ГЛАВА 10

На следующее утро Кэтлин, Изабел, Жан и Доминик без всякой опаски подошли к изящному дому Гаспарильи. Пират сидел за столом, поглощая завтрак. Кэтлин приблизилась и, не колеблясь, выложила в центр стола залитые кровью простыни. В ее глазах читалась железная решимость.

— Гаспарилья, — мрачно сказала она, — вы должны мне две чистые простыни.

Он кивнул, внешне оставаясь спокойным, но в глазах появилось восхищение и уважение.

— Примите мои извинения, миссис Тейлор, мисс Фернандес, — и, обращаясь ко всем, добавил: — Садитесь, позавтракаем вместе.

— Мы уже завтракали, — ответил Жан.

— Тогда хотя бы выпейте кофе.

Доминик и женщины отклонили и это предложение, а Жан, к общему удивлению, согласился.

— Я бы хотел кое-что обсудить с тобой, Хосе. После того, как остальные ушли, оставив их одних,

Жан сразу же перешел к делу:

— Хосе, если Брю Бейкер не сообщит нам ничего нового о «Кэт-Энн», я бы хотел привлечь тебя к поискам Рида и его команды. Тебе хорошо заплатят за это.

Приподняв густые брови, Гаспарилья оценивающе посмотрел на него.

— А кто будет платить — очаровательная миссис Тейлор или ты?

Жан примирительно улыбнулся:

— Я, Гаспарилья, и конечно золотом. Теперь ты, наверное, убедился, что Кэтлин не меняет своих привязанностей. Она искренне хочет найти мужа, которого любит всем сердцем.

— Жаль, — вздохнул Гаспарилья, — но я должен уважать ее верность этому человеку. Она настоящая женщина и ее маленькая подруга сеньорита Фернандес тоже.

— Доминик, не задумываясь, убьет тебя, если ты дотронешься до волоска на голове сеньориты Фернандес, — серьезно предупредил его Жан.

Гаспарилья хитро улыбнулся:

— Так же, как и ты, если я посягну на Кэтлин Тейлор.

Жан кивнул.

— Она жена моего друга.

— Не пытайся одурачить меня, Жан Лафит, — рассмеялся Гаспарилья. — Ты любишь ее. Ты постоянно следишь за ней глазами, а когда думаешь, что она не видит, бросаешь на нее взгляды, в которых нежность смешивается с желанием.

Жан не стал этого отрицать.

— Да, я люблю ее, — признал он. — Я люблю ее с того самого момента, когда впервые увидел

пять лет назад. Но уже тогда она была женой Рида, а я слишком их уважаю, чтобы допустить что-то, порочащее нашу дружбу.

— И все же ты хочешь ее, — настаивал Гаспарилья. — Если ее муж не найдется, что тогда?

— Тогда Кэтлин вне всякого сомнения вернетсядомой к детям.

— У нее есть дети? — удивился Гаспарилья.

— Двое — сын и дочь.

— Но если выяснится, что капитан Тейлор утонул, — настаивал Гаспарилья, — тогда ты возьмешь ее?

Жан засмеялся:

— Никто не может «взять», как ты выразился, Кэтлин.

— Если ты хочешь ее и если окажется, что Рид погиб, почему не взять то, что тебе хочется? — Гаспарилья никак не мог понять странной, на его взгляд, логики Жана. — Возможно, она будет сопротивляться, но ты сумеешь показать ей, кто хозяин.

Жан покачал головой, с сожалением глядя на стоявшего перед ним мужчину.

— Ты так и не понял главного, Гаспарилья. Если Кэтлин когда-либо и станет моей, то лишь при условии, что сама этого захочет. Я не намерен принуждать ее, подавлять яркую индивидуальность, которой так восхищаюсь. Если, не приведи Господи, выяснится, что Рид и вправду погиб, я бы не хотел, чтобы она обратилась ко мне, ища лишь сочувствия, утешения, понимания. Тогда и только тогда мы разделим нашу страсть, когда Кэтлин придет ко мне с любовью в сердце, если такой день вообще настанет. Мне не нужно привидения в постели.

Гаспарилья пожал плечами.

— Поступай как знаешь, Жан. Я по-прежнему считаю, что ты дурак, но это твоя жизнь.

Брю Бейкер прибыл днем. Этот английский капитан, ставший пиратом, не видел ни «Кэт-Энн», ни кого-либо из его команды. Будучи не в силах устоять перед щедрым вознаграждением, которое Жан обещал выплатить золотом, оба пирата согласились участвовать в поисках Рида.

Пять дней спустя, когда каждый корабль кружил в отведенном ему районе, три громких выстрела прозвучали в воздухе. Это был сигнал, что один из них наткнулся на что-то, заслуживающее внимания.

На «Старбрайте» Кэтлин замерла, услышав этот сигнал. Казалось, кровь вдруг перестала бежать по венам. Она похолодела и побледнела, несмотря на жаркое летнее солнце, ее затрясло и, закачавшись, она опустилась на палубу.

— О Господи! — горячо взмолилась она. — Пусть он будет жив! Пусть с ним все будет в порядке! — Несмотря на долгие недели поисков, она все равно испытала потрясение при мысли, что через несколько минут возможно узнает судьбу мужа.

Кэтлин вздрогнула, почувствовав, что чьи-то руки обнимают ее за плечи. Над ней склонилась обеспокоенная Изабел, на лице которой читалось сочувствие и сострадание.

— Изабел, мне так страшно, — прошептала Кэтлин, едва двигая побелевшими губами. — Теперь, когда наступил момент, которого я ждала все это время, мне ужасно страшно.

— Я знаю, Кэтлин, — попыталась утешить ее Изабел. — Я знаю, amiga. Но команда ждет твоих приказов. Ты должна собраться с силами. Нам нужно выяснить, что же там нашли.

Над ней раздался знакомый голос:

— Капитан! — Финли сумел вложить в одно это слово всю свою симпатию.

Кэтлин с трудом сглотнула и быстро заморгала, сдерживая слезы.

— Помоги мне встать, — хрипло проговорила она, протягивая Финли руку. — И… полный вперед, Финли. Мы ничего не узнаем, сидя здесь и изнывая от беспокойства. Пожалуйста, передай мой приказ команде.

— Вы встанете к штурвалу?

— Да. По крайней мере, мне будет на что опереться, а то ноги не держат, — вымученно пошутила Кэтлин.

«Старбрайт» плыл туда, откуда раздались выстрелы. Сердце Кэтлин колотилось в груди как бешеное, дыхание стало прерывистым. Она испытывала одновременно надежду и страх, к которым примешивалось еще смутное облегчение от того, что ее томительному ожиданию пришел конец.

Но, как оказалось, все обстояло не так-то просто. Нервы Кэтлин подверглись самому тяжелому за всю ее жизнь испытанию, когда они прибыли к нужному месту.

Жан и Доминик, прибывшие туда на несколько минут раньше Кэтлин, уже видели то, что обнаружил Брю Бейкер. Их корабли бок о бок покачивались на волнах, словно охраняя эту находку. «Старбрайт» обошел «Прайд», и Кэтлин увидела Жана и Доминика, молча стоявших на палубе. Лица у обоих были сумрачные, и даже в воздухе, казалось, витал дух несчастья.

Затем она и сама увидела находку, так опечалившую Жана с Домиником, и громко охнула. Голова закружилась, и Кэт схватилась за штурвал, боясь, что упадет в обморок. На глубине примерно двадцати футов под прозрачной поверхностью воды лежали останки некогда прекрасного и гордого «Кэт-Энн». Удерживаемый цепкими пальцами кораллового рифа, корабль тихо покачивался в такт с легким волнением моря — разбитый, лишенный признаков жизни.

Кэтлин согнулась над штурвалом, зажав голову руками. Удары сердца отдавались в горле и висках, кровь прилила к голове, накатил приступ тошноты. Боль пронзила каждую клеточку ее тела, и у нее возникла мысль, что лучше бы умереть на месте.

Она душераздирающе стонала, молясь про себя, чтобы кончился этот самый страшный в ее жизни кошмар.

Кэт не почувствовала, как чьи-то сильные руки оторвали ее пальцы от штурвала, не услышала сказанных шепотом слов: «Пойдем вниз, дорогая, подальше от любопытных глаз». Глаза ее были широко открыты, но ничего не видели из-за застилавших их слез, и она не увидела выражение муки на лице Жана, когда он поднял ее и понес в каюту. У нее не осталось иных ощущений, кроме боли, заполнившей все ее существо.

Кэтлин, казалось, не сознавала, что все время глухо плачет. Собственные рыдания воспринимались ею как рыдания какой-то другой незнакомой женщины, оказавшейся в оболочке, некогда бывшей телом Кэтлин. Лицо и волосы Кэтлин были мокрыми от слез, но в ее представлении причиной этого могли быть морские брызги или дождь. В ее голове не было никаких мыслей, руки и ноги окоченели, а сердце, казалось, перестало биться и гнать кровь по жилам. Если бы не постоянная боль, Кэтлин не знала бы, жива она или умерла. Впрочем, помимо боли ею, осознавалось еще ощущение утраты.

Однако постепенно молодое тело Кэтлин перебороло охватившее ее стремление к смерти. Бессознательно ища тепла и утешения, она, как маленький ребенок, свернулась поуютнее в объятиях Жана, крепко обхватив его за шею. Он нежно гладил ее по голове и спине, а она положила голову ему на грудь, черпая силы в ритмичном биении его сердца. Это свидетельство жизни было необходимо ей, чтобы самой ухватиться за жизнь и побороть грозившее ей безумие. Наконец ее опухшие, тяжелые веки опустились, и она заснула под мерное биение сердца Жана. Проснувшись некоторое время спустя, Кэтлин обнаружила, что Жан все еще обнимает ее. Облизнув сухие дрожащие губы, она прошептала:

— Жан! — Она вглядывалась ему в лицо скорбными глазами, но не находила в нем ничего, что могло бы дать ей надежду. — Он действительно погиб, да, Жан?

Жан тяжело вздохнул:

— Похоже на то, дорогая. Сейчас ныряльщики исследуют обломки, возможно, найдут и тела утонувших.

Слезы снова затуманили ей глаза.

— Если они наткнутся на тело мужчины в черных брюках и рубашке… — она задохнулась, но спустя несколько секунд с усилием продолжила: — …с перстнем из оникса на пальце, на котором носят обручальное кольцо, это будет Рид.

Жан крепче обнял ее в напрасной попытке принять на себя хотя бы часть ее боли, хотя ему самому тоже было очень плохо: ведь он потерял старого, верного друга.

Наступил вечер, и ныряльщики отложили свое занятие до утра. Никто не предлагал бросить все и уплыть оттуда. В угрюмом молчании устроились они на отдых в ожидании сумрачного рассвета нового кошмарного дня.

Осмотр «Кэт-Энн» завершился в середине следующего дня. Были обнаружены тела примерно трети команды, но Рида среди найденных не было. Записи в судовом журнале, который сохранился благодаря тому, что был завернут в промасленную ткань, велись вплоть до дня шторма, но в нем ничего не сообщалось о том, что же произошло в тот роковой день.

Очевидно, во время шторма корабль сбился с курса и наскочил на коралловый риф, что и довершило начатое штормом разрушение. Если тела, найденные капитаном Гатри, действительно были телами матросов с «Кэт-Энн», то вместе с телами, обнаруженными при осмотре останков корабля, они составляли две трети команды.

Где же были остальные? Где был Рид? Эти вопросы продолжали звучать в измученном мозгу Кэтлин весь бесконечно долгий день и всю ночь и наутро привели к решению продолжать поиски. Жан и Доминик придерживались того же мнения. Все трое чувствовали, что необходимо прочесать многочисленные острова, окружавшие место трагедии; все трое были теперь уверены в том, что если ни на одном из этих островов они не обнаружат Рида, значит он тоже погиб.

Судовой журнал позволил им узнать кое-что новое. Судя по записям, обмен пленными прошел гладко. «Кэт-Энн» обменял двадцать английских военнопленных на такое же количество американских, среди которых была одна женщина.

В журнале имелась запись Рида, касающаяся этой женщины. Мисс Салли Симпсон гостила в Англии, когда началась война. Она оказалась на территории вражеского государства и отчаянно стремилась уехать домой. Друзья, с которыми она находилась в Англии, жили в Германии. Вместе с ними она попыталась пересечь границу, но ее задержали. Бедная девушка провела несколько месяцев в английской тюрьме. Эти месяцы показались ей вечностью, и она со слезами благодарила Бога за то, что ее включили в состав группы пленных, которых решили обменять на англичан, захваченных американцами.

В приписке Рид замечал, что по какой-то ему самому непонятной причине Салли напомнила Кэтлин. Возможно, дело было в ее телосложении, мужестве и решительности. На первый взгляд никакого сходства между ними не было — Салли Симпсон была голубоглазой блондинкой, которой едва исполнилось восемнадцать.

Прочитав эти личные заметки Рида, Кэтлин почувствовала укол бессмысленной ревности оттого, что Рид сравнивал ее с этой незнакомкой, что этому была посвящена последняя запись в журнале. В душе ей хотелось, чтобы его последние мысли были только о ней и детях, и она с болью в сердце подумала о том, что Рид был слишком озабочен спасением девушки, тело которой, кстати, тоже не было найдено, и не вспомнил о ней, Кэтлин. Кэтлин было ненавистно представление того, как Рид погружается в пучину в объятиях другой женщины. Как ни старалась, она не могла избавиться от этой глупой, нездоровой ревности.

В течение последующих нескольких дней они усиленно обыскивали близлежащие острова. На двух были найдены еще несколько обломков. Затем на маленьком пляже обнаружили разбитую шлюпку. Кэтлин отправилась на этот остров вместе с небольшой поисковой группой. Примерно в миле от берега они наткнулись на озерцо пресной воды и пятерых людей, спасшихся после кораблекрушения.

Луч надежды вновь забрезжил в душе Кэтлин — трое из этих людей были матросами с «Кэт-Энн», а двое других — обменными пленными. Только один из них не пострадал. Он заботился об остальных как мог, не рассчитывая, впрочем, на спасение. Его товарищи находились в очень тяжелом состоянии: у одного была сломана нога и несколько ребер, у другого — глубокая гноящаяся рана на ноге. Похоже было, что ногу он потеряет. Третий, и так уже ослабевший от пребывания в английской тюрьме, впал в беспамятство, у него был сильный жар. И наконец, у последнего матроса была оторвана рука и большая рана на лбу. Вероятность того, что он выживет, была ничтожно мала.

Раненых осторожно переправили на корабль, а Кэтлин с Жаном принялись расспрашивать единственного более-менее здорового из спасенных. Рассказ его был неутешительным.

Шторм, в который они попали, был самым свирепым из всех, какие он мог вспомнить за всю свою долгую службу матросом. «Кэт-Энн» и вправду сбился с курса, но капитан Тейлор и команда прилагали все усилия, чтобы удержать корабль на плаву. Потом от

удара молнии упала грот-мачта, убив нескольких человек. Корабль стал разваливаться. Еще нескольких матросов смыло волнами за борт. И все же корабль, хотя и с трудом, но оставался на плаву, пока внезапно не наскочил на коралловый риф. Острые кораллы проткнули искалеченное судно, в его корпусе образовалась зияющая дыра.

Фрегат стал быстро тонуть. Люди оказались в воде. Они пытались спастись — кто в шлюпке, а кто ухватившись за бочки и куски обшивки. Сам он, рассказал матрос, ухватился за борт шлюпки, которую швыряли огромные волны. Течение быстро несло их куда-то. Он еще успел увидеть, как капитан Тейлор прыгнул с тонущего корабля, перекинув через плечо белокурую девушку. Спустя несколько минут он заметил светлые волосы и платье, когда девушку пронесло мимо него. Было слишком темно, и он не смог разглядеть, жива ли она и был ли с ней капитан Тейлор. К этому рассказу он смог добавить только одно: те, кому удалось добраться до острова, не видели с тех пор ни капитана Тейлора, ни девушки, никого из команды. Их собственное спасение в тот момент, когда они уже совсем отчаялись, казалось ему настоящим чудом, и он не находил слов для выражения благодарности.

С воскресшей надеждой они еще в течение недели прочесывали острова, но не обнаружили больше ни одного оставшегося в живых, лишь еще семь трупов. Ни Рида, ни мисс Симпсон среди них не было. Наконец настал день, которого со страхом ждала Кэтлин. Они осмотрели все острова, на которые предположительно могло вынести штормом жертвы кораблекрушения. По сути дела они продолжали свои поиски значительно дольше, чем можно было считать разумным. Пришла пора взглянуть в лицо фактам: Рид утонул. Если бы он уцелел, они уже нашли бы его. Где-то в глубине этих, предательски блестевших на солнце, голубых вод лежало среди кораллов его безжизненное тело, и найти его никогда не удастся.

Жан готовился к возвращению на Гранд-Тер. Гаспарилья и Бейкер уже покинули их и поплыли к своим островам. Спасенные матросы постепенно поправлялись, благодаря неустанным заботам врача «Прайда», однако для полного выздоровления им были необходимы полный покой и хорошее питание.

Жан предложил Кэтлин направиться к бухте Баратариа, но она лишь печально посмотрела на него и покачала головой. Она уже едва могла выносить выражение жалости в его карих глазах, да и Изабел с ее постоянной опекой тоже начинала действовать Кэтлин на нервы.

Кэтлин будто окаменела и сейчас это было для нее спасением, но она сознавала, что это временное состояние. Гнев и горе скапливались в ней, грозя вот-вот вырваться наружу, и это пугало Кэтлин. Она понимала, что взрыв чувств окажет на нее более разрушительное воздействие, чем все, пережитое до сих пор.

Она испытывала непреодолимое желание спрятаться от всего и всех, ощущала потребность пережить свое горе в одиночестве, без постоянной заботы, добрых советов и сочувствия друзей. Поэтому когда Жан предложил вернуться на Гранд-Тер, она отказалась.

— Возвращайся, Жан. Забери с собой Доминика и Изабел. Я не поплыву с вами.

Жан нахмурился:

— Кэтлин, дорогая, неужели ты хочешь продолжать поиски? Ты же должна понимать, что это бесполезно.

На губах Кэтлин мелькнуло подобие улыбки, но глаза остались серьезными.

— Я еще не окончательно сошла с ума, Жан4 . Даже я в состоянии признать, что потерпела поражение. Тебе нужно, чтобы я облекла это в слова? Что ж, я скажу. Рид погиб. Я знаю это, но теперь мне предстоит научиться жить с этой мыслью, а для этого я должна быть одна.

— Разумно ли это? — засомневался Жан.

— Разумно или нет, я должна это сделать. Я намерена вывести «Старбрайт» в открытое море. Куда я направлюсь и сколько времени продлится мое плавание, я и сама не знаю. Я хочу, чтобы ты забрал с собой Изабел и кое-кого из моих людей. Пусть со мной останется ровно столько членов команды, сколько необходимо для управления кораблем.

— Разве ты забыла, что идет война? — настаивал Жан — Что, если ты столкнешься с английским военным кораблем?

Кэтлин пожала плечами. Жан прочел в ее глазах фатализм, и его беспокойство возросло во сто крат.

— Я что-нибудь придумаю, если это произойдем — ровным голосом ответила Кэтлин.

— Но ты вернешься, когда все обдумаешь, приведешь в порядок свои чувства? — Он приставал к ней в надежде получить обещание, что она не будет намеренно подвергать себя опасности.

— Вернусь, когда сживусь с мыслью о своей утрате, но когда такой день настанет и настанет ли он вообще, одному Богу известно, — уклончиво ответила Кэтлин.

Настроение Кэтлин внушало опасения и Изабел. Она умоляла подругу отказаться от намерения плыть неизвестно куда или, по крайней мере, позволить ей остаться с ней.

Кэтлин в ответ на уговоры Изабел рассмеялась безжизненным смехом.

— Господи, Изабел. Послушать тебя, можно подумать, что я продала тебя в рабство. Доминик позаботится о тебе, не беспокойся ни о чем.

— Я не о себе беспокоюсь, — резко ответила Изабел. Затем тон ее снова стал просящим. — Обещай мне, что будешь осторожна и вернешься невредимой.

Лицо Кэтлин помрачнело, плечи поникли.

— Я попытаюсь, Изабел. Это самое большее, что я могу обещать. Рид поклялся, что вернется живым и невредимым, и видишь, что получилось. Обещания — это пустые слова. Все мы во власти слепого рока.

Жан стоял на палубе «Прайда», наблюдая, как «Старбрайт» уносит Кэтлин все дальше от него, пока корабль не превратился в черную точку на горизонте. Он жалел, что не запер Кэтлин в каюте и не увез с собой на Гранд-Тер, хотела она того или нет. Он тяжело вздохнул, признав про себя, что ни за что не смог бы так поступить, как бы сильно ему этого ни хотелось.

Пожалуй, он лучше других понимал ее стремление остаться одной. Разве он не испытал тоже самое, когда умерла его любимая жена Рейчел? Оставив детей с женой Пьера, он уплыл зализывать рану и скорбеть в одиночестве, и пусть кто-нибудь тогда попробовал бы нарушить его добровольное отшельничество.

Он лучше самой Кэтлин понимал, что она сейчас чувствует и что еще ей предстоит открыть в собственной душе. Ему были хорошо знакомы эти признаки нарастающего гнева и разочарования, которые у Кэтлин только-только начали проявляться. Всей душой Жан желал разделить с ней ее личный ад или хотя бы заверить ее, что со временем разрушительная буря чувств уляжется. Если бы существовал способ принять ее боль на себя, он бы охотно сделал это, но сердце подсказывало, что это испытание она должна пройти сама и никто за нее этого не сделает.

Поэтому Жан отпустил ее. Он мог только ждать и молиться, чтобы Кэтлин оказалась такой сильной, какой он ее себе представлял. Ему слишком хорошо было знакомо искушение уйти из жизни вслед за любимым человеком. Борьба между силами жизни и смерти могла быть весьма ожесточенной, и он мог только надеяться, что силы жизни одержат верх в этом страшном для Кэтлин поединке. Возможно, потому Бог и позаботился о том, чтобы в такие периоды в душе человека рождался беспричинный гнев. Гнев удерживал человека при жизни, заглушая неизбежное в таких случаях желание воссоединиться с любимым в мире ином. Ему самому поначалу показалось странной ярость, охватившая его после смерти Рейчел, она не вязалась с его огромным горем. Но чем упорнее Жан старался подавить свой гнев, тем сильнее он становился; в конечном итоге, именно бушевавшее у него в душе пламя гнева дало облегчение, которого не смогли дать слезы. Гнев был направлен против несправедливой судьбы. Он проклинал Бога, людей, тяжелые роды, убившие Рейчел, самого себя и даже свою новорожденную дочь.

Затем, когда проклинать было уже некого, этот гнев необъяснимым образом обратился на умершую жену. Она уже дважды рожала, и все обходилось благополучно. Почему же в этот раз у нее не получилось? Как могла она позволить себе забеременеть в самый тяжелый период в истории Сан-Доминго, когда они вынуждены были бежать от революции, спасая свои жизни? И почему, ну почему она позволила, чтобы схватки начались раньше, чем они добрались до Нового Орлеана? Всего несколько часов пути оставалось им до места назначения. И самое главное — какое право имела она умереть и оставить его одного — растерянного, с разбитым сердцем?

Наконец гнев его исчерпал себя. Наступил период скорби, хотя тоже тягостный, но по интенсивности переживаний не идущий в сравнение с первым. Постепенно он примирился с неизбежностью утраты, перестал оспаривать волю Божью. Все это произошло девять лет назад, но и до сих пор бывали моменты, когда он ощущал свое горе так же остро, как и в день смерти Рейчел, хотя подобное случалось с ним все реже. Мысли Жана переключились на Кэтлин, на свою незатухающую любовь к ней, любовь, которая становилась все сильнее, которая давала, ничего не прося взамен.

С усталым вздохом Жан отошел от поручней. Как бы обеспокоен он ни был, сделать он ничего не мог. Оставалось только верить в то, что Кэтлин выдержит это ужасное испытание.

В течение шести дней «Старбрайт» плыл на запад, к центру залива, хотя Кэтлин никакого особого курса не намечала. Погруженная в свое горе, она не обращала внимания, куда и как долго они плывут. Ей было все равно, плыви они хоть в вечность, лишь бы никто не мешал ей.

По большей части она сама стояла у штурвала, но иногда уступала место Финли и тогда забиралась на самую верхушку мачты и сидела там, уставясь на бескрайний голубой простор. Но покоя она не обретала, душу ей разрывали самые различные чувства. Они плыли по спокойным водам, а у нее в груди была настоящая буря — гнев сменялся разочарованием, отчаяние — унынием, тревога — проклятиями. Слезы стали ее постоянным спутником.

Неоднократно у нее возникало желание выпрыгнуть из своего «гнезда печали» и броситься в бездонные глубины. Ее горе не знало предела, боль не знала границ. Но, подавляя и горе, и боль, в Душе разрастался гнев. Под ярким тропическим солнцем гнев созревал и набухал, как нарыв, отравляя ей кровь.

Наконец настал день, когда он с дикой силой прорвался наружу. Одна наверху Кэтлин завизжала, обращаясь к небесам.

— Будь ты проклят, Рид Тейлор! — вопила она. — Будь проклят за то, что оставил меня одну! Ты обещал, — голос на секунду прервался, затем с новой силой вознесся вверх. — Лживый, беспардонный подонок, ты обещал вернуться домой. Что я скажу твоей матери и детям? Неужели говорить им, что ты покоишься на дне океана в объятиях какой-то незнакомки? Если бы ты не пытался спасти ее, если бы не был так по-идиотски галантен, ты был бы сейчас живым и в моих объятиях. — Грудь ее разрывало от боли, но она продолжала изливать свою тоску и ярость. — Ты был отличным капитаном, Рид. Тебе следовало сохранить свой корабль, каким бы свирепым ни был шторм, какими бы высокими ни были волны. Тебе следовало вернуться домой. Что дало тебе право причинить мне эту боль? Что дает тебе право лежать там в полном покое, пока я переживаю этот ад?

Она замолчала и прижалась к мачте, словно дав выход гневу, истощила все свои силы. Она чувствовала себя маленькой, слабой, опустошенной, но более спокойной, чем была в течение всех этих недель. Казалось, боль, точившая ее изнутри, частично вышла наружу. Неистово рыдая, она медленно спустилась с мачты, проковыляла в свою каюту и провалилась в благословенный сейчас сон.

Дэн и Финли с тревогой смотрели ей вслед. Им было тяжело видеть ее страдания и быть не в состоянии облегчить их. Они могли лишь заботиться о ее насущных потребностях и как можно более внимательно следить за ней. Каждый раз, когда она взбиралась на мачту или стояла, отрешенно уставясь в морские глубины, они замирали от страха. Они понимали, в каком напряжении находилась Кэтлин, опасно балансируя на грани утраты рассудка, когда небольшого толчка было достаточно, чтобы сбросить ее в пропасть безумия.

Оба они знали и любили Кэтлин с детства. Дэн, подобно доброму старому дядюшке, терпеливо учил ее сначала вязать морские узлы, потом премудростям судовождения. В школьные годы Кэтлин пережила период увлечения Хэлом Финли, когда он временно был ее идолом.

Оба плавали под командованием Кэтлин в ее пиратские дни, с готовностью став пиратами только потому, что она их об этом попросила. Они вместе встречали бесчисленные ураганы, участвовали в морских боях, сражались с другими пиратами, вместе попадали в ловушки. Они плавали вместе, сражались вместе, они давали ей советы, защищали ее, беспокоились о ней, смеялись и плакали вместе с ней, едва не лопались от гордости за нее, наблюдали, как она взрослеет, превращаясь в сильную, прекрасную женщину.

Они были свидетелями ее страданий и попыток задавить в себе любовь к Риду в первый год ее замужества. В бессильном отчаянии наблюдали они, как Кэтлин и Рид намеренно снова и снова причиняли друг другу боль. Они разделяли ее гнев, ее боль, ее желание отомстить. Потом они вместе с ней радовались обретенной ею и Ридом глубокой любви, рождению двух ее детей. Теперь они разделяли ее горе, но были бессильны уменьшить его.

В последующие два дня Кэтлин была более спокойной, но и более подавленной, чем раньше. Невозможно было определить, то ли она смирилась наконец с тем, что Рид погиб, то ли еще глубже погрузилась в депрессию.

Кэтлин могла бы объяснить им. Выплеснув свою ярость, она вместе с ней выплеснула и желание бороться. Она впала в состояние полнейшей апатии, безразличия ко всему, рождающее мысли о смерти. Ей хотелось присоединиться к Риду и покончить со своими мучениями и чувством ужасающего одиночества. Ее больше не волновало, будет она жить или умрет. С гибелью Рида ее жизнь лишилась смысла, из нее ушли смех, солнечный свет.

В таком состоянии духа она приказала убрать паруса и лечь в дрейф. «Старбрайт» застыл, покачиваясь на легких волнах. У Дэна едва не перестало биться сердце, когда он увидел, как Кэтлин, сняв башмаки и чулки, встала на поручни. Он вскрикнул, но ни он, ни Финли не успели добежать до нее вовремя. Она прыгнула и, описав безупречную дугу, скрылась в кристально чистой воде. Слезы застилали глаза Дэна. Схватив Финли за руку, он прошептал:

— Она-таки сделала это…

Финли сочувственно потрепал друга по плечу.

— Может, да, а может, и нет. Подождем — увидим. Все равно никто из нас не умеет плавать так, как она, так что спасти ее против ее воли мы не сумеем.

Соленая вода заливала глаза Кэтлин, пока она плыла по освещенной солнцем поверхности моря. Здесь было так красиво, так блаженно тихо. Это было не то грозное, штормовое море, которое отняло у нее Рида. Она всегда любила море, ощущала родство со стихией и теперь решила соединиться с ним навсегда. Занятая своими мыслями, потрясенная окружавшим ее великолепием, Кэтлин не сразу поняла, что что-то было не так. Но нырнув, она ощутила, что вода в тот день обладала какой-то особой упругостью. Она, казалось, выталкивала Кэтлин наверх, и как Кэтлин ни старалась, не могла погрузиться ниже определенной глубины. Кэтлин умела долго находиться под водой, но, когда решила, что исчерпала запас воздуха, никакой боли в легких не почувствовала. Но все же настал момент, когда она ощутила знакомое давление в груди, потребность глотнуть свежего воздуха, и именно в этот момент океан словно подтолкнул ее к поверхности. Она инстинктивно глубоко вздохнула, вновь наполнив легкие кислородом.

Еще пять раз пыталась Кэтлин обрести желанное забвение. Она ныряла так глубоко, как только могла, намеренно выпуская весь воздух из легких, но ее все равно выносило на поверхность, будто кто-то, обвязав веревкой, выдергивал ее из глубины. При последней попытке, когда в глазах стало темнеть и сознание помутилось от недостатка воздуха, ей показалось, что она слышит голоса своих детей.

— Что, черт возьми, я пытаюсь сделать? — спросила она себя, и рассудок возобладал. Она рванулась к поверхности, к жизни. Хватая ртом воздух, она подумала: «Господи! Даже утонуть как следует не могу».

Подплыв к борту корабля, она ухватилась за веревку, брошенную Дэном и Финли, и с трудом вскарабкалась наверх. Друзья схватили ее за руки и втащили на палубу. Лежа на спине, Кэтлин смотрела на них.

— Ты пыталась убить себя, голубка, — упрекнул ее Дэн дрожащим голосом.

— Да, Дэн, — призналась она еле слышно, — но у меня не получилось. Море, судя по всему, не хочет, чтобы я стала мученицей. Оно все время выталкивало меня на поверхность. В последний раз я услышала, как Катлин и Андреа зовут меня. — Слезы навернулись ей на глаза. — Я не могла оставить без внимания их голоса, умоляющие меня вернуться домой. Несправедливо уже то, что они будут расти без отца. Не могу же я лишить их и матери тоже.

— Вот первая разумная мысль за все это время, — хрипло сказал Дэн и откашлялся.

Все трое переглянулись. В их взглядах читалась дружба, преданность и понимание того, как много их связывает. Кэтлин протянула руку.

— Помоги мне встать, Финли, и давай-ка направим корабль к дому. Завернем на Гранд-Тер, заберем Изабел и полным ходом в Саванну. Я вдруг почувствовала непреодолимое желание обнять своих детей.

Изабел, хотя и сильно привязалась к Доминику, предпочла все же вернуться с Кэтлин в Саванну. На острове все вздохнули с облегчением, увидев Кэтлин, поскольку опасались, что, возможно, расстались с ней навсегда.

Радость от того, что она жива, хотя и не до конца оправилась после пережитой трагедии, смягчила разочарование, которое Жан испытал, когда она сказала ему о своем решении сразу же плыть в Саванну. Он понял ее желание видеть детей. Кроме того, необходимо было сообщить Кейт и семье Рида о печальных результатах поисков. Жан всей душой стремился удержать Кэтлин на Гранд-Тер, но он слишком любил ее и потому не стал этого делать. Время и любовь к детям, возможно, залечат рану. Может быть, тогда они снова встретятся, и он найдет способ завоевать ее сердце.