Глава 7

Неожиданно Габриэль потерпела крупную неудачу, погорев на испанском заказе, полученном ею в последний день работы выставки. В то время, когда заказанные ткани находились уже в стадии производства, в Испании произошло восстание против французов и их влияния на внутреннюю политику страны, в результате которого бывший союзник в одночасье превратился во врага, и перед Францией встала угроза новой войны.

Шелк все же, в конце концов, отправили заказчику после того, как Император разбил испанцев в четырех сражениях, но по дороге товар был уничтожен испанскими солдатами и не прибыл по назначению.

Не успев пережить эту неприятность, Габриэль вскоре испытала новое разочарование. Заказ на портьеры для императорского дворца, который она надеялась получить от «Мобилье Империаль» после удачной демонстрации своих образцов на прошедшей выставке, был размещен в мастерской Дево. Габриэль сдержанно восприняла это известие, в то время как Анри рвал и метал. В конце концов, ей надоело слушать его истерику.

— Ради Бога, Анри, замолчи и успокойся! — воскликнула она в сердцах, сидя за своим письменным столом и положив перед собой сцепленные замком руки. — У нас еще не все потеряно, ведь остался заказ на изготовление ткани для императорской походной палатки.

Это было во многих отношениях наиболее выгодный заказ, о котором мечтали все шелкопромышленники, потому что в некотором смысле он мог рассматриваться как личный заказ Бонапарта. Императору вообще-то трудно было угодить, он любил, чтобы в окружавших его вещах сочетались два несочетаемых качества — суровая аскетичность и великолепие роскоши, поэтому он изъявил желание иметь в качестве походной палатки палатку, обитую изнутри настоящим лионским шелком. Все лучшие текстильные мануфактуры представляли в Париж эскизы на конкурс. Габриэль считала, что эскиз Марселя должен был затмить все остальные разработки узоров. В качестве рисунка для ткани было выбрано изображение льва и ягненка, что символизировало главную цель, к которой стремился Император: обеспечить мир в Европе под эгидой Франции.

— Наш эскиз, конечно, хорош, — возразил ей Анри, останавливаясь посреди кабинета, по которому он беспокойно прохаживался из угла в угол, — но до тех пор, пока ты будешь сидеть в этом кресле, у нас ничего не получится, все будет оборачиваться против нас, — и он поднял руку, как бы предупреждая ее возражение. — Допустим, ты действительно имела некоторый успех на выставке. Твое присутствие в качестве главы Дома Рошей было еще в новинку, а кроме того, качество наших шелковых тканей действительно говорит само за себя, и потому их быстро раскупают. Однако не забывай, что на выставке заказы принимал именно я. Вполне возможно, многие клиенты, увидев меня, подумали, что я все еще держу бразды правления в своих руках. Когда я пытался получить заказы от «Мобилье Империаль» в Париже по твоему распоряжению, я намеренно принижал твою роль в руководстве фирмой и выдавал себя за истинного главу Дома Рошей. У членов комитета, несомненно, сложилось мнение, что ты лишь формально возглавляешь дело. А теперь, я убежден, кто-то проинформировал их об истинном положении дел. В деловых кругах шелкопромышленников нет места женщине. Мы будем постоянно терять клиентов и наиболее выгодные заказы, пока ты не поймешь, наконец, что именно ты сама являешься препятствием на пути развития семейного дела.

Габриэль заносчиво вскинула голову.

— Я не страшусь предрассудков и не отступлю перед ними. Каждый в своей жизни так или иначе сталкивается с предубеждением и предвзятостью. Вспомни Жаккарда. Сейчас его станки установлены уже в нескольких мануфактурах Лиона. Он в конце концов добился своего. Для размещения его станков перестраиваются старые здания, в них убирают потолки и углубляют пол. Я тоже рано или поздно добьюсь своего.

Анри застыл, его руки безвольно упали, а лицо приняло угрожающее выражение.

— Если мы получим заказ на изготовление ткани для палатки Императора, я буду продолжать оказывать тебе поддержку. Но если — нет, то я потребую твоей отставки с поста руководителя фирмы. Предупреждаю тебя, что я не желаю видеть, как этот Дево будет снимать сливки, а мы останемся на бобах. Подумай об этом серьезно!

Анри вышел, хлопнув за собой дверью.

Облокотившись о письменный стол, Габриэль прижала пальцы сцепленных рук к губам, чувствуя, как ее бьет мелкая дрожь. Конечно, Анри не удастся сместить ее с поста, и он может, сколько его душе угодно, требовать ее отставки, не добившись этим ровным счетом ничего. Реальная опасность для нее состояла совсем в другом. Габриэль рассматривала каждую победу, одержанную Николя в их соперничестве, как угрозу своему душевному спокойствию. Ей казалось, что если она не сможет быть ему ровней в шелкоткацком деле, то потеряет последние силы и не сможет больше держать в узде свои чувства, она утратит власть над собой и своей жизнью. Если даже они не виделись друг с другом в течение нескольких месяцев, Габриэль знала, что все мысли Николя — только о ней. У нее шла голова кругом. Габриэль была в отчаянии, чувствуя, как медленно, помимо ее воли, постоянно возвращается в мыслях к Николя — о чем бы ни шла речь, о ткацкой фабрике или о нападках на нее Анри. Осознав это, она испытала чувство, близкое к панике, как будто ненароком встала на зыбучие пески, и те начали засасывать ее. Отложив дела в сторону, Габриэль быстро собралась и поспешила домой к Эмилю.

Всю дорогу от Лиона до усадьбы она мысленно молила мужа: «Помоги мне, Эмиль. Пойми, перед лицом какой опасности находится сейчас наш брак, и помоги мне. Меня неудержимо влечет к Николя. И я не знаю, как долго еще смогу сопротивляться своей любви к нему».

Эмиля не было дома. Габриэль узнала, что он неожиданно отправился по делам в Авиньон. Он не известил ее об этом, поскольку не думал, что она заявится так рано домой. Интересы дела в последнее время часто разлучали их. Впервые за весь этот год ей не хотелось возвращаться в Лион, и на следующее утро она привела в изумление Гастона тем, что отложила свой отъезд до полудня, хотя обычно отправлялась в город на рассвете.

Все утро она провела в цветнике, срезая отцветшие розы и набирая корзину свежих цветов для жилых помещений усадьбы. После этого она прогулялась по парку, приводя в порядок свои нервы.

Именно во время этой поездки домой в усадьбу Вальмонов Гастон заподозрил что-то неладное: ему показалось, что за передвижением Габриэль следят. Отличаясь сообразительностью, он скоро установил, кто именно идет по следу его хозяйки, однако Гастон решил держать пока свои догадки при себе. Он сам прекрасно знал, где и с кем бывает Габриэль, знал весь уклад и образ ее жизни, поскольку являлся ее кучером. Правда, когда она выезжала с мужем или братом, на козлах часто сидел другой слуга. Гастон решил быть начеку, чтобы в случае нежданной опасности быть готовым защитить Габриэль. А пока, по его мнению, для серьезных опасений не было никаких причин.

Спустя некоторое время, когда Анри вместе с Ивон собирался на званый вечер, слуга доложил ему, что конюхи поймали какого-то незнакомца, который крутился у ворот их конюшни, выглядывая что-то.

— Он что-нибудь украл? — спросил Анри, застыв на месте, чтобы слуге было удобнее завязать на его шее галстук модным узлом.

— Нет, мой господин. Этот человек неплохо одет и приехал верхом, неподалеку в тени ограды его ждал оседланный конь. Он клянется, что прибыл сюда на назначенное ему любовное свидание с одной из служанок, с которой недавно познакомился, но перепутал адрес.

— Гм. Звучит правдоподобно. А где он сейчас?

— В посудомоечной, его сторожит конюх и наш садовник.

— Мадам Вальмон дома?

— Нет, мой господин. Она вместе с мадам Элен уехала к своим друзьям на званый ужин буквально за несколько минут до того, как наши люди задержали этого подозрительного гражданина.

— Очень хорошо. Я не хочу пугать их и мою жену всей этой историей. Передайте остальным слугам, чтобы не болтали лишнего и ни в коем случае не сообщали дамам об этом происшествии, я сам их об этом извещу. А сейчас я хочу сам взглянуть на этого парня, прежде чем вы пойдете за полицией.

Анри не спускался в полуподвальное помещение, где располагалась кухня и различные подсобки, пожалуй, со времен осады города, когда он со всей семьей вынужден был бежать из дома через черный ход. Людей, работающих на кухне их семейного особняка, он даже не знал в лицо, поскольку они никогда не появлялись в комнатах верхних этажей. Прислуга, увидев его, встала из-за выскобленных разделочных столов, стоявших посреди просторного помещения кухни с полами, выложенными плитами, и стенами, увешанными начищенной до блеска медной посудой. Но Анри не обратил на слуг никакого внимания и поспешил в посудомоечную. Нарушитель спокойствия, мужчина средних лет с хищным выражением худощавого лица, сидел на стуле, держа перед собой связанные руки. Анри и незнакомец внимательно взглянули друг на друга.

— Так-так, — произнес Анри. — Вот это сюрприз. Ведь вы — месье Брушье, если не ошибаюсь? Развяжите его и отведите в мой кабинет, — приказал он слуге, который привел его сюда. — Я сам хочу разобраться во всем этом деле, а потом уж решить, отдавать этого человека в руки властей или нет.

В своем кабинете Анри предложил Брушье стул, и тот поблагодарил, его за любезность, особенно за то, что месье Рош приказал развязать пленника.

— Я ужасно переживал, для меня это было настоящим позором, — признался задержанный. — Я ведь до сих пор гордился тем, что ни разу в жизни не был схвачен.

Анри налил вина и уселся в удобное кресло.

— Не думайте, что вам уже удалось избежать опасности. Я хочу знать, чем вы занимались здесь вблизи моего дома? Неужели моя жена наняла сыщика, чтобы следить за мной?

Вообще-то Анри с трудом мог поверить в то, что Ивон станет утруждать себя подобном занятием. Но другого объяснения он просто не сумел придумать. Брушье был частным сыщиком, и много лет назад Анри сам нанимал его, чтобы следить за одной из своих любовниц, которую подозревал в неверности. И вот их пути вновь пересеклись.

Брушье коротко хохотнул и покачал головой.

— Нет, ваша жена не нанимала меня. И я был бы вам глубоко признателен месье Рош, если бы вы оставили свои расспросы. Я — человек чести и не могу разглашать имена своих клиентов, а также суть их поручений.

Анри надменно улыбнулся.

— Вы слышали, что я сказал в посудомоечной? Я могу привлечь вас к уголовной ответственности за вторжение в частные владения и попытку кражи, — и Анри ткнул пальцем в сторону сыщика. — Вы расскажете мне все, что я потребую. Разговоры о чести теряет всякий смысл, когда на карту поставлена свобода, и вы это отлично знаете. Так что говорите все без утайки!

Брушье беспокойно заерзал на стуле, а затем откашлялся и с подобострастием взглянул на Анри.

— Уверен, что не нанесу своему клиенту большого вреда, если признаюсь вам во всем — тем более что дело касается одной семьи, так сказать. Вам как джентльмену я могу доверить все, как есть, ведь вы не расскажите никому о том, что узнали…

— Выкладывайте все, да поживее, — нетерпеливо прикрикнул на него Анри, его разбирало любопытство.

— Меня нанял ваш зять, месье Вальмон, для того, чтобы следить за его женой.

— Что?! — изумился Анри, наклонившись вперед и не сводя глаз с сыщика. — А кто тот человек, в связи с которым он подозревает свою жену?

Вопрос вырвался у Анри непроизвольно — он знал ответ на него, и все же еще раз хотел услышать это ненавистное имя из уст Брушье.

— Николя Дево.

Анри замер на месте. Итак, Ивон была права. Габриэль н Дево…

— И какие доказательства этой связи вам уже удалось собрать? — спросил он осевшим от волнения голосом.

— О! О любовной связи пока еще рано говорить с уверенностью. За все это время они встречались всего лишь однажды, на площади Селестен. Он преподнес ей розы, после чего оба отправились в кафе и сели за столик, расположенный во дворике. Они не пытались уединиться, хотя, очевидно, их разговор носил интимный характер. С тех пор они больше не встречались, насколько я знаю, а я — уверяю вас — следил за вашей сестрой, как зоркий сокол за добычей.

— Может быть, между ними действительно не существует близких отношений.

— Но мне в этом надо прежде всего убедить месье Вальмона. Как назло, Дево должен быть среди гостей на том ужине, на который отправились ваша сестра и невестка. Я уже собирался последовать за их каретой, но тут внезапно на меня набросились ваши слуги и скрутили руки. Говоря о том, что у меня назначено любовное свидание с одной служанкой, я в некотором роде говорил правду. Я действительно знаком с одной девицей, большой сплетницей, которая собирает всевозможные слухи, общаясь со слугами наиболее известных, граждан Лиона — в том числе и с вашей прислугой. Я получаю от нее много полезной информации, в частности, я всегда знаю, кто приглашен на тот или иной званый вечер или бал.

Откинувшись на спинку кресла, Анри отпил глоток вина из бокала и мрачно взглянул на сыщика.

— Я не буду препятствовать вам продолжать наблюдение за моей сестрой при одном условии.

— При каком?

— Вы будете обо всем информировать не только моего зятя, но и меня самого. Запомните, все сведения, которые вы добудете для месье Вальмона, одновременно вы будете сообщать и мне.

Брушье встал.

— Смею вас заверить, я сделаю все, как вы велели, учитывая то, что вы мой клиент, а в моих правилах оказывать услугу людям, которые были в свое время щедры со мной.

Анри понял намек.

— Я не останусь в долгу, — произнес Анри и указал сыщику рукой, в которой держал недопитый бокал вина, на дверь. — А теперь убирайтесь отсюда.

Некоторое время Анри продолжал сидеть в кабинете, уйдя в свои мысли и выпятив нижнюю губу, как обычно делал в минуты задумчивости. Похоже, он мог обрести в Эмиле союзника в своей борьбе против Дево. У него было такое чувство, как будто он собирался с силами накануне решающей атаки. Однако сейчас его ждал званый вечер, на который он должен отправиться вместе с женой. Поэтому Анри встал и вышел из кабинета, не дожидаясь, пока Ивон начнет грызть его за то, что они опять опоздали.

Габриэль не знала, что Николя будет в числе гостей, приглашенных на ужин, на который они отправились вместе с Элен. Увидеть его там было для нее такой же неожиданностью, как и их непреднамеренная встреча на площади Селестен. Габриэль едва успела поздороваться с хозяевами дома, как вдруг увидела Николя, спешащего к ней через всю гостиную. Он, в свою очередь, хотя и был занят разговором со своим приятелем, сразу же заметил ее, как только она появилась на пороге, и почувствовал, что бледнеет от волнения, охватившего его. С того, памятного разговора за столиком кафе под открытым небом они видели друг друга только лишь дважды мельком. Первый раз это случилось на кукольном спектакле театра Мурге, который покорил Лион, поскольку главное действующее лицо представления, кукла Гиньоль, была одета в робу ткача. Николя сидел позади Габриэль, их разделяли всего несколько рядов. Он не отрываясь глядел на ее стройную спину и прекрасную длинную шею, пока она, почувствовав на себе его взгляд, не повернулась к нему и взглянула прямо в его глаза без тени удивления, что видит его здесь; а затем Габриэль вновь сосредоточила все свое внимание на сцене и больше ни разу не посмотрела в сторону Николя. С ней был ее муж, и она избегала встречи с Николя даже взглядом.

Спустя некоторое время Николя увидел случайно, как Габриэль входила в мастерскую модистки. Он поспешил к входной двери и остановился, намереваясь дождаться ее. Николя был уверен, что Габриэль видела его в окно, но она так и не появилась. Он слишком поздно догадался о том, что в мастерской существует запасной выход, и она, выйдя через него на соседнюю улицу, ушла домой, не желая встречаться с ним.

И вот Габриэль была здесь, рядом с ним, под одной крышей. Николя не обращал внимания на остальных гостей, он едва заметил невестку Габриэль, которая в это время отошла от нее, направившись к своим знакомым. Габриэль застыла на несколько мгновений на пороге изящной гостиной, заметив Николя. В ее роскошных волосах играли отблески от ярко пылающих свеч, лицо Габриэль было несколько бледнее обычного. Шею и полуоткрытую в глубоком декольте грудь Габриэль не украшали бриллианты, но в изящные мочки ее ушей были вдеты золотые серьги, дополняющие модную прическу. В своем белом шелковом платье, вышитом по подолу и груди золотой нитью, она затмевала всех присутствующих дам.

Эта неожиданная встреча здесь, в чужом доме, явилась для обоих потрясением. Им трудно было совладать с собой. Габриэль потеряла всякое самообладание, чувствуя, как ее с неудержимой силой влечет к Николя. Он нежно пожал ее руку.

— Боги явно благосклонны сегодня ко мне.

Габриэль только тихо вздохнула в ответ на его слова и выразила свое удивление по поводу того, что он оказался здесь.

— Кто мог ожидать, что наши общие знакомые в Лионе отважатся пригласить к себе в дом и усадить за один стол одного из Дево и меня, урожденную Рош?

— Это произошло от того, что хозяйка этого дома лишь недавно прибыла в наш город. Я знаю ее по Парижу — кстати, именно поэтому я получил приглашение сюда. Поскольку эта дама не занимается шелкоткацким производством, она ничего не знает о местных раздорах и интригах.

— К счастью для нас, — прошептала Габриэль, и ее глаза заискрились смехом, — хотя краем глаза я вижу, что на нас обращают внимание те гости, которые в курсе враждебных отношений наших семейств.

— В таком случае мы должны продемонстрировать им, что они введены в заблуждение ложными слухами, распространяемыми в городе по этому поводу, — и Николя повел Габриэль к собравшимся гостям.

Сюда съехалась изысканная публика. Хозяйка дома держала в свое время известный салон а Париже, где собирались сливки общества, и теперь, переехав в Лион, она стремилась создать себе и своему дому подобную репутацию. Среди гостей были писатели и художники, известные музыканты а также один композитор с мировым именем, который прибыл в Лион, чтобы дать здесь свой концерт. Кроме творческой элиты, здесь присутствовали префект города, а также несколько известных французских эмигрантов, недавно вернувшихся в страну и восстановленных в своих правах. С некоторыми гостями Габриэль была уже знакома, с другими же мечтала познакомиться сегодня, считая их выдающимися людьми. Все присутствующие казались несколько взволнованными только что полученными известиями, передававшимися из уст в уста и будоражащими воображение гостей к радости хозяйки дома, которая знала, что именно такие слухи придают пикантность вечеру и сулят успех ее новому салону. Один из приезжих парижан слышал в столице, что Император будто бы собирается развестись с Жозефиной. Ни для кого не было секретом, что Наполеон мечтал о сыне, наследнике, которого Жозефина не могла дать ему.

— В данный момент Император подыскивает себе в Европе подходящую принцессу — или, точнее сказать, самку для вынашивания своего детеныша, едко заметил какой-то острослов. Габриэль увидела, что Элен при этих словах резко отвернулась от говорившего, так как не желала слышать шутки о Бонапарте, особенно сомнительного свойства. Габриэль почувствовала, что Николя тронул ее за руку.

— Я приветствую некоторые разводы, но против других решительно возражаю, — негромко произнес он. — Жозефину убьет разлука с Императором.

— Откуда вы знаете о ее чувствах?

Николя пожал плечами.

— Живя в Париже, я достаточно наслушался о делах и отношениях при дворе.

— Думаю, Эмиль тоже не сможет пережить развод со мной, — произнесла Габриэль и отошла от Николя, присоединившись к соседней группе гостей, оживленно разговаривавших о чем-то. Ей показалось, что она сумела взять себя в руки, освободиться от наваждения, захватившего все ее существо. Она чувствовала на себе взгляд Николя, явно недовольного только что услышанными от нее словами.

Но ей надо было оставаться твердой и непреклонной — ради собственного блага и блага Николя.

Николя не подходил к ней в течение целых пяти минут — больше он просто не мог выдержать. Приблизившись к Габриэль, он так, чтобы никто не видел, взял ее за руку и сплел ее пальцы со своими. У обоих было такое чувство, будто между ними произошла размолвка, и вот они помирились, и страсть с новой силой вспыхнула в них.

Их усадили за стол в разных местах. Николя сидел напротив Габриэль, отделенной от нее широким столом, уставленным подсвечниками, вазами с гвоздиками и посудой с яствами. Габриэль была рада этому обстоятельству — если бы не оно, Николя не отошел бы от нее весь вечер. Ему мешали загораживающие Габриэль горящие свечи, и все же каждый раз, когда она бросала взгляд в его сторону, он встречал его пристальным взором, как будто ни на секунду не спускал с нее глаз. При этом казалось, его глаза завораживали ее своим таинственным мерцанием, похожим на мерцание темного вина в хрустальном бокале, который Николя поднял в молчаливом тосте за Габриэль.

По мере того, как ужин шел своим чередом, волнение Габриэль нарастало, она вновь начала терять самообладание. Ее била нервная дрожь. Взгляд Николя гипнотизировал ее. Габриэль чувствовала, что уже не в силах сопротивляться его страстному призыву.

Элен, которая была по натуре скорее слушателем, чем рассказчиком и привыкла внимательно наблюдать за всем происходящим, надеялась, что никто кроме нее не заметил немого разговора этой пары. Вначале, заметив, как при взгляде на кого-то из присутствующих просияло лицо Габриэль, Элен не на шутку встревожилась и начала беспокойно оглядываться, стараясь понять, кому предназначался столь откровенно радостный взгляд подруги. Сердце Элен упало, когда она все поняла. «Нет, Габриэль, только не это! — взмолилась она про себя. — Эта дорожка не для тебя, она сулит тебе слишком много горя!»

Когда гостей пригласили в гостиную, обитую светло-зеленым шелком, и подали там кофе, Элен — к изумлению Николя — неожиданно подсела к нему и начала так увлеченно болтать, что у него не было никакой возможности прекратить этот разговор, хотя он находил невестку Габриэль очаровательной и был рад с ней познакомиться. Однако, когда всех пригласили слушать музыку, Николя успел занять место рядом с Габриэль. Элен, радуясь тому, что ненадолго отвлекла Николя от Габриэль и тем самым спасла репутацию последней, поскольку постоянное внимание Дево могло скомпрометировать ее в глазах гостей и послужить возникновению злых сплетен, села в кресло, расположенное в отдалении, намереваясь полностью отдаться музыке, которую она очень любила. Наблюдая за тем, как влюбленная пара украдкой обменивается нежными взглядами и пожатием рук, Элен волей-неволей задумалась о собственной судьбе. Будучи молодой вдовой, лишенной ласки мужа, она временами ощущала невыносимую тоску по радостям супружеской жизни. Однако Элен испытывала не зависть, а лишь боль своей утраты. Никто не мог заменить ей Жюля, и поэтому новый брак казался ей бессмысленным.

Музыка еще больше обострила чувства Габриэль, всем своим существом она ощущала близость Николя, его дыхание. Страсть, связавшая их, казалась в эту минуту осязаемой, словно жаркое пламя, в котором можно было сгореть; и когда Николя слегка дотронулся кончиками пальцев до запястья Габриэль, та невольно вздрогнула, как от электрического разряда. Когда все встали, аплодируя композитору, закончившему исполнение своего произведения, а затем разошлись, направившись снова в гостиную, Николя и Габриэль остались вдвоем.

— Давайте встретимся завтра, — умоляющим голосом тихо произнес он, — в кафе на площади Селестен. Нам надо о многом поговорить.

Габриэль была не в силах возражать ему. Не хотела она обманывать и себя, убеждая, что подобная встреча и разговор не представляют никакой опасности для нее и явятся совершенно невинными. С этого момента она смирилась с мыслью о том, что отныне они будут чаще встречаться и видеться наедине.

— Я приду, — пообещала она.

Когда гости начали разъезжаться, Габриэль и Николя тоже попрощались друг с другом и отправились по домам. На обратном пути Элен, не умолкая, болтала о том грандиозном успехе, который будет иметь новый салон, открытый сегодня в Лионе недавно приехавшей из Парижа дамой. Габриэль отвечала односложно, задумчиво глядя из окна на вечерние улицы города. Наконец Элен умолкла, она была глубоко озабочена, поскольку сознавала, что влечение Габриэль и Николя друг к другу достигло опасной стадии, и она сама бессильна предотвратить неумолимо надвигающиеся события.

На следующий день весь Лион облетел слух о том, что ткацкая мастерская Дево получила личный заказ Императора на изготовление новой походной палатки. Не было в городе ни одного шелкопромышленника, который бы не мечтал получить этот заказ, поскольку в будущем он открывал прекрасные перспективы для производства: довольный выполненной работой, Император в качестве награды обычно заботился о том, чтобы угодивший ему промышленник был завален заказами. Габриэль была потрясена полученным известием. Николя вновь обошел ее, хотя, конечно, его успех был вполне заслуженным. И в то же время она ясно осознала, насколько близко подошла к краю пропасти. Полученный им заказ, о котором она сама так горячо мечтала, символизировал полную победу Николя над ней.

Габриэль приехала на площадь Селестен к назначенному времени в коляске, которой управлял Гастон. Попросив кучера подождать ее немного, она отправилась пешком в кафе, расположенное неподалеку. Николя сидел за тем же самым столиком, за которым они вели недавно волнующий разговор; он встал, приветствуя ее, и сразу же увидел по выражению ее лица, что между ними вновь возникло отчуждение.

— Я заехала на одну минуту, у меня нет времени, — промолвила Габриэль, приветствуя Николя легким наклоном головы. — Я только хочу от всей души поздравить вас с получением императорского заказа.

— Благодарю вас. Однако присядьте хотя бы ненадолго.

Если бы она выполнила его просьбу, то непременно вновь утратила бы контроль над собой; так много любви и нежности было в его глазах и голосе.

— Нет, мне надо идти. Я хотела задать вам один вопрос. Скажите, прошлым вечером вы уже знали о том, что получите заказ Императора?

— Я узнал об этом неделю назад.

— Так почему же вы не сказали мне об этом?

— Вы знаете, почему. Я люблю вас, Габриэль, и боюсь потерять вас. Вчера вечером мы были как никогда близки и счастливы, и я не хотел, чтобы между нами встала какая-нибудь преграда. Я собирался рассказать вам обо всем на этом свидании, если все сложится хорошо и я почувствую, что никакие внешние причины и обстоятельства не смогут отныне разлучить нас.

Габриэль было нелегко сохранять самообладание после таких проникновенных слов.

— Весь Лион узнал эту новость раньше меня!

— Я так не думаю. Сегодня утром, по моему распоряжению, Пиа сообщил о полученном заказе нашим ткачам. Эта новость не вышла бы до вечера за порог мастерской, если бы одного из работающих там мальчишек не послали с каким-то поручением в город, он-то и распустил слух о полученном мной императорском заказе Что касается меня, то я считаю прискорбной нынешнюю ситуацию, при которой Императору как никогда нужна именно палатка для военного похода, — Николя намекал именно на то, что Австрия объявила войну Франции, а британцы высадились в Португалии для того, чтобы изгнать с ее территории французов и оказать поддержку Испании, ставшей союзницей Англии в борьбе против Бонапарта и стремящейся освободиться от его влияния на внутренние дела страны. — Я предпочел бы изготавливать в своей ткацкой мастерской шелковые знамена для празднования в честь заключения мира по всей империи.

— Вы думаете, что такой день когда-нибудь действительно наступит?

Лицо Николя помрачнело.

— Да, меня, как и вас, гложут сомнения на этот счет. Я никогда не думал, что однажды начну сомневаться в правильности действий Императора. Но теперь, порой, я невольно спрашиваю себя, не помутился ли рассудок Наполеона от той неограниченной власти, которую он сосредоточил в своих руках?

— Возможно, ваша палатка сыграет свою роль в установлении прочного мира.

— Я от души надеюсь на это.

Габриэль отступила на шаг и начала прощаться.

— Прощайте, Николя. Надеюсь увидеть вашу палатку перед тем, как она будет отправлена заказчику. Уверена, что вы с честью справитесь с этой работой.

И Габриэль поспешила к ожидавшей ее коляске. У Гастона, сидевшего на козлах, больше не было ни малейшего сомнения в том, что за его хозяйкой следили. Однако теперь, по крайней мере, он знал причину этой слежки. Наблюдая с большого расстояния за поведением обоих, он не мог не заметить, что это была не простая встреча двух старых знакомых или деловых партнеров, а любовное свидание. Об этом же свидетельствовало и бледное от волнения лицо Габриэль, вскоре вернувшейся назад.

Весь день Габриэль со стесненным сердцем ждала, что вот-вот на фабрике появится разъяренный Анри и начнет срывать на ней свое раздражение по поводу того, что Дом Рошей не получил заказ на изготовление императорской палатки, но брат так и не приехал. Они встретились только вечером в особняке на улице Клемон. Внешне он казался совершенно спокойным и хладнокровным, хотя глаза его свирепо поблескивали, а своей осанкой он походил на быка, готового броситься в атаку.

— Ты, конечно, обо всем уже слышала, — промолвил он, обращаясь к сестре.

Габриэль кивнула.

— Это доказывает только то, что шелк Дево пользуется лучшей репутацией, чем изделия Дома Рошей. В ближайшее время я намерена изменить такое положение.

— Правда? Пройди-ка в гостиную. Эмиль ждет тебя там.

Габриэль не была удивлена столь внезапным появлением мужа в городе — в последнее время Эмиль часто приезжал в Лион без предупреждения иногда для того, чтобы провести с ней свободное время, а иногда, чтобы вместе с женой отправляться домой в деревню в конце рабочей недели. Габриэль нравилась эти неожиданные приезды, она была уверена, что муж делает это от чистого сердца, желая доставить ей удовольствие. Но, порой, его поведение удручало ее, поскольку в нем вновь просматривались признаки охватившей его страсти собственника, жажды единоличного обладания ею.

Когда Габриэль легкой грациозной поступью переступила порог гостиной, Эмиль стоял у окна. Он сразу же повернулся к ней лицом. Появление жены вызывало в его душе всегда ощущение радости, как будто она приносила вместе с собой в комнату солнечный свет, хотя сейчас Габриэль выглядела утомленной и даже чем-то опечаленной. Но этого и следовало ожидать, ведь она получила сильный удар по самолюбию. То, что внешне выглядело как деловое соперничество между нею и Николя Дево, Эмилю представлялось любовной связью, хотя он не знал, как далеко зашли дела у его жены и Николя. Эти горькие мысли не покидали Эмиля в течение последних нескольких недель, заставляя его страдать. И все же он постарался как всегда тепло поздороваться с Габриэль и поцеловал ее в щеку, хотя в этом поцелуе было меньше нежности, чем обычно.

В сдержанном поведении Эмиля не было и намека на обуревавшие его чувства обиды, подозрения, горечи и ревности, терзавшие его душу все это время.

— Анри послал за мной сразу же, как только до него дошли известия о том, что ты потерпела неудачу с императорским заказом. Должно быть, для тебя эта новость явилась огромным разочарованием.

— Так это Анри послал за тобой? — и она метнула настороженный взгляд в сторону брата, чье лицо выражало враждебную непримиримость. — Я занимаюсь шелкоткацким делом и поэтому время от времени терплю неудачи, как и многие другие промышленники.

— Но разве ты не видишь, что неудачи случаются с тобой слишком часто? Пришло время обратиться к собственной совести и честно спросить себя, выполняешь ли ты последнюю волю своего отца так, как хотел этого он. Зная тебя так, как знаю я, я могу высказать твердую уверенность в том, что ты не станешь злоупотреблять своим опекунским правом распоряжения имуществом семьи. Деловые круги шелкопромышленников Лиона отвернулись от тебя. Ты должна признать тот факт, что, будучи женщиной, ты просто обречена всегда оставаться в тени. Мечтам, которые ты лелеешь, не дано сбыться. Ты никогда не будешь играть ведущую роль среди шелкопромышленников.

Габриэль выслушала всю его речь в полном молчании, не желая верить тому, что человек, который, преодолев себя, оказал ей полную и безоговорочную поддержку при оглашении завещания Доминика Роша, сейчас в трудную минуту, когда ей как никогда требовалась его помощь, бросил ее на произвол судьбы. Коварство Анри ужасало Габриэль, он был отвратителен ей в эту минуту. Сомневаясь в том, что сможет сдержать себя и довести дело до конца, и боясь, что сестра окажет ему достойное сопротивление, Анри привлек на свою сторону Эмиля, который, по его мнению, был способен одержать победу над Габриэль и заставить ее уйти в отставку.

— Ты веришь в то, что говоришь, Эмиль? — с вызовом воскликнула она, надеясь, что он воспользуется последним шансом снова встать на ее сторону и докажет свою непоколебимую веру в ее силы. Габриэль знала, что он не станет врать и честно ответит на ее вопрос.

— Да, дорогая, я говорю совершенно искренне. Ты прекрасно знаешь, что мне не по душе твоя деловая активность, однако я не поддержал бы твоего брата, если бы не убедился на этот раз, что он совершенно прав. Взгляни правде в глаза. Ты работала хорошо, но этого недостаточно. Отец никогда не простил бы тебе того, что Дево вырвался вперед и его фирма добилась большого преимущества; слава шелка Дома Дево затмевает славу Дома Рошей. Вот чего ты добилась своим упрямством и неуступчивостью. И пока ты не одумаешься, не передашь своих полномочий Анри и не удалишься от дел, ваша фирма будет находиться в упадке.

На мгновение Габриэль лишилась дара речи. Подлость брата не шла для нее ни в какое сравнение с предательством Эмиля. Как бы трудно ни складывались их отношения из-за ее постоянного стремления к самоутверждению, муж никогда прежде в серьезных делах не отказывал ей в своей поддержке. Но теперь он перешел ту невидимую грань, которую не имел права переходить, поскольку назад дороги уже не было. Габриэль, наконец, полностью осознала, что осталась одна, покинутая всеми.

— Я не считаю, что потерпела поражение. Это только начало…

— Четыре года! — внезапно перебил ее Анри. — У тебя было целых четыре года!

Она повернулась в его сторону.

— Ну и что? Это не срок по сравнению со всей прожитой мною жизнью, которую я с детских лет посвятила шелкоткацкому делу! Меня ничто и никто не остановит и не заставит сдаться!

— Через несколько месяцев у тебя уже может не быть выбора. Лучше одуматься сейчас и отдать соответствующие распоряжения, — спокойно произнес Эмиль.

Габриэль была озадачена его словами.

— Я не понимаю… — промолвила она.

Эмиль кивнул Анри, как бы прося того дать необходимые пояснения, и Габриэль заметила злорадное выражение на самодовольном лице; брата.

— Ивон беременна, — произнес он. — Если у нас родится сын, я смогу с полным правом в законном порядке опротестовать завещание отца, чтобы самому стать опекуном всего состояния.

Ивон поначалу страшно расстроилась, узнав, что опять беременна, но вскоре она примирилась со своим положением, поскольку муж обещал осыпать ее дорогими подарками, как только Дом Рошей перейдет к нему в руки. Адвокат Анри заверил своего клиента в том, что это вполне возможно.

Габриэль глубоко вздохнула.

— Ах, вон оно что. Прими мои поздравления, пусть у вас родится крепкий здоровый малыш — пне зависимости от того, будет это мальчик или депочка. Что же касается опеки над имуществом, то отец поверил в меня и завещал мне распоряжаться всем состоянием, я хочу оправдать его доверие. А пока пусть все остается, как есть, будто сегодняшнего разговора и не было. Таково мое решение. Ты же сам думай, как тебе жить дальше, продолжать работать со мной или нет, — она поочередно взглянула на обоих мужчин. — А теперь я хочу подняться наверх и переодеться к ужину. Сегодня был трудный день, и мне надо отдохнуть.

И Габриэль твердой горделивой поступью вышла из комнаты, высоко держа голову. И только закрыв за собой дверь своей спальной комнаты и зная, что ее здесь никто не может видеть, Она дала волю охватившему ее отчаянию и рухнула в кресло, как будто последние силы покинули ее.