ГЛАВА XXIV

– Ты сегодня утром какая-то бледная и осунувшаяся, – заметил Хэнк, обращаясь к Саре, когда она ставила банку варенья на середину стола. – Ты что, плохо себя чувствуешь?

Она покачала головой.

– Так, немножко устала. Я плохо спала ночью.

– Ну, ничего, позавтракай поплотнее, – дед подвинул к ней блюдо с яичницей, – и у тебя опять порозовеют щечки.

Сара с трудом проглотила подступившую к горлу желчь.

– Думаю, мне нужно на воздух, – прошептала она и побежала к задней двери. Она схватила с вешалки у двери старое пальтишко, но надела его, только когда выскочила на улицу.

Потепление еще вчера превратило снег в холодное месиво, но студеный ночной воздух снова прихватил его, и теперь тропинка покрылась скользкой кочковатой наледью. Сара спотыкалась, два раза чуть было не шлепнулась, пока добежала до уборной. Она едва успела войти в нее, как ее вырвало.

Когда спазмы прекратились, она села на пол, прижав ноги к груди. Лбом уперлась в коленки. Она слышала, как в дверь постучали, но не ответила, не будучи уверенной, что сможет говорить.

– Сара? – тихо позвал Том. – С тобой все в порядке?

Она шмыгнула носом и вытерла появившиеся слезы.

– Да, – хриплым голосом ответила она.

Ее брат открыл дверь уборной и посмотрел на нее. Ничего не говоря, он подал ей носовой платок.

– Спасибо. – Она высморкалась. – Не знаю прямо, что такое со мной.

– Может быть, лучше показаться доктору?

– Нет, не надо. Мне уже лучше. Она начала подниматься на ноги.

Подхватив ее под руку, Том помог ей встать. Внимательно, с беспокойством посмотрев на нее серыми глазами, он сказал:

– Тебя стошнило не в первый раз, Сара. Вчера утром я тоже слышал.

– Да ничего, – повторила она, когда они снова вышли на солнце. – Правда.

– Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы доктор...

– Ради Бога, Том Мак-Лиод. Я не старая рухлядь. Немного сидра с золой, чтобы привести в порядок желудок, и буду как новенькая.

Он всмотрелся в нее чуть подольше и потом позволил себе легкую улыбку.

– Ну что же, это звучит обнадеживающе.

Она глубоко вдохнула свежего зимнего воздуха и тоже улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее неуверенность. Он не знал, что ее рвало последнюю неделю каждое утро. У нее пропал аппетит, куда-то ушла энергия, и каждый день после ленча, совсем как дедушка, она теперь должна была прилечь.

Но она не могла позволить себе болеть. Том должен уехать в Бостон в конце марта. Не хотелось даже думать, что станет с его учебой, карьерой, если с ней стрясется что-нибудь серьезное. Она знала брата. Он будет вынужден остаться в Хоумстеде, чтобы заботиться о ней и дедушке.

Одной рукой взяв ее за руку, а другой поддерживая за спину, Том не спеша довел Сару до дому.

– Осторожно, – ласково предупредил он ее, ведя по неровной дорожке.

– Вы собираетесь быть столь предупредительными со всеми пациентами, доктор Мак-Лиод?

– Только с такими очаровательными, как вы, мисс Мак-Лиод.

Когда они подошли к задней двери дома, Саре стало значительно лучше. Она решила, что глупо тревожиться безо всякой на то причины. Это было просто небольшое расстройство желудка. Она выпьет сидра с золой и через час-другой будет в полном порядке.

Домашнее снадобье бабушки Дори действительно помогло. Еще не прошли утренние часы, а Сара почувствовала прилив энергии. Она выбивала пыль, подметала и чистила до тех пор, пока не навела в доме безукоризненную чистоту. Наконец она решила испечь пирог с сидром, любимый дедушкин десерт. Собравшись делать тесто, она обнаружила, что у нее мало муки и сахара.

– Дедуля, – сказала она, заглянув в кабинет, – я пошла в магазин. Тебе что-нибудь принести?

Хэнк опустил книгу, которую читал.

– Я не уверен, что ты принесешь мне пару моих любимых сигар.

Она сморщила носик.

– Нет. Я и не подумаю лишать твоих друзей удовольствия тайком притаскивать их тебе.

Она слышала его смешок, когда выходила из кабинета, и сама, не удержавшись, засмеялась. Дедушка неисправим, решила Сара, но она ни за что не стала бы менять в нем что-нибудь.

Во второй половине дня на улице заметно потеплело. Солнце висело желтым шаром на кристально чистом небе. С крыш падали сосульки. Казалось, все вокруг обещало весну, но Сара знала, насколько это обманчиво. Зима никогда не сдавала позиций до середины марта, а то и апреля.

Она пошла не привычной дорогой в магазин, пересекая улицу, которая стала морем мокрого снега и грязи, а по деревянному тротуару вдоль улицы. Ступая по деревянному настилу, она раздумывала над своей вечной проблемой: Джереми Уэсли.

Как заставить его полюбить ее, если он столь успешно умудряется не попадать ей на глаза? На прошлой неделе ей ни разу не удалось встретиться с ним в городе. Даже в воскресенье. Он взял манеру становиться в задних рядах в церкви и, как только кончалась служба, незаметно выскальзывать за дверь, когда она еще не успевала даже встать со скамьи.

Подходя к магазину, она посмотрела на другую сторону улицы, где находилась контора шерифа. Всеми силами души она желала, чтобы двери конторы открылись и Джереми вышел на улицу, но этого не произошло. Двери остались закрытыми, и Саре не удалось увидеть его даже уголком глаза.

Но когда она вошла в магазин, то увидела Джереми стоящим неподалеку от прилавка. Сердце у нее застучало, как всегда случалось, если он был рядом.

Как будто чувствуя ее присутствие, он повернулся, и их взгляды встретились.

Джереми замечал и именно по этой причине чувствовал, как его охватывает знакомая паника. Почему она упорно хочет видеть его каким-то другим? Достойный человек давным-давно сделал бы ей в приличествующей форме предложение. Почему она не хочет понять, что он вовсе не достойный человек? В нем нет ничего стоящего. Он никогда не сможет быть тем, за кого она его принимает, таким, каким она его хочет видеть. Пора бы ей это понять. Пора бы ей возненавидеть его.

– Добрый день, Джереми. – Сара пошла в его сторону, минуя столы и бочки, загромождавшие центр зала.

– Мисс Мак-Лиод.

Она посмотрела в сторону прилавка на Джорджа Блейка.

– Привет, Джордж.

– Добрый день, Сара. Как поживает дедушка?

– Ему намного лучше. Он спрашивал сигар, ну, тех, которые ему запретил курить доктор Варни.

Джордж улыбнулся.

– Так у меня несколько штук отложено для него.

– Я уверена, скоро за ними кто-нибудь заглянет. – Она покачала головой. – Запиши-ка их на мой счет.

Пока Сара говорила, Джереми не мог отвести от нее взгляда. Он думал о том, как красиво смотрелась бы на ее головке желто-синяя шляпка, собирающая сейчас пыль под его койкой. Она быстро взглянула на него и улыбнулась тепло и искренне.

– Дедушке виднее. Он никого не хочет слушать, и я уже и не пытаюсь остановить его.

До чего же она красива. Он вспомнил ее всю – ... запах, как приникала она к нему в полутемной спальне его дома... Он вспомнил о Саре многое, что стремился забыть и не вспоминать.

Он перехватил эту мысль прежде, чем успел ее закончить. Все было совсем не по-другому. Он не был другим. Он оторвался от лица Сары, как только Джордж подал ему брезентовую сумку с продуктами, которые он заказывал.

– Пожалуйста. Здесь все.

– Спасибо, Джордж, – проговорил Джереми, бросив лишь мельком взгляд на Сару.

– Прощайте, мисс Мак-Лиод.

Его холодность, казалось, не произвела на Сару никакого впечатления.

– До свиданья, Джереми. Заходите к нам, поприветствуйте дедушку. Я уверена, ему было бы интересно услышать, как идут у вас дела.

– Попробую, – самое большее, что он смог пообещать, выходя из магазина.

Но слова Сары и взгляд ее глаз долго еще оставались с ним.

Том облокотился на длинный кухонный стол и наблюдал, как Фанни мыла посуду в большой лохани, полной горячей мыльной воды.

Ее шатеновые волосы были забраны под кипенно-белую шапочку, а огромный белый передник скрывал почти полностью блузку с длинным рукавом и темно-синюю юбку.

– Мистер Пенни вчера научил меня печь макаронный пирог, а завтра ждет с поездом устриц. Он сказал, что покажет мне, как их подавать. Говорит, царская еда. В жисть... – Она посмотрела на него и поправилась: – В жизни не ела устриц. А ты?

Он улыбнулся, ему нравилось ее воодушевление.

– Ел все время, пока был в Сан-Франциско. И лангустов, и креветок, и крабов.

Она с отвращением сморщила нос.

– Как только можно есть этих ползающих в океане существ?

– Они понравились бы тебе. Может быть, мы с тобой попробуем этих устриц завтра.

Она покраснела и опустила взгляд в лоханку для посуды.

«М-да, черт бы меня побрал, – подумал Том, и у него округлились глаза. – Я влюбился».

Оттолкнувшись от стола, он шагнул к ней. Теперь у нее покраснели не только щечки, но и шейка. Когда он подошел к ней, лицо Фанни пылало.

– Фанни?

Она не повернула к нему головы. Вместо этого она сунула в лохань еще одну грязную кастрюлю и принялась ее скрести.

– Фанни... – Он положил руки ей на талию.

Ему было слышно, как она часто задышала, он почувствовал, как она напряглась, услышал, как у нее из рук выпала на дно лохани кастрюля.

Том не очень хорошо представлял, что должен делать влюбленный. У него никогда не было этого чувства. Он никогда даже не думал, что может так чувствовать.

И он сделал то, что получилось само собой. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Маленькие локоны щекотали ему нос. От нее пахло лимонной вербеной. Этот приятный, чистый запах очень подходил Фанни.

Она повернулась и посмотрела на него. Оба не замечали воды, капающей с ее рук на пол.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.

Он радостно улыбнулся. В жизни он не был счастливее, чем в этот момент.

– Потому что понял, что ты самая красивая девушка, какую я только когда-либо видел...

Краска на ее личике и шее начала блекнуть.

– По-моему, ты не должен говорить такие вещи...

– Я люблю тебя, Фанни.

У нее от неожиданности открылся рот, большие глаза стали еще больше.

– Думаю, мне следует поцеловать тебя. А ты как думаешь?

Она покачала головой.

Он взял ее лицо в свои ладони.

– О да. Я думаю, мне следует.

Он почувствовал как она задрожала, но она не отстранилась от него, и он понял, что поступил правильно. Это было правильно. Том Мак-Лиод влюбился, и влюбился так сильно, как только может влюбиться мужчина.

Он внимательно посмотрел в ее большие карие глаза.

– Ты выйдешь за меня замуж, Фанни? Она еще раз, задохнувшись, открыла рот.

– Сейчас мне нечего предложить тебе. Мне еще нужно закончить учебу на доктора, прежде чем я смогу жениться. Но, если ты меня подождешь, я бы, честное слово, с гордостью назвал тебя своей женой.

Она ничего не ответила, успев только кивнуть, когда он снова поцеловал ее.

Том был счастлив. Он был уверен, что счастье не покинет его никогда.

Сара с изумлением уставилась на брата. Когда она наконец обрела дар речи, единственное, что она могла произнести, было:

– Ты, наверное, шутишь. Его лицо стало серьезным.

– Нет, Сара, не шучу.

– Но ведь тебе только восемнадцать лет. Тебе еще нужно закончить свою учебу на медика и...

– Я намерен уехать в Бостон, как и предполагалось. Фанни будет ждать меня здесь, в Хоумстеде. Мы поженимся, когда я вернусь.

Сара с облегчением вздохнула. По крайней мере, он не собирается жениться на этой девушке немедленно. Через несколько месяцев в Бостоне он перестанет и думать о Фанни. Возможно, все не так уж плохо, как казалось сначала.

– Я ее не забуду.

У нее вспыхнули щеки, когда она поняла, что он прочитал ее мысли.

– Я хочу привести ее завтра вечером на ужин и познакомить с тобой и дедушкой. Завтра у нее свободный вечер. Я хочу, чтобы ты радушно встретила ее, Сара. Ты сначала должна узнать ее, а потом уже судить о ней.

Она отвернулась от него и подошла к окну гостиной. Солнце зависло как раз над перевалом Тин-Хорн. Пройдет несколько минут, и оно опустится за горы, а в долине наступит ночь. Повсюду воцарится тишина. За исключением салуна «Поуни».

Сколько же ночей ее деду пришлось возиться с перебравшими гуляками в салуне? Сколько драк он остановил? Сколько раз пришлось ей выслушивать пересуды женщин об этих гулящих девицах? Сколько раз пастор взывал со своей кафедры против грехов пьянства и грехов плоти?

Ей стало вдруг жарко, когда она представила себя голой в объятиях Джереми. Грехи плоти... Ей хотелось снова в его объятия. Грехи плоти... Ей хотелось провести всю свою жизнь в его объятиях.

Ну кто она такая, чтобы судить Фанни Ирвин?

– Сара?

Том осторожно положил руку ей на плечо.

– Фанни совсем не такая, как другие. Она хорошая и милая. Ты раньше никогда не спешила судить о людях, Сара. – Голос его потеплел. – Познакомься с ней. Ради меня.

Это ее любимый брат, ее маленький Томми. Она желает ему самого лучшего. Она желает ему добиться всего, о чем мечтает. Он заслуживает самой лучшей жены в мире. Она не могла поверить, что лучшей женой для него станет девица, работавшая в салуне «Поуни». Но в то же время она не могла ему отказать в его просьбе.

– Мы будем завтра ждать ее к ужину, Том. – Она накрыла его руку, лежавшую на ее плече, своей рукой. – Но обещай мне, что не кинешься очертя голову во все грехи тяжкие. Ты еще молод. Пройдет время, и ты, может быть, захочешь совсем иного, не этого...

– Ты когда-нибудь видела, чтобы я передумал, если уж что-нибудь решил?

Никогда. Том Мак-Лиод всегда был самой целеустремленной личностью, какую она знала. Еще школьником он никогда не отступался от задуманного, пока не добьется своего. Даже если при этом случалось неожиданно свалиться с дерева и неожиданно сломать себе руку.

– А теперь давай поговорим о тебе, – сказал Том, вдруг резко переменив тему разговора. – Как ты себя чувствуешь? Сегодня за ужином ты почти ни к чему не притронулась.

– Мне не хотелось есть, но со мной все в порядке.

– Это из-за Уоррена?

– Уоррена? – Она чуть не рассмеялась. – Боже мой, нет.

Она чуть было не рассказала ему о Джереми, о своем чувстве к нему. Но остановила себя. Как могла она рассказать Тому, что так быстро влюбилась в Джереми, и в то же время говорить ему, что его чувства к Фанни – минутное увлечение?

– Тебе снова нехорошо, – сказал Том, прервав молчание. – Я буду настаивать, чтобы доктор осмотрел тебя. – Он нахмурился, но потом уголки рта у него поднялись и выражение лица смягчилось. – Я не шучу, Сара. Я не дам тебе отговорить меня, если ты не станешь опять сама собой. Договорились?

Сара театрально вздохнула:

– Договорились.

Согласиться не составляло труда. Она совсем не чувствовала себя больной и была уверена, что он зря беспокоится.