ГЛАВА 7
Лорелея была потрясена чудовищностью его обвинений. От падения все вокруг нее кружилось, она опустила голову, пытаясь собраться с мыслями. Девушка кожей чувствовала опасность, исходившую от Дэниела. Его внезапная ярость, нелепость его обвинений — все это мешало ей сосредоточиться. Что он подразумевал, когда говорил об отравлении?
Лорелея услышала скрежет огнива о кремень. Лицо Дэниела осветилось золотистым светом. Он был бы очень похож на святого на иконе, если бы не безжалостное выражение его глаз.
Страх заставил ее действовать. Девушка поднялась с пола и бросилась к двери. Чувство страха было новым для нее, холодным и нежеланным.
Мужчина протянул руку и поймал ее за волосы.
— Не так быстро, — сказал он, волоча ее на середину комнаты.
Дэниел за подбородок поднял вверх ее голову так резко, что девушка почувствовала боль в горле. Не имеющей сил на сопротивление, Лорелее ничего не оставалось делать, как только смотреть в его красивое, а сейчас искаженное гневом лицо.
— Игра закончена, не так ли? — холодно спросил Дэниел. На его лице гнев сменился отвращением, и он оттолкнул девушку. Потеряв равновесие, Лорелея растянулась на кровати.
— Боже, — пробормотал Дэниел, — никогда не думал, что это будешь ты.
Все ее чувства смешались, отяжеляя сознание. Постельное белье, на котором она сейчас лежала, пахло хвоей, мазью и потом. Лорелея заметила резко выделяющийся тонкий белый шрам на его пылающем лбу, дрожащий подбородок, напряженные, стиснутые в кулаки руки. В комнате было темно и очень холодно. Девушка удивилась тому, что никто не подложил в печку дров.
— Первый раз тоже была ты? — требовательно спросил Дэниел. — Тебе доставило столько хлопот залечить мои раны. Поставь себе за это высокие оценки. И не жаль тебе было уничтожать так хорошо сделанную работу?
Лорелее стало плохо. Она зашевелила губами, но с них не слетело, ни звука. За что он так оскорбляет ее?
— Да, ты опытная, — продолжил мужчина, усаживаясь рядом с ней на кровать. Она отпрянула. — Я-то думал, что хорошо разбираюсь в женских хитростях, но ты превзошла всех в этом искусстве.
На плечо девушки тяжело опустилась загипсованная рука. Здоровой рукой Дэниел поглаживал ее шею, нащупывая большим пальцем сонную артерию.
— Здесь ты собиралась перерезать мне горло? — прошептал он. — Да, сонная артерия. Ты как-то говорила мне, что это один из самых главных кровеносных сосудов в теле, — его палец с силой прижался к пульсирующей артерии, и Лорелея вздрогнула. — Один удар, и смерть неминуема. Быстрая смерть даже милосердна, как ты говоришь.
Лорелея дернулась в сторону от него. Дэниел вернул ее назад.
— Скажи хоть что-нибудь, черт возьми!
Горькие слезы отчаяния хлынули из глаз девушки. Наконец она смогла заговорить. От испуга и замешательства ее голос звучал хрипло. С трудом подбирая слова, Лорелея спросила:
— Дэниел, что все это значит? Я ничего не понимаю. Ты пугаешь меня.
— Пугаю тебя? — он дерзко усмехнулся. — Прошу прощения. — Его рука продолжала исследовать Горло девушки. — А как, по-твоему, я должен вести себя с хитрой сукой, которая пришла убить меня в Моей постели?
— У-убить тебя? — запинаясь, проговорила Лорелея. — Что за бредовая идея пришла тебе в голову, Дэниел? Дева Мария, с чего ты подумал, что я…
— Уверен, что ты не станешь это отрицать.
— Ты болен, — прошептала она. — Тебе нужна помощь. Контузия повлияла на твой рассудок.
— Нет. Она только ненадолго ослепила меня. И снова его рука вцепилась ей в волосы.
— Дэниел, послушай меня.
— Да, это отличная идея. Тебе так много нужно объяснить мне.
Девушка попыталась вывернуться, но он крепко держал ее. У Лорелеи болели виски от его хватки. Она слышала, как громко бьется его сердце.
— Пожалуйста, отпусти меня. Я не могу ничего сообразить, когда ты насильно принуждаешь меня.
— Насильно? — из его груди вырвался хриплый смех. — Я ничего не заставлял тебя делать насильно. Ты охотно делала все сама.
Без всякого предупреждения Дэниел оттолкнул девушку, словно ее близость стала ему противна. Она упала на кровать.
— Говори, — потребовал он.
— Я хотела прийти раньше, — проговорила она, осторожно дотрагиваясь до шеи. Но проповедь долго не заканчивалась. Отец Эмиль и отец Гастон вновь затеяли спор о правах человека. Было уже почти темно, когда я смогла уйти.
— Хорошо продумано. Темнота отлично подходит для твоей цели.
Гнев, такой же головокружительный, как глоток свежего пива, вывел Лорелею из оцепенения. Она уперлась руками в кровать и села.
— Цель моего прихода сюда, — огрызнулась девушка, — снять гипс с твоей руки. Я надеялась, что ты еще не спишь, и я смогу сделать это.
Дэниел посмотрел на нее с сомнением:
— Так бы ты объяснила мою смерть? Ангел милосердия приходит оказать помощь раненому пациенту. Взмах ножа, и…
— Да у меня нет ножа. Раскрой глаза, черт возьми!
Новая вспышка гнева заставила Дэниела замолчать. Лорелея смаковала свою первую маленькую победу. Наклонившись, она извлекла из-под кровати инструмент, который он вырвал из ее рук несколько минут назад. Напрягшись, Дэниел отодвинулся от девушки.
— Посмотри на это, Дэниел. Ножницы. Всего лишь ножницы, — она бросила их на кровать. — Если я законченная притворщица, как ты утверждаешь, зачем тогда мне использовать эти ножницы? У меня под рукой есть наркотики и острые, как бритва, скальпели. Но я ничего этого не принесла с собой. Только ножницы, чтобы разрезать повязку.
И снова в его глазах промелькнуло сомнение в правдивости ее слов. В замешательстве Дэниел откинулся на спинку кровати.
— О Боже, — прошептал он.
— С какой стати, — спросила она дрожащим от гнева голосом, — ты подумал, что я или кто-то другой пытаются убить тебя?
— Лорелея, я совершил ошибку.
Признание вины должно было обрадовать девушку, но она чувствовала пустоту и горечь обиды. Своими обвинениями он оскорбил ее, отверг ее дружбу, усомнился в ее искренности.
Дэниел сел в изголовье кровати, подперев голову здоровой рукой. На лице мужчины отражалась боль, а глаза молили о пощаде. Но Лорелея позволила своему гневу зайти дальше.
— Ответь на мой вопрос, Дэниел.
— Постарайся забыть о моей глупости. Просто в моей голове засела дурацкая мысль об убийстве, — быстро ответил он. — Наверное, во всем виноват опий. Это все.
— Ты бросаешь мне в лицо чудовищные обвинения, а затем просишь, чтобы я об этом забыла. Однажды я сказала тебе, что не смогу вылечить тебя, пока ты не скажешь, где у тебя болит.
— Некоторые болезни нельзя исцелить при помощи шин и бинтов, — на его губах появилась горькая улыбка. — Сядь, Лорелея. Пожалуйста.
Девушка осторожно опустилась на кровать. Кожаные ремни скрипнули под ней. Медленно и осторожно Дэниел протянул ей ножницы острым концом к себе. Лорелея взяла их.
— Значит, ты считаешь, что пора снимать эту штуку? — Дэниел кивнул на свою загипсованную руку.
— Да. Кость уже срослась. Я считаю, что пора снимать, иначе мышцы станут дряблыми.
Дэниел придвинул ближе табуретку с лампой.
— Я готов.
В ней заговорило упрямство.
— Но я не готова. Объяснись.
— Я скажу все, пока ты будешь трудиться.
Пожав плечами, девушка согласилась на компромисс и положила его руку себе на колени. Раскрыв ножницы, она осторожно начала разрезать гипсовую повязку.
— У меня есть враги, — произнес Дэниел. — Я встал не на ту сторону в конфликте, который разорвал Францию на части. В тюрьме попытки покушения на мою жизнь стали обычным явлением. Я начал относиться с недоверием даже к тем людям, которые называли себя моими друзьями.
Лорелея оторвалась от работы и посмотрела на него.
— Но ведь ты пережил ужасную резню. Если бы я так близко соприкоснулась со смертью, то провела бы остаток своих дней, наслаждаясь тем, что осталась жива. Я бы выбросила из головы эти нелепые подозрения в несостоявшихся убийствах.
— Между нами есть разница, Лорелея.
Нижняя часть повязки упала. Девушка смахнула кусочки гипса, прилипшие к его влажной, бледной руке.
— Но здесь ты в безопасности, Дэниел. Никто из нас в приюте не имеет отношения к событиям, происходившим в Париже восемь лет назад.
— Откуда тебе это может быть точно известно? Может быть, мое присутствие разбередило чьи-то старые раны. Отец Эмиль и отец Гастон — оба парижане. У отца Джулиана сверхъестественный способ узнавать о событиях, которые произошли далеко отсюда. Если Бонапарт чихнет в Париже, то отец Джулиан услышит это через считанные дни.
От такого замечания Лорелея рассмеялась:
— И ты хочешь сказать, что кто-то из них хочет убить тебя? О, прошу тебя. Я хорошо знаю этих людей. Ни один из них не заслуживает твоих обвинений. Ты слишком недоверчив.
— Людям нельзя доверять.
Девушка поборола желание уйти.
— О, Дэниел. Какой ужасный поступок ты совершил?
— На этот раз, — сказал он, — это то, чего я не смог сделать.
— Ты говоришь загадками.
— Я и так сказал очень много, — заметив слезы на ее глазах, он сжал руку девушки: — Не плачь. Ей-богу, неужели ты не можешь не плакать?
— А как мне быть? — она вырвала руку. — Как я должна себя вести? Я не привыкла к такому обращению. Никогда не думала, что буду так объясняться с тобой. Я думала, что мы друзья и ты доверяешь мне.
— Лорелея…
Девушка оборвала его взмахом руки.
— Я открыла тебе свое сердце, рассказала о своих мечтах и надеждах, — она встала и в волнении начала расхаживать по комнате. — Я посвятила жизнь лечению людей. Я часами лечила твои раны, сидела с тобой, делала ванны и массировала твое колено.
Девушка осуждающе взглянула на Дэниела. Он ей показался каким-то потерянным, усталым и совсем чужим. На его руке еще оставалась часть повязки. Опустившись перед ним на колени, Лорелея разрезала марлю и вытащила две деревянные планки, которые служили шинами.
— Каноники — это люди Бога, Дэниел. Они принимают контрабандистов, людей вне закона, дезертиров, не спрашивая их ни о чем. Поступки человека никогда не обращались против него в приюте Святого Бернара. Каноники посвятили себя спасению жизней, а не их разрушению.
— Отец Джулиан забрал мое оружие. Он всегда так делает?
— Нет, — призналась она.
Его бледная рука все еще лежала у нее на коленях. Дэниел, казалось, не замечал этого. Очень нежно Лорелея начала разминать мышцы.
— Уходи, Лорелея, — выдавил из себя он, отдергивая руку. — Возможно, ты права, что удар по голове повлиял на мой рассудок. Оставь меня.
Резкие слова Дэниела не обидели ее. Сейчас девушка поняла, что вся ярость исходила от него, как от раненого зверя, бьющегося от боли и безысходности. Не обращая внимания на его настроение, она слегка подалась вперед и прикоснулась губами к его шраму на лбу.
— Не делай этого, — сказал он и отстранился.
Внезапно Лорелея задрожала. Ночной холод выстудил всю комнату и пробирал ее через тонкую рубашку. Ей захотелось согреться.
— Со мной этот номер не пройдет, Дэниел, — проговорила девушка, направляясь к печке. — По какой-то причине ты хочешь убедить меня, что не заслуживаешь сочувствия.
— Да, не заслуживаю, — заверил он ее. — Я завел себе врагов, которые жаждут моей смерти. Поэтому-то я сгоряча решил, что ты — одна из них. Во всех своих ошибках виновен только я сам, и ничье сочувствие не поможет, даже наоборот — будет мешать.
— Твои враги имеют какое-либо отношение к патриоту Мьюрону?
— Возможно.
— В приюте Святого Бернара ты не найдешь ни одного врага, — открыв заслонку печки, Лорелея подложила дров на едва тлеющие угли. Энергично подув на них, она отвернула лицо от печного жара и странного запаха, быстро распространившегося по всей комнате.
— Здесь ты в полной безопасности.
Из печки вырвался огромный язык пламени и прогремел взрыв. Словно сквозь вату Лорелея услышала хриплый крик Дэниела и свой собственный пронзительный вопль. Какая-то сила оторвала ее от пола и швырнула в другой конец комнаты. Что-то горячее вонзилось в ногу. Девушка тяжело грохнулась на пол. Палата заполнилась стреляющими искрами и ужасным шумом. Чья-то темная фигура надвинулась на нее.
Дэниел подхватил девушку на руки и побежал к двери. Каждый шаг ударом молота отдавался в ее голове. Было трудно дышать. Потом ей в лицо ударила струя свежего воздуха с улицы. Девушка доверчиво прижалась к Дэниелу, в ушах звенело, а в носу щипало от едкого дыма. Дэниел что-то сказал. Лорелея слышала его голос, но не смогла связать слова. Он прижал девушку к себе и зарылся лицом в ее волосы. Она почувствовала, как он дрожит.
В глаза Лорелеи будто насыпали песку, она усиленно пыталась проморгаться. Белые вспышки начали тускнеть. Из раны на ноге сочилась кровь. Со всех сторон к ним бежали люди. Оглушенная взрывом, она могла понимать только обрывки разговоров, перемежаемые лаем собак на псарне.
— …ранена?
— Посмотрите ее ногу.
— …случилось?
— Пожар!
По двору быстро выстроилась цепочка от палаты до колодца. Монахи быстро передавали ведра с водой. Лорелея перестала вникать в разговоры из-за сильной боли в голове, которую словно рассекли раскаленным ножом пополам. Девушка беззвучно заплакала, из обожженных пламенем глаз полились слезы, оставляя на перепачканных сажей щеках светлые дорожки.
Дэниел вытер своим рукавом слезы с лица Лорелеи. Его глаза были темны как ночь, и девушка догадывалась, что из-за нее он испытывает отчаянный страх.
— Все один к одному, доктор? спросил он. Она с жалким видом кивнула. К ним подошел отец Ансельм с медицинской сумкой. Руки старого каноника сильно дрожали, обескровленными губами он бормотал молитву.
— У меня к тебе только один вопрос, Лорелея, — прошептал ей на ухо Дэниел. — Теперь ты мне веришь?
— Несчастный случай? — кричал Дэниел через несколько часов после происшествия. Он стукнул кулаком в покрытую копотью стену лазарета. — Вы хотите меня убедить, что это был несчастный случай?
Отец Джулиан, не моргая смотрел на него. Свет лампы освещал его суровое, бледное лицо. Они вдвоем остались в сгоревшей комнате. У их ног валялись куски искореженного металла от печки. Монахи потушили пожар и отправились спать. Следующие несколько дней они будут приводить комнату в порядок.
— Это единственное разумное объяснение, — сказал отец Джулиан. — В печке скопились газы, и они воспламенились, когда Лорелея поворошила угли.
Мерцающий свет лампы осветил что-то зеленое на полу. Дэниел нагнулся и поднял ленту Лорелеи. Ледяной страх сковал его, когда он вспомнил грохот взрыва и ее тело, которое словно тряпичную куклу швырнуло через всю комнату. Он чуть было не потерпел поражение, защищая ее.
— Не такой же вы глупец, чтобы действительно так думать, — зло проговорил Дэниел. «Или, быть может, настоятелю необходимо, чтобы люди поверили в несчастный случай, тем самым он надеется отвести подозрения от себя?» — предположил он.
— Успокойтесь, месье. Произошел несчастный случай. Мудрый человек согласится с этим без вспышек ярости. Скажите спасибо, что вы с Лорелеей серьезно не пострадали. Что она делала в вашей комнате так поздно?
Дэниел протянул свою руку:
— Снимала повязку.
Он подумал о Лорелее, которая после всех волнений спала в своей маленькой опрятной комнатке с перевязанной на ноге раной, а отец Ансельм дремал в кресле у ее постели. Дэниелу было невыносимо трудно находиться вдали от нее даже короткое время. Смертельная игра зашла слишком далеко.
Лампа зашипела, и этот звук отвлек Дэниела от мрачных мыслей. Он взглянул на настоятеля, который медленно рвал на кусочки лист бумаги.
«Итак, — заключил Дэниел, — отец Джулиан вовсе не был спокоен, каким хотел казаться».
— В этот раз никого не убило, — сказал Дэниел. — Но что будет дальше? — он скрестил на груди руки. Его рубашка была испачкана пеплом. — Вся эта проклятая комната провоняла порохом.
— Боюсь, что у меня нет этому объяснения.
— А у меня есть, — Дэниел помассировал свою руку. Недели неподвижности отразились на мышцах, сделав их слабыми. — Кто-то подложил в печку заряд пороха.
— Это нелепо, месье. Дикое обвинение.
Дэниел сделал глубокий вздох, пытаясь сохранить терпение.
— Порох доставили сегодня утром. У каждого был к нему доступ. Кто-то постарался и соорудил бомбу.
Отец Джулиан ничем не выдал своей досады.
— Кому здесь нужен взрыв? И зачем? — он покачал головой. — Вы ошибаетесь.
Дэниел направился в темный угол комнаты. Наклонившись, он поднял кусок расколотого полена, который обнаружил ранее.
— О нет, — тихо произнес он. — Посмотрите, как здесь, выдолблено. Видны даже пятна от пороха. Остальная часть полена уничтожена, но, по моим догадкам, убийца начинил его порохом и положил вместе с обыкновенными поленьями. Гениально?
Настоятель отступил назад, отрицательно покачав головой.
— Вы себя переоцениваете, месье. Все мы здесь служители Бога. Мы не станем рисковать чужой жизнью ради достижения своих целей. Мы не воруем и не убиваем.
— Кто-то сделал первую попытку, а вот теперь последовала вторая, — Дэниел не исключал, что обвиняемый стоит сейчас перед ним и всеми правдами и неправдами пытается скрыть свои дела. — Вчера меня долго не было в лазарете, и сюда незаметно мог войти кто угодно.
— Я думал, что вы вернулись сюда вместе с отцом Ансельмом после вашего удивительного рассказа, последовавшего за вашим чудесным исцелением, месье Северин.
— Я выводил одну из собак на прогулку. А когда вернулся, то обнаружил, что кто-то побывал в лазарете.
Настоятель бросил на него холодный, настороженный взгляд:
— Мне хорошо известно, что испытываешь, когда обыскивают твою комнату.
Дэниел с усилием скрыл свое смущение.
— Это неприятно, не так ли? — пробормотал он, вспоминая завещание на наследство и тело Жуно в морге приюта. — Особенно если кое у кого есть страшные тайны. — Дэниел воспользовался моментом и пошел напролом: — Тайны, такие, как Жуно.
Отец Джулиан сделал резкий вздох:
— Что это за дьявол?
— Несчастный, никем не опознанный путешественник, который утонул прошлым летом в озере у приюта Святого Бернара, а сейчас лежит в морге.
— Вы хорошо потрудились, да? — настоятель принялся теребить свою рясу. — Несчастный случай, будьте уверены. И удивительно, что вы с ним знакомы. А какое отношение может иметь Анри Жуно к сегодняшнему происшествию?
Дэниел прислонился к стене. Все-таки ему удалось вывести из равновесия отца Джулиана.
— Странно, — сказал он. — Что-то не помню, чтобы я называл имя Жуно.
Руки отца Джулиана взметнулись к груди, словно защищаясь.
— У меня есть причины не упоминать его имя в своих записях, — сказал настоятель. — А причины эти — не вашего ума дело.
Дэниел отошел от стены и стал напротив отца Джулиана.
— Что бы вы сделали с моим трупом, святой отец? Оставили бы в морге или бросили на съедение диким зверям?
— Вы сошли с ума.
— Вы что-то скрываете.
— Но не по тем причинам, о которых вы думаете. Единственный человек в приюте, о ком мы ничего не знаем, кроме того, что вы сами сочли нужным нам рассказать — это вы. Так что думайте хорошо, что говорите, — торопливо добавил настоятель. — Люди приносили вам дрова, чтобы вам было тепло. Вряд ли они убийцы. Маурико готовил вам пищу. До сих пор вы не боялись, что он может вас отравить. Отец Эмиль давал вам читать свои книги. И сколько раз отец Гастон играл с вами в шахматы. Вы знаете этих людей, месье. Они похожи на поджигателей или убийц?
— Я не удивлюсь, — Дэниел развел руками. — И не буду исключать такую возможность.
— Если предположить, что то, о чем вы говорите, правда, тогда должна быть причина. А вы не назвали мне ни одной, месье. Скажите, почему вы считаете, что один человек из моей паствы пытается убить вас?
Дэниел посмотрел в окно. Из оконной рамы торчали осколки разбитого стекла. Была уже глубокая ночь. У него ныло тело от усталости и нервного потрясения, а еще от ужаса, что он едва не потерял Лорелею, по своей собственной небрежности.
— Вы разумный человек, отец Джулиан. Я достаточно рассказал о своем прошлом, чтобы вы поняли, что у меня есть враги.
— Вы узнали военных подрядчиков, которые привезли боеприпасы?
— Нет. И у них не было возможности устроить взрыв. Они оставались здесь ровно столько, сколько потребовалось на получение вашей подписи на документах, свидетельствующей, что они доставили все к месту назначения.
— Значит, вы обвиняете кого-то из приюта?
— Я не обвиняю никого, но должен подозревать каждого.
Настоятель потер руки.
— Уже поздно, месье Северин. Ложитесь спать в общей спальне вместе с послушниками. Очень скоро вы оставите нас. Думаю, в течение недели.
— А я так не думаю.
— Не усложняйте все, месье. Вы уже поправились и, я уверен, вам не терпится вернуться к расследованию кражи сокровищ.
Небольшая заминка в речи настоятеля показала Дэниелу, что тот сомневается в правдивости его рассказа.
— Я не уеду, пока точно не узнаю, что произошло сегодня. И еще я хочу, чтобы мне вернули мой нож и стрелы.
— Не верну.
Дэниел холодно посмотрел на настоятеля:
— Я прекратил расспросы о причине смерти Анри Жуно. Но я легко могу продолжить.
Отец Джулиан вздохнул:
— Вы получите свои вещи утром. И вы не скажете никому о своих подозрениях. Я не хочу, чтобы по приюту пошли разговоры. Это понятно?
— Я понял, — сказал Дэниел и вышел из сожженной палаты.
— Ты слишком многое держишь в себе, — сказал Сильвейн. Лорелея вышла из своей комнаты в коридор. Она часто заморгала и протерла глаза, но не смогла прогнать остатки сна, затуманившие ее взгляд. Лицо Сильвейна расплывалось, его волосы выделялись желтым пятном на фоне темной стены.
— Я вздремнула, — сказала она.
Уже две ночи после происшествия ее мучили кошмарные сны, которые, просыпаясь, она не могла вспомнить.
— Как твоя нога?
Девушка посмотрела вниз. Нога под чулком была забинтована.
— Все хорошо. Почти зажила.
Сильвейн слегка повернулся, показывая ей колчан со стрелами и лук, которые висели у него за плечами.
— Я иду на охоту и приглашаю тебя. Пойдем, Лорелея, если можешь ходить.
Девушка покачала головой. Ей уже разрешили выходить на прогулку, но сейчас хотелось замкнуться в себе и попытаться забыть, что по приюту бродит убийца, что мирное место, которое она называла своим домом, теперь не было больше безопасным. Кто-то хотел уничтожить Дэниела. Но почему?
— Прошу тебя, — произнес Сильвейн. — Я беру с собой Барда и Ивана. Ты же любила ходить со мной, Лорелея. Кроме того, на псарне есть кое-что такое, что тебе захотелось бы увидеть.
— Не сегодня, Сильвейн.
— Ты уже дважды ходила на прогулки с Северином, — гневно сказал он. — Я уже больше не хорош для тебя?
В ней все закипело от возмущения. Сильвейн следил за ними. Но боль, которая явно слышалась в его словах, смягчила ее.
— Хорошо, — сказала Лорелея и вернулась в комнату, чтобы надеть сапоги. У нее будет возможность расспросить его и убедиться, что, несмотря на ревность, Сильвейн не мог быть тем человеком, который пытался навредить Дэниелу.
По пути к псарне они проходили мимо лазарета. Окна палаты были открыты. Привлеченная бурной деятельностью внутри, девушка коснулась руки Сильвейна.
— Подожди минуточку, — сказала Лорелея и пошла к двери лазарета. Сильвейн остался ждать ее снаружи.
Группа послушников убирала комнату под строгим руководством отца Эмиля. Весь пол был усыпан осколками стекла из окон. От дыма стены покрылись сажей, но она могла видеть свежие отметины ужасного взрыва. Ее нога заныла под толстой повязкой. В мирный уголок проник монстр. Казалось, земля уходила из-под ног — все основы ее жизни рушились. На Лорелею грозно надвигался внешний мир, вторгаясь в ее убежище в горах.
В дальнем углу палаты, где раньше находилась его кровать, Лорелея заметила Дэниела. Сердце забилось при виде его напряженного лица с рассыпанными по лбу темными как ночь волосами. Он мог бы умереть. Лорелея могла бы потерять его навсегда.
Девушка заставила себя выбросить из головы эту жуткую мысль.
Стоя на коленях, Дэниел подметал пол щеткой. Присмотревшись, Лорелея поняла причину его столь кропотливой работы. Он искал улики, свидетельствующие о преднамеренности взрыва.
— Он невезучий, — сказал Сильвейн, бесшумно появившийся рядом. — Со дня основания в приюте не было ни одного пожара.
— Чепуха.
— Пойдем, — он дотронулся до ее плеча. — Пойдем на псарню.
Через пять минут Лорелея уже сидела на соломе и держала в руках визжащих щенков, которые еще даже не успели просохнуть.
— Три самца и пять самочек, — радостно сказал Сильвейн, предлагая Красавице кусочки сушеной говядины. — Отец Дроз дежурил около них всю ночь.
— Жаль, что он не позвал меня.
Одного за другим Лорелея вернула щенков матери. Положив последнего малыша, который был очень похож на ее любимца Барри, она возбужденным голосом объявила, что они могут идти.
Лорелея и Сильвейн направились к озеру. Немного в стороне от них, в редком кустарнике, сновали Бард и Иван, выискивая добычу. Через тропинку перебежал бурундук и скрылся в одной из своих потайных норок. Высоко над головой, среди переплетающихся ветвей лиственниц, малиновки и зяблики строили свои гнезда. Воды озера набегали на берег, и на синей поверхности играли яркие солнечные блики.
Они пришли на усыпанное камнями место с западной стороны озера. За холмом начиналась Италия и война, которая приближалась с каждым днем. Собаки бросились к воде и принялись жадно лакать. Сильвейн и Лорелея с трудом шли через влажное поле по направлению к мишени, привязанной к дереву полосками сыромятной кожи. Сделанный из дна бочки разрисованный деревянный диск висел здесь уже много лет. На нем был изображен Вильгельм Телль, с видом победителя стоящий над своим противником — подлым Гесслером, молившим о пощаде. В верхней части мишени был изображен Святой Себастьян. Все его тело было пронзено стрелами, раны от которых причиняли ему невыносимую боль. Лорелея видела насмешку в том, что эта трагическая сцена вся была в отметинах от настоящих стрел. Сильвейн поправил диск.
— Готово, — сказал Сильвейн, отмеряя шагами расстояние от мишени. — Гесслер сегодня выглядит уж больно самоуверенным. Прицелюсь-ка я ему в глаз.
— Ставлю шестьдесят тысяч франков на то, что ты не сможешь попасть с трех выстрелов, — смеясь, сказала Лорелея. Ее плохое настроение начинало потихоньку улетучиваться. Сильвейн был ее хорошим другом, и он не мог причинить вреда Дэниелу.
— Ставлю девяносто тысяч, что я ослеплю его с одного выстрела, — парировал Сильвейн.
Лорелея взглянула на горы, которые поднимались вокруг озера. Необъятность и величие гор всегда успокаивали ее. Альпы были ее зашитой, мостом между небом и землей, символом, не дающим потерять веру в людей и добро.
«Взрыв был несчастным случаем, — твердила она себе. — Несчастным случаем».
Сильвейн еще не закончил отмерять расстояние от мишени, когда одна собака угрожающе залаяла и повернула морду в сторону горной дороги. Лорелея и Сильвейн обменялись взглядами.
— Кто-то идет, — проговорила Лорелея. — Пойдем посмотрим, кто это может быть.
В глазах Сильвейна появилось настороженное выражение. Черты лица посуровели. Лук перекочевал с плеча в руку. Он вытащил из колчана стрелу.
— Ну же, Сильвейн, — начала Лорелея, испуганная его подозрительностью и грозными приготовлениями. — Мы так не приветствуем путешественников в приюте Святого Бернара.
— Раньше, но не теперь, — ответил Сильвейн и начал карабкаться за собаками вверх по узкой, извилистой дорожке. Лорелея последовала за ним. Значит, Сильвейн тоже считает, что взрыв не был несчастным случаем.
Они поднялись до дощатого настила, построенного на горной площадке. Клочья тумана окутывали тропинку и клубились у их ног. Шаги по толстому деревянному настилу гулким эхом отдавались в тишине. Дорога резко сворачивала направо, кусок нависшей породы загораживал ее. Внизу разверзался каньон с отвесными стенами, дно было так далеко, что его практически нельзя было увидеть. За поворотом Сильвейн нос к носу столкнулся с незнакомцем.
При виде собак мужчина попятился. Лорелея заметила, как что-то красное вспыхнуло в его ухе. Мужчина носил золотую серьгу с рубином.
— Эти животные — спасатели, — сказал Сильвейн. — Они не причинят вам зла.
Псы вежливо отступили назад, как их учили.
На путешественнике была прочная замшевая и шерстяная одежда. На спине висел рюкзак. Пистолет и охотничий нож были закреплены на ремне у его бедра. Он ничем не отличался от других путешественников, но что-то хищное в его облике обеспокоило Лорелею. На удлиненном, худом лице выделялась жесткая складка губ, которые, казалось, никогда не улыбались. Недобро мерцающие в полумраке глаза несколько мгновений рассматривали собак и Сильвейна, а потом обратились на девушку.
Рука Сильвейна сжалась вокруг лука.
— Откуда вы, месье?
— С расстояния около восьми тысяч футов вниз отсюда, — ответил мужчина. У него был низкий, хриплый голос, и он слегка задыхался при разговоре. — Я не привык к высоте.
— Мы покажем вам дорогу к приюту, — сказал Сильвёйн, поворачиваясь назад к прогулочной площадке. Настороженность сменилась его естественной дружелюбностью. — Мы с Лорелеей…
Резкий звук оборвал его слова. Лорелея обернулась и увидела, как в разреженном горном воздухе летит нож путешественника.
