошу тебя. Мы можем сделать что-нибудь очень хорошее с небольшим риском. Например, мы могли бы выслеживать небольшие корабли янки, которые патрулируют берег. Мы могли бы…

— Без экипажа? — скептически поинтересовался Рыжая Лисица.

— Мы можем найти экипаж. — Вождь насмешливо хмыкнул:

— Где, Кендалл, в поселке? Да там остались только несмышленые детки и древние старцы.

— Старые не значит бесполезные. Кроме того, у тебя есть воины, Рыжая Лисица.

— Белые никогда не воюют бок о бок с индейцами. Они используют нас как союзников, но никогда не действуют вместе с нами. То, что ты предлагаешь, это…

Кендалл впервые услышала, как вождь запнулся, подбирая подходящее английское слово.

— …смешно! — взорвался он, наконец, кипя от негодования. Кендалл повернулась к нему спиной.

— Я уже сказала тебе, Рыжая Лисица, это — мое судно. И я буду ходить на нем, с твоей помощью или без нее.

Рыжая Лисица разразился потоком ругательств — так, во всяком случае, показалось Кендалл. Вождь говорил на своем языке так быстро и горячо, что она совершенно не улавливала смысла его слов. В конце тирады прозвучало имя Брента, и Кендалл резко обернулась. Она посмотрела в его глаза. В ее взгляде была откровенная мольба.

— Рыжая Лисица, Брент ничего не узнает. Он вернется сюда не раньше чем через несколько месяцев. Мы можем незаметно курсировать в гавань и обратно, поставляя амуницию, которую Брент сможет потом забирать для нужд нашей армии. Знаешь, Рыжая Лисица, я даже немного разбираюсь в пушках. Эти, например, называются «попугаи», и из них можно очень неплохо стрелять. Я, — глаза Кендалл слегка затуманились, — достаточно долго прожила в Форт-Тэйлоре, чтобы узнать кое-что об артиллерии. Ты что, не слушаешь меня. Рыжая Лисица? Мы изменим название и назовем наш корабль «Гордость повстанца»! Нам не нужен экипаж больше чем в двадцать человек. Десять белых, десять индейцев, и…

— Одна женщина? — спросил вождь с невеселой усмешкой.

— Да, — спокойно ответила Кендалл. — Между прочим, я не такой уж плохой моряк. Ведь смогла я добраться сюда из форта в гребной шлюпке! Мы будем осторожны и сначала опробуем крылышки на чем-нибудь простом, прежде чем пытать счастья в большом полете. Рыжая Лисица, женщины уже участвуют в этой войне с обеих сторон как шпионки. Иногда они вступают в армию, как мужчины, переодеваясь в мужское платье. Я конфедератка, Рыжая Лисица, и мой долг — сражаться!

— Ты хочешь сражаться или мстить?

— Какая, в сущности, разница?

— Ты знаешь, что тебя ждет, если ты попадешь в плен? — Кендалл, не дрогнув, выдержала взгляд индейца.

— Да, я знаю, что меня ждет.

Рыжая Лисица поднял якорь и закрепил его. Потом сказал:

— Я не могу сделать такую гадость единственному белому человеку, которого называю своим другом.

— Тогда мне придется обойтись без тебя, — упрямо произнесла Кендалл.

Рыжая Лисица устало вздохнул. В разговоре ни разу не упоминалось о смерти Аполки, но Кендалл знала, что индеец никогда не забывал об убитых жене и сыне.

— Армстронги не позволят тебе это сделать. Они никогда не согласятся с такими дурацкими планами.

Кендалл опустила глаза, чтобы спрятать улыбку. Она поняла, что сумела убедить Рыжую Лисицу. И уж если ей удалось уговорить индейца со стальной волей и железным характером, то это значит, что ей удастся уговорить кого угодно.

«Гордость Новой Англии» превратится в «Гордость повстанца», судно выкрасят серой краской, и оно станет верно служить Конфедерации.

Конечно, Брент будет очень недоволен, когда узнает об этом, но Кендалл от души надеялась, что ему никогда ничего не станет известно.

Да и не может она позволить себе роскошь все время думать о Бренте. Так же, как и нельзя постоянно думать о том, что она могла ударить человека ножом, а Рыжая Лисица спокойно прикончил его. И нельзя постоянно терзать себя мыслью о возможной встрече с Джоном Муром.

Ни Брент, ни Рыжая Лисица никогда не поймут, что она сама должна вести битву с человеком, который превратил ее жизнь в ад задолго до того, как началась эта злосчастная война.

Но все же, как долго нет Брента! В эти бесконечные дни и бессонные ночи она иногда думала о том, как трудно ей поверить, что когда-то этот человек страстно сжимал ее в своих объятиях.

Любовь — тонкая и неосязаемая материя. Кендалл часто одолевали сомнения, сможет ли она сохранить свою любовь среди этого кошмара братоубийственного кровопролития…