Глава девятнадцатая

С удивлением всматривалась Карен в совершенно незнакомую окружавшую их обстановку. Она лежала в светлой больничной палате, в окно которой виднелся раскинувшийся парк. Снег начал таять, и уже проступили, обнажились коричневые проплешины земли. Голые ветви деревьев тянулись в голубое безоблачное небо.

На лице Карен заиграла улыбка. Салем. Она узнала этот город. В окно с улицы доносился шум, она слышала детский смех. Итак, она вступала в новую полосу жизни, которую сразу приняла всем сердцем.

После недавних треволнений врачи прописали ей покой. Но это не могло удержать ее в постели. Чувствовала она себя хорошо, кроме того, с понедельника начиналась ее служба, и она должна была подыскать себе квартирку и подготовиться к занятиям в школе.

Карен немножко похудела и казалась повзрослевшей. В ее всегда жизнерадостных лукавых глазах появился налет печали. Протянув руку, она нащупала куколку, которую ей прислала Тери. Все были так внимательны и милы к ней. Комнату наполнял аромат цветов: букеты от Рэнсдейлов и, прежде всего роскошные подношения Стивена. Трогательным был подарок от Пул: узкая ваза с оранжерейными гардениями. Карен улыбнулась тонкому намеку.

Снаружи раздались знакомые шаги, они приближались к двери ее палаты. Лицо девушки осветилось радостью, сердце громко застучало. Вошел Стивен в сопровождении медицинской сестры. В руках он держал букетик фиалок.

— Мистер Бредли настоял на том, чтобы увидеть вас, мисс Скотт. Он должен сообщить вам что-то очень важное.

Сестра искоса скользнула по Стивену понимающим взглядом.

— Я позволила ему побыть с вами десять минут. С многозначительным видом она закрыла за собой дверь.

Стивен подошел к Карен и слегка коснулся губами ее щеки.

— Вот, дорогая, я принес тебе фиалки.

— Очень мило с твоей стороны.

Бережно взяла она цветы, и вдруг почувствовала, как слезы подступили к глазам. Карен быстро смахнула их.

— Я еще не совсем в форме, — извинилась она, — глупо, конечно, все время реветь.

Стивен промокнул ее слезы платком.

— Ты много перенесла, — принялся утешать он, — и кроме того, немногие мужчины желали бы видеть в качестве супруги амазонку. Потом, как правило, она оказывается чужой.

Карен благодарно улыбнулась ему,

— Как тебе удалось уговорить старую драконшу, чтобы она пустила тебя ко мне? Знаешь, какими непреклонными могут быть медицинские сестры?

— Она уж и не такая суровая, как ты думаешь. Конечно, явно из породы драгунов. Но я пояснил ей, что ни дождь, ни град, ни все вместе взятые больничные предписания не помешают мне увидеть тебя.

Карен пожала ему руку.

— Как дела у Тери?

— Великолепно, — заверил Стивен, — аппетит зверский, и к тому же с удовольствием играет на пианино.

— А Пул?

— Ну, ты же знаешь Пул. Она переживет нас всех. Ей ведь уже по крайней мере сто тридцать лет, а может, и еще больше. Впрочем, — тут он широко улыбнулся, — у меня для тебя новости.

— Что за новости? — спросила Карен, которую в общем-то волновало только то, что Стивен находился рядом с ней.

— Вчера я разговаривал с нашим управляющим. Дело обстоит так, что ты вроде наследуешь треть состояния. Ну, и как ты себя чувствуешь в качестве наследницы?

— Но Стивен, — возразила Карен, — Броудмур принадлежит тебе — тебе и Тери.

— Моя дорогая, — с сияющими глазами произнес Стивен, — он принадлежит нам вместе, хотя его теперешнее состояние и оставляет желать лучшего.

— Жаль, а я успела влюбиться в имение, хотя у меня такое чувство, как будто я всю жизнь искала его и наконец нашла — единственное на земле место, которому я принадлежу.

— Карен, — серьезно начал Стивен, — мне кажется, у меня есть идея, как спасти Броудмур. Сохранить хоть что-то, не продавать и не сносить дом.

Непроизвольно Карен положила его руку на свое колено.

— Что ты имеешь в виду? Говори!

— Мы могли бы продать большую часть земли. Адвокат говорил, что есть заинтересованный маклер по продаже земельных участков. Кроме того, можно построить школу и торговый центр. Лес и озеро превратить в общественный парк.

— Ну, а что же с домом?

— Его можно перестроить под квартиры. Примерно десять комнат мы могли бы оставить себе.

— Себе? — спросила она, ее сердце было готово выскочить из груди.

— Да, любовь моя. Я рассчитываю на то, что ты станешь миссис Бредли.

Карен отвернулась. Счастье переполняло ее. Неправильно истолковав ее жест, Стивен взял ее лицо в свои ладони и глубоко заглянул в глаза.

— Если ты беспокоишься по поводу выпивки… то этого больше не будет. Обещаю тебе никогда не пить больше. Я начал пить из-за этого гнетущего чувства вины и еще потому, что не видел больше смысла в своем существовании. Но теперь все по-другому.

— Ох, Стивен.

По лицу Карен струились слезы. Так много она натерпелась, столько всего пережила, и вот теперь наконец была счастлива, как никогда прежде.

Мысли Карен вернулись к уютному старому дому с его куполами и башнями, окруженному высокими стройными деревьями и таким необыкновенно прекрасным озером.

Это уже не был больше дом ужасов и смерти. Просто Броудмур спал в ожидании, что придет кто-то и пробудит его вновь к жизни. Она и Стивен придадут Броудмуру новый блеск.

И вдруг она вспомнила об Эльвире. Вновь увидела голубые клочья тумана, вплывающие в окна галереи и превращающиеся в ничто.

— Стивен, — немного помедлив, произнесла Карен, — а ты ее слышал? Ты слышал смех Эльвиры, тогда, ночью, когда мы плыли на лодке?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Все еще веришь в сказки?

— А если это на самом деле было? Карен не сдавалась.

— Может, дух Эльвиры действительно проклял Броудмур, и она на самом деле оберегала меня?

— И ты действительно в это веришь?

Карен кивнула.

— Да, всем сердцем. Ах, Стивен, ведь Эльвира была не только ангелом мщения. Она — сама любовь. Наверное, было страшно отвергнуть свое собственное дитя. Но как бы там ни было, прежде всего, она свела нас, потому что мы нуждались в друг друге, а Броудмур нуждается в нас.

— Нет, я знаю одно, — вздохнул Стивен, откровенно говоря, не слишком убежденный ее доводами, — во всяком случае, призракам пришел конец. Ты помнишь ее проклятие? В течение ста лет она хотела оставаться хозяйкой Броудмура. Ее время прошло.

Глаза его излучали нежность.

— Не хочешь ли ты, Карен Скотт, дать торжественную клятву все последующие сто лет управлять Броудмуром в качестве хозяйки?

Сделав небольшую паузу, он быстро добавил:

— Со мной в качестве супруга, естественно. Карен бросилась в его объятия, глаза ее опять

стали влажными.

— Сто лет слишком короткий срок, любимый. Клянусь тебе — навсегда, навечно.