Вместо того чтобы возвращаться через заставу Сент-Оноре, д’Артаньян, располагая временем, сделал круг и вернулся в Париж через заставу Ришелье.

У ворот к нему подошли, чтобы узнать, кто он. Увидя по его шляпе с перьями и обшитому галунами плащу, что он офицер мушкетеров, его окружили, требуя, чтобы он кричал: «Долой Мазарини!» Сначала это его лишь слегка встревожило; но когда он понял, чего от него хотят, он закричал таким громким голосом, что самые требовательные остались довольны.

Он шел по улице Ришелье, раздумывая о том, как увезти королеву, потому что нечего было и думать везти ее в карете с государственным гербом. Вдруг у ворот дома г-жи де Гемене он заметил экипаж.

Его озарила счастливая мысль.

«Вот, черт возьми, славно будет», – подумал он и, подойдя к карете, посмотрел на гербы на дверцах и на ливрею кучера, сидевшего на козлах. Осмотреть это ему было тем легче, что кучер спал, держа в руках вожжи.

«Это карета коадъютора, – произнес д’Артаньян про себя. – Честное слово, я начинаю думать, что само провидение за нас».

Он тихонько сел в карету и дернул за шелковый шнурок, конец которого был намотан на мизинец кучера.

– В Пале-Рояль! – сказал он.

Кучер, сразу очнувшись, повез в указанное место, не подозревая, что приказание было дано ему не его господином. Швейцар во дворце собирался уже запирать ворота, но, увидев великолепный экипаж, решил, что едет важная особа, и пропустил карету, которая остановилась у крыльца.

Только тут кучер заметил, что на запятках нет лакеев.

Думая, что коадъютор послал их за чем-нибудь, он соскочил с козел и, не выпуская вожжей из рук, подошел к дверце.

Д’Артаньян тоже выскочил из экипажа, и в ту минуту, когда испуганный кучер, не узнавая своего господина, попятился назад, он схватил его левой рукой за ворот, а правой приставил ему пистолет к груди.

– Пикни только, и конец тебе! – сказал д’Артаньян.

По выражению лица говорившего кучер увидел, что попал в западню, и застыл, разинув рот и вытаращив глаза.

Два мушкетера прохаживались по двору; д’Артаньян окликнул их.

– Белвер, – сказал он одному, – сделайте одолжение, возьмите у этого молодца вожжи, сядьте на козлы, подвезите карету к потайной лестнице и подождите меня там; это – по королевскому приказу.

Мушкетер знал, что его лейтенант не станет шутить, когда дело касается службы; он повиновался, не говоря ни слова, хотя приказание и показалось ему странным.

Затем, обратившись ко второму мушкетеру, д’Артаньян прибавил:

– Дю Верже, помогите мне отвести этого человека в надежное место.

Мушкетер подумал, что лейтенант арестовал какого-нибудь переодетого принца, поклонился и, обнажив саблю, сделал знак, что готов.

Д’Артаньян пошел по лестнице; за ним шел его пленник, а за пленником мушкетер; они прошли переднюю и вошли в прихожую Мазарини.

Бернуин с нетерпением ожидал известий о своем господине.

– Ну что, сударь? – спросил он.

– Все идет как нельзя лучше, мой милый Бернуин; но вот человек, которого надо бы спрятать в надежное место…

– Куда именно, сударь?

– Куда угодно, только бы окна были с решетками, а двери с замками.

– Это можно, сударь, – сказал Бернуин.

И бедного кучера отвели в комнату с решетчатыми окнами, весьма смахивавшую на тюрьму.

– Теперь, любезный друг, – сказал д’Артаньян, – не угодно ли вам разоблачиться и передать мне вашу шляпу и плащ?

Кучер, разумеется, не оказал никакого сопротивления. К тому же он был так поражен всем случившимся, что шатался и заикался, как пьяный. Д’Артаньян передал одежду камердинеру.

– Теперь, дю Верже, – сказал он, – посидите с этим человеком, пока Бернуин не придет и не откроет дверь; сторожить придется довольно долго, и это, я знаю, очень скучно, но вы понимаете, – прибавил он важно, – это по королевскому приказу.

– Слушаю, – ответил мушкетер, видя, что дело серьезное.

– Кстати, – сказал д’Артаньян, – если этот человек попытается бежать или станет кричать, заколите его.

Мушкетер кивнул головой в знак того, что в точности исполнит приказание.

Д’Артаньян вышел, уведя с собой Бернуина.

Пробило полночь.

– Проведите меня в молельню королевы, – сказал д’Артаньян. – Доложите ей, что я там, и положите этот узел вместе с заряженным мушкетом на козлы кареты, ожидающей у потайной лестницы.

Бернуин ввел д’Артаньяна в молельню; тот уселся и принялся размышлять.

В Пале-Рояле все шло своим обычным чередом. В десять часов, как мы сказали, почти все гости разъехались. Те, которые должны были бежать вместе с королевой, были предупреждены; им было назначено прибыть между полночью и часом ночи в Кур-ла-Рен.

В десять часов Анна Австрийская прошла к королю. Его младшего брата только что уложили спать, а юный Людовик, в ожидании своей очереди, забавлялся, расставляя в боевом порядке оловянных солдатиков – занятие, доставлявшее ему большое удовольствие. Два пажа играли вместе с ним.

– Ла Порт, – сказала королева, – пора укладывать его величество.

Король стал уверять, что ему еще не хочется спать, и просил у матери позволения поиграть еще немного, но королева настаивала:

– Разве вы не едете завтра в шесть утра купаться в Конфлан, Луи? Вы ведь сами, кажется, просили об этом?

– Вы правы, ваше величество, – сказал король, – и я готов удалиться, если вы соблаговолите поцеловать меня. Ла Порт, дайте свечу шевалье де Куалену.

Королева приложилась губами к белому гладкому лбу, который царственный ребенок важно подставил ей.

– Засните поскорее, Луи, – сказала королева, – потому что вас рано разбудят.

– Постараюсь, чтобы сделать вам приятное, – сказал юный Людовик, – хотя мне вовсе не хочется спать.

– Ла Порт, – сказала тихонько Анна Австрийская, – почитайте его величеству какую-нибудь книгу поскучнее, но сами не раздевайтесь.

Король вышел с шевалье де Куаленом, который нес подсвечник. Другого пажа увели домой. Королева вернулась к себе. Ее придворные дамы – г-жа де Брежи, г-жа де Бомон, г-жа де Мотвиль и ее сестра Сократина, прозванная так за свою мудрость, только что принесли в гардеробную остатки от обеда, которыми она обычно ужинала.

Королева отдала приказания, поговорила об обеде, который давал в ее честь через два дня маркиз Вилькье, указала лиц, которых она хотела видеть в числе приглашенных, назначила на послезавтра поездку в Валь-де-Грас, где она собиралась помолиться, и приказала Берингену, своему главному камердинеру, сопровождать ее туда.

Поужинав с придворными дамами, королева заявила, что очень устала, и прошла к себе в спальню. Г-жа де Мотвиль, дежурная в этот вечер, последовала за нею, чтобы помочь ей раздеться. Королева легла в постель, милостиво поговорила с г-жой де Мотвиль несколько минут и отпустила ее.

В это самое мгновение д’Артаньян въезжал в Пале-Рояль в карете коадъютора.

Минуту спустя кареты придворных дам выехали из дворца, и ворота за ними замкнулись.

Пробило полночь.

Через пять минут Бернуин постучался в спальню королевы, пробравшись по потайному ходу кардинала.

Анна Австрийская сама отворила дверь.

Она была уже одета, то есть надела чулки и закуталась в длинный пеньюар.

– Это вы, Бернуин? – сказала она. – Д’Артаньян здесь?

– Да, ваше величество, он в молельне и ждет, когда ваше величество будете готовы.

– Я готова. Скажите Ла Порту, чтобы он разбудил и одел короля, а затем пройдите к маршалу Вильруа и предупредите его от моего имени.

Королева прошла в свою молельню, освещенную одной лампой из венецианского стекла. Здесь она увидела д’Артаньяна, который стоя дожидался ее.

– Это вы? – сказала она.

– Так точно, ваше величество.

– Вы готовы?

– Готов, ваше величество.

– А господин кардинал?

– Он проехал благополучно и дожидается вашего величества в Кур-ла-Рен.

– Но в какой карете мы поедем?

– Я все предусмотрел. Карета дожидается вашего величества внизу.

– Пройдемте к королю.

Д’Артаньян поклонился и последовал за королевой.

Юный Людовик был уже одет, только еще без башмаков и камзола; он был удивлен и засыпал вопросами одевавшего его Ла Порта, который отвечал ему только:

– Ваше величество, так приказала королева.

Постель короля была раскрыта, и видны были простыни, до того изношенные, что кое-где светились дырки.

Это было тоже одно из проявлений скаредности Мазарини.

Королева вошла; д’Артаньян остановился на пороге. Ребенок, заметив королеву, вырвался из рук Ла Порта и подбежал к ней.

Королева сделала знак д’Артаньяну подойти.

Д’Артаньян повиновался.

– Сын мой, – сказала Анна Австрийская, указывая ему на мушкетера, стоявшего спокойно с непокрытой головой, – вот господин д’Артаньян, который храбр, как один из старинных рыцарей, о которых вы любите слушать рассказы моих дам. Запомните его имя и всмотритесь в него хорошенько, чтобы не позабыть его лица, потому что сегодня он окажет нам большую услугу.

Юный король посмотрел на офицера своими большими гордыми глазами и повторил:

– Господин д’Артаньян?

– Да, мой сын.

Юный король медленно поднял свою маленькую руку и протянул ее мушкетеру; тот опустился на одно колено и поцеловал ее.

– Господин д’Артаньян, – повторил Людовик. – Хорошо, ваше величество, я запомню.

В эту минуту послышался приближавшийся шум.

– Что это такое? – спросила королева.

– Ого! – ответил д’Артаньян, навострив свой чуткий слух и проницательный взгляд. – Это шум восставшего народа.

– Надо бежать, – сказала королева.

– Ваше величество предоставили мне руководить этим делом; надо остаться и узнать, чего хочет народ.

– Господин д’Артаньян!

– Я отвечаю за все.

Ничто не заражает так быстро, как уверенность. Будучи сама полна силы и мужества, королева хорошо умела ценить эти качества в других.

– Распоряжайтесь, – сказала она, – я полагаюсь на вас.

– Разрешите ли вы, ваше величество, во всем, касающемся этого дела, отдавать приказания от вашего имени?

– Можете.

– Что им еще надо? – спросил король.

– Мы это сейчас узнаем, ваше величество, – сказал д’Артаньян.

Он поспешно вышел из комнаты.

Шум все возрастал; казалось, он наполнял весь Пале-Рояль. Со двора неслись невнятные крики. Там, очевидно, вопили и негодовали.

Полуодетые король и королева и Ла Порт стояли на месте не шевелясь, прислушивались и ожидали, что будет.

Вбежал Коменж, несший в эту ночь дворцовый караул. У него было около двухсот солдат во дворе и в конюшнях, он мог предоставить их в распоряжение королевы.

– Что там происходит? – спросила королева у д’Артаньяна, когда тот вернулся.

– Ваше величество, прошел слух, что королева оставила Пале-Рояль, увезя с собой короля. Народ хочет убедиться, что это не так, грозя в противном случае разнести дворец.

– О, это уже слишком! – сказала королева. – Я им покажу, как я уехала.

Д’Артаньян увидел по выражению лица королевы, что она собирается отдать какое-то жестокое приказание. Он подошел к ней и сказал шепотом:

– Ваше величество, вы по-прежнему доверяете мне?

Его слова заставили ее вздрогнуть.

– Да, – сказала она. – Вполне доверяю.

– Согласитесь ли вы, ваше величество, последовать моему совету?

– Говорите.

– Отошлите Коменжа, ваше величество, и прикажите ему запереться со своей командой в караульной и на конюшнях.

Коменж бросил на д’Артаньяна завистливый взгляд, каким всякий придворный встречает возвышение нового человека.

– Вы слышали, Коменж? – сказала королева.

Д’Артаньян подошел к нему; со свойственной ему проницательностью он понял его беспокойный взгляд.

– Извините меня, Коменж, – сказал он. – Мы оба слуги королевы, не правда ли? Сейчас моя очередь послужить ей, не завидуйте же мне в этом счастии.

Коменж поклонился и вышел.

«Вот и нажил себе нового врага!» – подумал д’Артаньян.

– Что же теперь делать? – спросила королева, обращаясь к д’Артаньяну. – Вы слышите, шум не утихает, даже, наоборот, усиливается.

– Ваше величество, – ответил д’Артаньян, – народ хочет видеть короля. Нужно показать его этим людям.

– Как показать? Где же? С балкона?

– Нет, ваше величество, здесь, в постели, спящего.

– О ваше величество, господин д’Артаньян вполне прав! – воскликнул Ла Порт.

Королева подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство.

– В самом деле, – прошептала она.

– Ла Порт, – сказал д’Артаньян, – возвестите народу через дворцовую решетку, что желание его будет исполнено и что через пять минут они не только увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и что королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его.

– Но не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли?

– Всех, ваше величество.

– Но они задержат нас до рассвета, подумайте об этом!

– Не более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем он будет нем, тих и кроток, как ягненок.

– Ступайте, Ла Порт, – сказала королева.

Юный король подошел к матери.

– Зачем исполнять то, чего требуют эти люди? – сказал он.

– Так надо, дитя мое, – сказала Анна Австрийская.

– Но ведь если мне говорят «так надо» – значит, я больше не король?

Королева онемела.

– Ваше величество, – обратился к нему д’Артаньян, – разрешите задать вам один вопрос.

Людовик XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить. Королева сжала руку мальчика.

– Говорите, – сказал он.

– Случалось ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами и услышать раскаты грома?

– Да, конечно.

– Так вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили: «Ваше величество, надо идти домой».

– Конечно, так. Но ведь мне говорили, что гром – это голос божий.

– Прислушайтесь же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром.

Действительно, в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум.

Вдруг все смолкло.

– Вот, государь, – продолжал д’Артаньян, – сейчас народу сказали, будто вы спите. Вы видите теперь, что вы еще король.

Королева с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов.

Вошел Ла Порт.

– Ну что, Ла Порт? – спросила королева.

– Ваше величество, – ответил он, – предсказание господина д’Артаньяна исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и через пять минут они будут здесь.

– Ла Порт, – сказала королева, – что, если бы вы уложили в постель одного из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать.

– Если ваше величество приказывает, мои сыновья, как и я, готовы служить королеве.

– Нет, – сказал д’Артаньян, – не делайте этого, потому что среди них могут оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все пропало.

– Вы опять правы, вполне правы, – сказала Анна Австрийская. – Ла Порт, уложите короля.

Ла Порт уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом.

Королева наклонилась над ним и поцеловала его в лоб.

– Притворитесь спящим, Луи, – сказала она.

– Хорошо, – ответил король, – но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня.

– Ваше величество, я стою здесь, – сказал д’Артаньян, – и ручаюсь вам, что если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью.

– Теперь что делать? – спросила королева. – Я слышу, они идут.

– Ла Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество, ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за него.

Ла Порт вышел; королева стала у портьеры, а д’Артаньян спрятался за полог кровати.

Послышалась глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру, приложив палец к губам.

Увидев королеву, люди почтительно остановились.

– Входите, господа, входите! – сказала королева.

Толпа колебалась, словно устыдясь. Они ожидали сопротивления, готовились ломать решетку и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и короля – по крайней мере на первый взгляд – охраняла только мать.

Шедшие впереди зашептались и хотели уйти.

– Входите же, господа! – сказал Ла Порт. – Королева разрешает.

Тогда один из них, посмелее других, отважился переступить порог и вошел на цыпочках. Все остальные последовали его примеру, и комната наполнилась бесшумно, так, как если бы эти люди были самые покорные и преданные придворные. Далеко за дверью виднелись головы тех, которые, не имея возможности войти, поднимались на цыпочки.

Д’Артаньян видел все сквозь дыру, которую он сделал в занавесе; в первом из вошедших он узнал Планше.

– Вы желали видеть короля, – обратилась к нему королева, поняв, что в этой толпе он был вожаком, – и мне захотелось самой показать вам его. Подойдите, посмотрите и скажите, похожи ли мы на людей, желающих бежать.

– Конечно, нет, – ответил Планше, несколько удивленный неожиданно оказанной ему честью.

– Скажите же моим добрым и верным парижанам, – продолжала Анна Австрийская с улыбкой, значение которой д’Артаньян сразу понял, – что вы видели короля, спящего в своей кроватке, и королеву, готовую тоже лечь спать.

– Скажу, ваше величество, и все, кто со мной, подтвердят это, но…

– Что еще? – спросила Анна Австрийская.

– Простите меня, ваше величество, – сказал Планше, – но верно ли, что в постели сам король?

Анна Австрийская вздрогнула.

– Если есть среди вас кто-нибудь, кто видел короля, – сказала она, – пусть он подойдет и скажет, действительно ли это его величество.

Один человек, закутанный в плащ, закрывавший лицо, подошел, наклонился над постелью и посмотрел.

У д’Артаньяна промелькнула мысль, что человек этот замышляет недоброе, и он уже положил руку на шпагу; но от движения, которое сделал этот человек, наклоняясь, лицо приоткрылось, и д’Артаньян узнал коадъютора.

– Это действительно король, – сказал тот, поднимая голову. – Да благословит господь его величество!

И все эти люди, вошедшие озлобленными, теперь с чувством смирения благословили царственного ребенка.

– Теперь, друзья мои, – сказал Планше, – поблагодарим королеву и удалимся.

Все поклонились и вышли по очереди, так же бесшумно, как вошли. Планше, вошедший первым, уходил последним.

Королева остановила его.

– Как вас зовут, мой друг? – сказала она.

Планше обернулся, очень удивленный таким вопросом.

– Да, – продолжала королева, – принять вас я считаю такой же честью, как если бы приняла принца, и мне бы хотелось знать ваше имя.

«Да, – подумал Планше, – чтобы отделать меня, как принца. Благодарю покорно!»

Д’Артаньян затрепетал, как бы Планше, поддавшись на лесть, словно ворона в басне, не назвал своего имени, и королева не узнала, что Планше служил у него.

– Ваше величество, – почтительно ответил Планше, – меня зовут Дюлорье, к услугам вашего величества.

– Благодарю вас, господин Дюлорье, – сказала королева. – А чем вы занимаетесь?

– Я торгую сукном, ваше величество, на улице Бурдоне.

– Это все, что мне хотелось знать, – сказала королева. – Премного обязана вам, любезный Дюлорье; мы еще увидимся.

– Прекрасно, – прошептал д’Артаньян, отводя полог, – Планше не дурак; сразу видно, что прошел хорошую школу.

Различные участники этой странной комедии с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Королева все еще стояла у дверей, д’Артаньян наполовину высунулся из своего убежища, король, приподнявшись на локте, готов был снова лечь при малейшем шуме, который указал бы на возвращение толпы; но шум не приближался, а, напротив, удалялся, становился все слабее и, наконец, совсем затих.

Королева вздохнула. Д’Артаньян отер свой влажный лоб. Король соскочил с постели и сказал:

– Едем!

В эту минуту показался Ла Порт.

– Ну что? – спросила королева.

– Ваше величество, я проводил их до самых ворот, – отвечал камердинер. – Они объявили своим товарищам, что видели короля и что королева говорила с ними, и теперь они расходятся, гордые и довольные.

– О негодяи! – прошептала королева. – Они дорого поплатятся за свою дерзость! – Затем, обратясь к д’Артаньяну, прибавила: – Сударь, ни от кого не получала я лучших советов. Продолжайте: что нам теперь делать?

– Ла Порт, – сказал д’Артаньян, – закончите туалет его величества.

– Значит, мы можем ехать? – спросила королева.

– Когда вашему величеству будет угодно: вам остается только спуститься по потайной лестнице; я буду ждать у выхода.

– Ступайте, – сказала королева, – я следую за вами.

Д’Артаньян сошел вниз; карета была на месте, и мушкетер сидел на козлах.

Д’Артаньян взял узел, положенный Бернуином в ногах мушкетера; в нем лежали шляпа и плащ кучера г-на Гонди. Д’Артаньян накинул на себя плащ и надел шляпу.

Мушкетер сошел с козел.

– Идите, – сказал ему д’Артаньян, – освободите вашего товарища, который стережет кучера. Затем садитесь оба на лошадей, отправляйтесь на Тиктонскую улицу, в гостиницу «Козочка», возьмите там мою лошадь и лошадь господина дю Валлона, оседлайте и снарядите их по-походному и на поводу приведите их из Парижа в Кур-ла-Рен. Если в Кур-ла-Рен вы уже никого не застанете, поезжайте в Сен-Жермен. Все это – по королевскому приказу.

Мушкетер приложил руку к шляпе и пошел исполнять полученные приказания.

Д’Артаньян сел на козлы. За поясом у него была пара пистолетов, в ногах лежал мушкет, позади – обнаженная шпага.

Вышла королева; за нею шли король и герцог Анжуйский, его брат.

– Карета коадъютора! – вскричала королева, отступая на шаг.

– Да, ваше величество, – сказал д’Артаньян, – но садитесь смело; я сам правлю.

Королева села в карету. Король и его брат вошли вслед за нею и сели по бокам.

– Входите, Ла Порт, – сказала королева.

– Как, ваше величество? – сказал камердинер. – В одну карету с вашими величествами?

– Сегодня не до этикета, дело идет о спасении короля. Садитесь, Ла Порт.

Ла Порт повиновался.

– Опустите занавески, – сказал д’Артаньян.

– А не покажется ли это подозрительным? – спросила королева.

– Будьте покойны, ваше величество, – сказал д’Артаньян, – у меня готов ответ.

Занавески были опущены, и карета быстро покатила по улице Ришелье. У заставы вышел навстречу караул из двенадцати человек; впереди шел старший с фонарем в руке.

Д’Артаньян сделал ему знак подойти.

– Вы узнаете карету? – спросил он сержанта.

– Нет, – ответил тот.

– Посмотрите на герб.

Сержант поднес фонарь к дверце.

– Это герб коадъютора! – сказал он.

– Тсс! Он там вдвоем с госпожой Гемене.

Сержант расхохотался.

– Пропустить! – приказал он. – Я знаю, кто это.

Потом, подойдя к опущенной занавеске, сказал:

– Желаю приятно провести время, монсеньор.

– Нахал! – крикнул ему д’Артаньян. – Из-за вас я потеряю место!

Заскрипели ворота, и д’Артаньян, увидев перед собой открытую дорогу, стегнул изо всей силы по лошадям, которые понеслись крупной рысью.

Через пять минут они настигли карету кардинала.

– Мушкетон! – крикнул д’Артаньян. – Подними занавески в карете ее величества.

– Это он! – сказал Портос.

– Кучером! – воскликнул Мазарини.

– И в карете коадъютора! – прибавила королева.

– Черт возьми, господин д’Артаньян, – сказал Мазарини, – вы золотой человек.