15

Дневная почта принесла Брижитт новое послание шантажиста. Он продолжал угрожать разоблачением Фергюссона и требовал еще 150 фунтов. На счете миссис Джи оставалось всего 100. Брижитт была совершенно спокойна, — она давно была готова к подобному развитию событий. Непреклонное решение постепенно созревало в ее мозгу; она считала его единственно правильным.

Его осуществление Брижитт начала с того, что попросила Присси вывести детей на прогулку во второй половине дня. Ей показалось, что девушка восприняла эту перспективу с облегчением, словно ей было тяжело оставаться в доме.

— А как же вы? Мне кажется, миссис Темплер собирается после ленча на собрание Общества друзей животных.

— Не беспокойтесь обо мне, — я всегда смогу вызвать горничную, — ответила ей Брижитт.

Про себя она подумала, что выход на улицу принесет ей огромную пользу, и сердце ее учащенно забилось от волнения. Удастся ли ей осуществить свой план? Хватит ли у нее на это сил? Через день или два сделать это было бы гораздо проще, но развернувшиеся события не оставляли ей времени на ожидание того момента, когда здоровье, полностью вернется к ней.

Утром, когда все считали, что она отдыхает, Брижитт встала и шесть раз проделала маршрут от окна до дверей и обратно. После этого она присела перед туалетным столиком и долго разглядывала призрачное отражение в зеркале. Она очень похудела и побледнела. Это должно было особенно бросаться в глаза на фоне цветущей и вечно оживленной Присси. Но теперь с этим будет покончено! Она тоже еще жива. Она докажет это им всем, — нужно только дождаться вечера!

Все произошло точно по плану. Первой ушла из дома Присси; страх все еще жил в глубине ее глаз. Тетушка Аннабель поспешила догнать детей и няню, чтобы пройтись с ними по парку и взглянуть, не блуждает ли там какая-нибудь потерявшаяся кошка. Еще раньше вышел дядюшка Саундерс, — в Сити его ждали дела. У прислуги был выходной; и в огромном особняке не осталось никого, кроме пожилой горничной, которая прилегла отдохнуть, зная, что Брижитт вызовет ее звонком, если ей что-нибудь понадобиться.

В распоряжении Брижитт было не менее двух часов, и этого должно было вполне хватить для осуществления ее плана.

Оставшись одна, она сразу же осторожно выбралась из кровати и принялась одеваться. Она чувствовала себя совсем слабой и у нее шумело в ушах, но сам факт того, что она надевает на себя что-то, ничем не напоминающее ночную сорочку, придал ей моральных сил, и она почувствовала себя нормальным и независимым человеком. Полностью одевшись, она была вынуждена присесть на кровать и немного отдохнуть. Несмотря на нетерпеливое желание немедленно отправиться в путь, она не могла себе позволить перенапрячься, так как это было связано с риском грохнуться в обморок у дверей мистера Джорджа Смита.

А может быть, за этими дверями жила мисс Клементина Смит? Скоро она это выяснит.

Она медленно и осторожно пересекла вестибюль, прихватив по дороге одну из тросточек дяди Саундерса. С ее помощью ей стало гораздо легче передвигаться, и она успешно спустилась с лестницы, ведущей на улицу. Радость от того, что ей удалось преодолеть себя, придала ей сил. Она остановила такси и назвала адрес шоферу.

Что она надеялась там обнаружить? Брижитт не смогла бы ответить на этот вопрос, но интуиция подсказывала ей, что именно в этом месте нужно было искать разгадку всех таинственных событий.

Машина остановилась у подъезда многоквартирного дома; фамилии жильцов были указаны на табличке, прибитой к стене у входной двери. Еще не зная, что предпримет в том случае, если обнаружит на ней фамилию своего корреспондента, Брижитт попросила шофера ее подождать и вышла из машины. Ей с трудом удавалось сохранять равновесие.

Шофер хотел ее поддержать, но она вежливо отказалась от его помощи. Она знала, что ей станет легче после того, как она преодолеет лестничный марш. Она должна выдержать и не упасть, с таким трудом достигнув цели своего путешествия.

Дверь была приоткрыта. Брижитт оперлась о нее плечом и прочитала список имен на табличке. Мистера Джорджа Смита среди них не было, не было и женщины, которую звали бы Клементиной, но она на это и не рассчитывала. Шантажист, безусловно, пользовался псевдонимом.

Она решила позвонить в первую попавшуюся квартиру и сказать, что мисс Клементина просила ее зайти. После этого можно было бы сделать вид, что она ошиблась и попробовать навести справки об интересовавших ее людях. С точки зрения логики, идея была довольно абсурдной, но Брижитт не могла придумать ничего лучшего и решила обойти все квартиры, если это потребуется.

Она вошла в дом и позвонила в дверь квартиры на первом этаже. Ее сердце учащенно забилось, и она привалилась к двери, чтобы устоять на ногах. Под ее тяжестью массивная дверь подалась, и она нажала на нее посильнее. Издали до нее донеслись голоса: в глубине квартиры весело напевали. Мелодия показалась ей знакомой. Брижитт напрягла слух и различила слова песенки: «Клементина, Клементина, миленькая ты моя…»

Песенка Присси! Брижитт толкнула дверь и вошла, пошатываясь. Голоса доносились из-за закрытой двери в конце коридора. Был слышен шум и взрывы хохота, как будто собравшиеся там люди играли в какую-то игру. Брижитт продвигалась вперед по скользкому линолеуму, всей своей тяжестью навалившись на трость. Только бы не упасть! Все плыло у нее перед глазами. Дверь в конце коридора слегка приоткрылась и тут же захлопнулась. «Жак, этого просто не может быть!» — услышала Брижитт пронзительный выкрик; дом сразу наполнился шумом шагов и громкими восклицаниями.

… Тело Брижитт было распростерто на холодном полу. Последним, что задержалось в ее сознании, было склонившееся над ней бледное лицо с удивленно вытаращенными глазами, обрамленное копной черных прямых волос.

Снова открыв глаза, она увидела тетушку Аннабель. Но что могла делать старуха в этом доме? Ее голос доносился до слуха Брижитт словно сквозь толстый слой ваты:

— Слава Богу, дитя мое! Наконец-то ты пришла в себя! Ты упала на пол с кровати, знаешь ли, и до смерти нас всех перепугала.

Брижитт снова зажмурилась и решительно открыла глаза; она обнаружила, что находится в собственной комнате.

— Как я здесь оказалась? — спросила она пожилую женщину.

— По моему, ты все еще не в себе, деточка! Не понимаю, о чем ты спрашиваешь! Это кухарка и горничная помогли мне положить тебя обратно на кровать. Вернувшись домой, я обнаружила тебя лежащей на полу без чувств. В этом моя вина — мы не должны были оставлять тебя одну. Что скажет об этом Фергюссон?!

— Но, тетушка, — протестующе воскликнула Брижитт, — мне удалось встать и выйти из дома! Я была…

— Что ты, милочка моя! Тебе явно привиделся очередной кошмар. Впрочем, в нашем доме это со всяким может случиться!

Брижитт не сдавалась, она принялась было рассказывать тетушке о том, что не смогла бы выйти, не одевшись, но тут же испуганно замолчала, так как, посмотрев на себя, обнаружила, что на ней была ночная сорочка. Она хотела приподняться, встать и таким образом доказать свою правоту, но силы оставили ее: она с трудом могла оторвать голову от подушки. Может быть, тетя права, и все ее приключения — действительно кошмарный сон? Или она просто сходит с ума? Однако, тупая боль во всем теле не могла быть следствием игры больного воображения или даже падения с кровати. Брижитт ушла в себя, потеряв всякую надежду на то, что ей кто-нибудь поверит, кроме… Кроме Фергюссона, конечно! Единственное, что ей оставалось, — это молча дожидаться его возвращения.

Она прикрыла глаза… Перед ее внутренним взором чередой проходили незнакомые лица, виденные ею отнюдь не в кошмаре, а в недавней реальности: лицо маленькой девочки, обрамленное длинными черными волосами, лицо мужчины южного типа…

Когда у ее постели появился врач, срочно вызванный тетушкой Аннабель, Брижитт все же попробовала изложить ему свою версию событий. Он откинул покрывавшее ее одеяло и предложил тщательно осмотреть ее ноги. Он прикасался к ним в разных местах и спрашивал Брижитт, чувствует ли она что-нибудь. К своему великому смущению, она была вынуждена признать, что не испытывала никаких ощущений. Ее ноги снова были полностью парализованы. Она тщетно пыталась пошевелить пальцами, но ничего не происходило. Абсолютно ничего! Настаивать на своем было совершенно бесполезно.

Прощаясь с нею, доктор Браун заверил ее в том, что она видела сон, мнимая реальность которого объяснилась ее огромным желанием поскорее начать ходить.

Брижитт поняла, что главная ее задача заключалась отныне в том, чтобы не позволить окружающим доказать ей, что все это было плодом ее воображения: если это случится, она окажется прикованной к постели на всю оставшуюся жизнь и в придачу будет сама себя считать сумасшедшей.

Когда Присси привела детей с прогулки, Брижитт попросила тетушку позвать к ней Никки.

Мальчик медленно вошел в комнату. У него был напуганный вид; казалось, он боится даже собственную мать. Он выглядел бесконечно усталым.

Никки замер в нескольких шагах от кровати и осторожно осведомился:

— Тебе опять стало хуже, мама?

— Нет, малыш, со мною все в порядке, спасибо. Как прошла ваша прогулка? Вы хорошо развлеклись в парке?

— Д-да… — Брижитт обратила внимание на то, что мальчик отвечал как-то неуверенно, пряча глаза.

— Сегодня вы не встретили девочку по имени Клементина?

— Нет.

— Никки, кто такая Клементина?

— Никто.

— Никки, скажи мне правду, — нас никто не слышит!

— Ее просто не существует, — он торопился поскорее закончить разговор. — Это я ее выдумал.

— Вы нигде больше не были, все время оставались в парке во время прогулки?

— Конечно. Хочешь, я покажу тебе фокус? — вдруг оживился Никки и, вынув из кармана два носовых платка — красный и голубой — принялся ими манипулировать.

В этот момент дверь отворилась, и на пороге появилась Присси. Она ласково обняла ребенка за плечи и отправила его в детскую, предварительно объяснив, что его мама неважно себя чувствует.

— Вам не следовало ему этого говорить, он теперь будет переживать, — позволила себе заметить Брижитт. — Да и к тому же, я чувствую себя прекрасно и даже выходила на улицу!

Присси снисходительно улыбнулась.

— Я знаю, — мне уже об этом рассказывали. К счастью, вы не поранились.

— Не поранилась?..

— Когда упали с кровати, миссис Джи.

Брижитт пристально посмотрела в глаза девушке. Присси молча выдержала ее взгляд. Она смотрела на нее так, как смотрят на напроказившего ребенка или на старика, впавшего в детство. Впрочем, Брижитт уже не рассчитывала на то, что кто-нибудь ее выслушает и, тем более, ей поверит. Исключение составлял единственный человек — Фергюссон. Она должна его убедить!

Фергюссон отреагировал на ее рассказ точно так же, как и все остальные, — и это было самым ужасным. Ее нынешнее состояние полностью опровергало все, в чем она пыталась его уверить. Единственный способ все это доказать состоял в том, чтобы найти водителя такси, который должен был ее запомнить. Но как могла она это сделать, будучи прикована к постели?

— Послушай, любимая, даже если бы это и было на самом деле, я не могу понять одного: зачем тебе могло понадобиться посетить этот незнакомый дом в Хеммерсмите?

— Да потому, что… — начала Брижитт и прикусила язык.

Она не нашла в себе сил продолжить, хотя Фергюссон и смотрел на нее с нежной, ободряющей улыбкой.

— Ты все равно не поймешь, — смущенно продолжила она, — это связано с таинственной Клементиной, которая так досаждает Никки. У меня был интуитивный порыв, и я не ошиблась; когда я вошла, обитатели этого дома распевали песенку о «милой Клементине»!

— Кто именно там был?

— Точно не знаю, — я не успела разглядеть; дети, наверное. К тому же там был этот мужчина, — я слышала его голос… и какая-то девочка с длинными черными волосами… Я уверена, — это была она — та самая Клементина.

— Ты хочешь сказать, что видела «волшебную» куклу? — спросил ее Фергюссон с успокаивающей улыбкой.

Вопрос вывел Брижитт из себя, и она резко кинула:

— Не знаю!

Господи, ну зачем он задает все эти вопросы?! Неужели даже Фергюссон не может просто принять все на веру и попробовать во всем разобраться?

Невыносимая тяжесть камнем навалилась на нее.

— Я устала. Мне нужно выспаться… — пробормотала она.

— Конечно, милая, — Фергюссон поправил на ней одеяло. — Поспи, — это сейчас самое лучшее.

«… И просыпайся в здравом рассудке», — без труда прочитала она в его глазах. «О, Фергюссон, что за пропасть разделяет нас даже больше, чем мое физическое состояние? — отчаянье полностью овладело ее душой. — Неужели ты этого даже не замечаешь? Вероятно, ты полностью находишься под влиянием Присси?»

Она прикрыла глаза, чтобы он ничего не смог в них прочитать, и попросила его зайти к детям. Она сказала Фергюссону, что фокус, который научился показывать Никки, может быть сможет что-нибудь объяснить, но не смогла ответить на его вопрос: «Почему?»

Призрачный голос, не дававший ей спать следующей ночью, мог быть только частью кошмара; в нем звучала неприкрытая издевка: «Какими средствами ты, неизлечимая калека, надеешься удержать такого мужчину, как Фергюссон? Верни ему свободу — он мечтает избавиться от тебя…»

Брижитт резко проснулась. В комнате не было никого, стояла абсолютная тишина, но беспощадные слова все еще звучали в ее сознании. Не колеблясь, она сочла их порождением собственного горя и расстроенного воображения. Ну, а все остальное? Выходила ли она из дома на самом деле? Были ли реальностью голоса, распевавшие песенку о Клементине? Или все это было таким же бредом, как фантазии Никки?

Никто не мог ей ответить на эти вопросы, никого не было рядом, чтобы ее поддержать. Теперь она точно знала, что совершенно одинока в своем отчаянье.