Книга: Дочь роскоши
Назад: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дальше: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По сравнению с клубом Бенни джерсийский ночной клуб «Лилия» выглядел спокойным местом, сейчас немного поблекшим из-за того, что летний сезон закончился, отдыхающие разъехались и развлечений осталось маловато. На пике сезона все столики пользовались спросом, по крайней мере пока не заканчивалась программа кабаре, и всегда находились любители засидеться за бутылкой допоздна – насколько позволял закон Джерси, но сегодня, когда пронизывающий ноябрьский ветер развевал флаги и гудел в проволоке, на которой висели фонари у входа в здание, помещение было почти пустым.
Но это не только из-за погоды, объяснял Луи Дебби. В Сент-Хелиере сегодня большое гала-представление, поэтому многие выдающиеся островитяне сегодня там, вместо того чтобы находиться в «Лилии». Луи не добавил, что его мать тоже на представлении. Чем меньше говорить о своей семье, тем лучше.
Луи подвел Дебби к бару. Темноволосый смуглый человек в вечернем костюме с черным галстуком сидел на одном из табуретов и курил сигару.
– Добрый вечер, Рэйф, – сказал Луи. – Я привел кое-кого, чтобы познакомить с тобой. Ту молодую леди, о которой я тебе говорил.
Мужчина развернулся и сощурил глаза за клубами сигарного дыма. Дебби смутилась от его пристального взгляда, но постаралась придать себе развязный вид. Она привыкла, что мужчины смотрят на нее. Она вскинула подбородок и улыбнулась ему. Рэйф проигнорировал ее.
– Эта та, о ком я думаю? – бросил он Луи.
– Она самая. Это Дебби, моя подружка из Лондона. Несмотря на свое самообладание, Дебби не могла не почувствовать себя немного задетой этими словами. Луи мог бы, конечно, представить ее немного теплее.
Колючий взгляд снова оглядел ее, задержался на волосах, причесанных в стиле «Кармен роллерз», на гладких плечах над девственно-белым кружевным платьицем для коктейля, на стройной фигуре, длиннющих ногах. Пока его взгляд блуждал по ней, Дебби подумала, а не выпирает ли у нее живот – несмотря на то, что она была изящной, желудок у нее имел особенность раздуваться после еды. Работая у Бенни, она никогда не решалась есть, пока не приходило время отправляться домой, но сегодня она была слишком голодна, чтобы беспокоиться об этом. Когда Луи оставил ее и поехал домой переодеться, она съела два сандвича с креветками, которые прислали ей в комнату, а потом Луи купил ей стейк, грибы, салат и жаркое по-французски, и она все это съела перед тем, как идти сюда.
Закончив осмотр, Рэйф повернулся, чтобы загасить сигару и взять напиток.
– Что ж, не думал, что ты так далеко зайдешь, Луи. Тон его был холодным, но Луи слегка улыбнулся.
Если бы Дебби не любила его, она бы расценила это как насмешку.
– Ты же знаешь, как я отношусь к нашему проекту. И я готов сделать все, что необходимо, чтобы наши планы сработали.
– Г-м-м. – В этом нечленораздельном ответе явно распознавалось отсутствие энтузиазма. – Думаю, нам лучше поговорить об этом в моем офисе. Может, выпьем сначала? Что бы вы хотели?
– Дебби пьет джин с тоником. Я – как обычно.
– Два двойных виски и джин с тоником, – сказал Рэйф бармену. – Не включай их в счет. Я оплачу его позже.
С напитком в руках Дебби почувствовала себя увереннее. Она пошла вслед за мужчинами по длинному коридору туда, где был, по всей видимости, офис Рэйфа.
Рэйф закрыл дверь, прошел через комнату и уселся в большое кожаное вращающееся кресло, предложил Луи сигару и зажег другую для себя. Луи пристроился на краешке стола, а Дебби пошла посмотреть фотографии, висевшие на стенах, семеня на своих высоких каблуках. На фотографиях в большинстве своем изображены были портреты людей, часто посещавших «Лилию», на некоторых виднелся сам Рэйф с гостями клуба. Дебби никого не узнала, но ей было интереснее изучать фотографии, чем вникать в разговор Рэйфа с Луи. Дебби все еще не нравился план Луи, а судя по голосу Рэйфа, он тоже не вдохновлялся им.
– Почему нам надо еще кого-то в это впутывать? – спросила Дебби у Луи, когда он сказал ей, что собирается взять ее в клуб «Лилия», чтобы познакомиться с Рэйфом. Луи объяснил ей, что Рэйф – его партнер и друг. Что ж, было похоже на то, что они больше не будут ни друзьями, ни партнерами: голоса их начинали звучать все громче и возбужденнее.
Дебби вздрогнула, отпила свой джин с тоником, и еще больше сосредоточила внимание на фотографиях, но все равно не могла не слышать раздраженной перебранки.
– Как, черт побери, ты собираешься добиться успеха в чем-то, если ты не готов использовать наилучшие приемы? – вопрошал Луи.
– Это же маленький остров, старик. Ты хочешь играть с огнем. Если что-нибудь обернется не так…
– Что может обернуться не так?
– Все что угодно. Де Валь решит, что ему лучше бы устраниться, чем подвергнуться шантажу.
– Только не он. Ему есть что терять.
– И мне тоже. Если он купит тебя или даже поговорит со своими друзьями насчет твоих намерений, с Джерси тебе придется кончать, я тоже так бы поступил. Делай что хочешь, Луи, по меня не трогай. У меня тут хороший клуб.
– Ты называешь это хорошим клубом? В этом проклятом клубе у тебя едва наберется полдюжины клиентов!
– Но мне хватает на жизнь. Во время сезона. – Я бы не стал это называть деньгами!
– У тебя грандиозные идеи, Луи. У тебя всегда они были. Но ради Бога, старина, забудь об этой, пока она не погребла нас обоих под своими руинами.
– Рэйф, в моем распоряжении бочка с порохом, которую я могу взорвать под де Валем.
– И разнести нас вместе с ней. У тебя не хватает других грязных делишек в жизни, чтобы добавлять еще и это?
– Какого черта ты хочешь сказать?
– Ну хотя бы то, что ты пользуешься своей свояченицей. В один прекрасный день твой брат узнает об этом – если еще не знает.
Возникла тяжелая короткая пауза. Дебби начала трястись, от джина ее вдруг затошнило. Она не ошиблась. Она не могла не расслышать! В этот момент она сразу же вспомнила тот телефонный звонок и женский голос – детский сладкий голосок, спрашивавший Луи. «Как ему передать, кто звонил?» – «Скажите, что это Молли». – «Кто эта Молли, Луи?» – «Молли – о, это просто моя свояченица».
А сейчас этот человек, этот. Рэйф, обвиняет Луи в том, что он «пользуется своей свояченицей».
О Господи, подумала Дебби, вот почему он так часто не приезжает домой. Вот почему он не хочет, чтобы я была с ним здесь. У него связь сад со свояченицей. Молли. Или как там ее.
Сквозь звон в ушах она слышала голос Луи, тихий, опасный:
– Это что, угроза, Рэйф?
– Может быть.
– Ты, ублюдок!
– Око за око. Ты собираешься шантажировать помимо моего желания, так что я тоже могу. Не хочу, чтобы ты втянул меня в это, Луи, а я могу оказаться втянутым. Если ты не ценишь свой бизнес, то я ценю. Я работал как проклятый, чтобы создать дело. И не хочу разориться из-за твоей жадности. Я тебе не позволю.
Луи засмеялся. Это был самый леденящий звук, который когда-либо слышала Дебби.
– Как ты собираешься остановить меня? Ты думаешь, я рухну из-за этого? Если ты думаешь, что можешь угрожать мне, Рэйф, то ты ошибаешься. Я проклял бы любого, кто знает обо мне и Молли. Ей может быть не все равно. Робину тоже. Но мне-то уж, черт побери, точно плевать. И если ты не хочешь участвовать в крупнейшем предприятии, что может быть на Джерси, то много потеряешь. Но уверяю тебя: я собираюсь идти дальше. А ты, старик, можешь катиться к черту!
Он брякнул стакан на стол, схватил Дебби за запястье и рванул ее через комнату, выволок за дверь в темный коридор. Потрясенная, пошатывающаяся, она могла лишь идти за ним, мимо парочки сотрудников, слышавших громкие голоса и пришедших посмотреть, что происходит. Потом они вышли на улицу. Поднялся сильный ветер, он срывал меховую накидку Дебби. Она, спотыкаясь, брела, увлекаемая Луи, глаза ее еще не привыкли к темноте.
– Луи! Ради Бога! – всхлипнула она.
Он остановился и подождал, пока она высвободила свой тонкий каблук из трещины, в которую он попал. Опираясь на его руку, она чувствовала ярость, которая сбегала с кончиков его пальцев подобно электрическому разряду.
– Какого черта? Что с тобой? – рявкнул он.
Она не могла отвечать, не могла спросить у него, правда ли то, что у него связь с этой неизвестной Молли. По правде говоря, ей это было не нужно. Она уже знала ответ. Он разрывал ее пополам, и боль была такой сильной, что ей хотелось умереть. Она не могла ему противостоять, не могла даже плакать.
– Ну иди же, глупая сука, садись в машину! – прорычал он.
Дебби оставалось лишь покориться.

 

Они куда-то недолго ехали. Она сидела на переднем сиденье, обхватив себя руками, все еще настолько оцепеневшая, что даже не могла понять, что же в самом деле произошло.
– Ну давай – вылезай! – заорал он на нее.
– Почему? Куда мы едем?
– Встретиться с Фрэнком де Валем. Разве ты не для этого здесь?
Глаза ей кололи слезы, они обжигали ей горло. Она не могла поверить, что он разговаривает с ней так. За все время, что они были вместе, она не видела его таким.
– Ты можешь думать, что я здесь для этого, – бросила она. – Но это не по моей воле. Я приехала, чтобы доставить тебе удовольствие, чтобы быть с тобой. Ты не можешь угрожать мне этим, Луи.
На миг она подумала, что он сейчас ударит ее. В висках у нее бился пульс, губы насмешливо скривились, она откинулась на сиденье, закрыла глаза и прижала руки к лицу.
– Киска! – Она открыла глаза, подглядывая сквозь пальцы. Он провел рукой по волосам, вид у него был скорее озабоченным, чем злым. – Киска, прости меня. Я не хотел огорчить тебя. Но я правда беспокоюсь – и очень. Мне срочно нужны деньги, и я не знаю, где достать их. Но мне не надо было срываться на тебе.
– Да, не надо было!
– Я же сказал, мне очень жаль. Ты меня простила? – Он коснулся ее. Какое-то время она сопротивлялась, но потом почувствовала, что теряет силы.
– Я… не знаю.
– Мне нужны деньги, Киска. Нам нужны деньги. Ну скажи, я ведь всегда был добр к тебе? Правда?
– Да.
– А теперь у тебя есть возможность кое-что сделать для меня. Ну давай, любимая, тебе не придется ничего говорить, ни слова, дай только мне сказать.
– О Луи! – С одной стороны, она понимала, что идет на поводу у подлеца, понимала, но почему-то это ее не трогало. Она слишком сильно любила его, ей пришлось поверить в то, что это было для них последней надеждой, иначе она бы этого не вынесла. Он поцеловал ее, потянулся и открыл для нее дверцу.
– Это не займет много времени. И это даже наполовину не так плохо, как ты думаешь.

 

Но это именно было плохо – и даже очень. Она стояла возле Луи, слушала, как он делал предложения сенатору, а потом его угрозы вывести личную жизнь де Валя на всеобщее обозрение, и неловко сжималась, мечтая исчезнуть, куда-то деться, лишь бы не быть здесь, у парадной двери того, что она могла бы описать как «правительственный коттедж», если бы она была в настроении хоть что-то говорить.
Сенатор был меньше ростом, чем она его запомнила, он был одет в куртку и плисовые брюки, и трудно было вообразить, что на нем ничего не было, кроме фартучка с оборками. Его лицо показалось ей немного знакомым, но не более того. Но Луи сказал, что ей не надо было говорить, и, похоже, он оказался прав. Сенатор явно был так потрясен, что Дебби и Луи приперли его к стенке у дверей собственного дома, что даже не стал спрашивать у Луи, может ли Дебби опознать его, если он не согласится с предложением, которое тот ему делал.
– Хорошо… хорошо! Я сделаю все, что смогу. Я ничего не могу обещать – вы же понимаете. Я лишь один среди многих. – Голос, который мог греметь в парламенте и заполнить собой его своды, теперь звучал тихо, дрожал. Де Валь нервно озирался через плечо.
– Да, но мы знаем, как вы умеете убеждать. Лучше бы вам убедить их, Фрэнк, если вы дорожите своей репутацией. Я надеюсь, что скоро услышу о дебатах насчет изменения закона, в противном случае Дебби придется обратиться в газеты.
– Я сказал вам… Сделаю, что смогу. Ну а теперь, ради Бога, уходите, пока не пришла моя жена и не спросила, почему я так долго стою возле двери!
– Скажите ей, что у одного человека, которого вы представляете, проблемы, Фрэнк. Это ведь правда.
– Хорошо. Ну идите же, идите!
В свете дверной лампы Дебби могла рассмотреть, как у него блестит от пота кожа на лбу – там, где начинают редеть волосы, и почувствовала укол жалости к нему. Мужчины вроде де Валя не были злыми или даже дурными, просто немного странными. Они не могли удержаться от этих штучек, но это вовсе не означало, что они гордились собой. Кто знал, в какую бездну стыда и самоуничижения провалился Фрэнк, когда свергался вниз, с высот своих причудливых фантазий? Ему и так было несладко жить с осознанием своего неодолимого и очень недостойного порока, но стало намного хуже, когда замаячила угроза вывести все это на чистую воду! Дебби опять почувствовала тошноту, словно унижение де Валя было каким-то образом и ее унижением тоже. И больше того, это каким-то образом было связано с тем, как она себя чувствовала в офисе Рэйфа Пирсона. Она не могла забыть то, что говорил Луи, особенно о Молли. И хотя она специально не думала о них, все равно осталась тень – тяжелая, гнетущая, которая делала ужасное ощущение собственного падения еще более сильным.
Вся эта поездка, на которую она возлагала такие надежды, обернулась сплошным ужасным кошмаром.
Ничего не получилось из того, на что она надеялась и ожидала, совсем ничего. И даже обещания Луи казались ей пустыми.
Дебби почувствовала, что может упасть в обморок. В ушах у нее стоял звон, перед глазами плыл туман. Это было ужасно. Ужасно! И только она подумала, что сейчас упадет, если постоит еще немного и посмотрит на этого истекающего потом небольшого человека, как почувствовала, что Луи взял ее под локоть.
– Пойдем, Дебби. Оставим мистера де Валя – пусть поразмыслит над тем, что мы ему сказали.
– Для чего нам надо было приезжать к нему домой? – спросила она, оказавшись снова в машине. – Почему ты не мог написать ему или поговорить где-нибудь в другом месте?
– В государственном присутствии, ты хочешь сказать? – Луи сдал машину назад, повернул на дорожку, ведущую из особняка де Валя, и покатил по дороге. – Я уверен, он пришел в восторг от того, что увидел очевидцев в своей привычной обстановке.
– Но, конечно же, не было необходимости в моем присутствии там. Для него это целое дело.
– Фрэнк не поверил бы, что я – очевидец, если бы я не предъявил тебя. Поэтому было необходимо, чтобы ты приехала.
Горло ее нервно сжалось, тошнота усилилась.
– Но мы же не дойдем до газет, правда? Надеюсь, ты не будешь ждать от меня, что я?..
– Ну конечно, – успокоил ее Луи. – Если он не сработает, мне придется сделать деньги другим способом. Я продам рассказ тому, кто больше за него даст.
– Рассказ обо мне?
Он проигнорировал ее и, смеясь, на огромной скорости помчался на своем «порше» по извилистым загородным улицам.
– Может, это будет еще лучше! Вероятно, законы об азартных играх не изменят, и клубам и отелям придется оставаться такими же степенными, но мы будем уверены, что денежки у нас в кармане. Интересно, на сколько я смогу их расколоть? Тридцать тысяч? Думаю, так. Какое это удовольствие мне доставит! Видеть, как физиономии этих накрахмаленных манишек окрасятся в цвет спелого баклажана после ТОГО, как услышат эту историю, – разве это уже сам по себе не приз? Я уже вижу эти заголовки – «СЕКС-ПОЛИТИК ЗАМЕШАН В СКАНДАЛЕ» или «ЧЕСТЕН ЛИ ФРЭНК»?
– А как же я? – спросила Дебби. Она была готова расплакаться. – Весь мир узнает, что я была на той оргии!
– А какое это имеет значение?
– Что значит – какое это имеет значение? Это имеет значение! Я не хотела там находиться, там было ужасно, стыдно. Ты, верно, не захочешь швырять меня во все это? Не захочешь…
Но истина вдруг открылась перед ней, и Дебби умолкла. Ему как раз было все равно. Луи было абсолютно все равно, что касалось ее чувств. А это могло означать только одно. У него не было ни малейшего намерения жениться на ней или привезти ее сюда, чтобы она постоянно жила на Джерси. Она для него была не более чем забава, а теперь, когда дело с де Валем закончилось, она выполнила свое предназначение.
Луи повел машину по трехрядной дороге.
– Куда мы едем? – спросила она.
– Домой. В Ла Гранж. Мне надо позвонить.
– О! – Несмотря ни на что, она почувствовала последний отчаянный осколок надежды. Она едет в Ла Гранж, их родовой дом. Возможно, она ошибается и он вовсе не собирается ее обмануть.
Дом был весь темный.
– Можешь войти в дом, если хочешь, – сказал Луи. – Мать на гала-представлении в Сент-Хелиере, а Дэвид болеет, лежит в кровати с гриппом.
Сердце Дебби оборвалось. Значит, ее не собираются представлять.
– Я подожду в машине, – начала было говорить она, а потом передумала. Ею овладело любопытство.
Она последовала за Луи в холл. Еще совсем недавно это великолепие ошеломило бы ее, но жизнь, что она вела в Лондоне, полностью изменила Дебби. Привлекательность Ла Гранжа для нее заключалась в том, что это был дом Луи, эти стены видели его ребенком и юношей – она не могла бы разделить с ним те дни, ей довелось увидеть его спустя годы. Луи исчез там, где явно был кабинет. Она слышала, как звонит телефон, когда он поднял трубку, чтобы набрать номер, и принялась рассматривать картины, висевшие в холле, а потом стала водить пальцем по резному деревянному сундуку, стоявшему внизу, у лестницы. А что это была за лестница? Интересно, съезжал ли когда-нибудь Луи по перилам? – подумала она. Все дети наверняка стали бы так делать, если бы у них была такая возможность, а она уверена, что Луи был сорвиголовой.
Неожиданный звук заставил ее обернуться. Парадная дверь открылась, и вошел высокий светловолосый человек.
– Кто вы, черт вас побери? – спросил он. Немного задетая его удивлением, Дебби решительно посмотрела ему в глаза.
– Я приехала с Луи.
Человек фыркнул. Дебби показалось, что он выглядел очень рассерженным.
– Где он?
Она неопределенно кивнула.
– Он говорит по телефону.
Блондин направился прямо в кабинет. То, что он знал дом, и его некоторое сходство с Луи подсказало Дебби, кто он, прежде чем она услышала удивленный голос своего любовника: – Робин?
И тут словно разверзся ад.
Спустя годы, когда она пыталась точно вспомнить, что было сказано той ночью, Дебби обнаружила, что у нее полностью блокировалась память. Настолько ужасным было то, что последовало, что ее мозг пытался делать все, чтобы забыть о произошедшем далее, чтобы вычеркнуть из памяти всю сцену. Но, хотя обычные слова их взаимных обвинений были утеряны в вихре никогда не переживаемых ранее Дебби эмоций, она ни на единый миг не сомневалась, что двое людей раздирали друг друга на части.
Рэйф Пирсон выполнил свою угрозу и рассказал Робину о связи Луи с его женой, и Робин, как обезумевший бык, примчался в Ла Гранж, чтобы разобраться с Луи. Как и многие нежные люди, которые медленно закипают, его гнев был ужасен. Перепуганная, Дебби отшатнулась, когда двое мужчин с криками помчались друг за другом по лестнице, по комнатам. И все-таки она почему-то была очень спокойна, ощущала холодок, забившийся куда-то глубоко внутрь нее, и отчаяние, которое пришло вместе с полным унижением и ощущением собственной ничтожности.
Пока она ждала в Лондоне Луи, страдала по нему, обожала его всем своим существом, он изменял ей здесь, на Джерси, с собственной свояченицей. И хуже того, у него не было ни малейшего намерения сделать их отношения постоянными. Она находилась здесь только потому, что он хотел использовать ее для своих личных нужд, и его совершенно не заботило, насколько он унижал ее во всем этом деле. Она всего-навсего пешка в игре, которую он разыгрывал, чтобы добиться на Джерси всего, чего хотел. Только в этом заключался для него смысл в ней – а может, так было, всегда.
Дебби сжалась в холле, перепуганная, обиженная до предела. Она больше не знала, куда ей идти и что делать теперь. Она только понимала, что сердце ее разрывается.
Назад: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дальше: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ