Глава 23
Они охотились с соколами, веселая, шумная и элегантная компания. На руке у Меланты сидел небольшой сокол. Она ехала рядом с Джианом, такая же резвая и энергичная как сокол, только что вернувшийся из полета к ней на руку. Время в Винздоре подходило к концу. Он закончил все свои дела. С королем договорились о цене, и за два ее замка из пяти отказ от собственности Монтеверде у Эдуарда был выкуплен.
Сегодня они охотились. Через три дня начнется пир в честь их помолвки — еще неделя забав и развлечений, а потом Италия — и венчание. Джиан не хотел ждать.
Он был недоволен тем, что они спали порознь, но Меланта настаивала. Он смеялся и подшучивал над ней. Но он слишком хорошо знал ее: она не бросит все, не получив ничего взамен. Так он думал и говорил о ней, даже не подозревая, что она уже была готова бросить все, не требуя взамен ничего: Меланта решила уйти в монастырь — единственное место, где можно было от него уберечься.
Когда она лежала без сна по ночам, а это случалось теперь постоянно, она все чаще беззвучно смеялась над иронией ситуации: ей пришлось пройти сквозь испытания, сквозь огонь и воду, и все только для того, чтобы кончить монастырем. То есть тем, что она хотела избежать и из-за чего и пустилась в это жуткое путешествие. Ее смех теперь всегда кончался слезами.
Она опасалась стать монахиней здесь, а Англии, и решила уйти в тот монастырь в Италии, который они поддерживали с Лигурио. Аллегрето обещал в этом свою помощь. Клятвы и клятвы, ложь на лжи. Она, казалось, забыла, кем была на самом деле, если вообще знала это когда-то.
Среди подарков к венчанию были три зеркала из черного дерева, сандала и слоновой кости. Но она упрятала их как можно глубже. Она боялась, что, взглянув в зеркало, она не увидит там никого.
— Жаль, что вы не взяли своего сокола, моя госпожа, — обратился к Меланте молодой граф Пемброк. — Говорят, он удивительно хорош.
— Мне легче нести эту небольшую птичку, — Меланта указала на сидящего у нее на руке небольшого сокола. — А Гринголет совсем растолстеет к осени.
Вся компания рассмеялась.
День клонился к закату, охотники проголодались и повернули в сторону Виндзорского замка, флаги на башнях которого едва виднелись за деревьями.
Меланта и Джиан возглавляли шествие.
— Вы выглядите так прекрасно в этой одежде. Цветы удивительно идут вам.
— Неужели. Боюсь, вы льстите мне, сэр, чтобы, когда я стану просить у вас бриллианты, вы просто смогли бы подарить мне маргаритки.
Она ожидала какого-нибудь остроумного ответа, но он сказал неожиданно серьезно:
— Вы ни разу не приняли от меня комплимента — это из-за неудачности комплиментов или из-за самого их автора?
— Ни то и ни другое, Джиан. Виной этому — я сама. Маргаритки? Прекрасно? Боюсь, я слишком опытна, чтобы верить в такие фантазии.
— Вам следует верить, ибо они справедливы. Она взглянула на него. Падающий лист скользнул по его плечу.
— Джиан? Неужели это любовь?
Он не отвел глаз и чуть слышно ответил ей:
— Неужели вы не верите?
Она почувствовала, что ее лицо вспыхнуло. Он перешел на слишком серьезный тон.
— Тогда помолвку придется отложить. Любовь не входит в мои планы.
— Вот как! Если любовь не входит в условия замужества, то следует ли из этого, что вы не любите меня теперь, когда мы помолвлены?
— Вам нужно обратиться к грекам, чтобы они научили вас логике.
— И к женщине, чтобы узнать любовь. Так, значит, вы не любите меня, дорогая?
Она пришпорила коня.
— Спросите у Купидона, мой господин, — бросила она через плечо.
Она выпрямилась в седле. Лучи заходящего солнца блестели на воде у переправы через небольшой ручей. Вдруг она резко остановила коня.
На другой стороне ручья стоял конь, покрытый зеленой попоной, а всадник на нем был закован в зеленую броню. Меч обнажен — изумруд и серебро — какое-то странное видение в золотых солнечных лучах.
На нее молча смотрели черные прорези для глаз. К ней подъехал Джиан. Послышались звуки копыт и разговоры. Подъезжали остальные.
Рыцарь поднял забрало:
— Моя жена.
Голос Рука пронесся над разделявшим их ручьем.
— Я мог бы позволить вам жить в уединении. Я не искал бы вас, если бы вы оставили меня по причине своего тщеславия и высокого положения. Но вы моя жена, Меланта. Жена перед Богом. И я не позволю вам быть с другим мужчиной.
Она лихорадочно думала, что ей делать. Расхохотаться? Закричать? Сделать вид, что она совсем не знает его? Наконец она произнесла:
— Не подходите к нему. Он сошел с ума.
Ее отчаяние придало особую убедительность этим словам.
Рук не пошевелился.
— Вы можете говорить так, если считаете нужным, — сказал он холодно. — Но вы знаете, так же как и я, что это неправда. Вспомните о своем слове и подчинитесь мне. Оставьте этих людей, едемте со мной.
— Сумасшедший, — повторила Меланта.
— Посторонись, глупец, — сказал Джиан и пришпорил коня. Но она попыталась остановить его.
— Джиан! Он опасен!
Ей показалось, что это прозвучало достаточно убедительно. Джиан остановился. Губы Рука изогнулись в презрительной, улыбке.
— Только в защиту вашей чести, моя госпожа, — меч Рука сверкнул на солнце, — я не дозволю этому человеку обратить вас в потаскушку.
— Я убью тебя за такие слова, сумасшедший ты или нет, — выкрикнул Джиан.
— К вашим услугам, — ответил Рук. Дальше Джиан говорил убийственно спокойно:
— Я не хочу пачкать руки. Убирайся, сумасшедший, и побыстрее.
Конь рыцаря повернулся, как бы освобождая дорогу.
— Вы все можете проезжать, все, кроме моей жены.
Джиан взял поводья лошади Меланты. Он спустился в ручей, увлекая и ее. Меч Рука опустился между ними.
— Отпусти ее, — сказал он спокойно.
Джиан попытался проехать, но Ястреб неожиданно лягнулся с такой жуткой свирепостью, что лошадь Джиана испугалась и попятилась. Он выпустил поводья. Его лошадь оступилась и застыла у края ручья. Его сокол взлетел. В это мгновение граф Пемброк ринулся в воду.
— Моя госпожа, — закричал он, хлестнув лошадь Меланты. — За мной!
Ее конь метнулся вперед и наткнулся на коня самого Пемброка. Рук выставил свой локоть, защищенный сталью брони, против кинжала графа, стараясь не использовать своего меча.
— Уходите. Мне нет дела до вас, граф. Но оставьте мою жену. — Боевой конь Рука со знанием дела навалился на коня графа и оттеснил того на достаточно большое расстояние, с которого тот уже не мог достать Рука кинжалом.
— Ты безумец, — воскликнул Пемброк. — Как ты смеешь говорить такое?
— Спросите у нее, — ответил Рук.
Все повернулись к Меланте.Это было ужасно. В глазах Джиана был гнев. Он всегда подозревал ее, она знала это. Но она всегда могла как-то убедить его, а теперь он был уверен. Не в их замужестве, конечно. Это было уж слишком фантастично, но в другом… Ревность застилала ему глаза. Он не снесет этого.
— Ведь я ваш муж? — Рук смотрел прямо на Меланту. — Скажите же им.
Она посмотрела ему в холодные зеленые глаза и увидела, что там все еще теплилось доверие к ней. Он просил правды, но даже не подозревал о всей глубине предательства. В своем мощном вооружении он все же был так беззащитен.
Она покачала головой:
— Ты просто глупец, — промолвила она. — Ты даже не мужчина, разве что только в своих собственных мечтах.
Последние лучики веры в нее погасли в его глазах. Он улыбнулся.
— Вы не ответили на мой вопрос, моя госпожа.
— Тогда я скажу проще. Нет, я не твоя жена!
— Однако я настаиваю. Вы просто боитесь сказать правду, зная, какое зло вам могут причинить эти люди. Вспомните, мы были в Торбеке. Там, в верхних покоях, вы сказали, что я ваш муж в беде и в радости, болезни и здоровьи, пока смерть не разлучит нас. И мы произнесли клятву. У меня не было кольца для вас, но я поклялся своей правой рукой. И мы были вместе в той же постели, где произнесли клятву верности.
— Вам приснилось все это.
— Нет, это правда. Мы жили как муж и жена. И так было до того дня, когда вы покинули меня и вернулись в Боулэнд, за день до праздника Мая.
Его слова произвели впечатление. Это не был бред сумасшедшего. Все был логично и последовательно. Она увидела, как изменилось выражение лица графа Пемброка.
— Ты лжешь! — Крик Джиана потряс воды и деревья. — Выродок, кто заплатил тебе?
Рук тут же перевел взгляд на него, как волк, наконец-то нашедший добычу. Он взмахнул мечом.
— Я не лгу. И я не выродок. Но мне будет приятно убить тебя за твою неучтивость.
— Нет. — Граф остановил его жестом. — Нет. Дон Джиан безоружен.
Не колебаясь, Рук отдал меч графу. Тот принял его. В это мгновение Ястреб ударил боком лошадь Джиана. Джиан тоже не медлил — он попытался ударить своим отравленным кинжалом Рука в лицо. Мгновение они боролись, и вот Рук сжал запястье Джиана. Лошади кружили, разбрызгивая воду ручья.
Рук заломил руку Джиану, а Ястреб стал наступать на его коня, загоняя того в глубокую воду. Джиан высвободился и кинулся на Рука, занося кинжал. Но в этот момент его конь рухнул в воду. Брызги окатили Меланту. Женщины закричали, хватаясь за поводья и сдерживая соколов. Джиан оказался в западне — его ногу придавило, а бедное животное еще билось, пытаясь встать.
Меланта лихорадочно стала вглядываться Руку в лицо, боясь увидеть там порез от смертоносного кинжала, но крови не было. На лице его было жестокое выражение.
Она поняла, что именно этого он и хотел с самого начала. Не заставить ее пойти с ним, а увидеть Джиана, униженного до предела человеческой терпимости, посрамленного в битве.
— Она моя жена, — сказал он, когда Джиан с трудом поднялся на колени посреди ручья. — Ты никогда не дотронешься до нее, и никогда ее не увидишь.
— Ты откровенный лжец, ты не рыцарь. — Нога Джиана подвернулась, и он упал на колено, но даже это не убавило гордости в его ответе. — Я все равно убью тебя.
— Назови место и приходи с оружием. Джиан поднялся.
— Ты получишь известие с гонцом.
— Я жду его. Оспридж в Колнбруке.
Рук бросил кинжал Джиана в воду и повернул Ястреба, направив его к берегу. Он остановился около Meланты.
— Я не принуждаю вас быть со мною в простой гостинице.
— Дева Мария! Я не пошла бы с вами даже в Вестминстерский Дворец. Уходите. Джиан, твой сокол взлетел на этот дуб…
Она стала указывать слугам, державшим собак и присутствовавшим при этой сцене, на птицу.
— Быстрее, иначе он улетит!
Все гостиницы вокруг Виндзорского замка были переполнены в связи с пребыванием короля. Уже две недели как Рук только и слышал, что некий итальянский лорд женится на ней, где он живет и как часто он посещает принцессу Меланту в Мерлесдене. Говорили и об условиях женитьбы, о том, как ему удалось купить себе благосклонность королевских придворных, чтобы возвратить ее итальянское наследство.
Навона жил в трех милях отсюда в сильно укрепленном замке. Если бы не это, как думал Рук, то Джиан уже давно был бы мертв.
Теплый воздух дул в окна. Рук сидел, положив ноги на подоконник. Отсюда он мог видеть Мердесден, строение из белого камня, стоящего на склоне холма, рядом с пойменными лугами. Лучи солнца сверкали, отражаясь в окнах.
Он ненавидел Мерлесден. Он ненавидел ее. Он не мог позволить ей насмехаться над ним, не считаться с ним, будто его не существовало и вовсе. Он думал о том, как долго она, видимо, обдумывала этот план — она обманывала его. Но он был слишком счастлив и не замечал этого. Или, может быть, она никогда и не замышляла этого. Просто услышала, что возлюбленный дон Джиан, этот итальянский лорд — отец ее неудачливого любовника здесь и забыла обо всем на свете. И только попросила Рука не следовать за ней.
Он сбросил ноги на пол, встал и заметался по комнате, как когда-то в Вулфскаре. Она назвала его сумасшедшим. Он и правда был почти безумен, гнев и жажда насилия таились в глубине его души.
Он понимал, что его разум помутился. А она все равно сделает все по-своему. В этом он не сомневался. Она даже выглядела теперь по-другому. Оставаясь демоном в душе, она снова изменилась внешне: тонкая и воздушная, как дух, облаченный в богатые одежды. Он запомнил ее безразличный взгляд, который она бросила на него. Цветы на ее одежде выглядели просто смешно — символ чистоты на одежде подлой женщины.
Он уперся ладонями в стену, приник к ней лбом и стал слушать свое дыхание.
Руку хотелось убить ее так, как она убила его. Через церковь или силой, но он заставит ее отказаться от этой связи.
Он нанял адвоката по каноническому праву. Он говорил о своем деле с епископом и поклялся священной клятвой, что говорит правду. Завтра они узнают об этом, и вся подготовка пира пойдет прахом. Рук даже нашел свои зеленые турнирные доспехи, которые у него пропали в Вирейле. Он обнаружил их у торговца оружием в Честере. Большой изумруд исчез, но сами доспехи были вполне пригодны для турнирного боя. Он хорошо выбрал время и место — он говорил о суде с людьми, которые разнесут новости с такой скоростью, с какой только могут распространяться сплетни.
Если они все же будут помолвлены, Рук намеревался сделать так, чтобы они навсегда запомнили бы этот пир.
Каноник посоветовал ему настаивать на том, что она не могла говорить свободно, боясь окружавших ее людей. Рук очень сомневался, что Меланта боится чего-либо вообще, даже адского пламени. Но притвориться ему было явно полезно. Он выделил людей на охрану адвоката, на случай, если его попытаются арестовать за ложь, обман или что-нибудь в этом роде. Он доверял ей, как можно доверять вампиру.
Он поднял голову. Из окна доносился стук копыт. Уже два дня он ждал гонца от Навоны. Он прислушался: остановится ли всадник, но лошадь пронеслась мимо окна.
Какой-то предмет упал на пол. Небольшой белый мешочек.
Рук поднял его, открыл. Из него посыпались мелкие камешки. В нем также лежал свернутый листок.
На мгновение его сердце замерло. Он сломал печать с надеждой, которая прожила всего мгновение — только до момента, когда он увидел, что написано по-французски. Она не написала бы ему по-французски. Ни ее имени, ни знака на бумаге не было. Только слова: «Осторожно. Вино!»
Он держал бумагу в руках. Должно быть, это все же предупреждение от нее. От кого же еще.
Потом он вспомнил, что видел Дезмонда рядом с Аллегрето в окружении смеющихся дам. Она, конечно, пыталась перетянуть Дезмонда на свою сторону, но, видимо, у того все же осталось чувство благодарности к Руку, и он предупредил его, что его жена или ее любовник хотят отравить его.
Рук усмехнулся, разрывая послание на мелкие кусочки и разбрасывая их. Но когда приехал гонец от Навоны с новостью о том, что дон Джиан серьезно повредил ногу и пришлет другого человека на бой, чтобы не откладывать его, Рук не стал пить предложенного ему вина.
Другой человек! Отравленное вино! Рук понимал, что она никогда не вернется.
Рук отдал флягу с вином хозяйке гостиницы и сказал, что это хороший яд для крыс. Утром она очень благодарила его.
Человек, которому полагалось сражаться вместо Джиана, должен был быть привезен из Фландрии. Рук узнал об этом, когда пошел на тренировочную площадку, чтобы немного поупражняться. Недостатка в партнерах он не испытывал.
Он сражался на ристалище все утро и был рад, что нашел себе столь активное занятие. Помолвку не отложили, приготовления в Мерлесдене шли полным ходом. Но адвокат обещал Руку, что священник обязательно скажет «если позволит Святая Церковь», и это должно защитить его интересы. Рук выбил одного из противников из седла, когда представил себе лицо Навоны.
Рук был рад, что ему самому не придется стоять в церкви и приводить там свои доводы. Этим займется его адвокат. И, пока будет идти расследование, они не смогут обвенчаться. В принципе, он не надеялся на успех. Она отречется от него перед епископом так же, как она сказала ему прямо в лицо. Только его слово противостояло ее слову. Ему больше нечем было доказать свою правоту — оставался только его меч.
Он спустился с коня. Слуга поднес ему воды.
— Подлец! — перед ним остановился какой-то всадник. Он говорил с акцентом южанина. Рук не обратил внимания и продолжал пить.
— Презренный негодяй, сколько денег ты хочешь получить за всю эту гнусную ложь? Скажи мне, я передам это дону Джиану, и тебе не нужно будет так утруждать себя.
Рук встал.
— Если ты прибыл от Навоны, — сказал он спокойно и ясно, — то передай ему: пусть копит серебро, чтобы заплатить человеку, который умрет за него. — Рук отер лицо полотенцем. — Поскольку он сам боится выйти на бой.
— Ты знаешь, что он нездоров. Рук улыбнулся.
— Я бы подождал, но, боюсь, его нога не будет достаточно отважной, чтобы перестать болеть.
Иностранец оглядел толпу, собравшуюся вокруг, и сплюнул:
— Мы будем биться сейчас.
— С пребольшим удовольствием, сукин сын.
Он повернул Ястреба. Тут же толпа расступилась, и часть присутствовавших бросилась помогать ему надевать доспехи. Взамен деревянного для тренировок ему принесли стальной меч. Один из подававших шлем уронил его в нескольких сантиметрах от его руки. Они вдвоем наклонились, чтобы поднять его, и тот шепнул ему:
— Ваш друг говорит вам — осторожнее с мечом.
Рук взглянул на него. Он не знал этого человека, уже отходившего с поклоном. Рук осмотрел стоящую вокруг толпу, но не увидел ни Дезмонда, ни какого-либо другого друга.
Они все сочувствовали ему, подбадривали его. Он провел перчаткой по мечу, который ему дали. Лезвие блеснуло на солнце. Никаких дефектов не видно. Но Рук был достаточно здравомыслящим человеком, чтобы теперь рисковать. Он попросил другой меч, и когда отдавал первый, то увидел какой-то неясный след на металле. Слегка заметный оттенок.
— Кто дал мне это? — крикнул он по-английски. Он держал меч над головой, направив Ястреба по кругу. — Кто дал мне это оружие, недостойное рыцаря?
Он с силой ударил его плашмя о тренировочный столб.
Лезвие переломилось, один его кусок полетел высоко в воздух.
— Посмотрите на это. Я был вовлечен в битву против своей воли, и мне дали это для борьбы. — Он оглядел лица вокруг. — Сегодня я цел и невредим, но если я умру раньше, чем докажу свою правоту и лживость Навоны, тогда, молю вас, расследуйте это дело. — Он бросил рукоятку меча и направился к воротам. — Я не буду сражаться с ничтожным воином.
Толпа зашумела. Вначале Рук думал, что неодобрение относится к нему, но затем увидел, как людской поток хлынул под ограду на ристалище. ОH обернулся — его противника окружили, пытались стянуть с седла, сдирая с него шлем и отбирая оружие, чтобы было удобнее его бить.
Рук смотрел на это, и на мгновение в нем шевельнулось привычное чувство: остановить беспорядок. Он не был уверен, что именно этот человек подбросил ему плохой меч. Но он вспомнил акцент, плевок и отвернулся.
И тут он увидел, что оруженосец, который предупредил его о мече, теперь шел рядом. Когда Рук спустился с коня, тот принял его щит и шлем.
— Кому ты служишь? — спросил Рук по-английски.
Тот поклонился.
— Мой господин, сэр Генри Грейзли, погиб под Лентекостом, упокой Господи его душу. И теперь у меня нет хозяина.
Рук нахмурился.
— Кто говорил с тобой, назвавшись моим другом?
— Я не знаю, сэр, но я найду этого человека, если вам будет угодно.
Он смотрел на Рука с выражением надежды на лице.
— Меня зовут Джон Маркинг. Если вам, мой господин, да защитит вас Господь, нужен будет оруженосец, моя госпожа Грейзли напишет мне рекомендательное письмо.
— Пусть напишет, — сказал Рук, протягивая Джону свои перчатки.
Архиепископ остановился в Виндзоре. Туда к нему пришли Рук и его адвокат. Архиепископ выслушал речь адвоката и, когда тот закончил, несколько минут молчал. Потом он сказал, что хочет поговорить с Руком наедине.
— Садитесь здесь, — прелат указал ему на скамью. Он разложил бумаги на столе.
— Я не хотел вмешиваться. Но сколько я здесь, я только и слышу об удивительном деле неизвестного рыцаря, который утверждает, что принцесса Боулэндская — его жена. А она категорически отрицает это.
Рук помолчал. Он сидел, выпрямившись, и смотрел на митру архиепископа, которую тот снял и поставил на стол. Священник в это время листал бумаги.
— Вы настаиваете, но ведь у вас нет доказательств. Мне, однако, говорили, что вдова наследует огромное состояние.
— Ваша милость, мне не нужны ее богатства.
Прелат провел рукой по одной из строк.
— Я вижу, что вы говорили, что отказываетесь от всех прав владения ее имуществом. Но все же такой брак был бы вам весьма полезен. Ведь у вас нет именной собственности. Откуда вы? Кто вы, сэр? Какое графство?
— Святой отец, я дал священную клятву, что не открою миру своего имени до тех пор, пока не стану достоин его. Но я написал его там, в запечатанных бумагах. — Он указал на бумаги. — Мой господин — герцог Ланкастерский. Еще шесть уважаемых рыцарей могут подтвердить, что я не лжец и не нарушал закона, а честный христианин, который хочет справедливости и мира.
Епископ взглянул на Рука.
— Господу неугодно, чтобы юные рыцари давали столь бессмысленные клятвы. Но вы теперь должны держать слово. Однако, эта скрытность и неполнота сведений вызывает подозрение, что мотивы ваши не так чисты.
— Святой отец, единственное, что движет мной — это то, что принцесса Меланта — моя жена перед Богом. И пока я жив, никто другой не может взять ее себе в жены.
Архиепископ постукивал пальцами по лежащим на столе бумагам. Длинные тени его пальцев ложились на стол.
— Вы утверждаете, что принцесса Меланта брала вас в мужья под вашим настоящим именем и знает, где ваше имение.
— Да, святой отец. Мы были вместе с февраля по май.
Священник пристально посмотрел на него.
— Скажите мне своими словами, что произошло?
В последнее время Руку часто приходилось рассказывать всю историю. Он начинал с того, как ушел от Ланкастера, и заканчивал их клятовой в Торбеке. Архиепископ не прерывал его вопросами. Он просто слушал, иногда передвигая бумаги. Дослушав до конца, он сказал:
— Сын мой, боюсь, ты был обманут злой женщиной. Если бы у тебя были свидетели той клятвы в Торбеке, все было бы иначе. Я не говорю, что ты лжешь, но у тебя нет доказательств.
— Если я не лгу, значит она моя жена. И никто не может жениться на ней.
— Я видел ее. Я говорил с ней. Я говорил ей о ее душе и Боге. Но она все отрицает, и весьма категорично.
Рук, потрясенный, поднял глаза. Он не знал, что она уже рассказала свою историю.
Он стал говорить архиепископу о том, что трижды за это время получал предупреждения от «друга», и трижды они спасали ему жизнь. Он не мог решить, хочет ли его жена убить, или же пытается спасти.
Он покачал головой.
— Святой отец, она моя жена. Она не может выйти замуж за другого. Я не лгу, могу поклясться душой, всем. Дон Джиан Навона постоянно обвиняет меня во лжи. Я с оружием в руках защищаю свои слова, уповая также на справедливость королевского суда, святой отец.
Архиепископ потер лоб рукой и снова прочел бумаги.
— Он не сражается сам, он посылает другого.
— У него сломана нога, сын мой. Прелат усмехнулся.
— Понимаю. Мудрость Господа предотвращает эту встречу, чтобы потом вас не обвинили в том, что, убив его, вы пытаетесь занять его место на помолвке.
— Она не его невеста, она моя жена, святой отец.
— Вы упрямы. Но принцесса также упрямо отрицает вашу связь. Но даже если вы говорите правду, она вышла замуж без разрешения короля. А теперь ее избранник — настоящий лорд. Многие люди, обвенчанные по закону, изменяли свои клятвы даже за меньшее вознаграждение.
Он откинулся в кресле.
— И когда я спросил, где она провела время с февраля по май, она бесстыдно сказала, что провела это время в молитвах. И была настолько захвачена ими, что не помнит места. Не думаю, сын мой, что такая женщина принесет покой в вашу душу.
Рук знал, что это правда. Его душа была изранена. Но, склонив голову, он сказал:
— Святой отец. Мне хотелось чтить святые клятвы.
Он не посмел поднять голову. Он услышал скрип пера — архиепископ делал какие-то записи на полях документа.
— Я отложу заседание канонического суда по этому делу до выяснения исхода поединка. Если по воле Бога ты победишь, защищая свою правду, значит эта правда единственная. Суд примет это во внимание. Если ты проиграешь, но выживешь, благодарение Господу, тогда я прощу тебя, но вина твоя будет доказана. Если нет свидетелей на земле, пусть небесный свидетель скажет свое слово.
Они покинули покои архиепископа. Каноник упивался своим успехом, а Джон Маркинг с бычьей решительностью расчищал им путь сквозь толпу, собравшуюся во дворе. Но даже Джону пришлось остановиться, когда затрубили в рог, и из ворот выехала пышная процессия.
Рук похолодел. Рядом с Навоной, которого, по-видимому, не очень беспокоила его нога, ехала Меланта. Она была одета в золотое и красное, он — во все белое. Их сопровождал высокий рыцарь на прекрасном коне, хорошо вооруженный, с добрыми оруженосцами. Вне всяких сомнений это и был тот фламандский чемпион, который будет биться вместо Джиана. Сейчас он с любопытством оглядывался вокруг.
Остальные ехали чуть позади. Некоторые лица были знакомы для Рука: Аллегрето — женоподобный красавец, Дезмонд в алой ливрее в перчатках даже летом.
— Вот он! — Джон неожиданно наклонился к Руку. — Ваш друг, мой господин, который предупредил о мече.
Рук посмотрел на Дезмонда, такого знакомого и изменившегося.
— Четвертый, — говорил Джон. — Тот, в белых одеждах. Молодой и красивый.
— О нет.
Когда процессия остановилась, Рук перевел взгляд с Дезмонда на человека в белом. Это был Аллегрето.
Но Аллегрето в это время лениво и высокомерно оглядывал толпу. Он посмотрел прямо на Рука. Но его глаза ничего не выражали. Ленивым движением он вынул свой небольшой меч из ножен и осмотрел лезвие.
Пространство вокруг Рука освободилось. Кто — то сзади стал подталкивать его вперед. Фламандский рыцарь спустился с коня. Между ними вдруг оказалась свободная площадка. Бой. И голоса вокруг кричали: «Сент-Джордж! Сент-Джордж!»
Чемпион был высок и моложе Рука. Он ответил на приветствие улыбкой и легким поклоном. Это привело толпу в возбуждение.
Рядом с Руком был только Джон. Фламандец осмотрел его и любезно кивнул. Рук ответил ему, но сам при этом смотрел мимо рыцаря на Меланту. Хотя все взгляды во дворце были направлены на него и на человека, с которым он будет сражаться, она спустилась с коня, как будто их не существовало.
Ей нужно было идти в другую сторону. Ее итальянский любовник взял ее под руку и повел к воротам в королевские покои. Фламандский рыцарь отсалютовал Руку и последовал за Мелантой и Джианом.
Она отреклась от него. Перед ним, перед церковью, перед судом. И Дезмонд, который даже не взглянул на Рука, даже не заговорил с ним. Дезмонд видел все, и это было хуже всего.
— Этот сумасшедший все время преследует меня, — сказала Меланта первой, не дожидаясь, пока Джиан заговорит об этом сам.
Он улыбнулся, поглаживая ее руку.
— Выбрось его из головы.
Она замедлила шаг под аркой и зашептала по-итальянски:
— Джиан, я умоляю. Не убивай его до дуэли. Или после, пожалуйста. Иначе они никогда не позволят тебе уехать из страны.
— Ты расстраиваешься без причины, дорогая. — Он взглянул на Аллегрето. — Верь в меня, и ничего не нужно говорить.
— Джиан! Ты не понимаешь англичан. Если он умрет не на дуэли, тебя не оставят в покое. Пусть с ним разбираются судьи, или…
— Я просил тебя не говорить о нем.
Его пальцы с силой сжали ее руку. Он заставлял ее идти дальше.
— Я только…
— Моя дорогая принцесса, еще слово, и я буду вынужден думать, что ты молишь о его жизни, потому что любишь этого бедняжку.
Она стойко перенесла хватку Джиана.
— Мой дорогой Джиан, если ты не обратишь внимания на мои слова, я буду вынуждена думать, что ты глуп.
— Неужели? Право же, Меланта, я не думаю, что я так глуп.
