В обществе, в котором находилось много военных, говорили о присутствии духа, храбрости и бесстрашии. Молодой офицер, вскоре после войны вышедший в отставку и возвратившийся к прежним занятиям, обыкновенно хвастал своими воинскими подвигами, но в тот день был молчалив как рыба. «Что же вы, любезный Б., – сказала одна девица, – не расскажете нам, какиe подвиги совершили вы на поле брани?» – «Сегодня ровно четыре года, – отвечал он, – как я при Ватерлоо отрубал ногу одному французу. «Зачем же не прямо голову? – спросила та же девица. – «Да у него уж не было головы», – подхватил рассказчик.

Маршал Вильруа в 1717 году отправился в Понт, для подавления небольшого возмущения. Пребывание его в городе было отмечено рядом увеселений и постоянных праздников. Одна дама в Париже узнала, что в Лионе дамы наперебой стараются понравиться маршалу. Одной из них она написала письмо, в котором просила сообщить ей, кому господин маршал бросил свой платок. Старая госпожа Брео, жившая в Лионе и бывшая прежде из числа друзей Вильруа, увидев это письмо, сказала показывавшей его: – «Напишите вашей подруге, что у маршала насморк прошел, и он в платке не нуждается».

При осаде Ландресве, в 1635 году, храбрый офицер гвардии Ла-Фейллад был ранен в голову выстрелом из мушкета. Хирурги объявили, что рана опасна: видны мозги. – «Хорошо, – сказал Ла-Фейллад, – сделайте мне удовольствие: возьмите часть моих мозгов, – буду ли я жив или умру, все равно, и отнесите их к кардиналу Мазарену, у которого есть привычка говорить, что я безмозглый».

Один военный врач на Кавказе во времена еще Ермолова сетовал на то, что ему не был дан орден, которого оп добивался с настойчивостью. Алексей Петрович Ермолов, который таки любил поострить и пошутить при случае, сказал огорченному эскулапу, отличавшемуся, впрочем, искусством, не одному ему, правда, свойственным, отправлять своих пациентов на тот свет: «Зачем, друг любезный, тебе этот крест, когда ты сам такой мастер оделять крестами других, с тою разницею, что твои кресты все на наших городских кладбищах».

Рассказывают следующее остроумное замечание одного полководца. Враги приближались к его армии. Известия о превосходстве их сил могли обескуражить войско; генерал боялся этого; потому, когда пришли ему сказать, что войска противника приближаются и что необходимо было послать разузнать об их числе, то он сказал: «Дело не в том, чтобы счесть, а в том, чтоб победить!»

Сдав штандарты в Зимнем дворце, эскадрон одного из гвардейских полков в 1845 г. возвращался в казармы. Эскадронный командир, полковник Депрерадович, весьма любезный и образованный офицер, узнав что-то интересное, рассказывал это окружавшим его младшим офицерам, оставившим свои места и окружавшим своего эскадронного командира, отвечая смехом на его какой-то забавный рассказ. Вдруг дивизионный генерал Пенхержевский в санях обгоняет едущий шагом отряд и, остановив эскадрон, обращается к командиру с замечанием: «На что это похоже, полковник? Окружили себя всеми офицерами, которые для того оставили свои места, а сами с ними только и знаете, что тара-бара, тара-бара!»… Держа руку у козырька каски, Депрерадович сказал: «Извините, ваше прев-ство, но я решительно не умею говорить на том языке, о котором вы теперь упоминаете».

Молодой рекрут, прохаживаясь по городу, увидал, в нижнем этаже одного дома на окне попугая. Удивленный красотой этой птицы, совсем ему неизвестной, он остановился и долго ее рассматривал, как вдруг попугай неожиданно закричал: «Здравствуй, служивый!» – Испуганный рекрут тотчас снимает фуражку и, вытянувшись, говорит: «Извините, ваше благородие, а я думал, что вы птица!»

Барышник продал молодому адъютанту коня, который, по словам продавца, был совершенно приучен к фронту и пальбы не боялся. Офицер на первом же учении с пальбою слетел с коня, который испугался пальбы в дал тягу. Офицер призвал к себе барышника и упрекал его за проданную им лошадь, которая при первом выстреле бьет передом и задом, тогда как барышник заверял и клялся, что лошадь эта перед пальбой стоит как вкопанная и ничего не боится. Ловкий барышник вывернулся и тут, сказав, что он ни мало не обманывал в том, что перед пальбой лошадь стоит смирно; «а после пальбы, – сказал он, – за это я не отвечаю: тогда всякая лошадь, коли ей придет каприз, может сбросить седока на землю, особенно когда тот не крепко на ней сидит».

Роту молодых рекрутов отрядили однажды в самый пыл сражения для штурма батареи. Один из новобранцев, услыхав это приказание, побледнел и затрясся как в лихорадке. «Стыдись, – сказал ему поручик, – ты дрожишь как баба. В опасности должно быть хладнокровным». – «То-то и есть, ваше благородие, что я уж очень хладнокровен, оттого то я и дрожу: кровь замерзла в жилах».

Дюмурье, известный полковник, получил письмо от своего кредитора, в котором тот просил об уплате долга. Полковник написал ему весьма учтивое письмо и в конце подписался: «По гроб преданный вам друг и должник».

Бедный отставной офицер, явившись к военному министру, уверял дежурного адъютанта, что вся его просьба к министру состоит в двух словах. Адъютант решил доложить. Министр велел его впустить, но о тем, чтоб его предупредили, что он его выслушает, если только просьба будет состоять в двух словах. – «Холод, голод», – сказал офицер, войдя в кабинет министра. – «Дрова, хлеб», – отвечал министр и велел ему назначить пенсию.

Один из знакомых придворного шута императрицы Анны Иоанновны Кульковского, офицер по фамилии Гунд, что немецком языке значит «собака», был предметом обожания двух старых дев, отличавшихся чрезвычайной костлявостью, которые раз за этого красивого и, вообще, здоровеннейшего офицера между собою не на шутку переругались и чуть не разодрались даже. Кульковский сказал при этом: «Часто мне случалось видеть, что две собаки грызутся за одну кость; но в первый раз вижу, что кости грызутся за собаку».

Один рекрут стоял в первый раз на часах. Сначала ходил он спокойно перед будкой взад и вперед; наконец напал он на странную мысль, остановился, взял ружье к ноге и, уперши глаза в будку, сказал: «Странное дело! Ну что за такая драгоценность этот старый полусгнивший ящик? Ну что они дорожат им до того, что заставляют меня сторожить его! Эка невидальщина!»

Хорошенькая госпожа Полпудова, муж которой участвовал в поставке запасов для армии, собирала вокруг себя приятный кружок людей, принимавших участиe в общем них деле. Между ними находился один из адъютантов военного министра. Этот последний, довольный своим влиянием на материальные средства маленькой семьи, в течение доброго часа пускал пыль в глаза и задавал тону, что очень не нравилось молодой хозяйке. Она воспользовалась минутой, когда надоедливый воин-бюрократ, встав сзади ее стула, бесцеремонно запускал глаза на ее прекрасную грудь, и сказала ему с самой утонченной вежливостью: «Не угодно ли вам, милостивый государь, переменить место. Разве вам не известно, что мы, поставщики, не любим, чтоб на нас смотрели вблизи»?