Глава 10
Накануне банкета Франческа зашла в мастерскую и, отступив на несколько шагов, стала критическим взором рассматривать портрет Людольфа. Она хорошо видела недостатки своего мастерства и надеялась исправить их во время обучения в Делфте. И все же сходство было поразительным. Франческа ожидала, что портрет понравится заказчику. За проведенные вместе долгие часы Франческа поняла, что Людольф не станет возражать, если на портрете будет видна его жестокость. Он ясно дал понять, что наслаждается властью и хитроумными интригами в ведении своих дел. Художнице хотелось показать незаурядный острый ум Людольфа, а по хитрому и коварному огоньку в проницательных глазах можно было сразу понять, что этот человек обожает непристойные шутки. Работа над портретом была очень трудной, и Франческа радовалась, что все наконец закончено. Ей хотелось бы позвать Людольфа прямо сейчас, так как это избавило бы ее от визита сюда завтра утром. Однако хозяин уехал по каким-то делам и сказал, что завтра первым делом придет посмотреть на свой портрет.
Девушка вымыла кисти, сняла рабочий халат и привела себя в порядок. Выйдя из мастерской, она, как обычно, хотела навестить Амалию и выпить с ней чашечку чая. Однако сегодня ее у лестницы поджидала Нелтье.
— Госпожа просит ее извинить, но сегодня она не сможет вас принять.
— Что, ей очень плохо?
— Нет, — ответила Нелтье, — просто она бережет силы для завтрашнего торжества.
— Очень разумно с ее стороны. Передай ей мои наилучшие пожелания.
Выходя на улицу, Франческа порадовалась тому, что Сибилла сегодня осталась дома и выбирает наряды для предстоящего банкета. Амалия сможет хорошенько отдохнуть и набраться сил. На улице шел проливной дождь, и Франческа быстро спустилась по мокрым ступенькам и побежала к поджидавшей ее карете. Едва она успела закрыть дверь, как услышала какой-то шум снаружи. Выглянув из кареты, Франческа увидела, что лакей пытается оттолкнуть от дверцы Питера.
— Стойте! Я знаю этого господина и пойду вместе с ним.
Лицо лакея стало испуганным.
— Простите меня, меюффрау. Любой ваш знакомый может ехать в карете вместе с вами.
— Я знаю. — Франческа уже выходила из кареты, опираясь на руку Питера. — Вы всего лишь исполняете свои обязанности. Я хочу прогуляться.
Франческа хорошо знала, зачем пришел Питер, и не хотела с ним разговаривать в карете Людольфа. Ей почему-то казалось, что это испортит весь разговор. Девушка вдруг вспомнила свое первое впечатление о ван Девентере. Как ни старалась она побороть в себе неприязнь к этому человеку, ничего не получалось. Она вдруг поняла, что постоянно испытывает перед ним страх. Франческа инстинктивно прижалась к Питеру, а он накипул ка нее свой плащ, чтобы защитить от дождя. С широкополой шляпы Питера потоками лилась вода, но она не попадала на прильнувшую к нему Франческу, которая вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
— Хорошо, что я успел вас застать, — сказал Питер. — Гер Виссер сказал, что вы всегда немного задерживаетесь. — Они услышали стук колес отъезжавшей кареты.
— Да, но сегодня произошли некоторые изменения.
— Издали я увидел, как вы вышли из дома, и побежал что было сил. Мне нужно поговорить с вами наедине. Я уже был у вас дома, и мастер Виссер сказал, что вы сами сообщите мне свое решение. Давайте зайдем на постоялый двор, а то вы промокнете.
— Нет, там слишком много народа. Лучше мы прогуляемся.
— Мне совсем не хочется, чтобы вы промокли и заболели. Давайте зайдем ко мне.
Франческа согласилась. Опустив головы, они быстро побежали по улице, чтобы поскорее спастись от проливного дождя. Фрау де Хаут сразу же забрала их насквозь промокшие плащи. Она была очень рада видеть знакомую хозяина. Через пару минут экономка принесла Питеру сухие туфли с пряжками, а для девушки она вынула из шкафа изящные домашние туфельки. Такая обувь хранилась для гостей в каждом доме.
Питер провел Франческу в ту же гостиную, где они сидели после чудесного спасения девушки. Шторы были приспущены, а в камине весело потрескивал огонь. Гостья не успела сесть, так как Питер быстро закрыл дверь и слегка притянул девушку к себе. Она серьезно посмотрела Питеру в глаза.
— С чего же мне начать? — сказала она, как бы обращаясь к самой себе.
— Будьте со мной искренни.
— Я всегда хочу быть с вами искренней.
Внимание Франчески отвлекал слишком пристальный взгляд Питера и его близость.
— Я очень высоко ценю вашу дружбу, но в моей жизни нет места для романов. Я не могу стать вашей невестой, так как еще ребенком избрала свой путь и не могу свернуть с него.
— Я все понимаю и даже знаю о вашем желании посетить Италию.
— Откуда вы знаете? Мы с вами об этом никогда не говорили.
— Не говорили. Но в тот день, когда я принес вам луковицы, я увидел вас впервые в мастерской гера Виссера. Вы говорили ему о своей мечте съездить во Флоренцию. Никогда не забуду, с каким энтузиазмом вы говорили об этой поездке.
Франческа молитвенно сложила руки.
— Может случиться так, что там я останусь навсегда.
— Зная вас, в это трудно поверить. Ваши корни навсегда останутся в Голландии. Но я не настаиваю ни на каких обещаниях. Не нужно их давать ни сейчас, ни в будущем. Разве можно держать птичку в клетке? Неужели вы думаете, что я смогу так поступить с любимой женщиной?
От нежных слов Питера у Франчески закружилась голова. Она отошла в сторону.
— Не говорите со мной о любви!
Питер посмотрел на девушку испытывающим взглядом.
— Почему это вас пугает?
— Потому что между нами может быть только дружба и ничего больше.
— Что ж, я не против дружбы, но все же хочу, чтобы вы поняли: я никогда не стану помехой для вашего искусства.
— Вы просто не понимаете, что моя работа всегда будет стоять между нами! Живопись занимает все мое время, а мастерская для меня куда важнее кухни! Как я смогу создавать свои творения на холсте, если вам, как и всем мужчинам на свете, нужно, чтобы женщина только рожала детей?
Эти слова не удивили Питера. Ведь он сам попросил Франческу быть с ним искренней. И все же он не мог сдержать горькой усмешки.
— Да, это серьезный аргумент. Должно быть, вы много думали над этим.
— Да, вот уже три или четыре года, как я пришла именно к такому выводу. Задолго до знакомства с вами. Я не хочу поступать нечестно с мужчиной, предлагающим мне руку и сердце. Я не могу стать ничьей женой. Это только принесет всем несчастье. Если вы можете принять мое решение, то мы будем встречаться в Делфте, и мне это доставит огромную радость.
Питер пожал плечами.
— Идет. Дружба, так дружба. Пусть будущее нас рассудит. Мы не знаем, что оно может принести, но наш уговор следует скрепить печатью.
Питер обнял одной рукой Франческу за талию и быстро поцеловал в губы. Девушка с облегчением вздохнула, радуясь, что все так хорошо устроилось. В этот момент Питер снова ее обнял, слегка приподняв с пола, и крепко прижал к себе. Франческу охватило удивительное чувство сладостного томления, и она всем телом прильнула к Питеру. Их губы слились в страстном поцелуе, от которого у девушки потемнело в глазах. В ней вдруг пробудились совсем новые, еще неизведанные чувства, которые она тщетно пыталась в себе подавить. Водоворот желания закружил Франческу и, забыв обо всем на свете, она уступила нежным и неистовым губам любимого.
После поцелуя Франческа открыла глаза и вдруг поняла, где она находится. Руки Питера по-прежнему ее обнимали. Голос девушки звучал хрипло:
— Никогда не слыхала, что бывает такая дружба.
Питер улыбнулся, но его глаза оставались серьезными.
— Тебе нечего опасаться. Из-за одного поцелуя ты не станешь моей возлюбленной.
Франческа кивнула. Ей очень хотелось поверить словам Питера.
— Я должна идти, а то дома будут волноваться.
Как и в прошлый раз, Питер вызвался ее проводить. Дождь прекратился, и небо прояснилось. У двери дома Виссеров Питер почтительно отошел на несколько шагов, как бы желая подчеркнуть разделяющее их расстояние. Попрощавшись с Питером, Франческа зашла в дом и вдруг почувствовала щемящую тревогу, как будто юноша унес с собой частицу ее сердца. Франческа решительно отбросила эту мысль, и все же тоскливое чувство осталось. Дома девушку ни о чем не спросили, так как ее друга никто не видел.
Вечером, оставшись наедине с отцом, Франческа рассказала ему о разговоре с Питером. Хендрик погладил дочь по руке и кивнул головой. Его мысли были где-то очень далеко. Непроходящая меланхолия Хендрика угнетающе действовала на всех домочадцев. Как и Франческу, Сибиллу и Алетту очень беспокоило состояние отца. Все надеялись, что настроение его улучшится, когда он вновь сможет работать, но этого не произошло. Франческа помнила, что именно так отец вел себя после смерти Анны. Она попыталась приободрить его.
— Не надо грустить, папа, — просила она Хендрика. — Болезнь стала для тебя ужасным испытанием, но твои руки зажили и с каждым днем становятся все более подвижными. Мне кажется, что от травяного отвара, который готовит для тебя Мария, гораздо больше пользы, чем от теплого масла.
Хендрик тяжело вздохнул:
— Я знаю.
— Постарайся не забывать, что у тебя нет причин для беспокойства. Самое главное, все здоровы. У нас нет долгов, а у тебя появился влиятельный покровитель. Ты мне даже говорил, что два приятеля Людольфа, с которыми ты играл в карты, проявили интерес к твоим работам. Похоже, в твоей жизни начинается новая страница.
Франческа не знала, как больно ранят отца ее слова. Хендрик попытался улыбнуться, но вместо этого получилась какая-то жалкая гримаса. Однако девушка ничего не заметила.
— Пусть мое настроение не портит тебе радости, — сказал Хендрик, все еще вымученно улыбаясь. — Я рад, что перед тобой открываются большие возможности. Сейчас я неважно себя чувствую, но это скоро пройдет, и все снова будет хорошо.
— Ну конечно! — Франческа решила, что в отце, наконец, заговорил его обычный оптимизм, а это было добрым знаком. Хендрик снова попытался изобразить на лице улыбку.
Когда дочь вышла из комнаты, он облегченно вздохнул. Ему надо было о многом подумать. Людольф не подавал никаких вестей, и Хендрик изнывал от нетерпения. Весь день он работал над портретом сборщика налогов, но делал это почти автоматически, так как прислушивался к малейшему стуку в дверь.
Хендрик украдкой взглянул на часы. Завтра в это время он будет на торжественном ужине у Людольфа. У Хендрика не было сомнений, что Отто и Клаудиус непременно обвинят его в неуплате долга. Все будущее его семьи висело на волоске. Хендрик стал разглядывать пламя в камине. Почему же Людольф до сих пор с ним не связался?
Ван Девентер выразил восторг по поводу своего портрета и громко зааплодировал, как будто бы находился на общественном просмотре.
— Ваша работа должна быть выставлена в лучшей галерее Амстердама.
— Нет, что вы, — запротестовала Франческа.
— Но это прекрасный портрет! На нем видны все мои недостатки, впрочем, как и достоинства. Ни о чем лучшем я и мечтать не мог. — Людольф подошел к мольберту и взял портрет, вставленный в резную золоченую раму. — А теперь взгляните, куда я хочу его повесить.
Они вместе спустились вниз и вошли в гостиную, где рядом с камином под мраморным балдахином стояла стремянка. Висевший над камином французский пейзаж был уже снят и стоял у стены. Людольф поднялся на стремянку и повесил свой портрет.
— Не криво?
— Немного кривовато. Поднимите правый угол. Вот так!
Людольф спустился вниз и стал рядом с Франческой.
— Ну, что скажете?
Несомненно, портрет производил очень сильное впечатление. Простая и строгая композиция придавала картине драматизм. Пороки, беспощадно отраженные на лице Людольфа, делали его еще более притягательным. Эффектность картины усиливалась искусно выписанной черной шляпой и пышным париком. Белый кружевной воротник, блестящий бархат с позолотой и кольца на руках удивительно удачно сочетались с темно-красным фоном. Темно-зеленые, обитые шелком стены зала для приемов как нельзя лучше подходили для портрета, а расположенный под ним белый мраморный балдахин и белоснежный лепной потолок лишь усиливали впечатление.
Хендрик позволил дочери подписать свою работу, при условии, что подпись будет неразборчивой. Франческа расписалась в нижнем правом углу. Нужно было очень хорошо приглядеться, чтобы заметить, что буква «г» представляет собой маленький красный тюльпан.
— Вы оказали мне большую честь, повесив мою работу в таком месте. Любой, кто зайдет в дом, обязательно ее увидит.
— Именно этого я и хочу. Прекрасно, что сегодня вечером портрет увидят все мои гости.
Франческа подошла к снятому со стены пейзажу.
— А куда вы собираетесь повесить эту картину?
— Помогите подыскать для нее место, — Людольф взял в руки полотно. — Будем ходить по всем комнатам, пока не найдем подходящее место.
Хотя дом был современным, во многом он напоминал планировкой старые дома. На одном этаже, но на разных уровнях, находилось множество комнат с коридорами, соединявшихся между собой лестницами. Франческа и Людольф ходили по всему дому, но никак не могли найти место для картины. Они весело шутили и смеялись, когда в очередной раз приходилось брать картину в руки и идти в следующую комнату. Франческе это напоминало детскую игру в прятки. Она была окрылена первым успехом и с нетерпением ждала встреч с Питером. Девушка забыла о неприязни, которую испытывала к Людольфу, чье лицо она изучила столь хорошо. Наконец, место для картины было найдено. Решено было повесить ее в библиотеке.
— Да, именно здесь! — воскликнула Франческа, отойдя на несколько шагов. Она не заметила, что Людольф стоял совсем близко сзади, и наступила ему на ногу. После долгих, недель воздержания Людольф не мог вынести близости девушки и совсем потерял голову. Его одурманил пьянящий аромат волос и кожи Франчески. Прежде чем девушка успела повернуться к Людольфу и извиниться за свою неловкость, он схватил ее за руки, как бы пытаясь поддержать, и притянул к себе. Франческа словно одеревенела, от ее радости не осталось и следа. Всем телом девушка чувствовала присутствие этого страшного человека, его дыхание обжигало ей шею. Все же Франческа попыталась сохранить спокойствие.
— Надеюсь, я вам не сделала больно. Отпустите меня.
Но руки Людольфа сжали ее еще сильнее.
— Франческа, — хрипло выдавил Людольф, дыша ей в затылок, — я никогда не отпущу тебя.
Эти слова звучали как клятва. Девушка чувствовала, что библиотека стала для нее западней, в которой она оказалась с этим ненавистным ей мужчиной. Она с ужасом подумала, что сейчас Людольф ее поцелует. Никто не услышит криков. Франческе было страшно подумать, что может быть потом. Людольф очень силен, и справиться с ним невозможно. Девушка поняла, что находится в полной власти этого человека. От ужаса ее лоб покрылся холодной испариной.
— Вы помнете мне рукава, — холодно сказала Франческа в надежде, что ее спокойный тон приведет Людольфа в чувство. Она была уверена, что если станет сопротивляться, то Людольф совсем потеряет голову. Его пыл могли охладить только хладнокровие и рассудительность. — Кроме того, вы мне делаете больно. На руке останется синяк. Давайте прекратим эту игру.
К великому облегчению Франчески, Людольф ее послушался, но не успела она отступить на шаг, как он снова обнял ее, лаская руками грудь и страстно целуя в шею.
— Нет! — с ужасом воскликнула Франческа, пытаясь освободиться от объятий Людольфа. Они не заметили, как дверь библиотеки открылась, и на пороге появилась Нелтье.
— Хозяин, госпожа хочет вас видеть.
Франческа почувствовала, как по телу Людольфа прошла дрожь. Даже перед угрозой разоблачения он не хотел выпускать девушку из объятий. Воспользовавшись появлением Нелтье, Франческа вырвалась из ненавистных рук и отскочила в сторону. Людольф резко повернулся к Нелтье, его лицо исказилось от злобы. Казалось, он хочет уничтожить служанку на месте. Вид его мог бы испугать любого, но Нелтье сохранила полное спокойствие.
— Это не покои твоей госпожи! Как ты смеешь находиться здесь и подглядывать? — угрожающе взревел Людольф.
Франческа шагнула вперед, опасаясь, что он ударит женщину и собьет ее с ног.
— Будьте добры, принесите мой плащ, Нелтье. Я ухожу.
— Да, меюффрау. Соблаговолите пойти со мной, — спокойно сказала Нелтье, как будто не слышала грубых слов Людольфа.
— Подождите, Франческа! — хрипло крикнул Людольф.
Франческа остановилась в дверях и холодно взглянула на него.
— Разве вы не слышали? Вас ждет Амалия. Я никогда не стану между мужем и женой!
Нелтье прошла вперед, мягко шаркая домашними туфлями по мраморному полу. Франческа про себя удивлялась столь своевременному появлению прислуги. Она как будто рассчитала время с точностью до секунды. Женщины не обменялись ни словом, пока не подошли к входной двери. Нелтье накинула на Франческу плащ.
— Ведь вы придете сегодня вечером па банкет, меюффрау?
— Не знаю, — сказала Франческа, завязывая шнурки плаща. Она хотела как можно скорее покинуть этот дом.
— Вы должны прийти, барышня. То есть, я хотела сказать, сделайте это ради хозяйки.
Франческа с удивлением посмотрела на Нелтье.
— Что вы имеете в виду?
— Если вы не придете сегодня вечером, что подумает фрау ван Девентер? Ведь вы написали портрет, который господин собирается показать своим важным друзьям. Неужели вы полагаете, что хозяйка не знает, как падок до женщин ее муж? Она думает, что никто ничего не знает. И я бы не стала говорить с вами об этом, но мне не хочется, чтобы хозяйка догадалась о том, что произошло сегодня между вами и гером ван Девентером.
— Я благодарна, что вы пришли так вовремя.
— Это не было случайностью. Я хорошо изучила повадки хозяина. Из этого дома пришлось уйти многим молодым служанкам, а причины их ухода всегда скрывались от хозяйки. Жаль, что мне не удалось прийти чуть раньше, но я должна была напомнить фрау ван Девентер, что ей нужно кое о чем переговорить с мужем. Поэтому у меня был хороший предлог, чтобы появиться в библиотеке.
— Бесконечно вам признательна.
— Я сделала это не только ради вас, но и ради госпожи.
— Я все понимаю. После того, что вы рассказали, я, разумеется, приду на сегодняшний вечер. Только прошу вас, чтобы мое место было как можно дальше от гера ван Девентера.
— Я об этом позабочусь, барышня.
Одевшись, Франческа прошла через приемный зал и направилась к двери, которую слуга учтиво перед ней открыл. В этот момент раздался громовой голос Людольфа:
— Франческа! Прошу вас, не опаздывайте сегодня вечером. Вы — моя почетная гостья.
Не обернувшись, Франческа гордо подняла подбородок. Она с трудом сдерживалась, чтобы не ответить на слова Людольфа дерзостью.
— Я буду вовремя, — пообещала она сдавленным голосом и быстро вышла из дома.
Людольф про себя улыбнулся. Итак, Франческа снова его простила. Значит, его доброта и забота о девушке не пропали даром, как ни тяжко ему было каждый день играть в благородство и не давать воли своим истинным чувствам. Дочь художника проявила большую житейскую мудрость по сравнению со своими ровесницами. Она понимала, что в присутствии молодой красивой женщины бывают моменты, когда мужчина может потерять самообладание.
Ван Девентер направился к лестнице и что-то тихо сказал лакею, который тут же отправился исполнять приказание хозяина. А сам не спеша вошел в мастерскую, где все еще стоял мольберт Франчески. Она аккуратно упаковала все краски и вымыла кисти. Людольф во всем чувствовал присутствие девушки, видел ее лицо и стройную фигуру. Мысленно представлял себе колыхание ее пышных юбок. Страсть к ней захватила все его существо, и ни о чем другом он уже не мог думать. Он мерил комнату большими шагами, как вдруг в мастерскую вошла пухленькая миловидная служанка. Привычным движением она заперла дверь и стала раздеваться. Она надеялась, что у хозяина сегодня хорошее настроение и на сей раз обойдется без синяков, которые очень трудно прятать. Людольф отбросил ширму и жестом указал девушке на кровать. Он так и не произнес ни единого слова, изъявляя свое желание непристойными жестами.
В тот вечер Амалия начала одеваться очень рано. Нелтье пришлось помогать своей хозяйке во всем. Она вдела Амалии в уши бриллиантовые серьги и встала на колени, чтобы одеть ей на ноги атласные туфельки. Амалия совсем обессилела и с ужасом думала о предстоящем приеме, хотя Людольф позволил ей сидеть в кресле и не встречать гостей. Женщина знала, что, как всегда, Людольф будет изображать из себя внимательного и любящего супруга. Во время трапезы он время от времени будет поднимать свой бокал, обращаясь только к ней. Воспитание Амалии не позволяло ей ни жестом, ни словом разоблачить многолетнее лицемерие мужа.
— Как вы себя чувствуете, мадам? — с беспокойством спросила Нелтье.
— Я уже готова к выходу? — спросила Амалия, сидя перед зеркалом с закрытыми глазами.
— Да, мадам. Помочь вам подняться?
— Подожди минутку. Сколько у меня осталось времени?
— Еще есть немного. Я просто хотела проводить вас до кушетки.
— Да, это немного сократит расстояние, когда придется выходить к гостям, — с грустной усмешкой сказала хозяйку.
Нелтье помогла ей подняться, и Амалия увидела себя в зеркале во весь рост. Портниха примеряла платье на манекен, и женщина видела себя в нем впервые. На сей раз Людольф превзошел сам себя. Платье было сшито из оранжево-розовой тафты, которая оживляло бледное лицо Амалии. Юбка расходилась от талии, открывая нижнюю юбку цвета слоновой кости, расшитую золотом. Украшенные золотой тесьмой оборки таинственно шуршали при малейшем движении. Ах, если бы это был подарок любящего человека, а не вынужденный жест, которым Людольф хотел перед всеми продемонстрировать свое благородство и заботу о больной жене! Как часто Амалия слышала за спиной перешептывания о преданности и добродетельности Людольфа.
— Не спешите, мадам, — мягко сказала Нелтье.
Амалия с тоской посмотрела на кушетку, которая казалась совершенно недосягаемой. Она знала, что ее самочувствие резко ухудшилось, но Людольф настаивал на ее присутствии на торжественном вечере.
Наконец они с Нелтье добрались до кушетки, и обессиленная Амалия откинулась на подушки.
— Спасибо, Нелтье. Что бы я без тебя делала?
— Мне оставить вас, мадам?
— Да, но приди за мной пораньше, чтобы неспеша добраться до приемного зала. Гер ван Девентер любит, чтобы я там была до прихода гостей.
Нелтье отправилась в спальню хозяйки и стала наводить там порядок. Амалия лежала на кушетке и смотрела на любимую картину, которая возвращала ее во времена счастливого детства. Амалия представляла себя идущей по коридору родительского дома, держась за руку матери. В конце коридора виднелась открытая дверь на улицу, из которой лился яркий дневной свет.
Но это все осталось в прошлом, а сейчас приходилось думать о предстоящем мучительном вечере. Если бы можно было полежать здесь до утра, она смогла бы собраться с силами. При желании Амалия могла передвигаться по дому в портшезе, сделанному по заказу Людольфа в самом начале ее неожиданной и странной болезни. Однако врачи рекомендовали ей ходить при каждом удобном случае, чтобы не отнялись ноги. Возможно, сегодня вечером придется выпить настойку, прописанную ей для экстренных случаев. Амалия не любила прибегать к этому средству, от которого появлялась странная легкость и прилив сил, когда казалось, что ей по плечу преодолеть любое расстояние. К несчастью, это была лишь иллюзия.
Амалия протянула руку к шкатулке с лекарствами, но нечаянно зацепила ее рукавом. Шкатулка упала, а ее содержимое рассыпалось по полу. Женщина вскрикнула от отчаяния, увидев, что флакон с настойкой разбился, а его содержимое черным пятном растекается по полу.
Наверху Людольф с помощью слуги завершил туалет и остался очень доволен своим внешним видом. Новый костюм, специально заказанный к сегодняшнему вечеру, сидел безукоризненно. Длинный приталенный камзол из плотного желтого шелка украшен двадцатью золотыми пуговицами. Воротник из фламандских кружев был несколько уже и выглядел богаче, чем более широкие воротники, которые носило большинство мужчин. Бархатные бриджи были в тон камзолу, а на туфлях красовались две золотые пряжки с чеканкой. Людольф очень гордился своей статной фигурой и полным отсутствием брюшка. Цирюльник заверил его, что новый парик был сделан из волос девственницы. Это его страшно позабавило, и он не приминул отпустить одну из своих обычных грязных шуточек, которая привела в негодование цирюльника, испытывавшего глубокое отвращение к женскому полу.
Спустившись вниз, Людольф стал проверять, все ли готово к приему гостей. На банкетном столе, накрытом на сорок персон, стояло десять серебряных подсвечников, которые усиливали свет, идущий от хрустальной люстры, подвешенной на лепном потолке. Людольф остановился у своего портрета. На мгновение он почувствовал к Франческе ненависть. Ну, ничего, сегодня вечером все решится. Людольф собирался потребовать у Хендрика выкуп, которым станет дочь художника.
Ван Девентер зашел в приемный зал в надежде увидеть там Амалию, но ее богато украшенное кресло было пусто. Это его удивило, так как жена всегда приходила заблаговременно. Людольф отправил свою карету за Виссерами. Он стал мечтать о том, что скоро Франческа будет жить в доме, который выберет сама. Девушка сможет там заниматься живописью сколько душе угодно, когда он будет отсутствовать по делам. Людольф собирался подарить Франческе собственную карету. Пока она будет учиться в Делфте, под покровом ночи можно будет избавиться от соперника, если таковой существует. Франческа не сможет сбежать и тайно обвенчаться с каким-либо своим поклонником, так как до тридцатилетнего возраста дети имели право вступать в брак только с согласия родителей, а Хендрик был в этом отношении очень строгим отцом.
Мысли Людольфа снова возвратились к Амалии. Куда она могла запропаститься? Он нетерпеливо посмотрел в сторону коридора, но никого там не увидел. Гости начнут приезжать не ранее, чем через двадцать минут, лакеи в прихожей были готовы к их приему. Обычно, если Амалия хотела, чтобы ее принесли в портшезе, то заранее посылала к нему Нелтье. Это несносное создание появилось сегодня совсем некстати. Наверное, Нелтье и сейчас со своей госпожой. В такие моменты Людольф старался нe заходить в покои жены, зная, что малейшее волнение может лишить ее сил. Амалия всегда добросовестно выполняла все обязанности хозяйки дома, за исключением тех случаев, когда по настоянию врачей ей приходилось оставаться в постели.
Людольф нетерпеливо прохаживался по залу. Очень важрю, чтобы Франческа увидела его, еще крепкого и энергичного мужчину, рядом с иссушенной болезнью женой, которая будет похожа нa призрак, несмотря на великолепный наряд. Людольф надеялся пробудить в душе девушки жалость и сочувствие. Она поймет и оправдает его сегодняшнее поведение. Одно дело видеть в Амалии несчастную страдалицу и совсем другое — понять, что она не может дать мужчине супружеского счастья и детей и быть хозяйкой в его доме.
Потеряв терпение, Людольф отправился в комнаты жены, раздавая по дороге слугам последние указания. Его переполняло чувство досады и негодования. Подойдя к двери, он открыл ее резким толчком и увидел лежавшую на кушетке жену. Так как они были одни, Людольф не стал сдерживать гнев.
— Какого дьявола ты лежишь здесь, вместо того чтобы быть в приемном зале?
На бледном лице Амалии появилось испуганное выражение.
— У меня нет сил, Людольф. Ноги совсем не слушаются.
Людольф подошел к кушетке и склонился над женой.
— А где Нелтье? Почему она не послала за твоим портшезом?
— Она очень из-за меня расстроилась и побежала к доктору Маттеусу.
Людольф видел, что Амалия очень плохо выглядит. Похоже, у нее был очередной приступ. Людольф был вне себя от гнева. Подумать только, именно сегодня вечером!
— А почему ты не выпила настойку? С ее помощью ты бы смогла высидеть пару часов, больше и не нужно.
— Я нечаянно разбила флакон и послала Нелтье к врачу.
— Когда ушла Нелтье?
— Минут десять назад.
Амалия и представить не могла, какие мысли вызвало у Людольфа это простое сообщение. Он вдруг сильно оживился, от прежнего гнева не осталось и следа. Судьба давала ему блистательный и неожиданный шанс избавиться от главного препятствия, стоявшего между ним и Франческой. Все слуги заняты своим делом, и никто не видел, как он сюда пришел. Нелтье вернется не раньше, чем через четверть часа.
— Ничего, Амалия, — сказал Людольф подозрительно тихим и мягким голосом, — ты все сделала правильно. Очень хорошо, что ты послала Нелтье за настойкой.
Больше Амалия не услышала ни слова. Она увидела страшный блеск в глазах Людольфа и вдруг в ужасе все поняла. Он выхватил у нее из-под головы атласную подушку и грубо прижал к ее лицу. Руки женщины бессильно повисли, а ее крики заглушила подушка.
Амалия сопротивлялась дольше, чем предполагал Людольф, но вскоре он почувствовал, как тело жены обмякло. Людольф поднял подушку. Казалось, будто Амалия заснула. Не считая растрепанных волос и размазанной по подушке помады, не было видно никаких следов насилия. Людольф поднял голову жены и положил под нее подушку, так чтобы следы помады находились на уровне ее губ. Он поправил ей прическу и разгладил замявшиеся складки на платье. Затем он отступил на несколько шагов. Людольфа охватило пьянящее чувство полной свободы. Теперь нужно вернуться незамеченным в приемный зал.
Людольф быстро подошел к двери, и, приоткрыв ее, выглянул в коридор. Там никого не было.
Он осторожно выскользнул из комнаты и тихо прикрыл дверь. Через несколько секунд Людольф уже был в библиотеке, где мог спокойно отдышаться и вытереть вспотевший лоб. Ему не раз доводилось убивать людей. Признаться, Людольф и сам не помнил, скольких человек он проткнул шпагой, когда находился вдали от Голландии. Но до сих пор ни одна смерть не была столь неожиданной. Правда, он поклялся себе никогда не повторять ошибки прошлого, но кто мог знать, что подвернется такой шанс избавиться от Амалии.
Выйдя из библиотеки, Людольф поспешил в свой кабинет и притаился за дверью. Вскоре он услышал звук чьих-то шагов и вышел из комнаты, поправляя камзол. Слуги видели, как он туда зашел, а теперь проходившая мимо служанка подтвердит, что видела его выходящим из кабинета. У служанки была разбита губа, а под глазом чернел огромный синяк. Из-за этих знаков внимания, оказанных хозяином, ей было приказано не показываться гостям и помогать на кухне. Девушка остановилась, чтобы дать Людольфу пройти, и бросила на него укоризненный взгляд. Он снял с мизинца перстень с жемчужиной и опустил его в глубокий вырез платья девушки. В тот же момент раздался стук в дверь, извещавший о приходе первого гостя.
Уже прибыла половина гостей, когда наконец появился Хендрик с дочерьми. Лицо художника было таким мрачным и озабоченным, что Людольф с трудом удержался от смеха. Он быстро подошел к отцу семейства и дружески похлопал его по плечу, а затем тихонько прошептал:
— Держитесь, мой друг. Еще не все потеряно. Долговые расписки у меня.
Лицо художника просияло, и он мгновенно преобразился. Шаркающая походка куда-то исчезла, и счастливый Хендрик молодцеватой поступью направился к лестнице. Людольф со скептической усмешкой наблюдал за этой переменой из-под полуопущенных век. Художник был по-прежнему в долгах, но теперь он надеялся на снисходительность своего кредитора. Но Людольфу было не до Хендрика. Ведь рядом находилась Франческа с сестрами, которых он галантно поприветствовал. Увидев Франческу, Людольф, как всегда, был сражен ее красотой. На девушке было темно-красное бархатное платье, которого Людольф еще не видел. Оно подчеркивало красоту ее блестящих волос, украшенных мелким жемчугом. Из предосторожности Людольф сначала поприветствовал Сибиллу и Алетту, а затем обратился к старшей из сестер:
— Дорогая Франческа, вы даже не представляете, какую оказали мне честь, придя сюда этим вечером.
Девушка почувствовала в словах Людольфа раскаяние, но это ее вовсе не тронуло. Неприятен был даже не сам утренний инцидент. Пылкие поклонники не раз пытались обнять и поцеловать ее и раньше, но с Людольфом все было по-другому. Он был слишком искушенным и безжалостным человеком, чтобы так легко отказаться от желаемого.
— А где же Амалия? Я ее не вижу, а мне бы очень хотелось познакомить с ней Алетту.
Людольф осмотрелся и удивленно поднял брови.
— А разве Амалия еще не пришла? Да, действительно, ее стул стоит у стены. Если она не появилась до сих пор, то значит, она все же решила не присутствовать на вечере.
— Значит, ей снова нездоровится? — озабоченно спросила Франческа.
— Боюсь, что да.
Стоявшая рядом с сестрами Алетта разочарованно сказала:
— Я так много слышала о вашей супруге и очень хотела, наконец, с ней познакомиться.
Людольф наклонился к сестрам, чтобы другие гости не могли их услышать.
— Я уверен, что она захочет с вами повидаться и пригласит к себе в комнату. Если Амалия не вышла к столу, то это значит, что у нее нет настроения весь вечер развлекать гостей.
— Мы совсем не хотим ее утомлять, — неуверенно сказала Франческа.
— Амалия мне сказала, что вы и Сибилла всегда поднимаете ей настроение. — Людольф посмотрел на Алетту. — Я уверен, что и вы будете ей желанной подругой. — Он галантно отступил на шаг. — Мои гости очень хотят с вами познакомиться. Позвольте мне представить их вам.
Людольф подвел девушек к небольшой группе гостей и познакомил их, а сам пошел встречать вновь прибывших. Когда все собрались, Людольф увидел, что его приятели были в полном восторге от висевшего над камином портрета.
— Друзья мои, — сказал Людольф, проходя через зал, — я вижу, вы уже заметили, что моя коллекция пополнилась новым шедевром. А теперь, позвольте мне представить вам молодую и очень талантливую художницу, которая совсем недавно закончила эту великолепную картину — Франческа Виссер, дочь мастера Виссера, которого, я уверен, вы все прекрасно знаете, и чьи способности, несомненно, унаследовала юффрау Франческа.
Он хотел взять Франческу за руку и провести вперед, но девушка ловко уклонилась. Раздались аплодисменты, восторженные возгласы и поздравления, на которые художница ответила грациозным реверансом.
Людольф хотел провести Франческу в банкетный зал, но благоразумно воздержался от этого шага. По этикету ему следовало провести в зал супругу всеми уважаемого бургомистра, чтобы не вызвать ненужных пересудов. Когда все уселись за стол, Людольф увидел, что Франческа находилась от него гораздо дальше, чем ему бы хотелось. Однако он решил, что при сложившихся обстоятельствах это даже к лучшему.
Хозяин дома стал считать минуты. Нелтье должна была вот-вот вернуться. Он с нетерпением ждал, когда же наконец появится слуга или доктор, которого приведет Нелтье, и объявит о постигшем его горе. Может быть, перепуганная Нелтье прибежит прямо в зал. Людольф был очень доволен, что в этот момент он находится на глазах у множества людей. В зависимости от того, как будет преподнесена новость, он приготовился изобразить скорбь или полное потрясение. Людольф был хорошим актером и приготовился в любом случае провести эту сцену с блеском.
Некоторое время он находился в приподнятом настроении. Пустой стул жены на другом конце стола послужил бы немым укором любому человеку. Однако стоило Людольфу поднять глаза на «Богиню весны», висящую на стене за пустым стулом Амалии, как все его мысли устремлялись к той, которая вскоре заменит умершую супругу. У него перехватывало дыхание от восторга. После первого блюда он приказал убрать стул Амалии и ее прибор. Этот жест должен был показать гостям, что он до последней минуты ждал появления жены.
Франческа сидела напротив сестер и не могла с ними разговаривать. Однако все они сразу же заметили удивительную перемену, происшедшую в отце. Он был в прекрасном настроении и ел с большим аппетитом, отчаянно флиртуя с сидевшими рядом женщинами, которые охотно отвечали на его шутки. То и дело раздавался веселый смех Хендрика.
Людольф заметил, что сестры посматривали на отца, а затем обменивались удивленными взглядами и улыбками. Он легко бы мог открыть им глаза. Шулер Клаудиус, которому Людольф хорошо заплатил, тоже присутствовал на банкете и был исключительно любезен с Хендриком. Это для него не составляло труда, так как он в свое время был осужден за лжесвидетельство. Людольф решил, что этот человек может быть ему полезен, и привез его из Антверпена в Амстердам, где его никто не знал. Отто не было в числе гостей, так как несмотря на прошедшие годы Амалия могла узнать в нем одного из «купцов», которых Людольф представил ей во времена своего жениховства.
А Франческа с радостью наблюдала за отцом. Может быть, благодаря этому вечеру он снова станет прежним. Девушка видела, что ее сестры тоже прекрасно проводят время. Алетта оживленно разговаривала с сидевшим по левую руку господином. Сегодня ее волосы были скрыты чепцом, украшенным золотыми бусинками, из-под которого виднелась лишь узкая полоска ее серебристых прядей. Длинные коралловые сережки подчеркивали изящную шею Алетты. Сибилла, как всегда, была в приподнятом настроении, несмотря на отсутствие богатого и красивого молодого человека, которого она надеялась встретить на банкете. Рядом с ней сидел мужчина лет сорока пяти в темном парике. Он не сводил с Сибиллы затуманенного взора. Эта проказница могла вскружить голову кому угодно.
Франческа посмотрела на Людольфа и заметила, как он бросил быстрый взгляд на свои часы, а затем сразу же их убрал и продолжил разговор. Девушка не обратила бы на это внимания, если бы через некоторое время не заметила, как он повернулся в кресле и посмотрел на стенные часы. Было не похоже, чтобы он ждал конца банкета. Он прекрасно справлялся с ролью хозяина и с удовольствием развлекал гостей. Франческа решила, что хотя он и убрал кресло Амалии, все же надеется на ее появление за столом. Не желая встретиться с Людольфом взглядом, Франческа вступила в разговор с соседями по столу, которые оказались прекрасными собеседниками.
Время шло, одно блюдо сменялось другим, и Людольф начал все больше нервничать. Почему никто не идет? Неужели Амалия не была мертва, когда он оставил ее в комнате? Но это невозможно, ведь он сам дважды проверил пульс и ничего не услышал. Прошло уже почти два часа. Может быть, Нелтье горюет в одиночестве и дожидается конца вечера? Ожидание становилось невыносимым.
В другом конце города Нелтье пришла в себя и увидела, что лежит на кушетке в незнакомой комнате. У нее нестерпимо болели голова и бок. Она хотела поднести руку ко лбу, но кто-то ласково удержал ее за запястье.
— Лежите тихо. На вас было совершено нападение на улице.
Нелтье узнала голос доктора Маттеуса и с рыданием выдавила из себя:
— Я искала вас. Моя госпожа…
— Да, вы мне все рассказали, когда я обнаружил вас на пороге своего дома. Вашей госпоже нужна настойка, чтобы присутствовать на банкете, который дает ее муж. — По мнению доктора Маттеуса Амалии ван Девентер следовало избегать шумных сборищ. В душе он радовался, что без настойки несчастная женщина будет спокойно отдыхать у себя в комнате. В любом случае, банкет уже близится к концу. — Вы нуждались в немедленной медицинской помощи, и это важнее всего. Кроме ушиба головы у вас сломано два ребра, и мне пришлось наложить повязку.
Нелтье пришла в голову ужасная мысль, и она схватила доктора за руку.
— А меня?..
— Нет, Нелтье, вас не изнасиловали. Напавшему нужна была ваша лошадь.
Нелтье снова закрыла глаза. Проклятая лошадь чувствовала, что женщина была неважной наездницей и постоянно встряхивала головой, чтобы сбросить ее. Если бы кто-то из конюхов выбрал для нее подходящую тихую лошадь, то ничего бы не случилось. Но они все были в ливреях и встречали кареты гостей, поэтому пришлось обратиться к мальчишке, убиравшему конюшню. Нелтье вспомнила, что как-то раз надрала ему уши за дерзкую выходку. Возможно, негодяй решил ей отомстить. Что ж, при встрече она снова непременно надерет мерзавцу уши.
— Я должна идти домой. Госпожа будет беспокоиться.
— Думаю, не будет. Она догадается, что меня вызвали к больному, и вам пришлось подождать. Я сам отвезу вас домой, когда вы немного придете в себя. Заодно мне хотелось бы взглянуть на фрау ван Девентер.
Нелтье снова закрыла глаза, с благодарностью принимая предложение доктора. Теперь она лучше понимала, как тяжело было вставать с кровати ее хозяйке. Затем Нелтье снова охватило беспокойство, когда она стала вспоминать, как все произошло. Улицы были плохо освещены, и женщина заблудилась. Теперь она все ясно вспомнила. Совсем рядом с домом доктора из темноты выскочил какой-то человек и схватил лошадь за поводья, а затем сильным ударом вышиб Нелтье из седла. Она упала на булыжную мостовую и услышала удалявшийся топот копыт. Она боялась, что в темноте на нее может наехать карета, с трудом доползла до двери, чувствуя, что теряет сознание. Она не помнила, кто открыл ей дверь. Должно быть, прошло много времени с тех пор, как она ушла из дома!
— Я должна идти! — воскликнула Нелтье, пытаясь сесть. — Когда я уходила из дома, хозяйке было очень плохо.
Доктора эти слова обеспокоили. Вскоре он вместе с Нелтье и одним из слуг вышел из дома. У пострадавшей кружилась голова, и было трудно дышать из-за тугих повязок. Ей очень хотелось поскорее добраться до дома и утешить свою госпожу.
Когда они подъехали к дому ван Девентера, доктор Маттеус увидел, что танцы еще были в полном разгаре. Из зала доносились громкие звуки музыки. Врач приказал кучеру подъехать к черному входу. Как и многие его соотечественники, доктор Маттеус весьма неодобрительно относился к танцам, считая, что они будят в людях низменные страсти, ведущие к аморальным поступкам. И все же ему не хотелось портить вечер, появившись в зале с избитой женщиной в окровавленном платье. Доктор ничего не имел против танцующих, он пришел в этот дом, чтобы позаботиться о Нелтье и фрау ван Девентер, которая была его давней пациенткой.
— Я должна идти к госпоже, — настаивала Нелтье, с трудом выходя из кареты.
От страшной боли она почти теряла сознание.
— Немедленно идите в постель, — приказал доктор. — Я все объясню сам, а за фрау ван Девентер присмотрит кто-нибудь из слуг.
Нелтье была вынуждена подчиниться.
Людольф танцевал с Сибиллой медленную куранту. Их поднятые руки сплелись, а движения были исполнены грации. Из ревности Людольф не пригласил на вечер молодых холостых мужчин. Среди присутствующих одиноких мужчин были только вдовцы, двоим из которых было за сорок, а остальные были старше Людольфа. Дочери Хендрика танцевали очень хорошо. Во время первого танца Алетта сообщила Людольфу, что им с Франческой было очень далеко до Сибиллы, которая знала все новые танцы. С Франческой Людольф еще не танцевал, не желая подавать ни малейшего повода для сплетен. Однако кроме Алетты и Сибиллы он пригласил на танец еще пятерых молодых женщин.
— Как это вам удалось развеселить отца? — весело смеясь, спросила Сибилла. — Вы только посмотрите на него. — Она указала на Хендрика, который танцевал с какой-то дамой.
— Почему бы вам не спросить его об этом? — предложил Людольф, хорошо зная, что художник никогда не назовет истинную причину своего веселья.
Сибилла насмешливо посмотрела на Людольфа.
— Алетта так и сделала. Отец сказал ей, что вы собираетесь купить портрет сборщика налогов.
— Да?
— Я думаю, это маловероятно. — Сибилла обвела взглядом роскошно убранный зал. — С какой стати вам вешать картину с портретом человека, к которому вы не испытываете ни малейшей симпатии?
Людольф добродушно рассмеялся, решив про себя подтвердить ложь Хендрика и действительно купить картину.
— Возможно, именно поэтому я и куплю «Сборщика налогов». Я могу повесить картину, скажем, перед навозной кучей или, наоборот, перед самой дорогой вещью в доме. Это будет славная шутка.
Сибилла захихикала:
— Вы просто невыносимы!
— Признайтесь, что таким я вам и нравлюсь!
Сибилла кокетливо посмотрела на Людольфа, по сразу же переменила тему разговора.
— Неужели Амалия может уснуть в таком шуме?
Людольф догадывался, куда клонит девушка.
Алетта уже напомнила ему о данном в начале вечера обещании, но Людольф сделал вид, что не расслышал ее слов.
— Она плохо спит и в абсолютной тишине. А почему вы спрашиваете?
— Вы сами сказали, что мы сможем повидаться с Амалией. Она сделала все возможное, чтобы собраться с силами и присутствовать на банкете. Ужасно, что она сейчас абсолютно одна, и никто не догадался к ней зайти.
У Сибиллы хватило мужества признаться себе, что, окажись на банкете какой-нибудь бойкий юноша, ей и в голову бы не пришло подумать об Амалии. И все же она искренне привязалась к своей новой подруге и от всей души жалела, что та лишена возможности присутствовать на празднике и сейчас сидит у себя в комнате в обществе одной лишь Нелтье.
Людольф стал лихорадочно соображать. Предположим, он отведет сестер в покои Амалии. Он был убежден, что никому и в голову не придет обвинить его в смерти жены. Но почему бы лишний раз не подтвердить свою непричастность и не пойти вместе с девушками в комнаты жены, чтобы, ничего не подозревая, обнаружить там скончавшуюся от страшной болезни Амалию? Людольф мог побиться об заклад, что Сибилла закатит истерику, а ему самому ничего не останется, как мужественно переносить обрушившееся на него горе. Кроме того, уже давно пора выяснить, почему его так долго не зовут к Амалии.
— Ну, что ж, когда танец закончится, позовите сестер, и я провожу вас к Амалии. Потом мне придется вернуться к гостям, а вы останетесь с ней.
Когда музыка смолкла, Сибилла тут же побежала за сестрами. Людольф тоже хотел последовать за ней, но к нему подошел Хендрик и преградил путь.
— Я надеялся, что мы сможем поговорить несколько минут с глазу на глаз, — многозначительно сказал он.
Людольф с трудом скрыл свое раздражение. Угораздило же этого художника привязаться к нему в такой решающий момент!
— Я понимаю, что вам не терпится узнать все подробности, но с этим нельзя спешить.
— Я полностью в вашем распоряжении. Мне к вам зайти?
— Да. Желательно, чтобы нас никто не беспокоил и тем более не смог подслушать. Приходите завтра в три. Для меня это время не слишком удобно, но я отложу другую встречу.
Хендрик с радостью принял предложение Людольфа. Он видел, как дочери вместе с Людоль-фом направились в комнаты Амалии. Недолго думая, Хендрик пошел в гостиную, где стояли карточные столы и игра шла полным ходом. Хендрику очень хотелось играть, но человек, погрязший по уши в долгах, мог быть только зрителем.
Людольф открыл дверь в комнату Амалии, девушки стояли у него за спиной. С ужасом он увидел, что кушетка пуста, а ярко-красная атласная подушка валяется на полу. После небольшой паузы он сказал:
— Как я и предполагал, Амалия легла спать. Подождите секунду, я сам схожу к ней в спальню.
Девушки видели, как Людольф подошел к двойным дверям спальни, из которых вышел низенький мужчина в черной одежде и белом парике. Франческа и Сибилла cpазу же узнали в нем доктора Маттеуса, который часто навещал Амалию.
— Гер ван Девентер, — обратился он к Людольфу. — Я пришел сюда лишь несколько минут назад и хотел вас найти. Боюсь, у меня для вас очень печальная новость.
— Что случилось? — чуть слышно спросил Людольф.
Врач посмотрел на девушек, а затем снова на Людольфа.
— Вы хотите, чтобы я говорил в присутствии посторонних?
Людольф согласно кивнул. Облегчение оттого, что он предполагал услышать, придавало ему удивительную силу и легкость. Ему снова удалось перехитрить судьбу и заставить играть себе на руку.
— Мне кажется, вы уже подготовили нас к самому худшему. Эти девушки были очень близки с моей любимой Амалией.
— С глубоким прискорбием я должен сообщить, что ваша супруга умерла сегодня вечером в полном одиночестве, отослав свою горничную за настойкой. К несчастью, на горничную напал уличный разбойник. Я нашел ее избитой на пороге своего дома. Лишь когда несчастная женщина пришла в себя, я узнал, что вашей супруге стало хуже, и решил ее навестить, а заодно проводить домой и Нелтье.
Склонив голову, Людольф глухо застонал. Сраженные печальной новостью девушки прижались друг к другу. У Франчески и Сибиллы на глазах блестели слезы, и только Алетта тихо сказала:
— Бедная женщина!
Доктор Маттеус подошел к Людольфу и хотел положить ему руку на плечо, но не смог, так как был слишком мал ростом. Тогда он сочувственно обнял Людольфа и сказал:
— Идите и взгляните на нее. Она нашла вечный покой.
Людольф бессильно опустил руки, как убитый страшным горем человек, потерявший самое дорогое в жизни. Затем он медленно пошел в спальню жены. Доктор Маттеус не стал его сопровождать и прикрыл дверь в спальню, чтобы дать Лю-дольфу возможность побыть наедине с умершей супругой. Видя горе девушек, врач подошел к ним.
— Конечно, это не уменьшит вашего горя, но должен сказать, что фрау ван Девентер умерла без мучений.
Сибилла, которая вела себя совсем не так, как предполагал Людольф, посмотрела на врача полными слез глазами.
— Как ужасно, что она осталась совсем одна! Подумать только, пока мы танцевали в банкетном зале, бедная Амалия… — Голос Сибиллы оборвался, и она закрыла руками лицо.
Алетта старалась успокоить сестру. Она ведь знала, что несмотря на легкомыслие, у Сибиллы очень доброе сердце.
— Вероятно, фрау ван Девентер умерла во сне.
— Да, так оно и было, — подтвердил доктор Маттеус. Он не стал говорить девушкам, что нашел тело Амалии наполовину съехавшим с кушетки. Атласная подушка выскользнула у нее из-под головы. Доктор Маттеус знал, что Амалия была очень щепетильной и аккуратной. Он не сомневался, что она не хотела бы, чтобы кто-то увидел се в таком состоянии. Из чувства сострадания врач отнес тело Амалии в спальню и положил на кровать. Его мучило раскаяние, что он не смог прийти вовремя и позвать супруга к постели умирающей.
Дверь спальни открылась, и на пороге появился Людольф. Врач отметил, что он был очень печален, но спокоен. Амалия болела так долго, что ее достойный супруг был давно готов к самому худшему.
— Будьте добры, сообщите гостям о кончине моей жены, доктор Маттеус, — горестно сказал Людольф.
— Разумеется, сударь. Я это сделаю немедленно, — с готовностью ответил врач, так как веселая музыка была совершенно неуместна в доме, который посетила смерть.
Он торопливо вышел из комнаты. Высказав соболезнования, сестры последовали за врачом. Музыка в зале резко оборвалась, и наступила тишина. Когда Франческа одевала плащ, ее вновь охватил ужас при воспоминании об утренней сцене в библиотеке. Подумать только, что это произошло в последние часы жизни Амалии! По глазам Людольфа Франческа поняла, что он не испытывал ни малейшего раскаяния. Ее передернуло от отвращения к этому человеку. Когда девушки вошли в зал, то увидели пораженных страшной новостью гостей. Хендрик подошел к дочерям и стал их успокаивать. Франческа была благодарна отцу за заботу, а Сибилла прильнула к нему, как маленькая девочка.
Людольф остался один в покоях Амалии и не вышел проводить гостей. Сейчас его мучила одна мысль: кто перенес тело Амалии с кушетки на кровать? Он вздохнул с облегчением, когда вернулся доктор Маттеус и рассказал, что произошло до прихода Людольфа.
— Я знаю, вы удивитесь, когда узнаете, что горничная оставила фрау ван Девентер на кушетке. Сама она перейти в спальню, разумеется, не могла. Я взял на себя смелость и перенес ее.
Людольф был очень благодарен врачу.
— Это очень великодушно с вашей стороны, доктор. Благодарю вас всем сердцем. Вы пощадили мою Амалию. Кроме того, для девушек, что пришли вместе со мной, это было бы удручающим зрелищем.
Оставшись один, Людольф осмотрел комнаты Амалии. Когда пройдет время траура, нужно будет сменить всю обстановку и снова соединить эти комнаты с домом. Его взгляд упал на картину Питера де Хоха. Картина должна висеть в гостиной, здесь ее никто не видит. Конечно, придется некоторое время изображать из себя убитого горем вдовца. Людольф уже успел с точностью до дня высчитать время траура, которое начнется с завтрашнего дня.
На следующий день Хендрик сомневался, стоит ли идти в дом ван Девентера, однако тот не отменил встречу, и точно в назначенное время художник был у него. Встретивший посетителя лакей носил на плече розетку из черной ленты, а все служанки были в черных кружевных передниках. Дом ван Девентера, где все разговаривали приглушенными голосами, представлял собой резкий контраст с домом самого Хендрика, куда нескончаемой вереницей шли друзья и соседи, чтобы пожелать Франческе удачи и вручить ей небольшие подарки.
Людольф ждал Хендрика в комнате, где они впервые играли в карты с Отто и Клаудиусом. Хендрик счел этот выбор весьма неудачным, если учесть причину его прихода. Однако ему не хотелось думать, что хозяин сделал это нарочно. Сам Людольф был в глубоком трауре, даже пряжки на его башмаках были черного цвета.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня в столь печальный день, — сказал Хендрик, после обычного в таких случаях соболезнования. Он сел на предложенное кресло, хотя Людольф остался стоять, положив руку на мраморный навес над выложенным делфтской плиткой камином. Казалось, всем своим видом он хотел показать, что собирается продиктовать Хендрику какие-то условия.
— Нам нужно обговорить дело, не терпящее отлагательства, — начал Людольф без всякого перехода. — Я хочу жениться на Франческе.
Хендрик был потрясен до глубины души. Его охватило чувство глубокого отвращения.
— И вы смеете говорить это, когда тело вашей жены еще не успело остыть, когда весь дом носит траур…
— Сейчас не время для сентиментальностей, — резко оборвал Людольф. — В течение шести месяцев я буду соблюдать траур, а потом посватаюсь к Франческе.
— Вы слишком многого хотите! — возмущенно фыркнул Хендрик.
Людольф продолжал, не обращая внимания на его слова.
— Несколько месяцев я вообще не буду с ней видеться, за исключением тех случаев, когда она будет приезжать домой. Тогда вы должны будете меня пригласить к себе. Я начну ухаживать за Франческой, не вызывая лишних пересудов.
— Это будет не так уж часто, — сказал Хендрик с явным удовлетворением. — Ученикам разрешается навещать свои семьи только на Рождество или в каких-либо крайних случаях.
Людольф презрительно щелкнул пальцами, всем своим видом показывая, что эти порядки для него ничего не значат.
— Я не собираюсь мешать обучению Франчески, зная, как оно для нее важно. Я хочу, чтобы она была счастлива. После обучения она станет моей женой.
— Я не дам согласия!
Людольф посмотрел на Хендрика с удивлением, как будто бы его укусил какой-то ничтожный комар.
— Почему же вы возражаете? Разве она обещана кому-нибудь другому?
— Нет.
— Она говорила, что хочет выйти замуж за кого-то еще?
— Нет, совсем наоборот.
— Тогда что же?
Хендрик сжал сжал руками подлокотники кресла.
— Она не хочет оставаться в Голландии после того, как станет членом Гильдии Святого Луки. Франческа собирается уехать в Италию.
— Я ее туда отвезу.
Хендрик упрямо покачал головой. Этот разговор был для него гораздо труднее, чем беседа с Питером ван Дорном, который не предъявлял эгоистичных требований. Хендрик был совершенно не готов к такому обороту дела. Чем скорее они покончат с этой ерундой, тем лучше. Ведь надо решить вопрос с долгами.
— Франческа настроена против замужества. Она хочет стать художником, и ничто не должно ее от этого отвлекать.
Людольф отошел от камина и стал смотреть в окно.
— Вы предпочитаете, чтобы она стала моей любовницей?
Хендрик с ревом вскочил с кресла и погрозил Людольфу кулаком.
— И вы смеете говорить это мне! Ее отцу!
Сложив руки на груди, Людольф оперся о подоконник.
— А с кем же еще прикажете обсуждать этот вопрос? Мои намерения честны, не так ли? Просто я хотел сказать, что получу ее любой ценой.
— Будьте прокляты! Я ухожу! — Хендрик направился к двери, но в этот момент Людольф вынул из кармана долговые расписки.
— Вы кое-что забыли, — сказал он, помахивая расписками.
Лицо Хендрика стало серым.
— Это совсем другой вопрос. С моими долгами мы разберемся сами.
— Ну, это не совсем так. Позвольте вам напомнить о данной мне клятве. Вы пообещали отдать мне все, что я потребую. Я выбрал Франческу.
Хендрик пришел в отчаяние.
— Неужели вы вообразили, что я включил в этот список собственную дочь?
— А почему бы и нет? Женщины являются собственностью мужчин. У вас есть законное право приказать дочери выйти замуж за выбранного вами жениха.
— Но я никогда так не относился к своим детям, потому что и сам больше всего ценю свободу. Когда Анна была беременна Франческой, мы решили, что будем воспитывать сыновей и дочерей, которых пошлет нам Господь, на принципах равенства. Сыновей у нас так и не было, кроме мертворожденного младенца, который отнял у Анны жизнь. Но наши девочки воспитывались независимыми, им всегда разрешалось иметь свое мнение!
— Но Франческа исполнит вашу волю.
— Ее ни к чему нельзя принуждать! Вы совсем ее не знаете, если не поняли этого до сих пор!
— Почему бы не попробовать ее убедить? Если ей рассказать, что ждет вас и сестер в случае ее отказа, вряд ли она откажется выйти за меня замуж.
— А что нас ждет? — похолодев от ужаса, тихо спросил Хендрик.
Людольф стал медленно прохаживаться по комнате.
— Я привлеку вас к суду за неуплату долгов, и вы станете банкротом. Вы лишитесь всего, начиная с крыши над головой и кончая портретом вашей супруги. Вы сгниете в тюрьме, потому что я вас отправлю именно туда, а ваши дочери окажутся в богадельне.
Хендрик откинулся на кресло и в отчаянии воскликнул:
— Боже милосердный! Что я натворил!
Людольф стал рядом с ним и выждал, пока бедняга в полной мере осознает всю безнадежность своего положения. В комнате были слышны только рыдания Хендрика и доносившийся с улицы шум.
— Мужайтесь, мой друг. Я буду Франческе хорошим мужем. Во всем Амстердаме не найти отца, который бы не посчитал счастьем выдать за меня свою дочь. Франческа ни в чем не будет нуждаться, а если она захочет помочь вам и сестрам, то я не стану возражать. Более того, в день свадьбы я подарю ей ваши долговые расписки, которые она сможет сразу же разорвать.
Лицо Хендрика сразу обвисло, а в покрасневших глазах появилось затравленное выражение.
— Я же сказал, что дочери не должны узнать о моих проигрышах. Никогда!
— Ну, тогда я отдам расписки вам. Подумайте хорошенько! С этого дня вы получите отсрочку и можете жить спокойно, как будто бы ничего и не случилось. В день моей свадьбы с Франческой вы сожжете долговые расписки. Ваше будущее будет обеспечено, если вы сами того захотите, потому что никогда больше я не стану расхлебывать последствия ваших глупых выходок.
— Я получил жестокий урок, — сказал Хендрик, низко склонив голову.
Людольф насмешливо на него посмотрел и цинично усмехнулся.
— Игроки всегда дают обещания, которые никогда не сдерживают. Однако, есть надежда, что художник никогда не будет делать таких высоких ставок и ограничится несколькими гульденами. — Ну, так как? Решено?
— Да. — Хендрик опустил голову еще ниже и медленно сказал, с трудом выдавливая из себя слова: — В конце обучения, если Франческа до тех пор не согласится выйти за вас замуж, я скажу ей, что она должна стать вашей женой.
— К тому времени я посватаюсь к вашей дочери и уверен, что вам не придется прибегать к таким мерам. Ну, а сейчас давайте подпишем брачные контракты. Я пригласил сюда адвоката, и пока он занимался завещанием Амалии, я составил контракты.
Хендрик посмотрел на своего покровителя ничего не выражающим взглядом. Людольф вынул из ящика два листа бумаги, чтобы у каждого был свой экземпляр. Кем же надо быть, чтобы пригласить в свой дом адвоката для улаживания дел только что умершей жены и в это же время составлять контракт для новой женитьбы? Хендрик понимал, что его способность «читать» по лицу человеческую душу на сей раз его подвела. Сейчас он увидел Людольфа с такой стороны, которую тот предпочитал не показывать окружающим. Лишь адвокат, на деликатность которого, несомненно, можно положиться, узнает всю правду. Другие же никогда не узнают подлую и жестокую сущность этого человека.
Хендрик взял брачный контракт, который протянул ему Людольф, и стал его читать. В это время хозяин снял крышку с серебряной чернильницы и проверил перо.
Художник посмотрел на Людольфа и недовольно нахмурился.
— Кто эта вдова, о которой здесь говорится? Какая-то фрау Гетруд Вольф?
— Я поинтересовался, в какой семье собирается жить Франческа, и решил, что там слишком вольные нравы. Поэтому я и договорился с фрау Вольф, которая встретит завтра Франческу по ее прибытии в Делфт, и будет заботиться о ней. Да, еще одно. — Людольф положил перед Хендриком еще один лист бумаги. — Это письмо к фрау Вольф, в нем перечислены правила, которым Франческа обязана подчиняться. Мне бы хотелось, чтобы вы переписали их своей рукой. Фрау Вольф должна знать, что вы даете на это свое родительское согласие. А я позабочусь, чтобы она получила это с посыльным, который уже готов отправиться в путь.
Хендрик стал читать письмо и раздраженно усмехнулся.
— Что это за условие? Почему за Франческой нужен какой-то надзор, за исключением тех случаев, когда она находится с сестрами, со мной или с вами? Зачем ей запрещать общаться с мужчинами? Она едет в Делфт, чтобы работать, а не загубить свое будущее с каким-нибудь повесой!
— Все равно ее нужно оградить от возможных ошибок.
— Итак, — горько усмехнулся Хендрик. — Вы не могли все сделать за один день, на это требуется время. Если бы ваша жена не скончалась прошлым вечером, передо мной бы лежала купчая на мою дочь вместо более почетного брачного контракта.
— Вы правы. У меня был заготовлен такой документ, но в нем предусмотрен один пункт: если я в течение трех лет овдовею, то Франческа выйдет за меня замуж, как мы с вами и договорились.
Хендрик больше не мог сдерживаться.
— Ах ты, проклятая тварь! Что б тебе гореть в аду! — взревел он во всю мощь своих легких.
Людольф лишь презрительно усмехнулся.
— Я знал, что рано или поздно вы перейдете к оскорблениям. Однако не забывайтесь и впредь ведите себя прилично, если хотите, чтобы я остался вашим покровителем. Прочтите и перепишите письмо, а затем мы займемся брачным контрактом.
У Хендрика не было слов. Его старшая дочь попала в западню еще до того, как стало возможно замужество с Людольфом. Хендрик всегда надеялся, что, став членом Гильдии, Франческа найдет счастье с человеком, которого сама выберет себе в мужья. Иначе, став зрелой женщиной, она просто заведет себе любовника. Что ж, теперь она станет женой. Однако Хендрик не верил, что Людольф даст ей закончить обучение. Такой человек может попытаться подкупить Вермера.
Хендрик переписал письмо и подошел к столу, где лежали брачные контракты. Они с Людольфом подписали документы и обменялись ими. Затем Хендрик немедленно покинул дом ван Девентера и пошел по многолюдным улицам, ничего не замечая вокруг. Он надеялся, что обучение Франчески не будет ничем омрачено. Несмотря на заверения Людольфа, было маловероятно, что в ее жизни когда-нибудь будут царить любовь и счастье.
Когда Хендрик подошел к своему дому, то по веселым голосам из гостиной понял, что там собралась большая компания. На столе лежала груда подарков, сильно увеличившаяся с тех пор, как он ушел из дома. Хендрик подошел к портрету Анны, прося у нее прощения за содеянное. Глядя на ее веселое лицо в сияющем ореоле волос, Хендрик понял, что угроза Людольфа забрать портрет жены подействовала на него гораздо больше, чем необходимость смириться с уготованной старшей дочери судьбой. Он почувствовал, что его сердце сейчас остановится.
