Глава двадцать третья

Катарина сидела во главе почетного стола и смотрела на две сотни приглашенных на свадьбу гостей, так старательно улыбаясь, что у нее даже заболели щеки. Впрочем, улыбка не сходила с ее лица весь сегодняшний день, как и все предыдущие. Она не видела причин сдерживать радость.

Она была абсолютно уверена, что во всей Франции никогда не было такой замечательной свадьбы. Узнав, что старшая дочь его кузена и его любимый вассал решили пожениться, король настоял на том, чтобы церемония бракосочетания и свадебный пир проходили в его дворце. Золотые подносы с изысканными яствами следовали один за одним нескончаемой чередой, а жонглеры и менестрели вовсю развлекали захмелевших гостей. За длинным свадебным столом сидела вся семья Катарины. Ее мать и отец сияли от гордости. Они ясно дали понять Катарине, что не желали себе зятя лучшего, чем Хью. Рядом сидели ее братья и сестры, а возле Жана гордо восседал Аврил, без конца трещавший о своих приключениях в качестве пажа. За этим же столом сидел Теренс, а также старший брат Хью, Жиль, который очень понравился Катарине. Но лучше всего было то, что ее руку, лежащую на столе, накрывала большая, теплая, надежная рука. Это была рука Хью — рука ее супруга.

Среди других приглашенных были представители самых знатных семей Франции. Они оживленно обсуждали романтическую историю новобрачных, которые, по слухам, были без ума друг от друга. Говорили за столами и о том, какая они красивая пара. Короче, на этом пиршестве гостям было о чем поговорить, тем более, что сам король благословил новобрачных.

Впрочем, Катарину мало заботило, о чем говорят ее гости. Все ее мысли, все ее внимание были сосредоточены на ее муже.

Ее муже!

Каких-то два месяца назад она была уверена, что никогда больше не увидит Хью Вунэ, а теперь состоялась их свадьба. Катарина смотрела, как Хью беседует с ее отцом, и ее наполняла радость. Она знала, что во всей Франции не сыскать такого мужчину, как Хью. Да что там Франция, во всем мире нет второго такого человека. То, что судьба соединила их — было чудом, таким же чудом, как чудеса, о которых написано в Библии.

Улыбаясь этим мыслям, Катарина не сразу почувствовала, что кто-то тихонько дергает ее за рукав. Повернувшись, она увидела сестру Эдит, которая заговорщицки улыбалась ей.

— Уже поздно, моя дорогая, — прошептала она. — Мы с Жюли все приготовили. Должна тебе сказать, мне это очень понравилось. Мне бы хотелось заниматься этим почаще, боюсь, только сестра Марианна не согласится с тем, что приготовление свадебного ложа должно стать обычным делом для монахини.

Катарина рассмеялась и звонко чмокнула сестру Эдит в круглую румяную щеку.

— Я буду скучать по вас с Жюли, — мягко сказала она. — И по сестре Марианне, и по остальным. Вы теперь для меня — как родные. Сестра Эдит растроганно засопела и смахнула слезу.

— Ты дала нам очень много, моя дорогая, — сказала она. — Ты дала нам радость видеть тебя счастливой. Мы всегда считали, что жизнь в монастыре не для тебя. А сейчас ты там, где и должна быть. Мы с Жюли знали это с первого дня, как увидели тебя. Знаешь, не всегда все получается сразу так, как хочется. Надо верить в свою судьбу.

Катарина кивнула, соглашаясь с толстушкой. Сестра Эдит продолжала:

— Довольно тебе пировать, моя дорогая. Твоему мужу, должно быть, не терпится поскорее уйти отсюда и остаться наедине с тобой.

— Эдит! — воскликнула из-за спины подруги сестра Жюли, заметив, что Катарина покраснела. — Ты испугаешь нашу бедную Катарину!

Девушка рассмеялась:

— Но ты права, Жюли. Нам действительно пора уходить, — она встала и наклонилась к Хью, чтобы поцеловать его в щеку.

Тот удивленно повернулся к ней.

— Катарина, куда ты собралась?

— Туда, где мы сможем остаться вдвоем, — улыбаясь, сказала она.

Хью тоже улыбнулся:

— Тогда я поскорее закончу разговор с твоим отцом, поблагодарю короля и отправлюсь вслед за тобой, потому что тоже не желаю ничего так сильно, как поскорее остаться с тобой вдвоем.

Пожав ему руку, Катарина последовала за Эдит и Жюли в роскошные покои, которые предоставил им король, и через час уже сидела в кресле у камина, ожидая, когда же придет ее муж. Раздался короткий стук в дверь и Катарина встала, чтобы впустить Хью.

То, что открылось взору Хью, заставило его замереть на месте. Комната была освещена единственным факелом и огнем, пылающим в очаге. Катарина стояла перед ним в полупрозрачной ночной рубашке, которая скорее подчеркивала, чем скрывала ее безупречные формы. Роскошные волосы красно-золотым облаком окутывали ее лицо и плечи. На губах играла теплая, зовущая улыбка.

Хью медленно подошел к ней и коснулся тонкой руки.

— Любимая, я так давно ждал этого дня.

Катарина потянулась к нему всем телом. От близости возлюбленной и осознания того, что она, наконец, принадлежит всецело ему, с губ Хью совался приглушенный стон. Катарина поднялась на цыпочки, и уста их слились. Хью гладил ее плечи, шею, волосы, он прижимал ее к себе все крепче и, не выдержав сладкого томления, подхватил ее на руки. Она доверчиво обняла его за шею, осыпая мощную грудь и плечи быстрыми поцелуями. Хью понес свою возлюбленную к огромной постели и бережно уложил на мягкие простыни из тончайшего шелка. Они медленно, не спеша, раздевали друг друга, и Хью наслаждался каждой открывающейся ему ложбинкой, каждой милой выпуклостью или ямочкой. Он целовал ее покатые плечи и высокую грудь, вдыхал аромат нежной кожи и зарывался в шелковистые волосы. Он смотрел в ее глаза, в которых больше не было боли, а одна только нежность и любовь. Они лежали обнаженные, лаская друг друга, наслаждаясь близостью, с которой не могло сравниться ничто на свете. Две половинки, так долго стремившиеся друг к другу, наконец, слились воедино, и в этой гармонии рождалось то новое, ради чего они были созданы.

— Хью, — прошептала Катарина, и слезы наслаждения заблестели в ее огромных изумрудных глазах. — Я так люблю тебя!

— И я, — шептал он в забытьи. — И я люблю тебя.

Она улыбнулась.

— Как же ты теперь назовешь меня?

— Как я назову тебя?

— Да. С того момента, как мы встретились, ты еще не нашел для меня ласкового имени. Ты должен найти его. Как ты назовешь меня теперь, когда мы муж и жена? Катариной? Женой?

Хью бережно взял ее руку и поднес к губам. Глядя Катарине в глаза, он поцеловал ее пальцы.

— Как я назову тебя? Я назову тебя тем именем, которым всегда называл в мыслях.

Я назову тебя своей жизнью!