За одно утро
К чёрту, к чёрту, иди от меня к чёрту… Если он мне напишет, я так и отвечу: иди к чёрту… Не трогай меня больше, не смей. Надо как-то это пережить. Пройдёт время, я вылечусь от тебя, от твоих «в пятьдесят лет давай любую, лишь бы помоложе…»
Я разговариваю с Яной по телефону, меряю шагами кухню. Кухня маленькая, шаги большие, поэтому хожу от стенки до стенки, почти кругами, как львица по клетке. Рычу в трубку от раздирающих эмоций. Иногда выхожу в комнату, иду к балкону, застываю перед окном, глядя на дождливую серую улицу. Возвращаюсь на кухню.
– Яна, – кричу я ей, – я пошлю его к чёрту! Там какая-то Галюня, он ей пишет сообщения, зовёт в гости! Всё повторяется, понимаешь? Всё так же как и со мной, по одной схеме! Зачем придумывать что-то новое, когда схема работает? Господи, мне так противно, так погано… Ну что же это такое он делает…
– Так. А ну прекрати истерику. Расскажи нормально, что случилось? Что за Галюня?
– Да. Хорошо. Давай я тебе изложу просто факты, без своего к ним отношения. А ты – спокойно и объективно расскажешь, что за очередная пакость со мной приключилась…
– Давай. Только спокойно.
– Хорошо. Спокойно.
Рассказываю ей про Наташу, про хлопок дверью, про мою бессонную ночь, про то, как мне приснился сон под утро, что они теперь вдвоем, и её белые волосы лезут мне прямо в рот, и я никак не могу отплеваться от этих волос… Потом говорю про нашу переписку, про то, как выплыла на свет эта Галюня… Про всё, что мне рассказала Наташа.
– И что ты орешь? – спрашивает меня Яна, – Что за криминал?
– Ну, привет. Приехали. Криминала нет?
– Никакого. Какая-то Галюня, которую стал клеить. Ну, пишет ей смс-ки, и что?
– Он зовёт ее в гости! Как меня когда-то!
– Ты его послала две недели назад?
– Послала.
– Значит, он перед тобой чист. Ты что ему сказала?
– «Уступаю тебя Эльзе». Но не Галюне ведь! Плюс еще белобрысая, которая волосами по кровати раскидывается! Тьфу, мне плеваться хочется!!!
– Ты сама ему зелёный свет дала. Всё! Ты прекратила отношения! Сама. Ведь так?
– Так.
– И что ты от него хочешь?
– Любви и верности.
– Ты сама пытаешься всё время от него сбежать.
– Яна, о чём ты говоришь? Если бы он не был женат, если бы он мог любить меня по-настоящему, да я бы ни то что ни к кому, я бы взгляда влюбленного от него не отводила, да ты же сама всё понимаешь!
– Надо работать с тем, что есть – твоя любимая фраза.
– Да.
– Вот и работай. Существуй в тех условиях, которые тебе предложены, если нет других вариантов.
– И что же мне делать по-твоему?
– Написать ему сообщение.
– С ума сошла? Я тут ответ ему заготовила, если он вдруг напишет, чтобы шел к чёрту, а теперь – мне самой ему писать, первой?
– Да, первой.
– А что делать с Галюней?
– Да ничего с ней не делать! Во-первых, сдался он ей – по большому-то счёту…
– Ну, знаешь, мы этого точно не знаем…
– А во-вторых, какая Галюня, если будешь ты? Он у тебя кто, половой гигант? Он у тебя пашет сутками в театре, из репетиций не вылезает, он домой приходит полумёртвый от усталости, ему родное плечо да любящее сердце надо, какая на фиг Галюня?
– Ой, Яна, ты так говоришь, что у меня слёзы на глаза от умиления накатывают: родное сердце да любящее плечо…
– Вот-вот.
– Я сейчас напишу ему.
– Давай-давай.
– Что, действительно, написать?
– Пиши, дура, говорю тебе, пиши сама!
– Да я не знаю. Мне кажется, это неправильно.
– Пиши.
– А что?
– Не знаю. Спроси, как у него дела.
– Нет, как-то не очень. Ладно, давай, я пойду подумаю.
– Иди, подумай.
Сижу, думаю. Две минуты ровно думаю, что написать. Пишу.
«Мой любимый клоун, я соскучилась!»
Вот такое короткое расстояние за одно утро от «Да пошёл ты к чёрту» до «Мой любимый клоун». Влюблённые женщины – они, конечно, идиотки клинические.
«Сегодня?..» – приходит молниеносный ответ.
«Да)))» – пишу ему я.
Сегодня. Мой любимый клоун. Родной мой. Бесценный. Как же я тебя люблю.
…
Возвращаюсь от него утром, переполненная счастьем до самой макушки. По дороге набираю Яне сообщение:
«Мой любимый – твой должник»
«Прощаю)))» – отвечает Яна.
Долги надо отдавать. Когда ее мужчина допустит очередной косяк, я вставлю Яне поехавшие мозги на место, и успокою её разбушевавшееся сердце. Она его простит, а он даже не будет знать, звеном какой цепочки окажется его внезапное счастье.
***
От ненависти до любви – целая пропасть. Преодолевается мною, как выяснилось, в один прыжок.
***
– Помнишь, – говорю Яне, – я привезла ему из Италии в подарок керамического ангела? В первый же свой приезд я повесила его в ванной на зеркало. Там такой гвоздь декоративный в раму вбит, вот я на него ангела и устроила. Пусть смотрит на моего любимого утром и вечером и обо мне напоминает.
– Ну? – говорит мне Яна, подозревая, что это не конец истории.
– Так вот, я приехала к нему после ссоры, а он его перевесил! Отвернул моего ангела лицом к раме!
– Может, тебе показалось? Может он сам перевернулся?
– Интересно, какие это сквозняки в ванной переворачивают на 180 градусов керамического ангела? Нет, Яна. Ниточка была не перекручена, а перевешена. Он отвернул его от себя специально, чтобы не смотреть. Потому что обиделся на меня.
– Как ребёнок…
– Так и живём.
***
Вопрос в том, что я знаю дату, когда он от меня уйдёт. Этот день – премьера спектакля. Он вернётся в Москву, к семье – с которой я не конкурирую. Просто даже не вкладываю в голову такую возможность. Не допускаю фантазий. Исключаю варианты. Сложила оружие. Бетонный забор.
Я – как смертница, на груди у которой тикает бомба, отсчитывая последние часы перед уничтожением. Механизм запущен, его не остановить. Я от боли вою в одиночку, но ничего не изменишь. Всё, что я могу – это любить его в оставшиеся мне минуты.
