Глава 27
Приказано – сделано! И уже через сорок минут от ставки Гиммлера «Хегевальд» в соседней с Винницкой Житомирской области почти бесшумно отошел личный бронепоезд рейхсфюрера СС «Генрих».
Вокруг «Хегевальда» воистину не было ни одной посторонней души, так как еще перед строительством все население близлежащих деревень было выселено, а резиденцию самого мрачного и полумистического персонажа Третьего рейха оградили от внешнего мира тремя тысячами метров колючей проволоки и надежно прикрыли от угрозы с воздуха множеством деревьев, ореховых кустов и целыми пластами дерна. Все было сделано по-немецки добросовестно и изобретательно, вплоть до прямой связи с Берлином и кортов для тенниса.
Для любителей поиграть в русскую рулетку хозяева ставки могли предложить конную прогулку. Но Гиммлер лично предупреждал каждого гостя, что конный променад вполне может закончиться пулей партизанского снайпера или крестьянина, вооруженного допотопным ружьем местного производства с труднопроизносимым названием «берданка».
Как пример приводил судьбу своего личного пилота, который, неосмотрительно выехав на лошади за околицу ставки, живым домой не вернулся. Его бездыханное тело было найдено около одной из сохранившихся украинских деревень без оружия и, конечно, без лошади.
Крестьян злосчастной деревни Гиммлер в назидание их соплеменникам приказал сжечь живьем. Но это все, конечно, мелочи. Подумаешь, одна деревня, населенная сплошь бессловесным скотом!
После окончания строительства «Вервольфа» и «Хегевальда» всех строителей пустили в расход. Всех, без исключения, а не только военнопленных и евреев. Вплоть до инженеров и техников организации Тодта, странным образом разбившихся во время обратного полета в Берлин. А уж они-то все, между прочим, были немцы, истинные арийцы и так далее.
Зато теперь никто не может сказать, что «свои» для Гиммлера неприкосновенны. Безопасность вождей Третьего рейха – самая великая военная тайна! А лучше всего хранят тайну, как известно, мертвые. Какие тут могут быть исключения из правил!
Чтобы добраться до «Вервольфа», Гиммлер с бронепоезда пересел в свой шикарный «хорх» с эксклюзивным номером СС-1.
Всю дорогу рейхсфюрер напряженно думал. А когда он думал, настроение у него прыгало, как давление у гипертоника. Срочный ночной вызов в ставку фюрера всегда был непредсказуем. Впрочем, как и вся эта дрековая война на Востоке. Как и сам Гитлер.
Непредсказуемость и непоследовательность Гиммлер переносил с трудом. Точно так же, как и необходимость рукопожатия, особо в местах большого скопления незнакомых и уже потому абсолютно, по его мнению, нечистоплотных людей. Например, на фронте. И, конечно, в концлагерях.
Со спокойной душой чистоплотный до брезгливости Гиммлер пожимал руки только в своем бронепоезде, где перед аудиенцией с ним все офицеры подвергались обязательной процедуре оттирания рук пемзой.
Себя «железный Генрих» считал человеком твердых принципов, образцом чистоплотности и последовательности во всем. Хотя вся его жизнь как раз была ярким примером обратного.
Генрихом Гиммлер был назван в честь покровителя семьи, принца династии Виттельсбахов, школьным учителем которого был Гиммлер-старший. Принц Генрих стал крестным отцом и опекуном будущего рейхсфюрера. Немудрено, что с таким опекуном Гиммлер с детства мечтал стать полководцем великой армии.
Однако, не успев начать службу в 11-м пехотном полку «Фон дер Танн» в конце семнадцатого года, он уже через два месяца был демобилизован, из-за чего в будущем Гиммлеру довелось немало потрудиться, сочиняя свои «фронтовые подвиги».
Великим полководцем он не стал из-за банальной близорукости. Пришлось стать агрономом. В детстве Генрих собирал гербарии, в юности влюбился в фитотерапию. Прирожденный агроном!
Но дальше все снова пошло от противного. Не успев начать обучение в крупном агротехническом хозяйстве под Ингольштадтом, Гиммлер заболел тифом.
Взял напрокат фрак и цилиндр, чтобы проводить в последний путь короля Людвига Третьего, но на выборах проголосовал за общегерманскую правогосударственную коалицию.
Не без удовлетворения воспринял убийство министра иностранных дел Германии еврея Ратенау, но при всяком удобном случае говорил, что покойник был «весьма толковым человеком».
Вольфганга Хальгартена, своего бывшего одноклассника и идеологического противника, Гиммлер в шутку называл «вшивым еврейчиком», а еврейку-танцовщицу Ингу Варко, якобы изгнанную из семьи за связь с немцем, считал «девушкой, достойной всяческого уважения».
Он, не задумываясь, вступал во множество добровольных организаций, в том числе и в такие, о деятельности которых при вступлении не имел ни малейшего представления. Кроме близких ему по духу и профессии «Немецкого общества разведения домашних животных» и «Немецкого сельскохозяйственного общества», его занесло в «Объединение друзей гуманитарной гимназии», «Старобаварский стрелковый союз» и даже в «Мюнхенскую секцию Альпийского общества», хотя при одной мысли об отвесных скалах Гиммлера охватывала жуткая оторопь и начиналось сильное головокружение.
В двадцатом Гиммлер снова попытался осуществить свою детскую мечту о «великом полководце», для чего записался в айнвонервер – местное ополчение. На складе 21-й стрелковой бригады ему выдали винтовку, 50 патронов, каску, 2 патронташа и мешок для сухарей старого образца и… тут же присвоили звание прапорщика запаса.
Чтобы хоть как-то проявить себя на вечно ускользающем от него военном поприще, Гиммлер принял участие в подготовке бегства из тюрьмы убийцы Курта Эйснера, графа Антона фон Арко ауф Валлей. Но в последний момент «бегство» было отменено в связи с заменой графу смертной казни пожизненным заключением.
После этого Гиммлер записал в своем дневнике сакраментальную фразу: «Что ж, как-нибудь в другой раз». Эта фраза могла стать девизом всей его жизни, если бы в январе двадцать второго он не встретился с Эрнстом Ремом, а вскоре и с Гитлером.
Итак, «хорх» номер СС-1 приближался к «Вервольфу». На встречу с фюрером Гиммлер всегда шел, как закоренелый грешник на исповедь к своему духовнику. Ему казалось, что при всех своих странностях и чудовищной некомпетентности буквально во всем, Гитлер видит людей насквозь и каждый немец с рождения безбожно грешен перед ним.
И если Гиммлер, став рейхсфюрером, часами с лупой в руке изучал фотографии первых кандидатов в СС с целью убедиться в их расовой чистоте, то Гитлер, чтобы под личиной друга разглядеть врага, не нуждался ни в какой лупе и вообще, как акула кровь, чувствовал его за сотни миль.
Сегодняшний внеурочный ночной вызов в ставку мог быть совсем не случаен. И Гиммлер хорошо знал, почему. А что если фюрер вместо приветствия, приблизившись к нему вплотную, буквально лицо в лицо, как бы между прочим спросит:
– Значит, вы, господа, полагаете, что именно Гиммлер должен заменить Гитлера на посту фюрера нации, и чем скорее, тем лучше?
О, он, Генрих Луйтпольд Гиммлер, рейхсфюрер СС и рейхсминистр внутренних дел Германии, с личным номером в СС 168, в тот миг, конечно, почувствует то, что чувствовали те жалкие евреи минского гетто, стоящие у края могилы в сорок первом в Минске, где Гиммлер впервые пожелал лично присутствовать при массовом расстреле.
– Хорошо, что я смогу хоть раз увидеть все сам, – браво сказал он офицерам айнзацгруппы, занятой в экзекуции.
– Но… мой фюрер, – скорее всего, жалобно проскулит он, – я так не полагаю! Так считает… подлец Шелленберг. А я…
– Вот именно, Гиммлер, что думаете вы по этому поводу? Только не врите, что вы против!
При мысли об этом у Гиммлера, как тогда, во время расстрела, потемнело в глазах. Ведь всего несколько дней тому назад к нему в «Хегевальд» заехал шеф политической разведки Германии Вальтер Шелленберг. Обсуждался ни много ни мало план устранения Гитлера от власти и заключение сепаратного мира со странами Запада для продолжения теперь уже совместной войны с большевистской Россией.
– Кто же по-вашему, Шелленберг, должен и в состоянии заменить фюрера? – без обиняков задал вопрос Гиммлер. – Имейте в виду, Вальтер, что по закону преемник Гитлера – Геринг.
– Геринг – политический труп: он лично отдавал приказы о бомбежке Лондона. Англичане не простят ему разрушение своей столицы. К тому же преемником его назначил Гитлер, а у нас на этот счет другое мнение.
– И какое же? – Гиммлер изо всех сил делал вид, что целиком увлечен фарфоровой чашкой с кофе.
– Безо всякого сомнения, вы, господин рейхсфюрер! – твердо, как о давно решенном, сказал Шелленберг. – За вашей спиной войска СС и… абсолютная поддержка народа!
– Ну хорошо, – довольно сухо отреагировал Гиммлер, едва сдержав торжествующую улыбку, – можем ли мы рассчитывать на армию?
– Безусловно! По нашим данным, уже в тридцать восьмом Гальдер тайно встретился с Шахтом и предложил ему сформировать новое правительство без Гитлера. Он также наладил контакт с генерал-лейтенантом Вицлебеном. Именно Вицлебен отвечал за военную сторону переворота. И это должно было произойти сразу после официального объявления Англией войны Германии. Все было готово для ареста верхушки НСДАП во главе с Гитлером, но переговоры в Мюнхене сорвали заговор. Гитлер, конечно, везунчик, но вечно везти не может даже ему.
– И вы все это, Вальтер, скрывали от меня столько лет!
Шелленберг виновато улыбнулся.
– Увы, господин рейхсфюрер, но думаю, тогда я был бы вами неправильно понят. Все должно быть вовремя и к месту. Теперь другая ситуация, другой фюрер и… другие мы!
– Ну что ж, – сказал Гиммлер, – что было, то было. Забудем! Гитлер действительно сегодня проблема гораздо в большей степени, чем вчера. Он стал неадекватен, переругался со всеми генералами «Вервольфа», а Гальдера просто затравил. Сейчас у того есть все основания примкнуть к нам…
– Да, – словно пресекая все сомнения на этот счет, перебил шефа Шелленберг, – вера фюрера в свое мессианство возросла настолько, что все больше напоминает форму шизофрении. Мне удалось ознакомиться с выводами личных врачей Гитлера доктора Морелля и доктора Браунта, я в курсе мнения доктора Штумпфеггера и лично беседовал с профессором Кринсом. К великому сожалению, состояние нервной системы фюрера критическое. И что самое тревожное, в последнее время у него активно прогрессирует болезнь Паркинсона. В таком… виде фюрер больше не может оставаться главой государства и армии. Короче говоря, Гитлер должен уйти!
– Само собой разумеется! – Гиммлер снял пенсне и близоруко уставился на Шелленберга. – Но что нам делать… с самим Гитлером?
– Хм! – шеф политической разведки рейха на секунду задумался. – Ну-у… все зависит от его поведения. Между прочим, он сам не раз говорил, что мечтает на старости лет поселиться с Евой в Оберцзальберге. Я думаю, если он поведет себя благоразумно, мы поможем ему осуществить эту мечту. Насчет англосаксов, правда, не ручаюсь!
– И когда же, по-вашему, все это должно произойти?
– Чем скорее, тем лучше! Для меня, для вас, для всех нас, для немецкого народа, черт возьми!
В ставке Гиммлера встретили главный адъютант Гитлера Шмундт и глава его личной охраны Раттенхубер.
К ночи стало по-настоящему холодно, северный ветер нагнал низких туч. Из лесу несло могильной сыростью и тревогой.
– Господин рейхсфюрер! – по позднему времени не слишком отчетливо приветствовал Гиммлера Шмундт. – Фюрер ждет вас. Он в гостиной.
Гиммлер сквозь бликующее пенсне подозрительно окинул взглядом Шмундта: спросить, что ли, о цели вызова? Но ни о чем спрашивать не стал, согласно кивнул головой и вошел в дверь апартаментов Гитлера.
