Ты меня не любишь больше?
И тишина. А мы вроде бы вчера договорились о встрече. И что?
А ничего. Я решила жить по плану, составленному вчера. А по плану у меня был маникюр на другом конце города, и затем приезд в театр – под вечер, чтобы репетиция к концу подходила…
Пара красивых проходок перед Иваном Кузнецовым, чтобы заплакал от того, какая я прекрасная, потом ужин со знаменитостью в каком-нибудь близлежащем ресторане. А потом – по домам. Хороший такой план был, я решила его придерживаться.
Поехала на маникюр. На метро – час пути.
От метро до салона оказалось полчаса ходьбы.
Район – отвратительный, на самом краю города. Занесла меня туда нелегкая: в салоне обещали хорошую скидку на дорогую французскую процедуру.
На пути к красоте люди перестали мне попадаться минут через двадцать после выхода из метро. Расстояние между угрюмыми многоэтажками с каждым новым перекрестком увеличивалось: местность данная была обжита людьми слабо, а может, и вовсе, судя по невостребованности, для нормальной жизни была непригодна.
Быстро темнело. Все семь ветров продули меня насквозь, лицо горело, волосы метались по сторонам. Стало ясно, что, если идти мне обратно этой дорогой и этой погодой, не так уж горько заплачет Иван Кузнецов от досады, что я – такая красивая… Разве что маникюр французский выручит.
Телефон из сумки возвестил о приходе нового сообщения. Я с радостным волнением стала искать его, перебирая озябшими пальцами всю дребедень, что постоянно ношу с собой.
Сообщение было от Миши. Знаменитость молчала.
Миша горячо приглашал меня на очередное свидание.
По вчерашней договоренности в моем плане, несмотря на отсутствие вестей, все еще стоял вечер со знаменитостью. Я натыкала кнопочками Мише какой-то левый ответ, и зашагала по темноте дальше, прячась в высокий воротник от октябрьской дряни, моросящей мне по лицу.
Салон находился в последнем подъезде последнего дома, за которым простирались хмурые пустыри. В очередной раз отметив, как удачно у меня получается экономить, я нажала на кнопку звонка рядом с дверью.
Маникюр мне делали три часа. Я в своём плане закладывала на него втрое меньше. Когда вышла из салона, тьма стояла уже непроглядная. В театр ехать не хотелось. Хотелось тепла, вина и доброго взгляда знаменитости.
Так как мы вчера не единожды обговаривали нашу встречу, я, несмотря на то, что инициатива от него сегодня не поступала, не считала возможным ее переносить.
«А во сколько примерно ты планируешь освободиться сегодня?» – спросила его, послав сообщение во время маникюра.
Ответ пришел через час, когда я уже подходила к метро.
«Не знаю ваще»
Информативно.
«Я сегодня в театр не приеду: поздно уже и замерзла…»
«Где ты?»
«На краю города. Мне до центра полчаса ехать».
Ответа не было. Я покрутилась немного у метро, не заходя, так как надо было определиться, куда и во сколько мне подъезжать. Ответа не было. Зато по-прежнему было холодно. Недалеко от входа я увидела сияющий огнями торговый центр и тут же поняла, насколько я голодная.
Не убирая телефон в сумку, чтобы не пропустить сообщение, я двинулась в сторону манящих перспектив.
В кафе было уютно. Грея пальцы о чашку с горячим чаем, я посматривала на молчащий телефон. Ответ не приходил уже сорок минут.
Собственно, может, это и нормально, если учесть, что он находится сейчас на сцене, но в то же время не совсем нормально, потому что-я-то по нашей договоренности его тут жду, почти в ночи, не понимая, как поступать дальше.
«Мне либо тебя ждать, либо домой ехать…» – напомнила я о себе.
Ответа не было.
Я закончила есть, достала из сумки зеркальце, накрасила губы, намотала на шею платок, надела пальто, застегнулась, повесила на плечо сумку, подумала: «Да пошел ты…» и двинулась к выходу, твердо решив ехать домой, что бы он мне теперь не писал.
На втором этаже, проходя мимо витрины с нахальными манекенами, я остановилась. Витрина звала. Почему бы не зайти, когда уже тепло и неголодно?
Очнулась я спустя два часа, после двух десятков примерок. В руках у меня болтались пакеты с нарядами под названием «Смерть Знаменитости», настроение было улучшено, глаза светились боевым огнём. Устоять против меня теперь у него не было шанса.
Мне захотелось это проверить. Переодевшись в примерочной в тонкий, полупрозрачный шифон, я, позабыв о студеных ветрах и твердом решении ехать домой, набрала новое сообщение:
«Ну что, ты очень устал? Вино не пьем сегодня?»
Было девять часов вечера. Репетиция должна была уже закончиться.
Ответа не было.
– Мать твою, да что ж за хрень такая, – сказала я вслух, запахнула потуже пальто и шагнула в промозглый холод.
***
В метро поняла, что прощения ему не будет.
Потому что так по-хамски вести себя не только знаменитостям, но и самому папе римскому нельзя.
В этой уверенности я провела остаток вечера.
Уже поздно, в глубокой ночи, набрала ему сообщение:
«Возьми, пожалуйста, книжки с собой, я завтра приеду в театр, заберу».
Это вместо «Какого, собственно, черта ты себе позволяешь?»
Я приеду завтра на репетицию, заберу у него книги, которые дала на прочтение месяц назад, и забуду, как звать его. Пусть живет себе дальше и не парится. Но книжки мои отдаст.
Ответа, естественно, не было, да я и не ждала его в два часа ночи. Зная, что он видит уже девятый сон, и прочитает мой сдержанный посыл только завтра, я умылась и спокойная в своем гневе отправилась спать.
