ГЛАВА XXI
Депрессия у Сары продолжалась еще полутора суток. Она не выходила из своей комнаты и плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Она страшно сожалела обо всем, что когда-либо говорила, и бичевала себя за все, что делала, почти с момента своего рождения.
Но, проснувшись рано утром в Рождество, она почувствовала, что ее природный оптимизм берет верх, и стала видеть вещи гораздо яснее.
Она правильно поступила, порвав с Уорреном. Она сожалела и всегда будет сожалеть, что обидела его, но даже если бы Джереми не вернулся в Хоумстед, выходить за Уоррена было бы ошибкой. Она была бы ему плохой женой и такой же несчастной, как он. Ей бы осознать это пораньше. А может быть, так оно и было. Возможно, потому-то она и настояла на такой длинной помолвке...
Что до Джереми, то он не знает, что она любит его. Конечно, ошибкой было то, что они сблизились так быстро, но это не должно означать, что они не могут поставить все на свои места. Он вполне может полюбить ее в ответ, если только она даст ему шанс.
Соскочив с постели, Сара стала на колени рядом с ней, закрыла глаза и опустила голову. Она поискала в своем сердце слова, которые объяснили бы то, что у нее на душе, чего ей хочется.
– Прости меня. Сделай так, чтобы все было справедливо. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы все было справедливо. Я так его люблю. – Уже поднимаясь с колен, она добавила: – Благодарю тебя за то, что ты не послушался моих молитв и я не поехала в Европу, как мне всегда хотелось. Благодарю тебя, что ты оставил меня здесь. И, Господи, если будет на то твоя воля, пусть Джереми тоже полюбит меня. Аминь.
Поднявшись на ноги, она открыла глаза и почувствовала... что чего-то ждет. Словно должно было произойти нечто удивительное. А почему бы и нет? Рождество – время чудес. Может случиться все что угодно. Даже любовь.
Она быстро накинула халатик и сунула ноги в ковровые шлепанцы. Потом провела щеткой по волосам и подвязала их на затылке ленточкой.
Выйдя из спальни, она сбежала по лестнице на кухню, там разожгла уголь в печи. Напевая рождественский псалм, она принялась готовить завтрак. На сердце у нее было легко. Ей было за что благодарить Господа. Дедушка все еще с ними и еще вполне самостоятельный. Том дома, занятия у него идут хорошо, и ему суждена блестящая карьера доктора. У нее множество замечательных друзей, теплый дом, любящая семья...
И, конечно, Джереми. Любовь – это величайшая вещь, за которую следует быть благодарным; и за то, что любишь, и за то, ч го любим. Она была полна любовью к нему и надеждой, что он полюбит ее в ответ.
– Вот это да, какая перемена, – приветствовал ее Том, входя на кухню.
Она оглянулась через плечо.
– С веселым тебя Рождеством, Том.
Он прошел через кухню и встал рядом с ней, удивленно и изучающе глядя на нее.
– Мне кажется, судя по твоему виду, оно будет очень веселым. – Он поцеловал ее в щеку. – Счастливого Рождества, Сара. Очень рад, что тебе стало лучше.
– И я тоже. – Она бросила несколько ломтиков бекона на сковородку.
Том потянулся за печеньем, только что вынутым из духовки.
– Расскажешь мне, что повлияло на эту поразительную перемену настроения? Ты все-таки решила выйти за Уоррена?
– Нет, – серьезно ответила Сара. – Думаю, что я просто стала взрослой. – Тыльной стороной ладони она отбросила с лица несколько выбившихся локонов и посмотрела на брата. – Я сделала совершенно правильно, порвав с Уорреном. Мне нужно было сделать это уже давно. – Она покачала головой. – Нет, начать с того, что мне не следовало вообще принимать его предложение. Я всегда знала, что мы друг другу не подходим.
Том облегченно вздохнул.
– Тогда, наверное, тебя не огорчит, что вчера он уехал поездом в Бойсе? Я слышал, что он уехал насовсем.
– Так быстро?
– Ты сожалеешь?
Она немного задумалась над ответом.
– Только о том, что обидела его. – Она подумала о Джереми. Если бы можно было все изменить... – Жаль, что я обидела Уоррена, но я уверена, что поступила правильно. И в глубине души он знает это.
Том легонько шлепнул ее по плечу.
– Снова начнешь искать себе принца? – спросил он и, поддразнивая ее, подмигнул, надеясь вызвать у нее улыбку.
– Нет. – Она отвернулась, боясь, что он прочитает ее потаенные мысли.
Нет, не нужен ей ни принц, ни богатый финансист из Нью-Йорк-Сити, ни даже таинственный граф из Европы. Ей нужен помощник шерифа, фермер, высокий человек с карими глазами, черными волосами и точеными скулами. Ей нужен Джереми Уэсли, и она собирается сделать все возможное и невозможное, чтобы он увидел, что и ему она тоже нужна.
Все в Хоумстеде было спокойно, когда Джереми совершал свой утренний обход. Все заведения были закрыты, кроме салуна, и, когда он заглянул туда, там никого не было. По-видимому, добрые хоумстедцы, даже те, кто были завсегдатаями салуна, пребывали в это утро дома со своими семьями, раскрывали подарки, готовили обильное рождественское пиршество.
Только Джереми был один.
Он замедлил шаги, подходя к магазину «Мебель Уэсли». Здесь он безотчетно потер себе скулу, как будто она все еще болела.
Уоррен уехал из города, не повидавшись еще раз с Джереми. Если бы не Лесли Блейк, Джереми не узнал бы, что брат уехал.
Да, натворил он тут дел, – подумал он, постаравшись побыстрее миновать магазин и даже не заглянув в его окна. – Его брат много лет таил против него обиду, но обижался он на Джереми за вещи, которые не зависели от него. Но то, что случилось с Сарой, совсем другое дело. Если бы он захотел, то мог бы предотвратить это. Случившееся с Сарой целиком на его совести. Он заслужил все те нелестные слова, с которыми обрушился на него брат. Он заслужил это и даже много больше.
Джереми прошел по плотно утоптанному снегу к школе, проверил там обе двери – они были на запоре, все было в порядке. Уже уходя, он увидел на снегу следы маленьких сапожек и ботинок. Во дворе стояли три снежных ангела, друг подле дружки, и два огромных снеговика... Он вспомнил, что видел, как в перемену на прошлой неделе детишки лепили их.
Сэму было бы шесть. Он бы уже ходил в школу. Эта мысль – и сопроводивший ее укол боли – появилась совершенно неожиданно. Он присел на школьные ступеньки и глубоко вздохнул холодного воздуха.
Старые воспоминания сразили его, как удар в солнечное сплетение. Он так отчетливо видел себя и Милли, уютно устроившихся в своей постели в том полном сквозняков двухкомнатном домике на ферме и мечтавших о будущем их неродившегося ребенка. Он вспомнил Милли, маленькую и хрупкую, с такими большими, доверчивыми карими глазами. Ему хотелось дочку, похожую на Милли. Она хотела красивого, сильного мальчишку, копию отца, и настаивала на том, чтобы назвать его Сэмом.
«Сэмюель – хорошее библейское имя, оно так хорошо подходит к твоему, Джереми. Сэм вырастет и станет таким же хорошим человеком, как и его отец. Вот увидишь».
– Ах, Милли, прости меня.
Он подвел ее. Он подводил ее то и дело, и все равно она продолжала доверять ему, верить в него.
– Почему, Милли, тебе хотелось, чтобы я вернулся сюда? Почему ты сказала, что время возвращаться домой?
«Пора, Джереми...»
Помимо воли сладко-горькая улыбка тронула его губы.
– Где ты пропадала? – спросил он знакомый, неслышный голос. Потом улыбка пропала. – Милли, я здесь наделал таких дел. Можешь что-то подсказать?
Но, так же быстро, как появился, голос в его сердце пропал, и он снова ощутил пустоту.
«Наверное, я схожу с ума». Он поднялся со ступеней и пошел назад к центру города. Любому разговаривавшему с женщиной, умершей более шести лет тому назад, место в каком-нибудь сумасшедшем доме.
Но это не мешало ему надеяться, что она заговорит с ним снова, надеяться, что она поможет ему исправить все, что он натворил со своей жизнью.
Сару Мак-Лиод никак нельзя было назвать камнем, под который вода не течет. Приняв решение, что Джереми нужна лишь возможность, чтобы обнаружить, что он может любить ее, она тут же принялась за создание соответствующих условий.
После рождественской службы в церкви она отослала Тома домой одного, а сама направилась к конторе шерифа. Как и предполагала, она застала Джереми за столом. О его изумлении можно было судить по его лицу, когда он поднялся ей навстречу из-за стола.
Она закрыла за собой дверь.
– Счастливого Рождества, Джереми. Они оба молчали.
– Ты, наверное, знаешь, что я отказалась от помолвки с Уорреном?
Он ответил, потирая скулу.
– Да, слышал.
– Он приходил к тебе, правда?
– Приходил. – Джереми сердито посмотрел на нее. – Тебе не следовало так поступать, Сара. Не следовало все ломать. Было бы лучше, если бы ты вышла за него замуж и уехала в Бойсе.
Она сделала несколько шагов к нему.
– Почему? Последовала длинная пауза.
Когда она смотрела на него, то чувствовала, как забилось у нее сердце, чувствовала, как любовь к нему разливается по всем ее венам. Это было настоящим, глубоким, и это ни за что не уйдет. Теперь она была в этом уверена больше, чем когда бы то ни было раньше.
– Я не тот, за кого ты меня принимаешь, Сара, – наконец произнес Джереми.
– А кто же ты в таком случае?
Похоже, он не готов был дать ответ. Джереми поднял руку и нетерпеливым жестом провел пятерней по своим волосам.
– Черт побери, Сара! Мы совершили ошибку. Давай не будем об этом вспоминать.
– Да. Это была ошибка. Мы плохо поступили. – Она быстро вобрала в себя воздух. – Но то, что мы чувствовали, было настоящим. То, что я чувствую к тебе сейчас, тоже настоящее...
– Иди домой, Сара.
– Я люблю тебя.
– Ты не знаешь меня.
– Ты не прав, Джереми. Я тебя знаю. Он тихо ругнулся.
– Ты что, не понимаешь, что я с тобой сделал? – спросил он, и в голосе у него прозвучало признание вины и отвращение к самому себе.
Сара придвинулась к краю стола. Она могла бы протянуть руку и дотронуться до Джереми. Ей хотелось дотронуться до него. Страшно хотелось.
– Ты не сделал мне ничего такого, чего бы я не позволила тебе.
Она подняла руку, жестом показывая, как она хочет, чтобы он выслушал ее и понял.
– Иди домой, Сара, – повторил он хриплым шепотом.
«Как же мне пронять тебя?» – гадала она, чувствуя, какое смятение у него в душе, понимая, какую высокую стену воздвиг он между ними.
Она опустила руку.
– Ладно. Я пойду домой. – Она отступила на шаг назад. – Я приходила пригласить тебя на рождественский ужин. Дедушка надеется, что ты придешь.
– Не могу.
– Джереми…
– Не могу.
Вздохнув, Сара повернулась и направилась к двери. Когда она взялась за ручку двери, Джереми проговорил:
– Больше, Сара, не приходи сюда. И не приноси ленчей в корзинке. От этого будут одни сплетни.
Она посмотрела через плечо и встретилась с его взглядом.
– Если тебе так хочется, я не стану приходить. Я не стану приносить тебе ленч. Но это ничего не изменит. Я все равно люблю тебя, Джереми.
Она не стала ждать ответа. Она знала, что ответа не будет.
