Утро 2 сентября 1945 года рождалось в голубом небе. Золотое солнце играло миллионами бликов на водах Токийского залива. В заливе на якоре стояло около десятка кораблей, их орудия молчали, но все еще были направлены в сторону разрушенного города. На линкоре «Миссури» моряки в парадной белой форме суетились на надстройке, выкатывая и укладывая красный ковер, устанавливая столы и стулья и показывая гражданским фоторепортерам места для установки их оборудования. В смотровом гнезде рядом с вымпелами, которые хлопали на сильном ветре, дозорные в бинокль изучали поверхность бухты в поисках катера с членами японской делегации.

Стивен Толбот надвинул фуражку на лицо, чтобы защитить его от солнечных лучей. Одетый по полной форме, он носил знаки различия лейтенанта Вооруженных Сил США. Звание, однако, было больше церемониальным, чем официальным.

– Если ты собираешься работать со мной, нам придется как-то тебя назвать, – сказал Макартур Стивену, когда он был поставлен на довольствие три года назад. – Слово «лейтенант» хорошо подходит для этого.

Стивен согласился и привык, что к нему обращаются по этому званию. Хотя он ни разу не видел настоящего боя, он тем не менее считал, что заслужил это право.

Когда Стивен прибыл в штаб Макартура в Гонолулу в начале 1942 года, он все еще никак не мог оправиться от того, что с ним сделала его мать. После их ссоры она отказывалась разговаривать с ним. У Стивена не было возможности узнать, каким образом удалось ей получить информацию, и он, находясь под страхом дальнейших обвинений, не мог связаться с Куртом Эссенхаймером, чтобы достоверно выяснить, где была допущена ошибка.

После своего отплытия Стивен все еще не мог поверить в то, что она серьезно намерена лишить его прав на наследство, – гораздо большее, чем отправка на войну. Но тянулись недели и месяцы, во время которых не было никаких известий из Нью-Йорка, и Стивен постепенно начал осознавать, что его мать твердо решила сдержать свое слово. И не было ничего, что он мог предпринять, чтобы остановить ее.

Девственная красота Гавайских островов, которая благотворно влияла на тела и души уставших от войны солдат, моряков и летчиков, только углубляла ярость и разочарование Стивена. Он был вынужден жить в офицерских казармах и сводить концы с концами на скудное армейское жалованье. Привыкший отдавать приказы, а не выполнять их, он испытывал страдания, когда люди, которых он считал дураками, превосходили его по званию, и ему приходилось подчиняться им.

Стивен выжил, создав свой собственный мир, в котором никто и ничто не могло потревожить его. Находясь в штабе Макартура, он получил доступ к военной информации, которая никогда не доходила до гражданских лиц. Германия все еще яростно сражалась, но становилось ясно, что перевес на стороне союзников. Поставки сырья нацистам срывались. Корабли, которые перевозили остро необходимое Германии сырье и материалы, систематически тонули. Роза, так думал Стивен, выполняла обещание мести, уничтожая невидимую империю, которую он построил.

Когда американские войска начали теснить японцев, Стивен следовал за штабом Макартура по всему тихоокеанскому региону. В качестве старшего советника генерала по промышленному и гражданскому восстановлению разрушенных объектов Стивен собственными глазами видел опустошение, которое оставляла после себя японская армия. Но в то же самое время в отличие от других американцев, которых ослепляла ненависть к врагу, он видел и достижения японцев. На Филиппинах, в Индонезии и в Малайзии японцы захватывали промышленные производства и аккуратно преобразовывали их в военные заводы. Они разрабатывали природные ресурсы, нетронутые местным населением, создавали разветвленные сети железных дорог для вывоза ресурсов и модернизировали портовые сооружения. Стивен проводил долгие вечера за изучением захваченных японских документов, которые представляли собой промышленный план разработки полезных ископаемых и других природных ресурсов в Юго-Восточной Азии. Его поражала продуманная до мелочей организация и порядок, который японцы устанавливали на покоренных территориях. Чем больше он читал документы, тем сильнее он утверждался в мысли, что существует народ и страна, которые в будущем возьмут реванш. Там, где другие говорили только о разрушениях и варварстве, Стивен разглядел предвидение, решимость и проницательность. И возможности.

Стивен помогал при составлении планов восстановления Манилы, Сингапура и других больших городов. Он представил на суд Макартура планы восстановления целых отраслей промышленности, так же как и создания новых на старом фундаменте. На генерала это произвело такое впечатление, что он предложил своему советнику начать размышлять над тем, что может быть создано в Японии после ее неминуемой капитуляции. Стивен увидел перед собой широкие перспективы. Он проводил ночи напролет за изучением японских официальных донесений, делая многочисленные пометки и запоминая имена ведущих промышленных магнатов. Некоторые из этих людей, возможно, будут мертвы к моменту, когда Япония прекратит сопротивление, другие, боясь военного трибунала, могут исчезнуть. Но сколько-то останутся и выживут. Это будут те, кого предстоит разыскать Стивену.

В редкие часы свободного времени Стивен изучал японский язык и национальные традиции, найдя себе добровольных наставников среди пленных, которые разговаривали на английском. В то время как другие офицеры наслаждались сообщениями об ударах американской авиации, Стивена беспокоило, что останется от Токио, когда он в конечном итоге попадет туда. 30 августа 1945 года, когда американские войска подошли к берегу в районе Йокохамы, он понял, – японская столица не была разрушена до основания. Однако капитуляции было недостаточно. То, что оставалось от японских заводов и фабрик, должно было быть уничтожено. Промышленные магнаты и главы производств должны быть арестованы и посажены в тюрьму. По мнению вашингтонских политиков, люди, которые руководили гигантскими японскими концернами, или дзайбацу, были виновны в разжигании войны наряду с генералитетом и политиками. Они должны ответить за свои действия перед военным трибуналом.

Когда он слушал, как генерал Макартур зачитывает условия капитуляции, и наблюдал за тем, как японские представители подписывают протоколы, Стивен уже знал, что он должен сделать: убедить Макартура выступить против директив Вашингтона, которые положили бы Японию под нож.

Чернила на пакте о капитуляции еще не высохли, а Стивен уже получил согласие Макартура на создание специального отдела для оценки индустриальной мощи, оставшейся в Японии, определения степени вины лидеров делового мира и построения нового порядка, который бы включал в себя выплату репараций и американский надзор. Макартур, который уже оценил способности молодого лейтенанта в разграбленной Юго-Восточной Азии, одобрил его действия. Одним росчерком пера Стивен Толбот был назначен директором по экономическим и производственным вопросам.

Стивен оборудовал свой офис в здании Дай Ичибилдинг, двумя этажами ниже штаба Макартура. Он тщательно подобрал себе штат служащих и завалил их работой. Целые отряды аудиторов, бухгалтеров и юристов в сопровождении переводчиков японского языка разъехались по стране в поисках доказательств, которые бы обвиняли лидеров японского бизнеса в развязывании войны. Сам Стивен оставался в Токио, лично вызывая к себе основных предпринимателей. Он представлял на рассмотрение свои тщательно составленные рапорты непосредственно самому Макартуру, особенно выделяя то обстоятельство, что японские компании ничем особенным не отличались от немецких, американских или британских фирм, которые подпитывали военные машины своих стран.

– Вы и я знаем это, и большинство американских бизнесменов согласилось бы с нами, – сказал Макартур Стивену.

Он показал ему свежий номер журнала «Ньюсуик», где в редакционной статье сообщалось, что примерно тридцать тысяч японских бизнесменов будут подвергнуты преследованиям и еще около четверти миллиона будут навсегда отстранены от деятельности в рамках новой экономической системы.

– Лично я думаю, что это газетная утка, – сказал Макартур. – Будет хорошо, если в черный список попадет несколько тысяч. Но теперь вы понимаете: в Вашингтоне хотят крови. Они не будут удовлетворены судом только над военными. Они хотят, чтобы ответственность несли также и император вместе с его промышленными баронами.

Генерал посмотрел на своего директора.

– Вам предстоит найти нескольких козлов отпущения.

Стивен предвидел запросы Вашингтона. Обойти их не было никакой возможности. Однако решать, кому из промышленников будет предъявлено обвинение, предстояло ему лично. Это была карта, которую Стивену предстояло разыграть с особой тщательностью.

Стивен внимательно изучал рапорты, представленные ему его полевыми группами, в поисках сообщений о человеке, который не только уцелел, но и обладал достаточно большим авторитетом для того, чтобы повести за собой других. Эта работа была изнурительной и не приносящей результатов. Каждый крупный промышленник был мишенью для военных следователей. Стивен знал, что пока он не получит свидетельства первым и не изменит или удалит наиболее компрометирующие места, он никогда не найдет человека, которого ищет. Тяжеловесная военная прокуратура позаботится об этом.

Однажды поздно вечером, когда он уже было собирался расстаться с этой затеей, Стивену попалось на глаза имя, которое задело слабую струну в глубинах его сознания: Хисахико Камагучи. Стивен был уверен, что второе имя он слышал и раньше. Но первое имя было окутано туманом таинственности. Он быстро пролистал досье, надеясь найти сходство.

Хисахико Камагучи являлся патриархом «Камагучи Хэви Индастриз», дзайбацу, основанный в 1853 году, когда капитан Перри бросил якорь в водах Токийского залива. Его промышленная империя включала в себя металлообработку и кораблестроение, авиастроительные заводы и текстильные фабрики. Электронные производства изготавливали все от радаров до радиоприемников, в то время как фармацевтические отделы были вовлечены в передовые разработки синтетических препаратов. Такое выдающееся положение неминуемо делало Камагучи приоритетным объектом для военных следователей. Их рапорты о нем изобиловали деталями, но всегда заканчивались на одной и той же ноте: не существует прямых свидетельств связи Камагучи с опозорившими себя военными. Пока.

Стивен понимал, что, принимая во внимание масштабы явления, нахождение доказательств такой связи является лишь вопросом времени. Следует ли ему попытаться первым добраться до Камагучи? Может ли он оказаться человеком, которого он ищет? Ответ он получил на последней странице в краткой записке о семье промышленника. Хисахико Камагучи потерял свою жену во время бомбовых ударов по Токио. У него не было других уцелевших родственников, кроме дочери. Глаза Стивена затуманились, когда он прочитал имя Юкико. Довоенный Берлин, вечеринка в ночном клубе. Он смотрел на очаровательную японскую девушку, а Эссенхаймер смеялся и говорил:

– Забудь о ней. Это Юкико Камагучи. Ты никогда не сможешь приблизиться к ней…

В отличие от большинства чиновников оккупационной администрации Стивен Толбот поставил себе цель как можно ближе познакомиться с Токио и его людьми. В то время как другие офицеры предпочитали оставаться в уютных кабинетах, клубах и гарнизонных кафе, Стивен не упускал возможности побродить по улицам города.

Через несколько месяцев после начала «тихого вторжения» деловая часть города превратилась в американскую колонию. Американцы бросались в глаза своим ростом и цветом кожи. «Форды», «шевроле» и «джипы» заполнили улицы, а названия самых последних голливудских кинолент украсили рекламные щиты кинотеатров. На углу улицы Хибия, в нескольких шагах от штаб-квартиры генерала, военный полицейский и японский регулировщик одновременно управляли движением. По улицам бродили Джи-Ай, за ними кучками следовали ребятишки напевая «Хару га кита», переложение песни «Пришла весна». Солдаты ездили в переполненных автобусах или трамваях и вызывали легкую панику, когда пытались уступить места японским женщинам, которые никогда на людях не поступали по желанию мужчин. Книга «Токийский роман», написанная американским корреспондентом, рассказавшим о смерти своей жены японки, мгновенно стала бестселлером на обоих языках.

Но за пределами Токио, который восстанавливался настолько быстро, насколько это позволяла поставка стройматериалов и оборудования, лежала совершенно другая страна. Японская экономика пришла в полный упадок.

Найти Хисахико Камагучи оказалось делом гораздо более трудным, чем это мог себе представить Стивен. В разведывательном досье приводился адрес, в котором фигурировало название более не существующей улицы. Офисы Камагучи в деловой части Токио были не чем иным, как обуглившимися остовами зданий, уцелевшими после бомбежек. Главные производства в Йокохаме постигла та же участь.

Казалось, ничто не может помочь разыскать Камагучи. Промышленников арестовали в первую очередь и поместили под домашний арест. Все они заявили, что не имеют ни малейшего представления о местонахождении Камагучи. Подобные ответы Стивен получил от официальных лиц и сотрудников концерна Камагучи, которых ему удалось выследить и поймать. Все выглядело так, как если бы Камагучи, как и его империя, исчез с лица земли.

Но Стивен отказывался сдаваться. Больше чем когда-либо он верил, что в руках у Камагучи находятся ключи к удивительному секрету, который индустриальная Япония надеялась скрыть от оккупантов. Стивен ловил каждое слово, которое могло иметь отношение к его неуловимой жертве. Он вновь и вновь прослушивал магнитозаписи и прочитывал шифровки стенограмм, пытаясь докопаться до ключа, который помог бы решить головоломку. Он был уже готов прекратить свои поиски, когда заметил, что двое друзей Камагучи упоминали о нем одну и ту же вещь: он был истовым синтоистом. Стивен просмотрел книги похоронных записей всего района большого Токио. Если глава дзайбацу был жив, то существовало только одно место, где его можно было найти: на могиле его жены.

Синтоистская усыпальница на окраине Токио находилась в миниатюрной долине, окруженной вишневыми деревьями, которые давно отцвели. Зимний туман окутывал большой церемониальный колокол и разносил торжественное пение монахов за пределы сооружений из дерева и камня. Так как он не мог ожидать Хисахико Камагучи внутри усыпальницы, Стивен припарковывал свою машину неподалеку, устроившись как можно удобнее. Только через десять дней он увидел ее.

На ней была голубая набивная куртка военного покроя, мешковатые брюки и войлочные ботинки. Ее волосы были спрятаны под шерстяным шарфом, окутывающим ее лицо. Тем не менее Стивен был уверен, что перед ним Юкико Камагучи.

– Здравствуй.

Она медленно обернулась, как бы не удивляясь появлению незнакомого человека в такой ранний час. Ее глаза цвета мускатного ореха задумчиво изучали его. Юкико сняла рваные шерстяные рукавицы и освободила лицо от шарфа.

– Вы очень терпеливый человек, мистер Толбот, – сказала она по-японски.

Стивен был застигнут врасплох, когда она назвала его по имени. Он также отдавал себе отчет, что, в отличие от всех остальных, кто встречал его в первый раз, Юкико игнорировала его уродство. В ее взгляде не было ни отвращения, ни жалости. Не было никакого сомнения, что она видела гораздо более страшные увечья.

– Вас очень трудно было найти, мисс Камагучи, – ответил он по-японски.

Она была так же красива, как ее запомнил Стивен. Ни ее поношенная одежда, ни чрезвычайная худоба не могли погасить огонь в ее глазах. Юкико Камагучи, думал Стивен, как и я, осталась жива.

– Вы не ожидали встретить меня все это время, – сказала Юкико.

– Но это приятная неожиданность, – парировал Стивен.

Юкико оставила без внимания его упражнение в галантности.

– Вы приехали сюда не для того, чтобы вести со мной пустую болтовню. Мой отец обдумывает встречу с вами. Он спрашивал меня, чего вы хотите, и думает, что это должно быть важно. В конце концов вы нашли его, в то время как ваши лучшие следователи не смогли этого сделать.

– Они не знали, куда надо смотреть.

– А вы знаете, куда надо смотреть, мистер Толбот? – В будущее, – мягко ответил Стивен.

Юкико молча сделала ему знак войти в усыпальницу.

Внутри было очень холодно. Стивен последовал за Юкико и снял свои ботинки. Воздух был напоен ароматом жасминовых благовоний, и где-то позади легкий перезвон колоколов перемежался пением монахов. Стивен держался сзади Юкико, когда она плавно прошла через темноту, миновав непосредственно сам храм, и вошла в маленькую комнату, где угольная жаровня давала немного света и еще меньше тепла. Перед жаровней со скрещенными ногами сидел Хисахико Камагучи. На фотографиях, которые видел Стивен, был изображен гораздо более крупный человек. Запястья и пальцы Камагучи были болезненно тонки, его лицо приобрело нездоровый желтоватый оттенок. Несмотря на очевидное недоедание глаза промышленника горели яростным огнем. Юкико предложила жестом Стивену сесть напротив ее отца, а сама отступила и встала рядом с ним.

– Очень любезно, что вы согласились встретиться со мной.

– Вы очень упорный человек, – ответил Камагучи, его голос поскрипывал, как сухие осенние листья, зажатые между страницами книги.

– Вам должно быть очень холодно сидеть в машине день за днем.

– Эти неудобства ничто в сравнении с моим вознаграждением.

Хисахико Камагучи задумчиво посмотрел на Стивена.

– И каково ваше вознаграждение? Ваш генерал Макартур так жаждет увидеть меня, что предложил награду тому, кто доставит меня к нему?

– Сэр, генерал Макартур заинтересован в разговоре с вами так же, как и многие военные следователи. Но я здесь не поэтому.

Камагучи сложил пальцы пирамидой.

– Нет, думаю нет. Чтобы найти меня сыну Розы Джефферсон потребовалось все его умение, но если он хотел посадить меня в тюрьму, он должен был бы привести с собой и других. Возможно, вы пришли сюда по другой причине, мистер Толбот. Расскажите мне, как поживает наш общий друг, Курт Эссенхаймер? Пережил ли он падение Берлина?

Глаза Стивена сузились. Он не предполагал, что Камагучи мог знать о его связях с Куртом.

– Я ничего не слышал о Курте. Я не знаю, уцелел ли он.

– Думаю, уцелел, – сказал Камагучи с такой уверенностью, что Стивен мгновенно ему поверил. – А вы, мистер Толбот, нашли свою дорогу в Японии. Вы были отвергнуты своей семьей, но, как любая семья, она все еще обеспечивает вас своим покровительством. Вы даете советы самому могущественному человеку в Японии, но вы ищете самого слабого. Почему так, мистер Толбот?

Стивен почувствовал, как на его черепе натягивается кожа. Он пришел в ярость от хитрости Камагучи, от тайн, которыми он бросался как безделушками, от высокомерия и сарказма в голосе.

– Я думаю, нам есть что предложить друг другу.

– Мистер Толбот, вы были лишены наследства. В прошлом вы были очень могущественным человеком. Но фортуна повернулась к вам другим боком, вы, возможно, стали еще более важной персоной. Что вы хотите предложить?

– Я могу защитить вас. И тайну, о которой оккупационные власти ничего не знают – пока.

Хисахико Камагучи тяжело закашлял, сгибаясь пополам и сжимая руками живот. Юкико мгновенно оказалась рядом с отцом и приложила к его рту носовой платок. Когда она опустила его обратно в карман, ее ладонь блестела от крови.

– Вам необходима медицинская помощь, – сказал Стивен. – Я был бы рад предоставить вам все необходимое.

Камагучи слабо помахал рукой.

– Вы сказали о тайне. Война родила множество тайн. Как можете вы быть уверены, что то, что вы имеете в виду, обладает такой значимостью?

Стивен взглянул на Юкико. Его удивляло, что ей было позволено присутствовать при разговоре. Традиционно японская женщина не принимала участия в деловых переговорах.

– Я вижу, вы знакомы с нашими обычаями, – заметил Камагучи. – Тем не менее вы можете свободно говорить в присутствии моей дочери.

– Примите мои извинения за такую дерзость, – сказал Стивен Юкико, которая едва заметно поклонилась.

– Тайны, – продолжил он. – Япония полна ими. О большинстве из них оккупационные власти никогда не узнают. Но некоторые, потому что они связаны с такими людьми, как вы, потому что они приводят к действиям, которые могут рассматриваться некоторыми как безнравственные и незаконные, могут выйти на свет.

– Мистер Камагучи, на моем столе лежит много документов. Несмотря на бомбардировки и ваши собственные усилия нам удалось завладеть целыми подборками документов. Информация, которую они содержат, не очень-то приятна. В большинстве случаев она обвиняет в преступлениях. В некоторых случаях она смертельна. Меня не очень интересует та роль, которую японские промышленники играли до и во время войны. Победители всегда рассматривают их в качестве противников или жертв обмана, которых следует наказать тем или иным образом. Но я нашел поистине захватывающим ваш план «Феникс».

Стивен сделал паузу, но, похоже, его слова не произвели никакого впечатления на Камагучи.

– «Феникс», так в западной мифологии называют птицу, которая возрождается из пепла, – сказал промышленник. – Это привлекательная выдумка, но для японцев она не имеет никакого значения.

– Возможно, не для всех японцев, – упорствовал Стивен. – Но наверняка для вас и для других, кто обладал предусмотрительностью составить планы на тот случай, если Япония потерпит поражение в войне.

Позвольте мне пояснить. Самые ранние упоминания, которые я обнаружил, относятся к 1943 году. «Феникс» представляет собой позицию, подготовленную для отступления, – он был разработан вами и финансировался основными японскими компаниями, включая «Камагучи Индастриз», которые создали особые фонды на случай, если с Японией случится непредвиденное. Средства этих фондов, целиком составленные из золотых слитков, были закопаны где-то на Японских островах, в настолько безопасном месте, что даже целая оккупационная армия никогда бы не смогла найти их. Золото предназначалось только для одной цели: помочь возрождению японской экономики после того, как оккупация закончится. Хисахико Камагучи хранил полное безразличие.

– Мистер Толбот, откровенно признаться, я не понимаю, о чем вы говорите.

Стивен продолжал так, как если бы он не слышал Камагучи.

– Что меня озадачило в плане «Феникс», так это покров секретности, окружавший его. Единственные упоминания о нем были обнаружены в личных дневниках ваших соотечественников, в дневниках, которые, к счастью, не представляли особого интереса для следователей, больше сосредоточившихся на деловых документах. Упоминаний о плане не было в военных и даже в императорских архивах. Откровенно говоря, я не думаю, что о существовании плана «Феникс» – в прошлом или настоящем – знают более пяти или шести человек. И эти люди выбрали потайное место с большой тщательностью. Расположение его должно быть таково, чтобы у оккупационных властей не возникло даже подозрений на этот счет.

– Я полагаю, мистер Толбот, что вы разгадали головоломку.

– 7 декабря 1941 года японские войска атаковали Перл-Харбор. Из архивов вашей компании следует, что в тот же самый день «Камагучи Хэви Индастриз» предъявила иск страховой компании «Нуказава Мэритайм» на корабль-рудовоз, который затонул у входа в бухту в порту Йокохама. Корабль «Хино Мару» покоится на глубине ста футов под поверхностью воды. Так как для мореплавания не было никакого риска, судно находилось в эксплуатации более тридцати лет и в тот момент, как сообщалось, на нем не было никакого груза, страховая компания расплатилась сполна. И с делом было покончено. За исключением одной детали: «Хино Мару» не был пуст. В его трюмах находились запаянные контейнеры с золотыми слитками на сумму примерно в пять миллионов долларов. Это, мистер Камагучи, ваш японский «Феникс».

Холодный ветерок пробежал по комнате. Пальцы Хисахико Камагучи дрожали, когда он потянулся за очередным куском угля и положил его в жаровню.

– «Хино Мару», – прошептал он, произнося имя так, как если бы оно принадлежало его первой любви. – Что это имя для вас, мистер Толбот?

– Сейчас ничто. Но будет очень легко выяснить причину аварии и поднять судно.

– Зачем вам это нужно?

– Потому что я поставил на вашу золотую жилу. Это ваш вклад в будущее, который никогда не будет сделан, если я «открою» его содержимое.

– И вы сделаете это, мистер Толбот? Разве вы безумный человек?

– Мне нужно содержимое «Хино Мару» так же, как и вам. Поодиночке никто из нас не получит этого. Вместе мы получим то, что хотим.

– У вас нет прав на «Хино Мару», – услышал Стивен голос Юкико. Когда он обернулся, то увидел маленький черный пистолет, зажатый в ее ладони, его дуло смотрело ему прямо в сердце. – И вы никогда не получите этого.

– Существуют другие… – начал Стивен.

– Нет, не существуют! – резко сказала Юкико. – Такой человек, как вы, не делится подобными вещами. Никто не знает о том, что вы пришли сюда. Никто не знает, что вы нашли. И никто не узнает.

– Тогда проиграют оба, ваш отец и я.

– Это не совсем так, мистер Толбот, – мягко сказал Хисахико Камагучи.

– Вы не сможете добраться до слитков без меня… Камагучи отвел руку.

– Это не моя забота. Понимаете, мистер Толбот, 6 августа я был в Хиросиме. Я был, как я полагаю, одним из счастливчиков, которые находились достаточно далеко от атомного взрыва и не погибли. Но они довольно скоро будут съедены радиацией. Какая бы судьба не ждала «Хино Мару», меня это уже не касается. Это дело моей дочери. Если вы, мистер Толбот, хотите принять участие, вам следует получить ее согласие. Не мое.

Стивен Толбот забыл о холоде и о неудобствах сидения на жестком шероховатом коврике. Он сосредоточил все свое внимание на Юкико.

Стивен начал с рассказа о Берлине – как он встретился с Куртом Эссенхаймером и почему решил помогать Третьему рейху. Он рассказал о тщательном разработанном плане поставки стратегических материалов в Германию и о том, насколько хорошо двигались дела до провала в Цюрихе. Он рассказал Юкико о конфликте с Розой, об ультиматуме, который она ему предъявила, и как обстоятельства забросили его в Японию. В конечном итоге, он признал, что теперь, с окончанием войны, у него нет дома, куда бы он мог вернуться. Роза Джефферсон запретила ему возвращаться в континентальные Соединенные Штаты.

Юкико слушала внимательно и, несмотря на свои подозрения, рассказ изуродованного американца произвел на нее впечатление. Она старалась изучить Стивена Толбота настолько тщательно, насколько возможно. Все, что он говорил, звучало правдиво и ясно заполняло пустые места в ее представлении о нем. Наблюдая за ним во время разговора, Юкико подумала, что Стивен ни разу не пожаловался на судьбу, которая жестоко обошлась с ним. Он был охвачен единственной мыслью: возмездие любой ценой. Юкико поняла теперь, почему ее отец стал слушать Стивена Толбота. Возможно, что в конечном итоге он был необходимым человеком.

– Учитывая ваше предложение, мистер Толбот, каким образом вы думаете помочь нам, даже если вам удастся втайне поднять «Хино Мару» и его груз? – спросила она.

– Никто не может с точностью сказать, как долго продлится оккупация, – ответил Стивен. – Некоторые официальные лица в Вашингтоне полагают, что это продлится по меньшей мере пять лет. Военные хотели бы превратить Японию в государство-вассал, американскую военную базу и сохранить такой порядок вещей навсегда.

Стивен успел заметить гневное выражение глаз Юкико при мысли о подчиненном положении ее страны.

– Это означает, что японская промышленность будет находиться под жестким контролем, – продолжал он. – Вам сообщат, что производить и в каком количестве. Уже существуют планы сдерживания национальной валюты и ввода ограничений на количество денежных средств для зарубежных инвестиций Японии. Даже если вы сможете поднять золото с «Хино Мару» у нас под носом, вы не сможете вывезти его из страны.

– А вы сможете?

– Да. В моем распоряжении находятся все возможности, предоставляемые штабом генерала Макартура. Достать золото будет нелегкой, но вполне выполнимой задачей. Получив его в свои руки, мы обратимся к человеку в Швейцарии, который заплатит за него по самой высокой цене, в американских долларах, – и, за небольшую плату, разместит депозиты в любой стране мира. Юристы, с которыми я работаю, смогут открыть компании, настоящих владельцев которых будет невозможно установить.

– И чем же будут заниматься эти компании, мистер Толбот?

– Во-первых, я бы сделал значительные инвестиции в недвижимость в Японии – в торговлю, производство, а также в жилой фонд. Во-вторых, мы постараемся основать как можно больше промышленных производств за рубежом. Все, над чем вы работали, – в машиностроении, электронике, фармацевтике, – все переместится за рубеж. Вместе с уцелевшими инженерами и учеными. Оккупационный режим не позволит Японии начать возрождение индустриальной базы прямо сейчас, но в будущем, когда США обратятся к другим проблемам, вам будет предоставлена большая свобода. Вот тогда все, что было создано за рубежом, сможет быть перенесено на родную землю.

– Вы хорошо все продумали, мистер Толбот, – сказала Юкико. – Но вы не сказали нам, что вы ожидаете получить взамен своих усилий.

Стивен облизнул губы.

– Я хочу долю в пятьдесят процентов во всем, что мы будем делать, начиная с золота. Я вам нужен как прикрытие. Сейчас – и, возможно, в течение долгого времени – вы не сможете иметь никакого отношения к тому, что мы будем делать.

Я не изображаю из себя знатока в области машиностроения или в электронике. Моя специализация деньги.

С помощью «Хино Мару» мы сможем создать финансовую машину в Азии, которая в один прекрасный день бросит вызов «Глобал Энтерпрайсиз».

– А куда вы намерены сделать первое капиталовложение? – спросил Хисахико Камагучи, нарушив наступившую долгую тишину.

Улыбающиеся губы Стивена на свету казались ярко-вишневого цвета, как у карнавального шута.

– Туда, где все это началось: в Гавайи. В этом существует некая симметрия, не так ли?

Хисахико Камагучи и его дочь проявляли подозрительность, но у Стивена был ответ на каждый вопрос, который они задавали ему. В конечном итоге, они не только были восхищены продуманностью и смелостью плана, но также убедились в том, что он будет работать.

– Это подводит нас к последнему вопросу, – сказал Стивен. – Стали ли мы партнерами?

Юкико взглянула на своего отца и кивнула головой. Она была готова сыграть в игру с этим американцем.

– Сокровища «Хино Мару» принадлежат не только нам одним, – сказала она. – В это дело вовлечены другие люди. Они не знают вас так, как мы. Они не имеют доказательств ваших возможностей сделать все так, как вы сказали. Их необходимо убедить.

Стивен приготовил ответный ход на подобный аргумент.

– Скажите своим людям, что я постараюсь убедить генерала Макартура не преследовать императора как военного преступника.

Глаза Юкико расширились, и она выдохнула воздух с длинным тихим свистом. Как каждый японец, она мучилась мыслью, какому наказанию американцы предадут императора. Не составляло никакого секрета, что многие официальные лица союзников хотели видеть Хирохито повешенным вместе с его генералами. Гитлер избежал виселицы, покончив с собой, но правитель. Хризантемового трона находился в заключении.

– Вы можете сделать это?

– Макартур доверяет мне. Если я смогу убедить его, что не в наших интересах наказывать Его Величество в назидание другим, он, возможно, сможет уговорить Вашингтон пересмотреть решение. Это будет очень сложно и непопулярно, но я хочу попытаться. Не может быть большего доказательства моей надежности.

Юкико хранила молчание. Было бы кощунством, если бы святейшая персона императора была приговорена к смертной казни, более сурового наказания для японцев нельзя было придумать. Японский народ никогда бы не оправился от такого унижения. Это бы сломило его дух и навсегда превратило бы их в рабов. Мог ли этот американец на самом деле предотвратить такую трагедию? Если это так, тогда цена, которую он требует, смехотворно мала.

– Я верю, что вы можете сделать это, – сказала Юкико. Она посмотрела на своего отца и увидела едва заметный кивок головой. – И мы согласны, что если вам удастся это, мы гарантируем вам равную долю в сокровищах «Хино Мару» и во всем остальном, что мы будем делать вместе.

– Сможете ли вы убедить других заинтересованных лиц согласиться с этим? – требовательно спросил Стивен.

– Мистер Толбот, – спокойным голосом ответила Юкико. – Если вы сможете помочь спасти императора, то нет силы на земле, которая бы нарушила наше обязательство вам.

Холодная решимость в голосе Юкико порадовала Стивена. Она заключала в себе обещание, которое будет противостоять любым обстоятельствам, оставаясь действенным на долгие годы. Это было, подумал он, как раз то оружие, которое ему было необходимо против женщины, которая несколькими словами и одним росчерком пера, как она считала, кастрировала его.