К докладу Йодля Гитлер явился уже несколько посвежевшим. К утру ему все же удалось вздремнуть. Кажется, он видел во сне Еву, которая удивительным образом была похожа на незабвенную Гели Раубаль.

Во сне, как наяву, он увидел, как Гоффман, буквально через полгода после странного самоубийства Гели, повел его в кинотеатр, где он «по чистой случайности» оказался рядом с Евой, которую иногда потчевал мороженым еще при жизни Гели. Видеть во сне обеих своих самых преданных любовниц в одном лице показалось Гитлеру занятным и даже трогательным.

Проснувшись, он не без удовольствия вспомнил, что тогда с Евой смотрел кино, обедал в ресторане «Остерия Бавария», посещал оперу и выезжал на природу. А ночь проводил в объятиях своей племянницы Гели Раубаль, которая прекрасно знала, что у ее дяди есть подруга.

И уж совсем ненароком, но тоже с удовольствием Гитлер вспомнил преаппетитную пышечку, дочь Гоффмана, Генриетту, которая всеми силами пыталась отбить его у двух привилегированных соперниц. Она была всего на три дня старше Евы, и фюрер позволял себе прогуливаться с ней под руку и приглашать в музеи.

Но походя «попользоваться» дочерью своего друга Гоффмана было выше его сил. Гитлер всегда жил по понятиям созданной им национал-социалистической партии. А по ее понятиям партайгеноссе не мог обидеть партайгеноссе!

Итак, на встречу с Йодлем фюрер пришел «в настроении». И никто не имел права без крайней необходимости испортить его.

Йодль и Кейтель в вермахте считались «людьми Гитлера». Им было многое позволено, но они себе немногое позволяли. Впрочем, Йодль, минуя своего непосредственного начальника Кейтеля, умудрился установить с фюрером прямую связь, ценил его за нестандартное мышление и отменную силу воли, считал, что тот обладает шестым чувством и, безусловно, добьется великих побед.

До сих пор Гитлер всегда мог рассчитывать на сугубую лояльность обоих генералов и бережное отношение к его полководческому имиджу. В отличие от Гальдера, этой аристократической военной белой косточки, хотя, по мнению Гитлера, уже порядком обглоданной временем.

Именно поэтому Гитлера не на шутку рассердило и встревожило недавнее отчетливое заступничество Йодля за Гальдера. Это было ново и крайне чревато! Кастовой солидарности в армии Гитлер всегда боялся больше всего.

Ему сразу же припомнилась операция по вторжению в Норвегию «Везерюбунг». Тогда Гитлер, вопреки установленному правилу, в обход ОКХ поручил проведение «Везерюбунга» ОКВ, то есть Кейтелю и Йодлю.

Вся операция была спланирована Йодлем и его штабом. Все прошло блестяще. Но противным томми все же удалось потопить десяток германских эсминцев, прикрывавших высадку альпийских стрелков генерал-майора Эдварда Дитля в Нарвике. Кроме того, 14 апреля они высадили большой десант к северу от Нарвика. Растерявшийся Гитлер приказал Дитлю срочно отступить на юг.

Йодль был обескуражен вопиющей недальновидностью своего кумира и постарался тактично объяснить Гитлеру, что отступление на юг не только невозможно, но и может привести к потере множества транспортных самолетов, которым для поддержки и пополнения альпийских стрелков придется садиться на замерзшее озеро.

Пораскинув мозгами, фюрер согласился отменить вздорный, по мнению Йодля, приказ. Но командование кригсмарине заявило, что если группа Дитля останется на месте, то непременно будет уничтожена. Его поддержал и Геринг, убеждая фюрера в полнейшей невозможности обеспечить прикрытие Дитля с воздуха. Собственно говоря, сделал он это исключительно из желания нагадить Кейтелю и Йодлю. Но ввергнутый в полнейшую прострацию Гитлер – он органически не переносил любую неопределенность, амбивалентность и взаимоисключающие точки зрения – впал в истерику и, бия себя кулаками в грудь, приказал Дитлю, при этом зачем-то повысив его в звании, экстренно покинуть столь сомнительный Нарвик.

Обер-лейтенант Бернхард фон Лоссберг, подчиненный Йодля, отказался передать этот «преступный приказ» Дитлю, а Йодль впервые, потеряв самообладание, стукнул кулаком по столу и заявил Гитлеру, что группа Дитля должна сражаться там, где ей указано ОКБ, до победного конца! И дергать ее в обход штаба ОКБ никому не позволено!

Пораженный яростным демаршем самого преданного своего генерала, фюрер мгновенно «определился» и во второй раз отменил свой приказ Дитлю. Норвежская кампания была выиграна. Довольный Гитлер пригласил Йодля отобедать, и с тех пор место за столом было для него зарезервировано. Но и удар кулаком по столу запомнил навсегда.

Йодль вошел в самый узкий круг Гитлера, в основном состоящий из цивилистов, главное достоинство которых в глазах Гитлера состояло в их безропотном обожании его персоны и способности с неподдельным интересом часами слушать его бесконечные застольные монологи.

Для трудоголика и отчетливого генштабиста Йодля участие в царских застольях создавало немалую проблему. Времени на работу почти не оставалось. Поэтому Йодль, рискуя потерять расположение Гитлера, навещал его трапезы лишь время от времени «на правах гостя».

По заведенной традиции Гитлер, войдя в зал заседаний, поздоровался со всеми за руку и, обратившись к Йодлю, вполне добродушно сказал:

– Ну что, Йодль, как съездили? Как там наш Лист? Он уже видит в бинокль нефтяные вышки Баку, как Паулюс центр Сталинграда?

Собственно, о положении дел на Кавказе фюрер узнал совсем недавно от самого Листа.

Тот в весьма корректной форме жаловался на разочарование его солдат результатами сверхчеловеческих усилий. Что, дескать, на ранней стадии операции «Блау», а затем «Брауншвейг» он не встречал организованного сопротивления противника. Но по мере углубления в приволжскую степь большинство его легионеров стали думать не о продолжении борьбы не на жизнь и смерть, а о возвращении домой. Что операции на фронте в сорок втором в корне отличаются от того, с чем столкнулся вермахт летом сорок первого. Что, войдя в предгорья Кавказа, немцы столкнулись с русскими, которые сражались ожесточенно потому, что защищали собственные дома. Что русским там помогает все: чудовищный климат, безразмерные горы, даже комары и мухи!

Что проблемы продвижения в горах побудили его в контакте с ОКБ направить правое крыло войск к черноморскому побережью на Туапсе. Что сама по себе идея была проста до гениальности: запереть черноморский флот СССР, обеспечить безопасность теперь уже немецкого Крыма и побудить Турцию отказаться от своего абсурдного нейтралитета.

Но… что такое гениальная идея, когда перед тобой Кавказские горы?! На черноморском берегу блицкриг тоже не задался.

Все это фюрер уже прекрасно знал. И все эти «жалобы турка» бесили его до крайности!

Сталин умен и хитер, он отъявленный интриган! Германская победа для русских невыносима. Колосс на востоке созрел и вот-вот падет. А конец господства евреев будет означать конец России как государства! Поэтому русские должны быть поставлены на колени как можно скорее!

Но эти старые фанфароны в фельдмаршальских погонах не хотят понять его, богом посланного им архитектора Третьего рейха! Они застыли, как соляные столпы, в двух шагах от победы!

Гитлер в глубине души всегда боялся и презирал самовлюбленную офицерскую касту Он считал, что в Первую мировую войну всемогущие армейские бонзы, эти высоколобые интеллектуалы, оттеснившие кайзера и дорвавшиеся до государственного управления, совершали одну ошибку за другой.

Это они затеяли губительную подводную войну, приведшую к конфликту с Соединенными Штатами, не сумели своевременно заключить сепаратный мир с Россией. Гинденбург и Людендорф своими руками доставили Ленина в Петроград.

Словом, Гитлер был абсолютно убежден, что военным нельзя доверять принятие стратегических решений ни в политике, ни на фронте, что их нужно постоянно разделять, контролировать и подгонять вперед.

Именно для этого он теперь лично возглавил все боевые действия – от вермахта в целом до порой танкового батальона в частности. И как-то пренебрежительно бросил Гальдеру, что «этой маленькой штукой – вашим оперативным командованием – может овладеть каждый».

– Мой фюрер, – начал свой доклад генерал Йодль, – смею доложить, что Лист действовал в точном соответствии с вашими приказами, но русское сопротивление было равно упорным повсюду. При этом следует учесть сложность рельефа и крайнюю враждебность к нам населения. Я полагаю, что абсолютно невозможно осуществить операцию «Эдельвейс» теми слабыми силами, которые есть у Листа.

– Стало быть, вы полагаете, Йодль, что Лист, строго следуя моим приказам, попал в безвыходное положение? – зловеще прошипел Гитлер, но Йодль не заметил перемены в его поведении. – Это подлая ложь! Именно нарушение моих приказов привело его к топтанию на месте! Я никогда не отдаю глупых и преступных приказов!

Йодль раскрыл лежащую перед ним папку с приказами.

– Вот все ваши приказы, мой фюрер! Убедитесь сами: ни один из них не нарушен Листом!

– Ложь, ложь, ложь! Впредь я прикажу стенографистам фиксировать все мои приказы и распоряжения, чтобы такие педанты, как вы, Йодль, не могли при случае воспользоваться неосведомленностью окружающих! Ну ладно! И что же вы в таком случае изволите нам предложить?

– Я предлагаю приостановить наступление на Кавказе как бесперспективное, не выдвигать вперед горнострелковый корпус, а наоборот, отвести его назад и сосредоточить все силы на Майкопском направлении.

– Какая наглость! – лицо Гитлера пошло пятнами. – Да на каком основании вы делаете эти глупейшие выводы, Йодль?! На каком основании вы предлагаете нам сдаться?! В июле и августе вермахт взял в плен 625 тысяч русских, уничтожил семь тысяч танков и более четырехсот самолетов! Вы что, ослепли?! Враг кругом разбит, а мы побеждаем!

– Мой фюрер! – Йодль резко отщелкнул каблуками и встал по стойке смирно, он всегда отличался отменной офицерской выправкой и даже гораздо позже, перед самым повешеньем, не позволял себе ни на минуту расслабиться. – Вы ошибаетесь! Наши… легкие победы весной, наше стремительное продвижение на юг на сотни километров – лишь блистательная иллюзия победы! Теперь уже очевидно, что масштабные цели операции «Блау» до конца года достигнуты не будут. Сопротивление русских нарастает с каждым днем, мы бросаем в бой лучших своих солдат, и они гибнут в бессмысленных сражениях. Разве не вы приказали бомбить нефтепромыслы в Грозном и Астрахани, захват которых был главной целью нашего наступления? Вот ваш приказ! Мы своими руками уничтожили свою же потенциальную добычу! Разве не вы приказали 6-й армии стереть с лица земли Сталинград, который по плану «Блау» был лишь одним из этапов победоносной летней кампании? Армии Паулюса и Гота застряли среди городских развалин, и, я думаю, надолго! Вместо того чтобы по древней немецкой традиции сконцентрироваться на единой цели и четко следовать плану «Блау», мы раздробили войска вермахта на два равновеликих направления, одолеть которые нам уже не под силу! Наши транспортные возможности сейчас столь ограничены, что временами продвижение вперед останавливается на несколько дней, а горючее мы вынуждены доставлять к танкам на верблюдах!..

– Прекратите! Йодль, вы позволяете себе действовать, как партизан, заброшенный в ставку группой армий Листа! Вы поддались его безумным уговорам и тупо пересказываете мне его порочную точку зрения! Я не нуждаюсь в ваших услугах для перевода на немецкий язык бредней Листа! Я послал вас в его штаб, чтобы вы передали ему мой приказ о безоговорочном наступлении на Грозный и Баку! Вы должны были всего-навсего передать мой приказ! В этом и заключалась вся ваша функция!

– Мой фюрер! – от возмущения Йодль даже привстал на носки и, как тогда при споре о Нарвике, грохнул кулаком по столу. – Смею вам напомнить, что я кадровый офицер германской армии, а не передатчик ваших приказов, выполнить которые невозможно! Я не ваш адъютант и не вестовой! Если вы обо мне такого мнения, разжалуйте меня в рядовые!

– Как вы смеете, Йодль, повышать голос на своего фюрера?! Как смеете указывать мне, что я должен с вами делать?! Не беспокойтесь, если понадобится, я быстро найду вам замену!

– Мой фюрер, я очень надеюсь, что мой преемник будет из армейских генералов! Тогда он отважится, как я, хотя бы изредка говорить вам правду! Но у вас уже никогда не будет среди военных таких искренних национал-социалистов, как я и Шефф!

– Это заговор, Йодль! Вы меня шантажируете? Я не позволю вам манипулировать мной! Вы все против меня сговорились: сперва Гальдер, Бок, Клюге, Лист, а теперь к ним присоединились вы! Вы все капитулянты и предатели! Вы хотите украсть у меня победу, которая сейчас находится на расстоянии вытянутой руки! Но даже если это не так, даже если нам суждено поражение… все равно мы должны ради наших потомков сражаться до последнего солдата! Вы слышите меня, Йодль, до последнего солдата!

– Если у армии не осталось резервов, борьба до последнего солдата бессмысленна и преступна! Вы сами, мой фюрер, лишили нас резервов на Южном фронте, бесцельно разбросав самые боеспособные части от Волги до Франции!

– Йодль, я не желаю разговаривать с вами в таком тоне! Совсем недавно Клюге в запальчивости крикнул мне: «Мой фюрер, отныне вы принимаете ответственность за все это!» Он тоже требовал отменить мой приказ о штурме Сухиничей! Так вот, господа, черт бы вас всех побрал, я беру на себя всю ответственность за исход этой войны! Я обойдусь без вас! Я один готов вступить в борьбу со всеми темными силами зла, угрожающими рейху! Германия неудержима! Подо мной гранитная плита «Вервольфа»! Монолит! Если понадобится, – Гитлер в исступлении стал бить кулаками по столу, словно забивал по шляпку гвозди, – я буду строить подводные лодки, подводные лодки, подводные лодки!..

С этими словами он почти бегом покинул зал заседаний.