ГЛАВА 4

Последующие несколько недель стали настоящим испытанием для нервов всех находившихся на борту «Кэт-Энн». И все же путешествие проходило на удивление гладко, хотя пребывание большего числа людей в пределах тесного, ограниченного пространства было естественно раздражающим фактором. Английские корабли им больше не встречались, и они сделали большой крюк, чтобы обойти стороной контролируемые англичанами Бермуды. Море было спокойным, ветер попутным. Погода благоприятствовала им практически на протяжении всего плавания, до тех пор пока они не вошли в теплые южные воды, откуда до Саванны оставалось всего несколько дней пути. В это время года здесь был сезон ураганов. Тропические шторм огромной силы возникали в одну секунду из ниоткуда и так же внезапно утихали; в считанные секунды небе снова голубело, и яркое солнце бесстрастно взирало на оставленные штормом разрушения.

«Кэт-Энн» уже попал в два небольших шторма, таи что Риду, казалось бы, не следовало удивляться тому, что собирается третий. Однако на этот раз мысли о приближавшемся шторме наполняла его какой-то неясной тревогой.

— Что ты об этом думаешь, Кэт? — спросил он жену, полагаясь на ее мистическую интуицию больше, чем на свой собственный многолетний опыт. — У меня какие-то нехорошие предчувствия в связи с надвигающимся штормом.

— У меня тоже, — кивнула Кэтлин. — По-моему, мы находимся на границе урагана. Видишь, как потемнела вода?

Рид согласился. Ветер постепенно усиливался, волнение на море тоже стало сильнее, и «Кэт-Энн» довольно ощутимо качало в бурных волнах.

— Ветер постоянно меняет направление, — сказал Рид. — Ты наверное заметила, сколько раз нам уже пришлось по-новому устанавливать паруса?

Кэтлин уставилась на темную воду внизу.

— Рыба ушла в глубину, — отметила она.

Рид не стал спрашивать, откуда она это узнала. Некоторые особенности личности Кэтлин так и oc-тались для него загадкой, в частности ее странное чувство родства с морем и его обитателями. Он просто принял это утверждение на веру.

— Хотел бы я знать, движемся ли мы к центру шторма или обходим его с краю, — раздумчиво проговорил он.

— Здесь я ничем не могу тебе помочь, — ответила Кэтлин. — Ты часто говорил мне, что штормы печально непредсказуемы. Могу сказать одно: все утро я видела дельфинов, а это само по себе предупреждение.

Рид нахмурился еще больше, его лоб прорезали глубокие морщины.

— На всякий случай, нам следует приготовиться худшему. Судя по тому, как меняется ветер, мы находимся на краю урагана, но можно только догадываться, то ли это его хвост, то ли передний край. Впрочем, если это действительно ураган, это не имеет значения. Известно, что ураган может оставаться на месте неделю или больше, а потом вдруг изменить направление своего движения самым неожиданным образом. Ураганы набирают силу или ослабевают без какой-либо видимой причины и без всякой закономерности.

— Остается надеяться, что мы не окажемся в его центре, — сказала Кэтлин. — На «Кэт-Энн» слишком много груза. Ему не выдержать по-настоящему крупного шторма.

— Возможно, нам придется избавиться от части груза.

Подумав с минуту, Кэтлин согласно кивнула. Улыбка тронула ее красиво очерченные губы.

— Полагаю, начать надо с портрета дяди Хэвиленда. Он всегда казался мне суровым и неприятным человеком. Вдобавок он приходится нам родней по линии английских Хейли, а потому в данный момент вызывает у меня явную антипатию.

Рид засмеялся и покачал головой.

— Сомневаюсь, что, выбросив старину Хэвиленда за борт, мы намного облегчим судно.

— Нет, конечно, но с него можно начать. По крайней мере, для меня это хороший предлог, чтобы избавиться от того, что действует мне на нервы.

Счастье все же не изменило им. «Кэт-Энн» бросало на волнах, как спичку, но они остались на краю шторма. Пошел дождь. Он лил сплошным потоком, создавая вокруг густую водяную завесу, из-за которой видимость ограничивалась всего несколькими футами. Все то время, что продолжался шторм, Кэтлин и Рид оставались на капитанском мостике и вместе стояли у штурвала. Дождь и волны вымочили их до нитки. Предосторожности ради они привязались к штурвалу, а для Кэтлин дополнительной защитой были еще и обнимавшие ее руки Рида. Кэтлин не ощущала страха, скорее она испытывала возбуждение. Крепчал ветер, все выше становились волны, и одновременно улучшалось ее настроение. Она чувствовала себя как бы составной частью разбушевавшейся стихии. Лицо ее сияло, словно она только что получила самый драгоценный подарок. И вся она излучала радость и удовольствие, как птица, которую неожиданно выпустили из клетки. «Кэт-Энн» боролся с морем, то поднимаясь на гребень волны, то опускаясь вниз, а Кэтлин пребывала в приподнятом, восторженном состоянии, попав на время в мир, где не было никого и ничего, кроме нее самой, Рида и любимого ею моря.

Рид стоял вплотную к ней за ее спиной, положив свои руки на ее, чтобы лучше удерживать штурвал. Он вспомнил случай, когда они с Кэтлин так же сражались с ураганом. В тот раз Кэтлин была пираткой Эмералдой, смелой и дерзкой, с черными как смоль волосами. Тогда, как и сейчас, она была зачарована штормом, словно наполнявшим ее неиссякаемой энергией и в то же самое время приводящим в состояние умиротворенной созерцательности.

— Должно быть, мы сумасшедшие, раз находим в этом удовольствие — прокричал он, стараясь перекрыть грохот стихии.

Повернув голову, Кэтлин посмотрела на него и рассмеялась.

У Рида захватило дух при взгляде на поднятое к нему восторженное лицо. Кэтлин насквозь вымокла, волосы облепили лицо, но никогда еще не была она так прекрасна. Он поцелуем снял капельку дождя с ее носа, и она крепче прижалась к его широкой груди. В этот момент Рид был твердо уверен, что любит Кэтлин всем сердцем и будет любить до конца жизни. Никогда он не сможет почувствовать ничего подобного по отношению к другой женщине; ни одна женщина не сможет сравниться с Кэтлин. Она околдовала его, и ему это нравилось.

Последние дни плавания были солнечными и спокойными. Единственной трудностью, которую им пришлось преодолеть перед приходом в Саванну, была английская блокада у берегов Джорджии. На их счастье, ночь выдалась темной и безлунной, и по времени их прибытие совпало с приливом. Рид безошибочно ввел «Кэт-Энн» в реку Саванну, миновав остров и обогнув перекаты. В этих водах он ориентировала ночью так же хорошо, как и днем. В первые рассветные часы восемнадцатого сентября «Кэт-Энн» тихо причалил в порту Саванны. Наконец-то они были дома.

Рид не смог сразу поехать в Чимеру с Кэтлин, Изабел и детьми, как бы ему этого ни хотелось. Он остался в городе проследить за разгрузкой «Кэт-Энн» и размещением пассажиров. Барбара и Вильям Бейкеры, тетя и дядя Кэтлин, настояли, чтобы на период пребывания в городе Рид остановился у них. Рид охотно согласился, потому что это давало ему возможность обсудить дела с их сыном Тедом, мужем сестры Рида Сьюзен. У Теда и Сьюзен был двухгодовалый сынишка, и в декабре они ожидали второго ребенка.

После того как Рид перевел свою судоходную компанию из Ирландии в Саванну, Тед изъявил желание стать его компаньоном. Они прекрасно дополняли друг друга. Тед с его знанием бухгалтерии отвечал за контору и склады. Он обладал отличным деловым чутьем, хотя почти ничего не знал о судовождении. Многие удивлялись, почему он не пошел по стопам Вильяма и не стал адвокатом, но Тед, обожавший отца, совершенно не интересовался юриспруденцией.

Рид же был опытным мореплавателем. Он долгие годы бороздил моря, сначала в качестве капитана на чужих судах, потом — на своих собственных. Он досконально знал корабли и порты, грузы и море. В его обязанности входило проверять, чтобы все восемь фрегатов поддерживались в хорошем состоянии, нанимать капитанов и команды, прокладывать курс, определять, какие товары и в каких портах закупать, и следить за погрузкой и разгрузкой судов. Рид знал, где в определенный момент находится каждый корабль, кто является капитаном в том или ином плавании, какой фрегат и когда прибудет в Саванну.

Рид, являвшийся не только владельцем судоходной компании, но и управляющим крупной плантации, был рад препоручить Теду заниматься делами в конторе и складами. Бумажная работа утомляла его, и он охотно возложил ее на плечи Теда, зная, что его молодой родственник не только способный, но и безупречно честный человек.

Время от времени Рид сам уходил в плавание капитаном на одном из своих фрегатов, поскольку не мог долго оставаться без моря. Иногда Кэтлин сопровождала его, как было и на этот раз. Среди многих прочих вещей их объединяла еще и любовь к морю. Ответственность Рида за дом и семью заставляла его проводить на берегу больше времени, чем он привык. Обязанности по отношению к Кэтлин и детям не тяготили его, но он не мог теперь уходить в плавание так часто, как прежде, когда был свободен. Но Рид знал, что Кэтлин понимает и разделяет его любовь к морю, потому что и сама находилась под гипнотическим воздействием водной стихии. Ни один из них не мог долго противиться ее властному зову.

Пока Рид занимался делами в Саванне, узнавал новости о войне, Кэтлин повезла Изабел и детей в Чимеру. Плантация Тейлоров находилась в нескольких часах езды от города, на южном берегу реки Саванна. Дом был большим, светлым и солнечным, и Кэтлин он понравился с первого взгляда. Чимера казалась ей прекрасной, уютной и гостеприимной. Это бы ее дом, и, лишившись имения в Ирландии, она дорожила им еще больше. Поздоровавшись со свекровью, Мэри Тейлор, и представив ей Изабел, Кэтлин сразу же принялась устраивать подругу в одной из просторных гостевых комнат. Только после того как Делла уложила детей, Кэтлин смогла спокойно посидеть с Мэри за чашкой чая и послушать ее рассказ о том, что произошло в Чимере за время их отсутствия.

— Ты и представить не можешь, как я рада, что вы снова дома, Кэтлин, — сказала Мэри. — Я так беспокоилась, боялась, что вы не сумеете благополучно добраться до дому теперь, когда началась война.

— Как только до нас дошли эти новости, мы сразу же отправились в путь, Мэри. Вы же знаете, какой Рид: как только он узнал о войне, тут же стал собираться, и остановить его было бы не под силу и дикой лошади.

Мэри кивнула:

— Я так по вам скучала. Боже, клянусь, что детишки подросли на фут за то время, что вас не было.

— Да, и сынишка Сьюзен, Тедди, тоже, — ответила Кэтлин. — Я так удивилась, увидев, что совсем скоро родится второй ребенок. Только тогда я поняла, как, долго нас не было. Она даже не была беременна, когда мы уезжали из Саванны.

— Теперь, когда вы вернулись, я побуду несколько недель с Андреа и Катлином, а потом поеду в Саванну и останусь с Сьюзен до рождения ее ребенка, — сказала Мэри.

Кэтлин улыбнулась:

— Она будет рада, я знаю. Вы так хорошо заботились обо мне, когда я ждала Андреа и Катлина. Не знаю, сумела ли я выразить вам свою признательность, да у меня и слов для этого не хватит, но я так ценю вашу заботу.

— Ты мне как родная дочь, Кэтлин, — прервала Мэри поток ее благодарностей. — Для этого матери и существуют.

Обсудив все, что случилось за время отсутствия Кэтлин в Чимере, перебрав все местные сплетни о друзьях и соседях, женщины вновь заговорили о войне.

— Началась реконструкция старого форта Вейн, и поговаривают о строительстве еще одного на месте бывшего форта Грин, разрушенного ураганом восемьсот четвертого года, — нахмурившись, сообщила Мэри.

— Вчера, когда мы вошли в порт, было уже слишком темно, и мы ничего не увидели, но сегодня по пути сюда я заметила немало рабов, копающих какие-то канавы. К чему все это? — спросила Кэтлин.

— Отцы города решили, что вокруг Саванны нужно построить земляные укрепления, — объяснила Мэри, — вот и копают траншеи.

Женщины обменялись тревожными взглядами.

— Возможно, вам следует подумать о том, чтобы перебраться в город, Кэтлин, — предложила Мэри. — Там вам с детьми будет безопаснее.

— Посмотрим, — медленно проговорила Кэтлин. — Сначала я хочу выяснить, что собирается делать бабушка Кейт и послушать, что скажет Рид.

Днем Кэтлин поехала в Эмералд-Хилл — имение своей бабушки, примыкавшее к владениям Тейлоров. Кэтлин недаром назвали в честь бабушки — между ними существовало поразительное сходство. Хотя волосы Кейт, недавно отпраздновавшей свое семидесятилетие, были теперь седыми, а не рыжими, ее зеленые глаза оставались яркими и блестящими. После двадцати лет жизни в Америке она все еще говорила с сильным ирландским акцентом. Ее деятельный ум и хорошо развитое чувство юмора с годами не претерпели никаких изменений, и Кейт О'Рейли по-прежнему принимала активное участие в жизни саваннского общества. Именно Кейт обучила Кэтлин искусству выращивать лошадей, когда та впервые приехала в Америку.

С тяжелым сердцем Кэтлин рассказала бабушке о том, что имение, которым их семья владела в течение столетий, теперь им не принадлежит. Не было никакой возможности смягчить удар.

— Ба, мне так жаль, но мы ничего не могли сделать. Мистер Кирби говорит, что после окончания войны мы сможем направить королю петицию с просьбой о возвращении имения.

Кейт печально покачала головой. Ее зеленые глаза увлажнились от нахлынувших воспоминаний.

— Не вини себя, девочка. Его отобрали бы у нас много лет назад, если бы твой отец не женился так своевременно на твоей матери. Может, это и к лучшему, что оборваны последние узы, связывавшие нас с Англией. Теперь мы американцы, здесь наша земля, здесь мы живем. Конечно, мне грустно это слышать. Столько воспоминаний связано с этим имением, и радостных, и печальных. Я рада, что не поехала с вами. Теперь я всегда буду помнить имение таким, каким мы оставили его, Шон и я.

— Я привезла растения, которые ты просила, и еще разные вещи — серебро, картины и тому подобное, — сказала Кэтлин, надеясь хоть чуть-чуть развеять горе старой женщины.

Лицо Кейт осветилось.

— Правда? А знамя О'Рейли? Кэтлин кивнула:

— Оно в одном из сундуков, которые Рид скоро пришлет из Саванны. Говорю тебе, ба, я была в такой ярости, что не оставила Эллерби даже метлы. То, что я не смогла забрать с собой, я раздала арендаторам. Я сняла даже дверной молоток!

Кейт засмеялась:

— Кэтлин, родная моя, ты ирландка до мозга костей. Ни за что не поверю, что в тебе есть хотькапля английской крови, что бы там ни говорила тетя Барбара.

— И я горжусь этим, — заявила Кэтлин.

Затем она рассказала Кейт все в подробностях.Кейт, как и предсказывала Кэтлин, согласиласьнанятьна работу большую часть ирландских арендаторов, приехавших в Саванну.

— Что-ж, пришло время немного сравнять счет. Вся Шотландия, кажется, переселилась сюда, и нам нужно побольше добрых ирландцев, чтобы восстановить равновесие. Никто не умеет ухаживать за лошадьми лучше ирландцев. И я готова побиться об заклад, Рид согласится, что ирландское виски вне конкуренции, как и ирландские женщины, — подмигнув, заявила она с широкой ухмылкой и ноткой хвастовства в голосе.

Рид приехал домой и привез уйму новостей о войне; он был полон планов, как помочь делу американцев.

— Представляешь, то, что называется силами морской защиты США, состоит из шестнадцати фрегатов и малых корветов, тогда как английский флот насчитывает почти шестьсот судов. — Он был потрясен и возмущен одновременно.

Кэтлин почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок. Они с Мэри обменялись встревоженными взглядами. Кэтлин уже поняла, что сейчас скажет Рид, и ей едва удалось сдержать стон.

Рид не заметил, как были восприняты его слова.

— Президент Мэдисон, — продолжал он, — призывает всех судовладельцев помочь выровнять нарушенное равновесие. Три наших фрегата находятся сейчас в порту, еще два вернутся на этой неделе, один из них «Старбрайт». Поскольку «Кэт-Энн» и «Старбрайт» уже хорошо вооружены, нам остается позаботиться об остальных.

— Ты хочешь сказать, что собираешься увеличить количество пушек на других фрегатах, прежде чем они отправятся в новое плавание? — подсказала Кэтлин.

— Да.

— Означает ли это, что ты намерен использовать их в качестве военных кораблей, а не торговых судов?

Рид наконец уловил напряженность в голосе Кэтлин, но не отвел глаз под ее пристальным взглядом.

— По большей части, да. В случае необходимости мы можем использовать один из них в качестве прорыва блокады. Я еще не уверен.

Мгновенно потеряв аппетит, Кэтлин оттолкнула от себя тарелку.

— Ну, а какой фрегат поведешь ты, Рид? — тихо спросила она.

Голубые глаза встретились с зелеными. И в тех, и в других отражались самые разнообразные эмоции, владевшие ими в эту минуту. Подобно большинству мужчин, Рид в первый момент был охвачен патриотическим порывом и предвкушал участие в битве с врагом. Теперь же, увидев озабоченность на лице жены, он осознал, какова может быть цена этой войны. Он как-то вдруг понял, что сам смертен и что его жизнь и его счастье весьма непрочны.

Кэтлин же была охвачена страхом за Рида и в то же время ощущала явственные уколы ревности. Она завидовала свободе Рида, тому, что ему предстоит пережить волнения морских битв с англичанами. На долю секунды в ней шевельнулась ненависть к нему за то, что он смеет рисковать своей жизнью и их совместным будущим, и за то, что он мужчина и имеет свободу выбора, которой нет у женщин.

Но все же все эти чувства заглушала любовь к мужу. Эта любовь словно раздвоила ее душу. Одна часть была исполнена гордостью за Рида, который, в чем Кэтлин была уверена, будет мужественно отражать все опасности, защищая свою страну и свою семью, и страстно стремилась к тому, чтобы оказаться рядом с ним. Другая была охвачена отчаянием из-за разлуки с ним, заранее томилась без него. И еще Кэтлин терзал страх, что мужа могут ранить или убить. Рид ответил так же тихо, но решительно:

— Я пойду на «Кэт-Энн».

Кэтлин неосознанно потянула за ожерелье на шее, будто оно мешало ей дышать.

— Когда ты отплываешь?

Разрываемый между гордостью и жалостью Рид ответил довольно резко:

— Думаю, на следующей неделе. Мне надо многое успеть — передать дела компании Теду, объяснив что к чему, оставить все в полном порядке здесь на плантации, чтобы ты и мама не испытывали особых затруднений.

— Понятно, — Кэтлин быстро заморгала, едва удерживаясь от слез. — Иными словами, твоя мать и я должны поддерживать огонь в домашнем очаге, дожидаясь твоего возвращения, — не сумела она удержаться от колкости и после минутного колебания, придавшего ее словам особую значимость, добавила: — Если ты вернешься.

Мэри Тейлор сильно побледнела, и ее судорожный вздох был явственно слышен в тишине, наступившей вслед за этими словам Кэтлин. Она беспомощно переводила глаза с Рида на Кэтлин и обратно, пока оба они сидели, скрестив взгляды в безмолвном поединке. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Рид заговорил:

— Я должен.

Кэтлин с трудом сглотнула комок в горле. Отбросив гордость, она взмолилась:

— Возьми меня с собой.

— Я не могу, — его глаза умоляли ее понять.

— Ты не хочешь, — сердито возразила она. Две крупные слезы покатились по щекам, но она упрямо вздернула подбородок.

— Пусть будет не хочу, — согласился Рид, слегка кивнув головой. Он подождал, но Кэтлин никак не откликнулась и выражение ее лица не смягчилось. Тогда он встал и оттолкнул стул. — Ты что же, хочешь, чтобы я оказался трусом, Кэт?

— Нет, но я хочу быть с тобой.

— А я хочу, чтобы ты осталась здесь, — с этими словами он вышел из комнаты.

В последующие дни Кэтлин поочередно проклинала войну, англичан, Рида и вообще весь мир. Стоило ей замолчать, как ее сменял Рид. Он был очень рассержен на Кэтлин за ее поведение и в раздражении наговорил ей много резких слов, о которых потом не раз про себя сожалел.

Мэри и Изабел приходилось то и дело вмешиваться, пытаясь пригладить распущенные перья и успокоить натянутые нервы. Кейт О'Рейли, которую тоже призвали на роль миротворца, готова была стукнуть Рида и Кэтлин головами друг о дружку.

— Два упрямых дурака, вот они кто, — жаловалась она Мэри. — Вместо того чтобы наслаждаться последними днями, которые они проводят вместе, они царапаются и шипят друг на друга.

Мэри тяжело вздохнула, положив на колени стиснутые руки.

— Это у них пройдет, — с надеждой предсказала она. — К счастью, большую часть времени Рид будет находиться в нескольких днях пути от Саванны. Он хочет сконцентрировать усилия на прорыве морской блокады на участке от Чарлстона до Флориды. Он сможет часто приезжать домой, а если англичане атакуют Саванну, сумеет вовремя предупредить Кэтлин, и она успеет уехать из Чимеры и укрыться с детьми в безопасном месте. Это в какой-то мере снимает тяжесть с моей души. Я так переживала из-за того, что вы с Кэтлин останетесь здесь одни. Я ведь понимаю, что если англичане начнут наступать, то до Чимеры и Эмералд-Хилла они доберутся раньше, чем до Саванны.

Кейт усмехнулась:

— Кэтлин сказала мне, что она отказалась уехать отсюда в Саванну, и я с ней согласилась. Я тоже уеду из Эмералд-Хилла только в том случае, когда не останется другого выхода.

Мэри в отчаянии посмотрела на старую женщину.

— Я знаю, в кого Кэтлин такая упрямая, Кейт. От вас она унаследовала не только внешность. Могу вам процитировать слова вашей внучки, заявившей: «Пусть меня повесят, если я позволю этим проклятым англичанам выгнать меня из моего второго дома».

— Да, — согласилась Кейт, — она все еще переживает потерю своих ирландских земель.

— И то, что остается здесь без Рида, — добавила Мэри. — Почему-то с этим ей труднее всего смириться.

Кейт могла бы объяснить Мэри почему, но промолчала. Из всех друзей и родственников в Саванне одна Кейт знала о похождениях Кэтлин, бывшей пиратки Эмералд. Никто, кроме подруги Кэтлин Элеоноры и братьев Лафитт, не знал о ее двойной жизни, а они все были в Новом Орлеане. Если Кэтлин и открыла свой секрет Изабел, то та никогда и никому об этом не рассказывала.