Глава VI
Свидание
Д’Артаньян спал эту ночь в комнате Портоса, как и все ночи с начала возмущения. Шпаги свои они держали у изголовья, а пистолеты клали на стол так, чтобы они были под рукой.
Под утро д’Артаньяну приснилось, что все небо покрылось желтым облаком, из которого полил золотой дождь, и что он подставил свою шляпу под кровельный желоб.
Портосу снилось, что дверца его кареты оказалась слишком мала, чтобы вместить его полный герб.
В семь часов их разбудил слуга без ливреи, принесший д’Артаньяну письмо.
– От кого? – спросил гасконец.
– От королевы, – отвечал слуга.
– Ого! – произнес Портос, приподнимаясь на постели. – Ну и что там?
Д’Артаньян попросил слугу пройти в соседнюю комнату и, как только дверь затворилась, вскочил с постели и поспешно прочел записку. Портос смотрел на него, выпучив глаза и не решаясь заговорить.
– Друг Портос, – сказал наконец д’Артаньян, протягивая ему письмо, – вот наконец твой баронский титул и мой капитанский патент. Читай и суди сам.
Портос протянул руку, взял письмо и прочел дрожащим голосом:
– «Королева желает переговорить с господином д’Артаньяном, которого просит последовать за подателем этого письма». Что же, – произнес Портос, – я не вижу тут ничего особенного.
– А я вижу, и очень много, – возразил д’Артаньян. – Если уж позвали меня, то, значит, дела плохи. Подумай, что должно было произойти, чтобы через двадцать лет королева вспомнила обо мне!
– Правда, – согласился Портос.
– Наточи свою шпагу, барон, заряди пистолеты и задай лошадям овса. Ручаюсь, что еще сегодня у нас будет дело; а главное – никому ни слова.
– Не готовят ли нам западню, чтобы избавиться от нас? – спросил Портос, уверенный, что его будущее величие уже теперь многим не дает покоя.
– Если это западня, – возразил д’Артаньян, – то я ее разгадаю, будь покоен. Если Мазарини итальянец, то я гасконец.
Д’Артаньян в один миг оделся. Портос, по-прежнему лежавший в постели, уже застегивал ему плащ, когда в дверь снова постучали.
Вошел другой слуга.
– От его преосвященства кардинала Мазарини, – произнес он.
Д’Артаньян посмотрел на Портоса.
– Дело осложняется, – сказал тот. – С чего же начинать?
– Не беда, – отвечал д’Артаньян, прочитав записку кардинала, – все устраивается отлично – его преосвященство назначает мне свидание через полчаса.
– А, тогда все в порядке.
– Друг мой, – сказал д’Артаньян, обращаясь к слуге, – передайте его преосвященству, что через полчаса я буду к его услугам.
Слуга поклонился и вышел.
– Хорошо, что этот не видал того, – заметил д’Артаньян.
– Значит, ты думаешь, они прислали за тобой не по одному и тому же делу?
– Не думаю, а уверен в этом.
– Однако, д’Артаньян, торопись. Не забывай, что тебя ждет королева, а после королевы кардинал, а после кардинала я.
Д’Артаньян позвал слугу Анны Австрийской.
– Я готов, мой друг, – сказал он, – проводите меня.
Слуга провел его окольными улицами, и через несколько минут они вступили через маленькую калитку в дворцовый сад, а затем по потайной лестнице д’Артаньяна ввели в молельню королевы.
Лейтенант мушкетеров испытывал безотчетное волнение: в нем не было больше юношеской самоуверенности, и благодаря приобретенной им опытности он понимал всю важность совершающихся событий.
Через минуту легкий шум нарушил тишину молельни. Д’Артаньян вздрогнул, увидев, как чья-то рука приподнимает портьеру. По форме, белизне и красоте он узнал эту руку, которую ему однажды, так давно, дозволили поцеловать.
В молельню вошла королева.
– Это вы, господин д’Артаньян, – сказала она, устремив на офицера ласковый и в то же время грустный взгляд. – Это вы, и я вас узнаю. Взгляните и вы на меня, я королева. Узнаете вы меня?
– Нет, ваше величество, – ответил д’Артаньян.
– Разве вы забыли уже, – сказала Анна Австрийская тем чарующим тоном, какой она умела придать своему голосу, когда хотела этого, – как некогда одной королеве понадобился храбрый и преданный дворянин и как она нашла этого дворянина? Для этого дворянина, который, быть может, думает, что его забыли, она сохранила место в глубине своего сердца. Знаете вы это?
– Нет, ваше величество, я этого не знаю, – сказал мушкетер.
– Тем хуже, сударь, – произнесла Анна Австрийская, – тем хуже; я хочу сказать – для королевы, так как ей опять понадобилась такая же храбрость и преданность.
– Неужели, – возразил д’Артаньян, – королева, окруженная такими преданными слугами, такими мудрыми советниками, такими выдающимися по заслугам и положению людьми, удостоила обратить свой взор на простого солдата?
Анна поняла скрытый упрек, который только смутил, но не рассердил ее. Самоотверженность и бескорыстие гасконского дворянина много раз заставляли ее чувствовать угрызения совести; он превзошел ее благородством.
– Все, что вы говорите о людях, окружающих меня, может быть, и верно, – сказала она, – но я могу довериться только вам, господин д’Артаньян. Я знаю, что вы служите господину кардиналу, но послужите немного мне, и я позабочусь о вас. Скажите, не согласились бы вы сделать для меня то же, что сделал некогда для королевы дворянин, вам неизвестный?
– Я сделаю все, что прикажет ваше величество, – сказал д’Артаньян.
Королева на минуту задумалась; в ответе мушкетера ей послышалась излишняя осторожность.
– Вы, может быть, любите спокойствие? – спросила она.
– Я не знаю, что это такое: я никогда не отдыхал, ваше величество.
– Есть у вас друзья?
– У меня их было трое: двое покинули Париж, и я не знаю, где они находятся. Со мной остался только один, но этот человек, кажется, из тех, что знали дворянина, о котором ваше величество удостоили рассказать мне.
– Отлично! – сказала королева. – Вы вдвоем с вашим другом стоите целой армии.
– Что я должен сделать, ваше величество?
– Приходите еще раз, в пять часов, и я вам скажу; но не говорите ни единой душе о свидании, которое я вам назначила.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Поклянитесь на распятии.
– Ваше величество, я никогда не нарушал своего слова. Что я сказал, то сказал.
Королева, не привыкшая к такому языку, необычному в устах ее придворных, вывела заключение, что д’Артаньян вложит все свое усердие в исполнение ее плана, и осталась этим очень довольна. На самом деле это была одна из хитростей гасконца, подчас желавшего скрыть за личиной солдатской резкости и прямоты свою проницательность.
– Ваше величество ничего мне больше сейчас не прикажет? – спросил он.
– Нет, – отвечала Анна Австрийская, – до пяти часов вы свободны и можете идти.
Д’Артаньян поклонился и вышел.
«Черт возьми, – подумал он, – я, кажется, и в самом деле им очень нужен».
Так как полчаса уже прошло, то он прошел по внутренней галерее и постучался к кардиналу.
Бернуин впустил его.
– Я к вашим услугам, монсеньор, – произнес д’Артаньян, входя в кабинет кардинала.
По своему обыкновению, он сразу осмотрелся кругом и заметил, что перед Мазарини лежит запечатанный конверт. Но конверт этот лежал верхней стороной вниз, так что нельзя было рассмотреть, кому он адресован.
– Вы от королевы? – спросил Мазарини, пытливо поглядывая на мушкетера.
– Я, монсеньор? Кто вам это сказал?
– Никто, но я знаю.
– Очень сожалею, но должен сказать вам, монсеньор, что вы ошибаетесь, – бесстыдно заявил гасконец, помнивший данное им Анне Австрийской обещание.
– Я сам видел, как вы шли по галерее.
– Это от того, что меня провели по потайной лестнице.
– А зачем?
– Не знаю; вероятно, тут какое-нибудь недоразумение.
Мазарини знал, что нелегко заставить д’Артаньяна сказать то, чего тот не хочет говорить; поэтому он на время отказался от попыток проникнуть в его тайну.
– Поговорим о моих делах, – сказал кардинал, – раз о своих вы говорить не желаете.
Д’Артаньян молча поклонился.
– Любите вы путешествовать? – спросил Мазарини.
– Я почти всю жизнь провел в дороге.
– Вас ничто в Париже не удерживает?
– Меня ничто не может удержать, кроме приказа свыше.
– Хорошо. Вот письмо, которое надо доставить по адресу.
– По адресу, монсеньор? Но я не вижу никакого адреса.
Действительно, на конверте не было никакой надписи.
– Письмо в двух конвертах, – сказал Мазарини.
– Понимаю. Я должен вскрыть верхний, когда прибуду в назначенное мне место.
– Совершенно верно. Возьмите его и отправляйтесь. У вас есть друг, господин дю Валлон, которого я очень ценю. Возьмите его с собой.
«Черт возьми, – подумал д’Артаньян, – он знает, что мы слышали вчерашний разговор, и хочет удалить нас из Парижа».
– Вы колеблетесь? – спросил Мазарини.
– Нет, монсеньор, я тотчас же отправлюсь. Но только я должен попросить вас об одной вещи.
– О чем же? Говорите.
– Пройдите к королеве, ваше преосвященство.
– Когда?
– Сейчас.
– Зачем?
– Чтобы сказать ей следующее: «Я посылаю д’Артаньяна по одному делу, и он должен сейчас же отправиться в путь».
– Видите, вы были у королевы! – сказал Мазарини.
– Я уже имел честь докладывать вашему преосвященству, что тут, вероятно, какое-нибудь недоразумение.
– Что это значит? – спросил кардинал.
– Могу я повторить вашему преосвященству мою просьбу?
– Хорошо, я иду. Подождите меня здесь.
Мазарини взглянул, не забыл ли он какого-нибудь ключа в замке, и вышел.
Прошло десять минут, в течение которых д’Артаньян тщетно пытался разобрать сквозь наружный конверт адрес на письме.
Кардинал возвратился бледный и, видимо, озабоченный. Он молча подсел опять к письменному столу и начал что-то обдумывать. Д’Артаньян внимательно следил за ним, стараясь прочесть его мысли. Но лицо кардинала было столь же непроницаемо, как конверт пакета, который он отдал мушкетеру.
«Эге! – подумал д’Артаньян. – Он, кажется, сердит. Уж не на меня ли? Он размышляет. Не собирается ли он отправить меня в Бастилию? Только смотрите, монсеньор, при первом же слове, которое вы скажете, я вас задушу и сделаюсь фрондером. Меня повезут с триумфом, как Бруселя, и Атос назовет меня французским Брутом. Это будет недурно».
Пылкое воображение гасконца уже рисовало ему всю выгоду, какую он сможет извлечь из такого положения.
Но он ошибся. Мазарини заговорил с ним ласковее прежнего.
– Вы правы, дорогой д’Артаньян, – сказал он, – вам еще нельзя ехать.
«Ага», – подумал д’Артаньян.
– Верните мне, пожалуйста, письмо.
Д’Артаньян подал письмо. Кардинал проверил, цела ли печать.
– Вы мне понадобитесь сегодня вечером, – сказал Мазарини. – Приходите через два часа.
– Через два часа, монсеньор, – возразил д’Артаньян, – у меня назначено свидание, которое я не могу пропустить.
– Не беспокойтесь, – сказал Мазарини, – это по одному и тому же делу.
«Прекрасно, – подумал д’Артаньян, – я так и думал».
– Итак, возвращайтесь в пять часов и приведите с собой милейшего господина дю Валлона. Но только оставьте его в приемной: я хочу поговорить с вами наедине.
Д’Артаньян молча поклонился, думая про себя: «Оба дают одно и то же приказание, оба назначают одно и то же время, оба в Пале-Рояле. Понимаю. Вот тайна, за которую господин де Гонди заплатил бы сто тысяч ливров».
– Вы задумались? – спросил Мазарини с тревогой.
– Да, я думаю о том, надо ли нам вооружиться или нет.
– Вооружитесь до зубов, – сказал кардинал.
– Хорошо, монсеньор, будет исполнено.
Д’Артаньян поклонился, вышел и поспешил домой передать своему другу лестные отзывы Мазарини, чем доставил Портосу несказанное удовольствие.