ГЛАВА V

Хендон, небольшая деревня, находилась в семи милях к северо-западу от Лондона. Поездка туда на двух старых клячах, которых Мак нанял на целый день, была приятным развлечением. Хотя это было уступкой со стороны Джорджины, по-прежнему ненавидевшей все английское. Они ехали по лесистой местности, холмы и долины радовали глаз, вдоль тенистых дорог розовым и белым цветом цвели боярышник и шиповник, на обочине склоняли головки колокольчики.

Сам Хендон тоже был достаточно живописен. Вокруг относительно новой усадьбы владельца теснились домики, среди которых выделялось здание богадельни, выстроенной из красного кирпича. Вокруг небольшого трактира шумел люд, поэтому Мак предосторожности ради предпочел добраться до церкви с высокой каменной башней, расположенной на северном конце деревни. Там они надеялись узнать, где жил Малком.

С удивлением для себя они выяснили, что в Лондоне его не было. Обнаружить это удалось лишь в конце третьей недели томительных поисков мистера Уилкокса, предполагаемого дружка Малкома. В конце концов, оказалось, что никаким дружком он ему не был. Уилкокс, однако, направил их к другим людям. Им повезло – или Маку повезло, – они нашли тех, кто на самом деле знал Малкома.

Первую половину дня Мак работал, зарабатывая деньги на обратное плавание, вторую половину дня занимался поисками Малкома. Джорджина после неудачной вылазки в таверну сидела в своей комнате взаперти, читая и перечитывая одну-единственную книгу, которую взяла с собой в морское путешествие. Она так ей надоела, что однажды Джорджина просто выбросила ее в окно и едва не покалечила выходившего в тот момент из таверны посетителя. Хозяин был так раздражен происшествием, что хотел выселить их на улицу. Но все обошлось. Ее, однако, это маленькое приключение развлекло. Джорджина была готова лезть на стену от тоски или вновь выбросить что-нибудь из окна и посмотреть, что произойдет дальше. Наконец, прошлой ночью Мак вернулся с отрадными вестями – Малком живет в деревушке Хендон.

Уже сегодня, буквально через какие-нибудь минуты, она встретится со своим женихом! Она была так возбуждена, что едва могла вынести свое возбуждение. Она одевалась и умывалась сегодня утром тщательно, как никогда. Потратила на это столько времени, сколько никогда не тратила, не слишком-то беспокоясь о своей внешности. Она надела самое лучшее, что привезла с собой – ярко-желтое платье и спенсер в цвет платью. В дороге они немного помялись. Задорные завитушки надежно прикрывались шелковым беретом, тоже желтого цвета. На лоб и на щеки было спущено несколько прядей. Ветер шевелил их, делая лицо Джорджины еще более привлекательным. Щеки горели румянцем, а губы цвели от розовой помады.

Она так хорошо смотрелась верхом на кляче, что все проезжавшие и проходившие буквально сворачивали шею, чтобы разглядеть Джорджину получше. Однако повышенное внимание, вызванное Джорджиной, было отмечено лишь Маком. Сама она поглощена была своими мыслями, воспоминаниями о Малкоме. Воспоминаний набиралось слишком мало, но тем драгоценнее было каждое из них.

Она впервые встретила Малколма в тот день, когда упала с борта корабля Уоррена – допекла его своей сестринской заботой. Вылавливать ее из воды прыгнули шесть матросов. Правда, в основном они плавали ничуть не лучше ее. Малком в тот момент стоял на пристани вместе с отцом и тоже решил разыграть из себя героя. Джорджина без труда выплыла сама, а вот

Малкома пришлось спасать. Но его поступок произвел на нее глубочайшее впечатление, и она сразу в него влюбилась. Ему было всего четырнадцать, ей – двенадцать, но Джорджина решила, что он самый красивый, самый замечательный парень на свете.

Ее чувства не изменились за последующие годы, хотя при повторной встрече ему пришлось напоминать, кто она такая. И потом – напоминать еще раз. Была вечеринка у Мэри-Энн, на которой Джорджина пригласила Малкома потанцевать, – он чуть не оттоптал ей ноги. Ему уже исполнилось к тому времени шестнадцать, он был почти взрослым, но не слишком интересовался Джорджиной, предпочитая общество Мэри-Энн, более близкой ему по возрасту.

Конечно, она еще не решила, что именно с ним свяжет всю свою жизнь, не давала и ему никаких намеков на то, что ее увлечение может перерасти в настоящую любовь. Миновал еще один год, пока, наконец, она не приняла твердого решения. Свой замысел она осуществила, следуя железной логике. Малком, как и прежде, был одним из красивых парней в городе, но перспективы его нельзя было назвать блестящими. Джорджина знала, что мечтой Малкома был свой собственный корабль. Он собирался достичь поставленной цели тяжелым трудом, самостоятельно пробиваясь в жизни. Она же была вполне самокритична в отношении себя, понимая, что далеко не красавица и в толпе ее просто не заметишь. Все пятеро ее братьев были красивы, но что-то произошло, и единственной в семье дочери красоты не досталось. Зато за ней дадут отличное приданое – в день восемнадцатилетия ей подарят корабль. Она будет, как уже стали пятеро ее братьев, полной владелицей корабля. Конечно, она не сможет стать капитаном корабля, но им станет ее будущий муж. Она ясно дала понять это Малкому.

План был хорошо просчитан, ей даже сделалось слегка стыдно, особенно когда план ее сработал. Малком ухаживал за нею несколько месяцев, до ее шестнадцатилетия, а в день рождения сделал ей предложение. Шестнадцать лет, безумно влюбленная и – безумно счастливая. Она перестала думать о том, что попросту купила своего мужа. В конце концов, никто его не тянул за руку. Он получал то, чего хотел сам. Как и она. Она была убеждена, что Малком испытывает к ней теплые чувства, а со временем полюбит ее так же, как и она его. Таким образом, все было бы замечательно, если бы не проклятые англичане!

Они вмешались. Ее братья пытались вмешаться тоже. Она узнала, к своему удивлению, что они лишь из сочувствия разрешили помолвку, полагая, что до восемнадцати лет она еще десять раз переменит решение. Раньше же выйти замуж ей просто не позволят. Она их надула, и с конца войны, каждый раз приходя из плавания, братья пытались уговорить ее забыть о Малкоме и выбрать другого мужа. Тем более, и предложения ей были. Приданое тянуло сильным магнитом. Ну а она сама, с удовольствием отмечая приятные перемены в своей внешности за последние несколько лет, оставалась верной своей первой и единственной любви, хотя все труднее становилось найти оправдание, почему за четыре прошедших с войны года Малком не вернулся и не женился на ней. Наверное, причина была веская. Сегодня она ее узнает. Она выйдет за него замуж прямо здесь, в Англии.

– Вот его домик, девочка.

Джорджина взглянула на ухоженный аккуратный домик с белыми стенами и красивыми розовыми кустами вокруг. Она нервно потерла руки и не двинулась с места, хотя Мак попытался помочь ей сойти с лошади. Она так была погружена в свои мысли, что не могла припомнить, как они остановились у церкви и получили объяснение, где живет Малком.

– Может быть, его нет дома?

Мак ничего не сказал, только терпеливо держал наготове руки, чтобы помочь ей сойти с лошади. Из трубы шел дым. Дом был обитаем. Джорджина кусала губы, наконец, расправила плечи. В конце концов, что ей было нервничать? Она выглядела прекрасно. Она выглядела значительно лучше той, какой Малком помнил ее. И ему наверняка будет приятно, что она сумела его разыскать.

Она позволила Маку снять себя с лошади и последовала за ним к дому по дорожке из красного кирпича. Приостановилась, чтобы унять сердцебиение, но Мак этого не принял во внимание. Он постучал в дверь. Она открылась. На пороге стоял Малком Камерон. Черты его немного стерлись из памяти, но Джорджина сразу узнала его – он почти не изменился за прошедшие годы. От глаз бежало несколько морщин – как у всех моряков, но иных изменений она не заметила. Даже не верилось, что ему двадцать четыре года. Он стал выше ростом. Он стал значительно выше – футов шесть, не меньше, как тот Джеймс… Боже мой, почему она снова о нем вспомнила? Малком, правда, не раздался в плечах и не прибавил в весе. Он был таким же стройным и худощавым, как и раньше, и это ему очень шло. Именно сейчас она меньше всего на свете испытывала головокружение от вида широких плеч и мускулистых рук.

Малком выглядел отлично. Он был очень красив, и Джорджина не сразу заметила малыша, которого он держал на руках, – девочку лет двух, с длинными льняными волосами и серыми глазами. Джорджина смотрела на него, а он глядел на нее так, как будто не узнавал. Хотя, конечно, он узнал ее. Она не настолько изменилась. Он был удивлен, и понятно, почему. Видимо, ее он меньше всего ожидал увидеть на пороге своего дома.

Надо было что-то сказать, но мысли никак не выливались в слова. Малком перевел взгляд на Мака, и его выражение немного изменилось, он узнал его и приветливо заулыбался. Он и не представлял, как ранило его пренебрежение девушку, совершившую такое путешествие, чтобы найти его.

– Ян Макдонелл? Ты?

– Он самый, во плоти.

– В Англии? – Малком изумленно покачал головой. Усмехнулся. – Ты меня привел в замешательство. Но все равно, проходи. Посидим, поговорим. Есть о чем. Черт, вот так дело!

– Да, все мы удивлены, – ответил Мак, смотря на Джорджину. – Ты что-нибудь хочешь сказать, девочка?

– Да. – Джорджина прошла в маленькую комнату, похожую на гостиную, окинула ее любопытным взглядом, потом повернулась к Малкому и спросила прямо: – Чей это ребенок, Малком?

Мак кашлянул и посмотрел на потолок, как будто увидел там что-то безумно интересное. Малком поставил девчушку на пол и нахмурился.

– Мы разве с вами знакомы, мисс?

– Ты на самом деле не узнаешь меня? – Она почувствовала некоторое облегчение.

– Узнаю? Вас? – складки на лбу Малкома стали глубже.

Мак кашлянул снова. Джорджина метнула на него недовольный взгляд и обратилась с сияющей улыбкой к своему любимому.

– Конечно, ты должен меня узнать. Но я прощаю тебе забывчивость. Мы давно не виделись, а я изменилась больше, чем полагала. Я на самом деле изменилась. – Она нервно засмеялась. – Забавно, что мне необходимо представиться. Итак, Джорджина Андерсен, Малком, и твоя невеста.

– Малышка Джорджи? – Он расхохотался, но создавалось впечатление, что он не смеется, а пытается подавить удушье. – Не может быть!

– Уверяю тебя…

– Этого просто не может быть, – воскликнул он, испытывая не столько сомнение, сколько ужас. – Ты красавица. Она не была… Она не могла так измениться!

– Да, конечно, я другая, – сказала Джорджина в замешательстве. – Но изменение не произошло за одну ночь. Это происходило постепенно, а тебя ведь не было там, чтобы заметить перемену. Клинтон отсутствовал три года и был изумлен, когда вернулся. Но он-то знал, что я это я.

– Он твой брат, – возразил Малком.

– А ты мой жених, – резко ответила Джорджина.

– Боже мой, но не думаешь же ты… Когда все это было – пять или шесть лет тому назад. Я и не надеялся, что ты станешь меня ждать. Проклятая война. Все изменилось, разве ты не видишь?

– Нет, не вижу. Когда началась война, ты находился на борту английского корабля. Но не по своей вине. Ты оставался американцем.

– В том-то и дело, девочка. Мои родители хотели обосноваться в Америке, а не я. Я никогда не считал себя американцем.

– Не пойму, к чему ты клонишь, Малком?

– Я был и есть англичанин. Именно поэтому меня забрали в армию. Я был совсем молодым, они поверили, что я не дезертир. Я подписал какие-то бумажки – мне все равно было, на чьем корабле плавать. Сегодня же у меня все в порядке, я второй помощник капитана на…

– Мы знаем, на каком корабле, – сухо ответила Джорджина. – Именно поэтому мы и нашли тебя, хотя занимались поисками целый месяц. У американского купца записи не могли бы находиться в таком небрежении. Мои братья знают, где находится каждый из их команды, когда корабли в порту… Дело не в этом. Итак, ты воевал на стороне англичан. Четверо моих братьев отдали свои корабли для американского флота – и ты мог бы выступить против любого из них?

– Полегче, девочка, – вмешался Мак. – Ты и раньше знала, что он воевал против нас.

– Да, конечно, но я думала, он делает это по принуждению. Он же с удовольствием признается в том, что он – предатель.

– Нет, он признается, что любит страну, где родился. Его нельзя винить за это.

Да, в этом она не могла его обвинять, хотя и желала бы. Чертовы англичане. Боже, как она их ненавидела. Они не только похитили у нее Малкома, но и добились того, что он встал на их сторону. Он действительно стал англичанином и был горд этим. Однако он все же ее жених. А война уже закончилась.

Малком покраснел, она, правда, не поняла, случилось это от огорчения или от смущения. Она и сама пылала. Совсем не так представляла она их встречу.

– Мак прав, Малком. Извини, я слишком расстроилась из-за всего этого… В общем, все это уже не имеет никакого значения. Ничего не изменилось, потому я и здесь.

– Но все же зачем ты приехала?

Джорджина ошеломленно посмотрела на него, потом ее глаза сузились:

– Зачем я здесь? По-моему, ответ очевиден. Вопрос в том, почему мне пришлось сюда ехать, и только ты можешь на него ответить. Малком, почему ты не вернулся в Бриджпорт?

– Не было причины.

– Не было причины? – Она задохнулась. – Объясни, умоляю. Мы же были помолвлены, собирались жениться. Или ты предпочитаешь забыть о наших отношениях?

Он предпочел не встречаться с ней взглядом.

– Я не забыл. Просто я не думал, что ты будешь меня ждать, тем более, я перешел в английское подданство.

– Тебя более не устраивало, что я американка? – спросила она.

– Вовсе не так, – возразил Малком. – Я искренне был убежден, что ты не станешь меня дожидаться. Мой корабль утонул, я подумал, ты сочтешь меня погибшим.

– Моя семья занимается торговлей, мои братья постоянно в плавании, у них всегда самая точная информация. Твой корабль утонул, да. Но мы знали, что никто не погиб. Мы это знали. Мы не знали только, что произошло с тобой позже… до недавнего времени у нас не было никаких вестей, пока тебя не увидели на борту «Погрома». Конечно, я понимаю, возвращаться к невесте, которая, возможно, ждет тебя, а возможно, и нет, казалось тебе бессмысленным. Наверное, хорошо было бы выяснить все наверняка. Если тебе не хотелось ехать, мог бы написать. Связь между двумя странами наладилась. У нас в порту мы уже видели один или два английских корабля.

Джорджина говорила саркастическим тоном, но ничего не могла с собой поделать. Ей пришла в голову мысль, что она могла бы продолжать ждать этого человека, а он даже и не собирался возвращаться. Не предприми она путешествие в Англию, она скорее всего и не услышала бы о нем никогда. Ей стало больно от своих мыслей, но Малком не решался даже взглянуть на нее.

– Я написал тебе письмо.

Джорджина была уверена, что он лжет, потому что трусит и потому что хочет подсластить горькую пилюлю. Он щадил ее гордость. Знал бы он, как давно она забыла о своей гордости – еще когда она сделала все, чтобы заполучить Малкома в женихи. Похоже, он боялся поднять голову не потому, что все его извинения не стоили и ломаного гроша, а потому, что сам прекрасно осознавал никчемность собственных оправданий. Боже мой, она приехала, пришла к нему – и не это ли лучшее извинение его поступку?

Она не рассердилась, хотя была очень и очень в нем разочарована. Он не являл собой ни примера совершенства, ни образца внимательности, он даже не был честен. Она загнала его в угол, а он пытался не поранить ее чувства жесткой правдой. В какой-то мере это свидетельствовало в его пользу, решила Джорджина.

– Дело в том, что письмо твое, Малком, не попало мне в руки. – Мак фыркнул, и ей захотелось дать ему хорошего пинка. – Ты, видимо, написал, что не погиб во время войны?

– Да.

– Наверное, ты упомянул и о внезапно проснувшемся чувстве патриотизма к стране, которая не является моей Родиной?

– Да, на самом деле.

– Учитывая все перечисленные обстоятельства, не освобождал ли ты меня от взятых обязательств?

– Видишь ли…

Она прервала его.

– Или ты все же надеялся, что я еще захочу выйти за тебя замуж?

– Да, конечно…

– Не получив ответа, ты счел себя свободным.

– Именно так.

Джорджина вздохнула.

– Обидно, что письмо не дошло. Так много времени потеряно зря!

– Что ты имеешь в виду?

– Не смотри на меня так удивленно, Малком. Я все равно согласна выйти за тебя замуж. Именно потому я и приехала. Но не думай, что я собираюсь жить в Англии. На это я не пойду даже ради тебя. Но ты можешь приезжать сюда так часто, как захочешь. Ты будешь капитаном моего корабля «Амфитрит» и, раз уж тебе так хочется, сможешь торговать с Англией.

– Я, я… Господи, Джорджи… Я… Малком? – Разговор был прерван появлением молодой женщины. – Почему ты не сказал мне, что мы ожидаем посетителей? – Она широко улыбнулась Джорджине. – Я Мэг Камерон, мэм. Вы из поместья? У них снова вечеринка?

Джорджина уставилась на женщину и на пацана, который прятался за ее юбкой. У мальчика были темные волосы, как у Малкома, голубые глаза, как у Малкома, черты лица Малкома. Ему было лет пять. Она еще раз взглянула на отца мальчугана, тот выглядел крайне неважно.

– Это твоя сестра, Малком? – спросила Джорджина столь любезно, как только могла.

– Нет.

– Я так и думала.