Сан-Антонио, Техас, 1953 год
Они жили в Сан-Антонио уже год, когда Рэчел случайно узнала секрет Дэнни. Конечно, она видела, что он меняется, но относила эти изменения на свой счет. А потом она наткнулась на его секрет.
Был один из немногих свободных вечеров Рэчел, и они поехали в бар на окраине города, чтобы провести время вместе. Рэчел привыкла, что Дэнни не приезжал, когда обещал, и наоборот, появлялся, когда она меньше всего его ждала. В глубине души ей это не нравилось. Когда они расставались, Рэчел некоторое время была счастлива воспоминаниями об их встречах. Затем проходили дни, она все острее чувствовала отсутствие Дэнни, становилась грустной, и клиенты начинали жаловаться. Затем Дэнни, как по мановению волшебной палочки, появлялся с черного хода и увозил ее.
Та же история повторилась и сегодня вечером. Дэнни пропадал уже шесть недель. Рэчел стала сама не своя и заявила Хэйзел, что пойдет в город и поищет его. В этот момент он и появился, очаровывая ее своей полуулыбкой и гипнотизируя ленивыми зелеными глазами. Дэнни умел так заворожить Рэчел, что она забывала длинные одинокие дни без него. Он мог в один миг сделать ее счастливой и укрепить в ней убеждение, что она готова сделать для него все.
Рэчел не могла знать, что была далеко не единственной, на кого Дэнни производил такое впечатление. Она была не первой и отнюдь не последней, кто полностью попал под его влияние.
Определенная часть обаяния Дэнни была врожденной, но многое он выработал сам. Особенная походка, эффектные позы. Однажды Рэчел застала его перед зеркалом. Он отрабатывал лукавый взгляд искоса, оттачивая его до совершенства. Когда он таким образом, чувственно и одновременно коварно смотрел на людей, мало кто мог перед ним устоять.
Он придавал большое значение одежде. Когда Рэчел встретила Дэнни в Эль-Пасо, он был одет аккуратно и чисто, но очень дешево. Теперь он покупал дорогие вещи, тратя деньги, которые зарабатывала Рэчел.
Но Дэнни менялся не только внешне. Рэчел все никак не могла сформулировать для себя, в чем же состояла перемена, пока случайно не обнаружила его тайну, спрятанную на заднем сиденье автомобиля.
Она сказала:
— Мне холодно, Дэнни.
Он ничего не ответил. Сидел, как обычно немного рассеянный, барабаня пальцами по рулю, отстукивая такт ногой. Ему всегда не сиделось на месте, он был полон не растраченной энергии. Поэтому Рэчел повернулась и хотела достать одеяло, которое лежало у заднего сиденья. Она потянула на себя одеяло и наткнулась на его тайник.
Увидев, что произошло, Дэнни резко свернул на обочину, изо всех сил нажал на тормоза и, рванув одеяло из ее рук, закричал:
— Что ты роешься в моих вещах?
Некоторое время она смотрела на него молча. У нее было такое чувство, что он готов ее ударить. Потом она проговорила:
— Прости. Мне было холодно.
— Видишь, что ты наделала? — пробормотал он, складывая на место разбросанные книги и тетради.
— Что это, Дэнни? Что это за вещи?
— Подумай и догадайся сама, — сказал он, осторожно кося на нее глазом.
— Но ведь ты обычно ничего не читаешь, Дэнни. Тебе даже не нравятся книги. — Рэчел прочла название школьного учебника, и брови у нее поползли наверх. — Дэнни! Ты учишься в школе?
— Да. Ну и что такого?
— По-моему, это замечательно!
Он медленно выпрямился, не сводя с нее глаз.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Это самая прекрасная вещь в мире! — Она обняла его за шею и поцеловала. — Почему ты мне сразу не сказал?
Он высвободился из ее объятий, достал из кармана пачку сигарет и стал крутить ее в руках.
— Я хотел сделать тебе сюрприз.
— Это замечательный сюрприз, Дэнни. Самый лучший сюрприз, который ты мне мог приподнести. Книги — это такое чудо, и теперь ты тоже их читаешь. Чему ты учишься, Дэнни?
Он посмотрел на ее сияющее лицо, светящиеся глаза, и в нем стало расти чувство гордости.
— Я учусь, как достичь успеха в жизни, Рэчел. Не думай, что я вечно собираюсь вести такую жизнь. — Он начал говорить быстрее и быстрее, колено подпрыгивало все сильнее. Напряженность, которая постоянно чувствовалась в Дэнни, готова была вырваться наружу. — Я буду большим человеком, Рэчел, — сказал он. — Я устал жить на самом дне. Я завоюю себе место под солнцем. Но у человека ничего не получится, если он необразован. Именно поэтому я хожу в школу и учусь.
Он говорил с такой решительностью и неистовством, что Рэчел потеряла дар речи. Она еще никогда не видела его таким, никогда еще не чувствовала такого магнетизма. Холодный ночной воздух был напоен его страстностью. У Рэчел родилась безумная мысль, что если он дотронется до чего-нибудь, то посыплются искры. Чувства ее переполняли.
Он поднял одну из книг и произнес:
— Этот человек знает, что такое власть, Рэчел. И он знает, как получить ее.
Она прочитала заглавие. Государь Макиавелли.
— Он жил сотни лет назад, этот человек, Рэчел. Он говорит, что полагаться на удачу глупо, потому что удача может отвернуться от тебя. Я не собираюсь полагаться на удачу, Рэчел. Я собираюсь сделать все своими руками. Власть ждет, ее надо уметь взять. Власть не достается обычным или глупым людям. Власть ждет, чтобы кто-нибудь, вроде меня, пришел и схватил ее.
Дэнни замолчал, но напряженность внутри него не спадала, поэтому ему не сиделось на месте. Он крутил сигаретную пачку в руках. Он отбивал такт ногой. Он то и дело оглядывался. Он вспоминал случай, который и подтолкнул его на эту дорогу.
Это случилось меньше года назад, вскоре после его возвращения в Техас. Как-то вечером он, Боннер и еще один приятель напились и решили утащить пожертвования для бедных из местной церкви. Собственно говоря, мысль подал их приятель, а Дэнни и Боннер просто ее подхватили. Уже на выходе из церкви они, эти три девятнадцатилетних юнца, решили справить малую нужду на ступеньках. Тут они и попались полиции. Дэнни и Боннер были осуждены на исправительно-трудовые работы, а парень вышел сухим из воды, потому что его отец возглавлял местную полицию.
Некоторое время Дэнни и Боннер отрабатывали наказание в партии дорожных рабочих, потом сбежали. Денни постоянно думал о власти и о том, что она делает с людьми. Если у тебя есть власть, то стоит тебе лишь словечко вымолвить, и все танцуют под твою дудку. Ты заказываешь музыку. Именно тогда, под палящим техасским солнцем и бдительным взором вооруженного охранника, Дэнни решил, что в один прекрасный день он завоюет власть.
Сейчас он сидел, глядя в лобовое стекло, и в голове его звучали фразы из книги Макиавелли: человек, который стремится достичь добродетели во всем, что делает, потерпит неудачу. Следовательно, правитель, который выживет и победит, должен быть недобродетельным. Человек, который будет править, не обременен моралью и этикой. Он должен быть наполовину лев, наполовину лиса.
Постепенно на губах Дэнни появилась улыбка. Он почувствовал, что эти мысли Макиавелли затронули самые тонкие струны его души. Ведь главным было найти, куда приложить накопившуюся энергию и азарт. Теперь у Дэнни было это направление. Он знал, куда идти.
— Кем ты хочешь стать, Дэнни? — спросила Рэчел. — На кого ты учишься?
Он лениво посмотрел на нее.
— Ты когда-нибудь читала эту книгу?
Она покачала головой. Рэчел никогда не слышала про Макиавелли, она понятия не имела, что содержала в себе небольшая книжка в ее руках.
— Макиавелли говорит, что мудрый человек следует по пути, проторенному великими людьми, и подражает им. Александр Македонский следовал примеру Ахилла, Цезарь подражал Александру, ибо они знали, что великие люди через свои дела порождают других великих людей. — Дэнни взял в руки другую книгу с загнутыми страницами и показал ее Рэчел. Она называлась «Покорение Цезарем Галлии.»
Дэнни улыбнулся.
— Вот чему я учусь, Рэчел. Я учусь быть великим человеком.
Рэчел была так счастлива, что стрелой взлетела по ступенькам заднего крыльца и пронеслась через кухню, громко хлопнув дверью.
Дэнни получал образование! Причем совершенно самостоятельно, пошел и записался в вечернюю школу. Он учился!
У Рэчел дух захватывало от радости. Она едва сдерживалась, хотелось обнять весь мир. Дэнни зажег ее своей страстностью и целеустремленностью. Вне всякого сомнения, в один прекрасный день он достигнет цели. Он станет большим человеком, и она последует за ним.
В гостиной Хэйзл шумела вечеринка. Девушки отмечали день рождения одного из постоянных клиентов, напитки лились рекой, доносилась громкая музыка. Рэчел поспешила вверх по ступенькам, ей не терпелось поделиться радостной новостью с Кармелитой.
Кармелита была единственным настоящим другом Рэчел. Она прежде никогда не общалась с кем-нибудь целый год, уж тем более не жила в одной комнате. Девочки крепко сдружились. Они являли собой полные противоположности, и из-за этого их влекло друг к другу. Они были почти ровесницы и постоянно шутили на эту тему. Когда Рэчел исполнилось пятнадцать, она на некоторое время догнала Кармелиту, но потом Кармелите исполнилось шестнадцать, и она подшучивала над Рэчел, называя ее ребенком, а та, в свою очередь, называла ее старухой. На следующий год Рэчел исполнится шестнадцать, и она скажет, что ничего особенного в этом нет, потом через несколько недель Кармелита станет семнадцатилетней, и взаимное подшучивание продолжится.
Но сильнее всего их связывали общие мечты.
Кажется, мечта Рэчел скоро сбудется. Образованный Дэнни! Полный честолюбивых замыслов! В один прекрасный день у него, возможно, будет своя заправочная станция или даже место в какой-нибудь государственной конторе, например на почте. У него будет постоянный заработок, они купят дом, родятся дети, и все будет просто замечательно!
Рэчел ворвалась в комнату, где они жили вдвоем с Кармелитой, и уже готова была выпалить радостную новость, но комната была пуста. Слегка нахмурившись, Рэчел огляделась вокруг. Кармелиты не было на вечеринке внизу, и Рэчел что-то не припоминала, чтобы она куда-нибудь собиралась. Может быть, внезапно появился Мануэль.
Рэчел уже решила было развернуться и спуститься вниз в гостиную, когда заметила свет, проникавший из-под двери в ванную.
Трехэтажный, в викторианском стиле дом, где размещалось заведение Хэйзл, имел крошечные ванные, по одной на несколько комнат. Их оборудовали для удобства клиентов, а отнюдь не девушек. Рэчел и Кармелите повезло: их спальня была угловой, поэтому они целиком и полностью распоряжались малюсенькой ванной.
Рэчел подошла к двери и прислушалась. Ей показалось, что она слышит шум текущей воды, но она не могла утверждать наверняка, так как очень мешала музыка, доносившаяся снизу, от которой дрожали стены.
Рэчел постучала. Ответа не последовало.
Подумав, что Кармелита, видимо, в душе, она постучала громче.
Внизу раздалось многоголосое пение, слышались пьяные возгласы и улюлюканье. Рэчел пришлось стучать в дверь кулаком, чтобы перекрыть весь этот шум.
— Кармелита! — позвала она и прислушалась. Потом отступила на шаг от двери и посмотрела на свет, струившийся из-под двери. В нем двигалась чья-то тень. Значит, Кармелита не в душе. Почему тогда она не отвечает?
— Кармелита! — позвала Рэчел еще громче.
Прижав ухо к двери, она пыталась понять, все ли в порядке с подругой. На какое-то мгновение музыка внизу затихла, и Рэчел услышала в ванной звук бьющегося стекла.
— Кармелита! — встревоженно закричала она во весь голос. Рэчел заколотила в дверь, затем взялась за ручку и толкнула дверь. В заведении Хэйзл на дверях не было замков, уединение здесь было редким удовольствием.
Приоткрыв дверь, Рэчел позвала:
— Кармелита! С тобой все в порядке?
— Уходи…
— Что случилось? Ты плачешь?
— Просто уходи.
Рэчел открыла дверь настежь как раз в тот момент, когда подруга, склонившись над раковиной, поднесла кусок разбитого стекла к запястью.
— Нет! — воскликнула Рэчел.
Как бы в ответ на это брызнула тонкая струйка крови. Рэчел метнулась вперед и схватила подругу за руку.
— Убирайся отсюда! — закричала Кармелита, отталкивая ее.
Она взяла осколок в правую руку и начала резать правое запястье. Рэчел схватила осколок.
— Не делай этого!
Кармелита вырвалась, сильно толкнув ее.
— Оставь меня в покое!
На какое-то мгновение Рэчел увидела опухшее, все в синяках лицо подруги. Кармелита выхватила осколок стекла и поднесла к запястью, но Рэчел набросилась на нее.
Они начали бороться. Поскольку ванная была совсем маленькая, девушки то и дело натыкались на стены и раковину. Рэчел держала Кармелиту за запястья, пытаясь заставить ее бросить осколок. Они наступали на осколки разбитой бутылки, которые то и дело врезались то в туфли Рэчел, то в шлепанцы Кармелиты.
— Пожалуйста, — всхлипывала Кармелита, — оставь меня одну…
— Я не позволю тебе это сделать! — Рука Рэчел соскользнула с запястья Кармелиты. На минуту она потеряла контроль над ситуацией и была прижата к стене. Но когда в руках подруги вновь оказался осколок, Рэчел опять схватила ее. На мгновение они так и стояли, обнявшись. Силы были равные, поэтому ни одна из них не могла одержать верх. Но вдруг Кармелита ослабла и заплакала.
Рэчел повела ее к кровати, схватила первую попавшуюся под руку вещь — пояс от халата — и быстро перевязала порезанное запястье. Перевязка далась ей с трудом: она была напугана и едва переводила дух. Вслух она сказала первое, что пришло на ум:
— Ты не глубоко порезалась, кажется, артерия не задета.
— Пожалуйста, оставь меня, — продолжала всхлипывать Кармелита, — я не хочу жить.
Рэчел вскочила, побежала в ванную, по дороге откидывая в стороны осколки стекла, и вернулась с двумя полотенцами, мокрым и сухим. Кармелита лежала навзничь, закрыв рукой лицо. Она так горько плакала, что Рэчел почувствовала комок в горле. Сначала Рэчел осторожно вытерла пораненную руку, затем промокнула кровь с лица и шеи Кармелиты.
Рэчел не знала, что сказать. Она была слишком потрясена. Прозрачная комбинация не могла скрыть следы побоев на всем теле Кармелиты.
— Кто, — в конце концов произнесла она, — кто это сделал с тобой?
Кармелита затихла, убрала руку с лица» неподвижным взглядом уставилась в потолок.
— Мануэль, — ответила она.
Рэчел ничего не понимала.
— Мануэль? Но почему?
— Он узнал, что я утаиваю чаевые. Ему Хэйзл сказала.
— Но это твои деньги, Кармелита! Это приработок, как бы подарок от клиентов. Мануэль на них прав не имеет.
— Нет, имеет. Я не должна была их прятать. Он так хорошо ко мне относится. Он всегда дает деньги, когда мне нужно.
Рэчел посмотрела на подругу, не веря своим ушам. Он хорошо к ней относится?!
Кармелита повернула голову, безжизненным взглядом посмотрела на Рэчел и тихо произнесла:
— Зачем ты остановила меня?
— Что это за вопрос? Ты мой друг, Кармелита. Мой единственный друг. Я не могу тебе позволить сделать такое.
— Я хочу умереть, — сказала девушка, и в голосе ее опять послышались рыдания. — Я не хочу больше так жить.
Рэчел попыталась улыбнуться.
— Нужно жить, Кармелита. Тебе всего шестнадцать.
— Мне шестнадцать, и я шлюха! Я даже не умею читать и писать. Я ничтожество! — Она отвернулась, снова заплакала и спрятала голову в подушку.
Рэчел продолжала сидеть на краешке кровати. Кармелита произнесла приглушенным голосом:
— Пожалуйста, дай мне умереть. Если ты любишь меня, ты позволишь мне умереть.
Рэчел почувствовала в груди холодную боль. Вдруг ночь показалась ей черной, пустой и зловещей. Музыка, доносящаяся снизу, была нестройной, смех — издевательским. Впервые за этот год Рэчел ощутила себя маленькой, беззащитной и брошеной, и на мгновение она прониклась чувствами Кармелиты. Она тоже подумала, что смерть, наверное, лучший выход.
Но потом она вспомнила свой вечер с Дэнни, его замечательный секрет, какой радостной она бежала домой, чтобы поделиться с Кармелитой. Рэчел снова почувствовала надежду и оптимизм. Она дотронулась до руки подруги и сказала:
— Тебе еще многое предстоит в жизни, Кармелита. Ты не должна желать смерти.
Кармелита повернулась и гневно посмотрела на Рэчел полными слез глазами.
— Кого ты обманываешь! Нам незачем жить! Мы никому не нужны! У нас нет семьи и друзей. Даже наши парни относятся к нам по-скотски. Когда ты повзрослеешь, Рэчел? Ты думаешь, что Мануэль поступил так со мной в первый и последний раз?
Рэчел прикусила губу. Дэнни порой давал ей шлепки, но никогда не бил.
— Послушай, — сказала она. — Сегодня вечером я узнала потрясающую новость. Дэнни учится в школе!
Кармелита не смотрела на нее.
— Ну и что?
— Я хочу сказать, что он работает над собой. Мы не будем все время жить, как сейчас. У него есть планы, мечты, он постарается воплотить их в жизнь.
Кармелита грустно улыбнулась.
— Ты мечтательница, Рэчел. Разве ты не знаешь, что мечты — это не то, что есть на самом деле. Они никогда не становятся явью.
— Неправда. Ты сама можешь сделать свои мечты явью, понимаешь?
— Это все слова.
— Для некоторых людей, может быть. Но мечты могут показать тебе, кем ты можешь стать. Ты знаешь мою мечту, Кармелита. Я хочу стать женой Дэнни, жить в хорошем доме, иметь детей. И это сбудется, ты знаешь. Какая у тебя мечта? Расскажи мне о ней.
— Нет.
— Расскажи мне свою мечту про работу.
— Нет никакой мечты.
— Неправда. Ты как-то говорила. Пожалуйста, я очень хочу услышать.
Кармелита посмотрела в потолок. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, тело ее дрожало. Она вновь была готова расплакаться.
— Я представляю себе, как работаю в солидном офисе, — тихо сказала она. — Например, по торговле недвижимостью или в бюро путешествий. Когда я гуляю и прохожу мимо таких контор, я непременно заглядываю внутрь. Девушки там сидят за столами, разговаривают по телефону, печатают или улыбаются клиентам. И я вижу себя…
Тут Кармелита закрыла глаза.
— Я представляю, как тоже сижу за столом. На столе гвоздика. Может быть, даже с карточкой от благодарного клиента. Передо мной новая электрическая машинка. Все обращаются ко мне мисс Санчес. — Кармелита снова вздохнула.
— А как ты одета?
— Как-нибудь солидно. Например, юбка с пиджаком и перчатки. Когда я иду по улице, мужчины не свистят мне вслед, потому что я порядочная девушка. Но это только мечта.
— Прекрасная мечта. Если ты будешь постоянно думать о ней, войдешь в нее, будешь жить с ней, она исполнится.
Кармелита покачала головой.
— Это просто фантазии, Рэчел. Они не сбываются.
— Послушай меня…
— Нет! Это ты меня послушай! — Кармелита посмотрела подруге прямо в лицо. Глаза ее были полны слез. — Ты смотришь на мир через розовые очки, Рэчел. Ты что, после года здесь еще не поняла, в чью пользу счет? Никому из нас отсюда дороги нет!
— Я отказываюсь в это верить.
— Как я получу работу в конторе, Рэчел? Я даже не умею читать! — Кармелита начала плакать. — Мне шестнадцать лет, а я не могу написать свое имя!
— Но ты хорошо считаешь, Кармелита, а это уже кое-что.
— Это мне не поможет, если я не научусь читать. Рэчел задумчиво посмотрела на подругу, на ее лицо, обезображенное побоями Мануэля. Она вслушалась в музыку внизу и смех девушек. Смех был большей частью вымученный, потому что все они мечтали и хотели быть где угодно, только не в заведении Хэйзл. Рэчел похолодела от своей беспомощности, попыталась найти слова, которые бы помогли.
А потом ее словно осенило.
— Кармелита, — взволнованно сказала Рэчел. — У меня есть идея.
— Оставь меня в покое.
— Послушай меня! — Рэчел положила руку ей на плечо. — Ты можешь научиться читать.
— Ты с ума сошла! Оставь меня! Я уже говорила тебе, что как-то пыталась это сделать. Ничего не вышло. И Мануэль очень рассердился. Кроме того, где я возьму время ходить в вечернюю школу?
— Но тебе не придется ходить в вечернюю школу! Ты можешь учиться прямо здесь, и Мануэль ничего не узнает.
Кармелита посмотрела на нее.
— О чем ты говоришь?
— Я научу тебя читать.
— Ты? — Кармелита взглянула на Рэчел, потом отвернулась. — Ничего не выйдет. Я слишком старая.
Рэчел вскочила с кровати и побежала к комоду. Взяв книжку, она вернулась и поднесла книгу к лицу Кармелиты.
— Посмотри. Видишь эту букву?
— Ну и что?
— Ты знаешь, какая это буква?
— Нет.
— Это буква К. Твое имя начинается с этой буквы. И посмотри… — Рэчел водила пальцем по страницам. — Вот опять эта буква. Когда ты видишь ее, то произносишь звук к, как в слове кошка. Смотри сюда, — она перевернула страницу, — вот сюда и сюда. Ну, Кармелита, какая это буква?
Кармелита, прищурясь, посмотрела туда, где был палец Рзчел. — Не знаю.
— Нет, знаешь. Что это?
— Буква к.
— Да, буква, с которой начинается твое имя. Теперь ты уже знаешь одну букву.
— А сколько их всего?
— Двадцать шесть.
Кармелита тихо засмеялась.
— Санта Мария!
— Ты сможешь выучить их, я уверена в этом. Я научу тебя. Мы будем заниматься в перерывах между клиентами, по утрам, в выходные. Мы пойдем в библиотеку, и ты увидишь, сколько там книг. Кармелита, в библиотеке есть книги о том, как стать секретаршей, как печатать на машинке, как работать в конторе. Когда ты умеешь читать, ты можешь делать все!
Кармелита, не отрываясь, смотрела на книгу в руках Рэчел. Это было дешевое издание в бумажной обложке с загнутыми страницами. Рэчел зачитывалась ей последние несколько дней. Кармелита ревновала — ведь Рэчел могла на некоторое время забыть о том, что их окружало. Она могла читать разные истории, открыть книгу и узнать что-нибудь новое. Например, как печатать, как работать в конторе и как стать порядочной девушкой. И Кармелита испытала внезапный прилив надежды. Она забыла о своей боли в сердце и о ноющем запястье и внезапно захотела выучить все двадцать шесть букв и складывать их вместе, чтобы получались слова, а потом читать книги и воплощать свои мечты.
— Я даже не знаю, — сказала она неуверенно, но с интересом в голосе.
— Мы можем это сделать, Кармелита! Вместе! Я помогу тебе!
— Хорошо, — сказала она тихо. — Я попытаюсь. Только если Мануэль не узнает.
Рэчел наклонилась и обняла подругу.
— Не волнуйся, это будет наш секрет. Такой же прекрасный секрет, как у Дэнни.
Одно дело планировать акт неповиновения, и совсем другое — осуществить его.
Джессика шла по оживленному магазину к тому месту, где ее должен был встретить администратор. Удивительно, но она чувствовала безотчетный страх. Внешне она выглядела как любая другая молодая женщина, удачно делающая карьеру. Консервативно одетая, с короткой стрижкой, деловой походкой и уверенной посадкой головы. Но в душе Джессику одолевали всякие дурные предчувствия. Она ощущала, как ее тянут к себе призраки. Они хотят задержать ее. Не дать сесть в запретный лифт.
Одним из них был ее отец. Джессика помнила, как в детстве ей непременно нужно было добиться высоких результатов в какой-нибудь области, и только после этого отец выражал ей свое одобрение. Для того чтобы его заслужить, она чуть не довела себя до истощения.
Потом были пасторы в католических школах, которые правили монахинями, а следовательно, всеми учащимися. Далекие, внушающие благоговейный ужас люди, чье слово было закон и от которых зависело все. И был Джон, которого она, кажется, любила, но он смущал ее и наполнял чувством неуверенности. Все они не хотели, чтобы она поднималась в потайные комнаты «Бабочки».
Но разве Труди не внушала ей постоянно, что нужно быть хозяйкой самой себе? Что уже настало время отобрать бразды правления у Джона? Восемь лет Джессика полагала, что даже в браке она сохраняет свою индивидуальность. Ее юридическая контора, клиенты, выступления в суде подтверждали это. Разве не так? Но с тех пор как призрак Бабочки стал одолевать ее, Джессика начала задавать вопросы. Ее первый вопрос: а почему я не могу вступить в клуб? Я ведь свободна в своем выборе, не так ли? Тогда-то она и обнаружила, что ее независимость на самом деле иллюзорна, что ее личность вылеплена Джоном, что она себе не хозяйка. Итак, она решила сделать первый шаг к независимости. Сегодня, первый раз в жизни, Джессика делала что-то, на что не получила разрешения.
— Добрый день, мадам, — сказала администратор, одетая в блузку с вышитой бабочкой. — Сюда, пожалуйста.
Что бы сделали Джон, отец, церковь, если бы узнали об этом? Двери лифта закрылись и отрезали ее от суеты магазина и шума улицы. Джессика мысленно оттолкнула призраков, неотступно следовавших за ней, оставила их там же, за дверями. Она почувствовала себя свободной и устремилась навстречу своей фантазии.
— Что ты делаешь в «Бабочке»? — спросила она в свое время у Труди. Ты просто входишь в комнату, и все начинается?
— Ты делаешь все, что пожелаешь. Ты должна сказать заранее, как все это себе представляешь.
Как я все это себе представляю?
Она следовала за администратором по устланному коврами коридору. Джессика с любопытством смотрела на двери, которые они проходили. Из-за дверей не доносилось никаких звуков, в воздухе висела странная тишина. Интересно, подумала Джессика, есть ли женщины сейчас за этими дверями? Какие мечты они разыгрывают?
Администратор остановилась перед одной из дверей и сказала:
— Заходите, пожалуйста.
У Джессики бешено забилось сердце. Дверь ничем не отличалась от любой другой в отеле. Господи, что ждет ее за ней?
Она открыла дверь и вошла.
Прямо в свою мечту.
Было все так, как она себе и представляла: опилки на полу, непокрытые столы, приглушенный свет, из музыкального автомата лилась мелодия, стойка бара. У стойки стоял одинокий ковбой. Он был одет в джинсы и клетчатую рубашку, черная широкополая шляпа сдвинута на затылок. Он слушал музыку и что-то пил из бокала.
За Джессикой закрылась дверь, оставив позади администратора, коридор, улицу, реальный мир. Ковбой поднял глаза. Постепенно на его губах заиграла улыбка.
— Здравствуйте, — спокойно сказал он.
Она сжала ремешок сумочки.
— Здравствуйте.
— Можно я угощу вас чем-нибудь?
Она посмотрела на бар. За стойкой висело большое зеркало, от этого комната казалась просторнее, чем на самом деле, полки были уставлены бутылками. Минуту она поколебалась, потом подошла к стойке, положила сумочку.
— Кажется, здесь никого нет.
— Да, мадам. Мы совершенно одни. Что будете пить?
Он был молод, лет двадцати с небольшим, застенчиво улыбался. Снял шляпу, пригладил светлые волосы.
— Белого вина, пожалуйста, — сказал она.
Он зашел за стойку, нагнулся, чтобы достать бутылку и спросил:
— Как там погода? Утром мне показалось, что пойдет дождь.
— Нет, сухо, — ответила она, и голос ее слегка сорвался.
Она не сводила глаз с его рук. Кисти были очень изящной формы. Он поставил стакан, налил ей вина. Рубашка с маленькими перламутровыми пуговицами плотно облегала его плечи и грудь. Через расстегнутый ворот она видела его тело.
— Никак не могу привыкнуть к зиме в Калифорнии, — произнес он с улыбкой, подавая ей стакан. Кончики их пальцев встретились. — Там, откуда я родом, уже снегу по колено!
Она отвела глаза, не зная, что сказать.
Ковбой вышел из-за стойки, взял свое пиво. Некоторое время они молчали. Джессика изо всех сил старалась не смотреть на их отражение в зеркале, потому что он в этот момент изучал ее. Наконец он сказал:
— Мы здесь сегодня одни.
Она кивнула головой. Она чувствовала, как сердце вырывается у нее из груди.
Из автомата полилась медленная мелодия. Ковбой спросил:
— Не хотите ли потанцевать?
Джон был единственным мужчиной, с которым она танцевала. Поэтому ей было странно ощущать, как руки чужого мужчины обнимают ее, прижимают ее к себе так, что она чувствовала тепло его кожи. У них обоих, и у Джона, и у ковбоя, были мускулистые, спортивные тела. И все равно разные. Кроме того, от него шел другой запах. В танце он вел ее очень уверенно. Они едва касались друг друга. Джессика смотрела не на него, а на воображаемую точку поверх его плеча. Только сейчас она увидела, что стены украшали различные предметы в духе Дикого Запада: стремена, уздечки, старомодные объявления, рекламирующие, например, услуги брадобрея за пять центов. Она не сводила глаз со стен, читала все объявления, а он медленно вел ее под музыку, которая становилась все красивее и грустнее. Постепенно он стал прижимать ее все крепче и крепче, пока их тела не стали соприкасаться. Ее смущение начало таять, она обвила руками его шею и полностью отдалась во власть своей фантазии.
Как приятно было его чувствовать…
Когда мелодия закончилась, они вернулись к стойке бара. Несколько минут они просто болтали, обсуждая погоду и другие малозначительные предметы, а потом вдруг Джессика неожиданно для себя спросила его имя.
— Назовите сами, — ответил он.
— Что? — удивилась она.
Потом, вспомнив правила клуба, она сказала:
— Лонни. — Она смутно вспомнила фильм, где обаятельного ковбоя звали Лонни. Теперь это имя внезапно всплыло у нее в голове.
— Что ж мадам, — сказал он, — меня зовут Лонни, и последние несколько минут меня интересует только один вопрос: не хотите ли вы еще потанцевать со мной.
Песня была медленная, тягучая, и Джессика с самого начала прижалась к своему партнеру. Они кружились по комнате под проникновенную мелодию в стиле кантри, их объятия становились все крепче, Джессика спрятала голову у него на груди и подумала: Вот оно…
Когда его губы прикоснулись к ее губам, Джессика уже сгорала от нетерпения. Она не боялась, не нервничала и не стеснялась. Джон был единственным мужчиной, с которым она до этого целовалась; он и в этом был ее учителем. А теперь ее целовал кто-то другой, и ей это нравилось больше.
Он прошептал ей в ухо:
— Скажи мне, что ты хочешь.
Глаза у нее широко раскрылись. Она понятия не имела, чего она хочет. Джон никогда не спрашивал об этом, он просто брал инициативу в свои руки, а она подчинялась. Джессика почувствовала необыкновенное волнение. Она не думала о прежних табу. У нее возникло чувство свободы и легкости, как будто она могла взлететь, как будто она была непобедима, и не было ничего такого, что бы она не могла исполнить.
— Все, — бессвязно пробормотала она, — я хочу, чтобы ты делал абсолютно все.
Они продолжали танцевать, раскачиваясь под музыку, прижимаясь друг к другу, потом он стал неторопливо раздевать ее. Он целовал ее, лаская грудь, а Джессика прижималась к нему с такой страстью, о которой раньше и не подозревала. Здесь не было правил, условностей, грехов, в которых надо каяться, мужа, который бы осудил. Джессика освободилась от связывающих ее оков, она без преград упивалась собой, своей сексуальностью, Лонни.
Потом он заставил ее лечь, распластавшись на столе. Он снял с нее трусики, задрал юбку до талии и взял ее так резко и с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
События развивались так быстро, что у нее закружилась голова. Она почувствовала, что стремительно приближается к тому божественному моменту, который так редко испытывала с Джоном. Но Лонни внезапно остановился, встал на колени и стал ласкать ее другим, абсолютно новым для нее способом.
Руки Джессики впились ему в волосы, она вскрикнула.
Он опять был внутри нее. Он обнял ее и слегка приподнял, они слились в поцелуе, продолжая двигаться в одном ритме. Она хотела чувствовать его как можно больше. Ей показалось, что тело ее раскрывается все шире и шире, моля о том, чтобы этот момент никогда не кончался. Когда все было позади, он долго обнимал ее. Они снова стали танцевать, кружась, как во сне, обессиленные, нежно целуя друг друга.
Когда Джессика собралась уходить, она поняла, что в этот вечер что-то произошло. Что-то большее, чем просто открытие, каким замечательным может быть секс. Наслаждаясь близостью с Лонни, она открыла для себя тайное, глубоко запрятанное свойство души. Секс с Лонни был не только приятен физически, в нем она освободилась духовно.
Спускаясь на первый этаж, Джессика испытала странное чувство: ей показалось, что она растет. Ее переполняло сознание собственной силы. Она знала, что сделала шаг, который будет иметь далеко идущие последствия.
Она ослушалась Джона. Сделав это один раз, она сможет поступить так еще.
