Глава пятая
— Кто вы?
Звук голоса прорвался сквозь завесу темноты, молотом обрушившись на ее барабанные перепонки. Чернота полыхнула красным, и вдруг резкий, ослепительный свет хлынул на нее, когда она открыла глаза и уставилась в потолок. Немного повернув голову, она провела языком по пересохшим губам.
На миг показалось лицо Гранта Фэрфакса, потом пропало. Откуда-то издалека снова донеслось:
— Кто вы?
Вики лежала неподвижно, мало-помалу привыкая к незнакомой обстановке и вглядываясь в лицо человека, который все это время выжидательно на нее смотрел. Высвободив руку из-под одеяла, она коснулась лба, потом осторожно ощупала влажный компресс.
— Где я? — слова выходили с трудом, отдаваясь тупой болью в висках. — Что случилось?
— Не надо говорить, если это причиняет вам боль. Удар в голову, может быть, легкое сотрясение. Поранена кожа черепа, правда, рана неглубокая — если бы не волосы, могло быть хуже.
— Можно воды?
Он принес стакан тепловатой жидкости, и она мгновенно осушила его. Она почти пришла в себя и теперь пыталась сесть.
— Вначале я наткнулся на желобок, потом… — она застыла, едва дыша, — в висках застучало — и снова сползла на подушки.
Когда ей стало немного лучше, она спросила:
— Кто принес меня сюда?
— Я.
— Но я не понимаю — как вы…
— Я пошел посмотреть трещину. Слишком поздно. Я видел, как это случилось. — Он встал и подошел ближе к кровати, скрестив руки на груди и мрачно глядя на нее.
— Поскольку вы, судя по всему, чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы задавать вопросы, я думаю, отвечать вы тоже сможете.
— Что вы имеете в виду? — сердце у нее бешено заколотилось, а дрогнувшие губы и расширенные глаза выдали ее смятение.
— Думаю, вы знаете, что я имею в виду.
Спокойная решимость, с которой он произнес последние слова, вовсе не препятствовала пониманию того, что катастрофа неотвратима. Взгляд Вики упал на кучу заляпанной грязью и кровью одежды, и она все поняла.
Дрожащими пальцами она вцепилась в край одеяла, но от холодного стального взгляда было уже не спастись.
— Многое теперь становится понятным, — сказал он медленно. — Факты, которые казались мне странными по отдельности, так легко объяснить, если рассматривать их как целое.
Его губы сжались.
— Похоже, я был идиотом.
— Так вы все знаете, — тупо сказала она.
— Я понял в тот момент, когда поднял вас на руки. Самый тощий парень весил бы в два раза больше. — Он не выдержал. — Зачем, в конце концов, весь этот маскарад? И я третий раз спрашиваю: кто вы?!
Она не успела ответить.
— Кто-то совершил большую ошибку. Или намеренно помог вам, — его глаза сузились, выдавая ход его мыслей. — Чья вы… любовница? Финча Лесли? Или Лоренса Терля?
Она в ужасе уставилась на него и этим как будто подстегнула его воображение — лицо его озарила догадка:
— Ну конечно! Бесценный доктор Харвинг.
Вики удалось наконец перевести дух, и она попыталась отрицательно покачать головой.
— Я с самого начала заметил, что между вами что-то есть. Конечно, он достаточно красив, чтобы свести с ума девушку, но опуститься до такого! Кстати, он ведь вам в отцы годится.
Это было слишком. Вики не знала, что она сделает в следующую секунду — разрыдается или зайдется в истерическом смехе.
— Я вас ненавижу! — выкрикнула она, когда пришла в себя. — Убирайтесь! Я не собираюсь больше слушать ваши грязные намеки. А теперь уходите. Я хочу встать.
Он силой заставил ее снова лечь и спокойно сказал:
— Вы останетесь здесь до утра, хотите вы этого или нет. А чтобы быть в этом уверенным, я запру вас на ключ.
— Да как вы смеете? — ее щеки запылали от гнева. — А потом что?
— Вы уедете туда, откуда приехали, как только поправитесь.
Почувствовав вдруг свое полное бессилие, она лежала неподвижно и, закусив губу, искала слова, которые помогли бы предотвратить полное крушение ее надежд. Боясь встретиться с ним взглядом, она тихо спросила:
— А если попытаться убедить вас не прогонять меня?
— Не стоит, — был ответ. — Я не люблю, когда из меня делают дурака.
Она уткнулась лицом в подушку. Разве можно убедить его в чем-то? Тем более уговорить, тронуть мольбами. Она проговорила упавшим голосом:
— Да, я, наверное, была плохим винтиком.
Он сделал несколько шагов по комнате и устало опустился на край кровати.
— Нет, — ответ вырвался сам собой. — Вы очень смелы, я не могу не признать этого. Но вы сами должны понимать, что вам нельзя больше здесь оставаться.
— Я проработала здесь почти шесть недель, — напомнила она. — Почему же это невозможно теперь? Я остаюсь тем же самым человеком.
— По причине болезни, а также несчастного случая, — ответил он официальным тоном. — Вы еще нуждаетесь в уходе, ведь могут быть нежелательные последствия. Смиритесь. Вас нужно мыть, менять вам белье, а это не мужская работа.
— Доктор Харвинг знает?
— Нет, и до утра я не собираюсь его информировать, — он снова помрачнел. — Да, если вы думаете, что какая-нибудь трогательная сцена или любое его вмешательство изменит мое решение, вы ошибаетесь.
— Я хочу его видеть, — она решила сыграть на его неведении, — вы не имеете права запретить мне видеть его.
— Имею. И, боюсь, именно в этом вы сейчас нуждаетесь. Никто не придет сюда, пока я не решу, что с вами делать.
— Я думала, вы уже решили, — заметила она едко, не без удовольствия наблюдая за его реакцией; в ее голосе появились повелительные нотки. — Будьте любезны, подайте мне куртку. Она на полу.
Он подал ей куртку; она тщательно обследовала все карманы и вернула ее с разочарованной миной.
— Что вы ищете? — спросил он нетерпеливо, и она посмотрела на него так, как будто только что заметила.
— Так как вы, судя по всему, собираетесь держать меня здесь, — ответила она, — мне понадобятся многие вещи: чистый носовой платок, полотенце, мыло, зубная паста и щетка, немного пищи и воды, смена белья. А сейчас самое необходимое — сигарета.
— Я дам вам сигарету, — он бросил ей пачку, — но не все остальное. Где я это возьму?
Вид у него был уже не такой уверенный.
— В чемодане, в моей палатке. Можете еще захватить упаковку песочного печенья и пару книг.
Она проводила его взглядом, пряча улыбку.
Силы быстро возвращались к Вики. Теперь она докажет этому Гранту Фэрфаксу, что если и можно отправить ее домой, то только не «по причине болезни». Для начала она села на кровати и осторожно повернула голову вправо, потом влево. Затем она опустила ноги на пол и встала. Все вокруг осталось как было. Довольная результатом, она снова легла, укрылась одеялом и стала ждать его возвращения.
Время шло; его не было уже полчаса. Вики начинала беспокоиться. Почему он задерживается? Черепаха, и та бы уже вернулась. Десяти минут более чем достаточно, чтобы добраться до ее палатки, собрать все необходимое и, если она правильно понимала человеческую природу, сделать открытие, в котором она была так заинтересована.
Тогда, конечно, от его высокомерия не останется и следа, он вернется с чувством вины, думала она, сгорая от нетерпения.
Какой-то звук, доносившийся снаружи, заставил ее насторожиться. Кто-то подходил к хижине, но подходил неторопливо, к тому же насвистывая. Вики тревожно прислушивалась: Грант никогда не свистел, а кто еще из членов экспедиции мог насвистывать этот незамысловатый мотивчик, вспомнить она никак не могла. Шаги раздавались уже у двери. Вики вся напряглась, готовясь встретить неизвестного пока гостя.
* * *
— А вот и наш первый раненый.
Вики облегченно вздохнула:
— Ты заставил меня поволноваться. Я никак не могла вспомнить, кто у нас свистит.
Лоренс Терль расхохотался, затем лицо его приняло озабоченное выражение:
— Как это случилось?
Слушая ее рассказ, он молча барабанил пальцами по колену. Вдруг он поднял голову и, подмигнув, сказал:
— Да, твоя карта бита.
— Что?! — она так и подскочила на постели.
От неожиданности он привстал со стула, на котором до него сидел Грант, и почти закричал:
— Эй, успокойся! Я думал, у тебя сотрясение, — он скривил губы, — хотя я лично в этом сомневаюсь.
— Я тоже, — проговорила она изменившимся голосом. — Быстро же он всех оповестил. Ждет не дождется, как бы побыстрей от меня избавиться.
— Фэрфакс?
Она кивнула, но Лоренс, похоже, был с ней не согласен:
— Он никому ничего не говорил, дорогая моя, по крайней мере, насколько я знаю. Я, например, увидел свет и пошел посмотреть. Здесь раньше стоял запасной генератор, а теперь эта хижина заброшена, и свет в ней обычно не горит. А что до твоей актерской игры, то я догадался почти сразу, как тебя увидел.
Ее изумлению не было предела.
— Ты выбрала трудную роль. На расстоянии, возможно, было бы незаметно, но здесь, при ярком солнечном свете… Может быть, я лучше разбираюсь в этом из-за того, что у меня у самого две дочери, — видя, какую бурю эмоций вызвали его слова, он поспешно добавил. — Я не очень-то в это верил, и, насколько я знаю, больше никто ничего не заметил. По крайней мере, я никому не говорил — в конце концов, это не мое дело.
Она молчала, и, неверно истолковав ее нерешительность, он сказал:
— Должен признать, что все это очень интересно, но если не хочешь, ничего не надо объяснять.
— Надо, — проговорила она медленно, — понимаешь, у меня не было другого выхода. Только так я могла попасть в экспедицию. Отец отговаривал меня, но я сумела настоять. Он считает меня сумасшедшей, и я не уверена, что он ошибается. По крайней мере, я счастлива, что у меня такой отзывчивый отец. А ты как думаешь, я действительно чокнутая?
— Нет, милая, — он не мог сдержать смеха, — просто типичная женщина.
Смеялся он вместе с ней, а не над ней, и впервые за время экспедиции она почувствовала себя веселой и беззаботной.
Она перестала хохотать первая:
— Ты не представляешь себе, каково это — снова стать обычным человеком: не нужно все время быть настороже. Как хорошо снова быть собой!
— Это уж точно.
Саркастический тон внезапно раздавшегося замечания заставил их смолкнуть, а лицо Вики снова стало мрачным.
Грант бросил сумку на кровать, не обращая внимания на Лоренса, который вскочил на ноги и теперь стоял и, хмурясь, нерешительно переводил взгляд с одного на другого.
Вики снова была в отчаянии. Она прекрасно понимала, что он ничем не сможет ей помочь, с какой бы симпатией он к ней ни относился.
Грант наконец осмотрелся и остановил свой взгляд на Лоренсе, который, поняв прозрачный намек, негромко сказал:
— Мне, пожалуй, пора. Загляну завтра, — было ясно, что ни его слова, ни улыбка Гранту не предназначались. — Не падай духом.
Помахав ей рукой, он вышел. Вики проводила его глазами до двери и замерла, съежившись под пристальным взглядом Гранта.
— Почему вы ничего не сказали? — спросил он наконец. — Почему вы позволили мне наговорить вам таких слов, о которых я должен теперь сожалеть, мисс Харвинг?
Значит, он все-таки нашел паспорт в ее чемодане, как она и предполагала. Она устало провела рукой по лбу.
— Я была совершенно сбита с толку. А вы… вы видели моего отца?
— Еще нет. Вы хотите видеть его?
Она, конечно, не упустила из виду, что его голос стал немного мягче, и поспешила воспользоваться новым преимуществом:
— Это только причинит ему беспокойство. К тому же я не уверена, что достаточно здорова для таких переживаний.
Она смиренно склонила голову, чтобы дать ему переварить то, что она сказала.
— Только, пожалуйста, не вините в этом отца, он тут ни при чем. Он ничего не знал о том, что я собираюсь делать. Когда он уехал из Англии, он был в полной уверенности, что я в Париже.
— Но он действительно…?
Она улыбнулась, заметив его замешательство.
— Мы с отцом всегда были очень близки, а после того, как мама умерла, а Робин уехал, мы стали просто неразлучны. Я сопровождала отца во всех его поездках, и когда стало известно, что меня не берут в эту экспедицию, я поняла, что не вынесу разлуки. Тогда я придумала свой план, о котором он ничего не должен был знать. Той ночью, когда мы встретились с вами на крыше в Закирии, — по выражению его лица она поняла, что он помнит этот случай не хуже нее, — он впервые увидел меня здесь. Он был ужасно сердит. Поговорив с ним, я пообещала ему тотчас же рассказать обо всем вам. Но потом, — она перешла на шепот, окончательно смутившись, — потом у меня не хватило смелости. Отец не мог ни о чем вам рассказать, потому что я его очень просила не раскрывать мой секрет.
Она выпрямилась.
— Пожалуйста, Грант, не вините во всем моего отца. Мне вы можете говорить все, что угодно, ругайте меня — я это заслужила, но только не…
Она замолчала и посмотрела на него с мольбой.
За все это время Грант не проронил ни слова, и лицо его сохраняло загадочное выражение. Наконец он глубоко вздохнул.
— Я должен просить у вас прощения за все, что наговорил вам сегодня вечером. Я даже и подумать не мог, что вы его дочь. Другая причина выглядела бы куда более правдоподобной и естественной.
— Если бы все было именно так, как вы думали, если бы я действительно была его любовницей, разве бы я так работала?
— Да, действительно, тут вы абсолютно правы.
Он сунул руку в карман в поисках сигарет и, найдя пачку пустой, раздраженно хмыкнул.
Она полезла под подушку и, выудив оттуда неначатую пачку, протянула ее Гранту.
— Я больше не могла притворяться. Лоренс уже догадался.
— Все же удивительно, что все это время я ни о чем не подозревал. Сейчас я могу себе представить, насколько вы были испуганы, когда узнали о том, что приезжает Свендсен.
Она покраснела.
— Это было ужасно.
— Я догадываюсь, — сказал он сухо и отвел глаза от ее залитого краской лица.
Она изучала его тонкий профиль, теперь уже сомневаясь в том, что выбрала подходящий момент для признания. Пока она размышляла о правильности принятого решения, он спросил:
— С вами все в порядке? Не хочется оставлять вас одну. Вы уверены, что вам больше не нужна помощь?
— Да, я думаю, что сама в состоянии со всем справиться.
По всей видимости, в голосе ее была изрядная доля сомнения, на что он мгновенно отреагировал:
— Я пришлю к вам отца.
— Нет, — запротестовала она. — Лучше мне не встречаться с ним до завтрашнего дня.
Он вздохнул.
— Ну как хотите. Я подожду за дверью, пока вы будете устраиваться. Если я вам понадоблюсь — позовите.
Когда он был уже в дверях, она тихо позвала его:
— Грант.
Он обернулся и с удивлением посмотрел на нее.
— Вы все еще хотите отослать меня обратно?
— Это неподходящее место для девушки. Будьте благоразумной.
Она опустила глаза.
— Значит, меня уже здесь не будет, когда вы, наконец, откопаете храм. И в святилище вы войдете без меня. В святилище, куда не ступала нога человека вот уже более трех тысяч лет.
Совсем упав духом, она добавила:
— По крайней мере мне посчастливилось увидеть самое начало, уже только за одно это я должна быть вам благодарна.
Стараясь не смотреть ей в глаза, он, указывая на сумку, сказал:
— Проверьте, все ли я принес.
Когда она закончила, он поспешил ее предупредить:
— Не пугайтесь, если услышите ночью шаги — я приду проверить все ли у вас в порядке. Спокойной ночи, мисс Харвинг, — закончил он довольно резко и вышел.
Она не слышала, как он вернулся и, найдя ее в целости и сохранности, ушел, не побеспокоив. Утром она проснулась с ужасной болью во всем теле, ставшей особенно невыносимой, когда она попыталась встать и добраться до умывальника. Судя по ужасной боли в левом плече, основной удар пришелся именно на эту руку. К счастью, головная боль прошла. Она оделась и села на кровати, не зная, что делать дальше.
Лагерь уже проснулся и был полон жизни. За стеной был слышен рев удалявшегося джипа. Она подошла к маленькому окошку, находившемуся довольно высоко, так что ей пришлось встать не цыпочки, чтобы хоть что-то разглядеть. Увидев спешившего по направлению к пристройке отца, она тут же подошла к двери, преисполнившись чувством любви и благодарности к этому человеку.
Она почти упала в его объятия, забыв о боли.
— Со мной уже все в порядке, папа, — уверила она его. — Несколько ушибов и синяки.
— Почему мне никто не сказал? — спросил он несколько обиженно.
— Сядь, и я тебе все объясню.
Он все еще обнимал ее, и она с благодарностью приняла это родное тепло и расслабилась в нем, чувствуя себя в полной безопасности.
— Ведь ты могла погибнуть, Вики.
Доктор Харвинг тяжело вздохнул. Он встал и резко сказал:
— Фэрфакс прав. Тебя нужно отправить домой, и чем раньше, тем лучше. Как ты себя чувствуешь? Как ты думаешь, ты уже в состоянии перенести дорогу?
— Нет, — ответила она твердо. — Нет, я не уеду домой, я решила остаться. По крайней мере, до тех пор, пока не буду официально уволена.
Неожиданно храбрость покинула ее, и Вики покраснела.
— И если ты поддержишь Гранта Фэрфакса в его намерении отправить меня домой, я не буду с тобой разговаривать.
— Ты, как всегда, все решаешь сама. Все мои многолетние усилия сделать из тебя послушную дочь так ни к чему и не привели.
— Я не собираюсь спорить с тобой, ты это сам сказал. А сейчас я очень хочу есть. Когда меня будут кормить?
Эндрю испуганно воскликнул:
— Помогите! Я должен сегодня присматривать за тобой — это очевидно. И сейчас тебя нужно накормить.
— Ты думаешь, я питаюсь воздухом?
— И еще одно, — сказал он уже совершенно серьезно, — боюсь, тебе придется некоторое время провести здесь, в пристройке.
— Что? — возмущенно закричала Вики. — Кто так решил?
— Один джентльмен, столь милый твоему сердцу, — ответил он, улыбаясь, — и я, твой покорный слуга, — добавил он выразительно.
— Пойми нас, мы просто очень беспокоимся за тебя и не хотим, чтобы с тобой еще что-нибудь случилось. Так что пока можешь отдыхай, а я пойду раздобуду тебе чего-нибудь поесть.
Вики смирилась, зная, что, несмотря на кажущуюся мягкость характера, он мог быть при необходимости совершенно неумолим.
День тянулся ужасно медленно. Она дочитала триллер, который он ей оставил, и теперь, не зная, чем еще заняться, ждала, когда он вернется, наконец, с работы. Новость уже должно быть, облетела весь лагерь, и можно было только гадать, какую реакцию вызовет весть о ее «превращении».
К ее радости первым посетителем оказался профессор. Дорогой старый профессор Элвис, голубые глаза которого светились добротой, и который всегда казался как будто немного растерянным, что всегда так нравилось Вики. Он непринужденно болтал, перескакивая с одной темы на другую и тактично избегая упоминаний о ее неожиданной трансформации. Она совершенно расслабилась и внимательно слушала его милую болтовню до тех пор, пока в комнату не ворвался Лоренс, сообщивший, что Финч очень обрадовался, узнав, что она — это «она», а не «он», и сейчас жаждет увидеть ее.
— Когда я уходил, он как раз начал приводить себя в порядок. Взял мой бальзам для волос и лосьон после бритья и бог его знает, что еще. Он будет просто великолепен, когда появится перед тобой.
Вики успела забыть о Финче и скорчила рожицу, когда Лоренс предупредил ее:
— Будьте осторожны, девушка, Финч вдали от дома и от своего гарема.
Услышав торопливые шаги, он подкрался к двери и открыл ее — на пороге стоял со стопкой книг в руках сияющий девственной чистотой Финч, покрасневший так, что его лицо было почти того же цвета, что волосы.
— Это… это правда? — нашелся он. — Они меня не надувают?
— Все истинная правда, — она не могла сдержать улыбки, забыв о смущении.
— Вот, почитай, — пробормотал он, положив книги на кровать, и сел. Воцарилось молчание. Финч снова нашелся:
— Вам лучше?
— Да, спасибо.
Разговор возобновился. Доктор Харвинг взял инициативу в свои руки, и в то же время, пряча улыбку, не мешал остальным свободно общаться. Наконец, он выразительно посмотрел на часы, давая понять, что пора уходить. Финч вскочил:
— Простите, сэр, я и не заметил, что уже поздно, — он посмотрел на Вики, — выздоравливайте скорее, потанцуем на мозаике.
Лоренс схватил его за руку и потащил к двери, увещевая на ходу:
— Имей совесть. Это с нами-то, с олухами!
— За себя говори, олух.
Когда звуки дружеской перебранки затихли, Вики устало откинулась на подушки и стала наблюдать за тем, как отец готовил все необходимое, чтобы сменить повязку. Она расслабилась, чувствуя осторожные прикосновения заботливых рук и улыбаясь, в то время как он сухо говорил:
— Теперь я понимаю, почему ты настаивала, чтобы тебе сделали все эти уколы. Ты, как всегда, была права, — он удовлетворенно закивал. — Рана очень хорошо затягивается. Еще сутки, и можно вставать.
— Уже?
Доктор Харвинг теперь лучше понимал свою дочь:
— Поезд отходит завтра днем. Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, можешь на него успеть.
Вики благоразумно промолчала.
Следующее утро и день не принесли ничего хорошего: Грант все не приходил. Одетая, она валялась в постели и ждала…
Машина остановилась где-то совсем рядом. Вики услышала шелест шин, затем визг тормозов и хлопанье двери.
Через секунду вошел Грант. Она села на кровати, с тревогой вглядываясь в его непроницаемое лицо.
— Я привез ваши вещи.
Он втащил чемодан, затем еще несколько вещей, которые были разбросаны в ее палатке. Это был конец. Было очевидно, что она должна быть готова к утру следующего дня, чтобы…
— Кажется, это все. Как вы себя чувствуете?
Ответить ей мешал комок в горле.
— Хорошо, спасибо, — ответ получился хриплым и еле слышным.
— Здесь вам, конечно, будет удобнее, чем в палатке.
Вики вскинула голову.
— Что вы имеете в виду? Здесь?
— Ну да. Разве это не очевидно? — широким жестом он обвел комнату. — Здесь и уединение, и, так сказать, удобства.
Дикая радость переполнила ее. Не в силах поверить в его доброту, она осторожно спросила:
— То есть вы не собираетесь меня…
— Вышвырнуть? — он закончил за нее. — Я был бы так непопулярен, если бы сделал это — в общем, я не решился.
Она вдруг немного помрачнела:
— Но здесь так одиноко. Я бы предпочла жить со всеми, а к неудобствам я уже привыкла.
— Сомневаюсь, что у вас будет возможность остаться в одиночестве, — сказал он сухо. — Вы будете жить здесь, нравится вам или нет. Если, конечно, не предпочтете уехать.
— Хорошо, — она решила не спорить — вдруг он передумает. Она поколебалась немного и, робко протянув руку, просто сказала:
— Спасибо вам за все, что вы для меня сделали, и простите меня, если… если я вас шокировала.
Она ощутила короткое, но сильное пожатие его руки и, пока он не вышел, поспешила прибавить:
— Я не хочу, чтобы это что-то изменило, я буду работать так же, как раньше.
— Посмотрим.
Вики видела, как он сел в лендровер и быстро укатил, не оглянувшись.
С легким сердцем она думала о том, как расскажет отцу о своей победе.
