Когда Мишель поднялась на борт «Нептуна», она почувствовала себя так, как будто она попала не на корабль, а прошла в двери великолепного отеля.

Начитавшись книг по этикету, она знала, что первый вечер в море считался неофициальным. Мужчинам необязательно быть во фраке, и женщины могут выбрать себе наряд по вкусу вместо официального платья. Мишель выбрала бархатное платье кораллового цвета с бриллиантами у запястья и жемчужной ниткой по рукаву, завершало туалет черное декоративное перо в волосах.

Оглядев себя в зеркало, она засомневалась, не слишком ли все это вызывающе. Ей не стоило беспокоиться. Возвращавшиеся на континент в том январе титулованные европейцы значительно превосходили на борту по численности американцев. Среди первых, кому была представлена Мишель, был герцог Шамбор, который настаивал, чтобы его называли просто Кристоф, и его белокурая оживленная спутница англичанка, леди Патриция Фармингтон.

После, за обедом у капитана, Кристоф повернулся к Мишель и сказал:

– Извините, мадам Джефферсон, но я вас откуда-то знаю. Париж, может быть?

– Я так не думаю, – пробормотала Мишель. Герцог не унялся. Во время еды он постоянно смотрел на Мишель, его вопросы были не навязчивы, но настойчивы.

– Конечно, я знаю, кто вы! – воскликнул он наконец.

Кристоф постучал по своему стакану вилкой, чтобы привлечь внимание окружающих.

– Леди и джентльмены! – провозгласил он. – Мне приятно сообщить, что я только что открыл великую тайну. Вот эта прелестная женщина, что сидит справа от меня, которую вы все знаете как мадам Мишель Франклин Джефферсон, это не кто иная, как Мишель Лекруа, героиня моей страны и истинная дочь Франции.

Мишель залилась краской, когда Кристоф начал рассказывать о ее боевых подвигах.

– Скромность вам к лицу, мадам, – заключил герцог. – Однако как патриот страны я настаиваю, чтобы вы приняли надлежащие почести.

Капитан осушил шампанское, посыпались тосты.

– Я горжусь тобой, милая, – прошептал Франклин.

– И давайте не забудем храброго мсье Джефферсона, – добавил герцог. – После всего он носитель ордена Почетного легиона.

Франклин поднялся и с благодарностью принял почести.

После этого первого вечера Мишель и Франклин стали центром светской жизни на лайнере. Каминная полка в их каюте была усыпана приглашениями с благородными гербовыми щитами или сдержанными рельефными печатями, принадлежавшими наиболее известным европейским фамилиям.

– Франклин, но невозможно выбрать, какое из приглашений принять! – вскрикнула Мишель.

Решение Франклина было простым:

– Принимай все!

Неожиданно Мишель оказалась в роли советчицы обслуживающего персонала: ее спрашивали о нравах американцев, о выборе меню, составлении списков гостей.

– Я не знаю, что бы я делала без вас, – дышала ей в ухо итальянская графиня после одного из обедов. – Эти американцы очень странные. Их манеры такие nouveaux, вам не кажется?

Первые несколько дней на «Нептуне» были раем для Мишель. Постоянно было много дел, времени ей просто не хватало. Однако несмотря ни на что по несколько часов ежедневно они с Франклином обсуждали стратегию Франклина относительно дорожных чеков. Говорили о банках, их активах, их филиалах и, что важнее всего, насколько тесно они были связаны с Куком. Они обсуждали личные и деловые качества каждого директора, чтобы определить как он будет расположен к предложению «Глобал». Все это отнимало много времени и сил, но Мишель чувствовала только радостное возбуждение. Она как-то подумала, что с тех самых пор как они прибыли в Америку, у них с Франклином не было столько общих счастливых минут. С каждым новым днем Мишель все больше убеждалась, что ничто не может снова встать между ними.

Из всех пароходов, бороздивших воды Атлантики, «Нептун» имел наиболее роскошный салон. Здесь было маленькое казино с рулеткой, а также комнаты, оборудованные экранами, где делались высокие ставки.

Вечером четвертого дня Франклин Джефферсон сидел в удобном кресле из черной кожи в окружении других игроков у круглого стола, покрытого зеленым фетром. Шла игра в покер, ставки измерялись в сотнях долларов. Франклин внимательно осмотрел свои карты в руке, опустил несколько фишек в кружку, затем отбросил одну карту и спросил другую. Когда другие игроки приняли решение, он поднял пальцы к виску и помассировал его. По причине, которую он не мог понять, головные боли возобновились, они были сильнее и продолжались дольше, чем когда-либо. Франклин полез в карман своего жилета, надеясь найти пилюли. Он ничего не говорил Мишель, не желая беспокоить ее. Игра продолжалась, Франклин отхлебнул коньяк, вынул свою любимую сигару и следил за действиями игроков. Потом он вдруг услышал треск ружейного выстрела.

– Где Блюграсс Бой? – спросил он неожиданно. Игроки за столом взглянули на него вопросительно.

Кто-то засмеялся, потом игра возобновилась.

– Я спросил: где Блюграсс Бой?

Пульс Франклина бешено участился. Ружейные выстрелы превратились в артиллерийскую канонаду, смех и голоса вокруг – в крики солдат, выскакивающих из траншей.

– Нет! Это не спасет! Блюграсс Бой, не высовывайся. Франклин опрокинул стул и бросился на соседнего игрока, сбив его на пол, пытаясь прикрыть его тело своим собственным.

– Они нас поджидают, разве ты не видишь? – шептал он, глаза разъедал дым от пушечных выстрелов, как ему казалось. Он схватил голову человека и раскачивал ее на своих коленях:

– О, Блюграсс Бой, почему ты не послушал меня!

– Мы не знаем, что произошло, миссис Джефферсон, – сказал корабельный врач. – Только что он играл в карты и уже в следующую минуту вел себя так, будто кто-то атаковал его.

Мишель смотрела на мужа, неспокойно спавшего в своей постели. Даже успокаивающие лекарства не могли до конца рассеять его ужас. Франклин стонал, его пальцы перебирали простынное полотно, как будто хватая воображаемые призраки, пугающие его. Мишель вывела доктора из спальни.

– Мой муж был на войне, – сказала она ему. – Как и многие, он видел ужасные вещи. Иногда он не справляется с собой…

Доктор, сам ветеран, выразил свое сочувствие.

– Будьте уверены, ваш муж будет под медицинским наблюдением, миссис Джефферсон, – сказал он. – Я поговорю с капитаном.

Когда доктор ушел, Мишель опустилась в кресло у кровати. Заставляя себя блокировать свой страх, она оказывала помощь мужу, вытирая выступающий пот. Позднее, когда Франклин успокоился во сне, Мишель достала листочки, где она усердно записывала то, что говорил Вильям Харрис. Всю ночь она перечитывала странички снова и снова, стремясь найти тот неуловимый ключ, который помог бы ей понять, что случилось с Франклином. Но открытие не приходило. Когда Мишель легла в постель, обняв Франклина, она не могла заставить себя забыть тот ужасный вопрос, который бился у нее в мозгу: что Вильям Харрис скрывал от них?

Когда Франклин проснулся на следующее утро, первое, что он осознал, был его собственный запах. Он быстро сбросил пропахшую потом пижаму и принял душ. Одеваясь, он заметил кучу фишек от покера на туалетном столике: неплохой выигрыш. Забавно, что он не мог вспомнить, как он кончил игру, как пришел в каюту.

Смотрясь в зеркало, Франклин заметил, что Мишель смотрит на него.

– Доброе утро, любовь моя, – сказал он, подходя и целуя ее. – Долго мы спали, правда?

Мишель изобразила улыбку.

– Как ты себя чувствуешь, милый?

– Я? Лучше чем когда-либо. И посмотри, – Франклин показал пригоршню фишек, – мы можем похвастаться. Ты спустишься вниз к завтраку?

– Конечно.

– Тогда до встречи внизу.

Когда Франклин поцеловал ее и исчез, Мишель опустилась обратно на подушки. Он явно ничего не помнил о вчерашнем вечере. Она не знала, что испугало ее больше: отклоняющееся от нормы поведение Франклина или потеря памяти.

Мишель поклялась, что, как только они прибудут в Лондон, она отведет Франклина к новому доктору, Деннису Притчарду.

В последний вечер на море Мишель и Франклин приняли приглашение на вечер от новых друзей – Кристофа и Патриции.

Мадам Патриция, сто двадцать фунтов светлой, пенящейся энергии, трижды обняла Мишель – в континентальной манере.

– Поверишь ли? – сказала она весело. – До того, как я встретила Кристофа, от мысли о том, что можно поцеловать иностранца у меня мурашки по телу бегали. Не потому, что ты иностранка, милая…

Мишель искренне нравилась Патриция, черпавшая жизнь полными горстями и выжимавшая из нее каждую каплю удовольствия. Слывя ветреной, Патриция имела острый ум, Мишель в этом убеждалась.

Пока Мишель помогала Патриции, гости начали прибывать. Скоро вечер был в полном разгаре, и, когда Кристоф напомнил, Мишель едва заметила, что Франклина все еще нет.

– Позвольте мне привести его, – предложил Кристоф.

– Хорошо, – быстро сказала Мишель. Кристоф взял ее руку.

– Все на борту знают, что произошло в тот вечер. Некоторые думают, что Франклин выпил лишнего, другие, – что он эпилептик. Я был на фронте, Мишель. Человек не может так просто избавиться от всего, что он там пережил. Пожалуйста, позвольте мне пойти с вами.

Тронутая его участием, Мишель согласилась. Когда они вошли в каюту, она была рада, что согласилась. Передняя превратилась в редут. Ковер усеян осколками зеркал. Мебель перевернута, шторы, картины изорваны. Слабый стон доносился из спальни.

– Я вызову доктора, – прошептал Кристоф.

– Нет! Нет, пока я не посмотрю на него. Мишель открыла дверь в спальню и увидела еще большее разрушение. В одном углу она увидела Франклина с искаженным лицом, съежившегося.

– Мишель… Мишель, я слышу, они гудят. Они меня ищут!

Дребезжащий голос Франклина, ужас в его глазах вернули Мишель в прошлое.

«Ему кажется, что он все еще в амбаре прячется от немцев».

Мишель схватила простыню и опустилась на колени перед мужем. Мягко говоря по-французски, как она делала там, в той жизни, она собирала осколки, как могла.

– Ему нужен доктор, Мишель, – услышала она голос Кристофа.

– Нет, ему нужна я. Пожалуйста, возвращайся и скажи всем, что Франклин нездоров. Ты знаешь, что сказать. – Мишель выдержала паузу. – Я доверяю тебе, Кристоф.

– Если ты уверена… – сказал француз, колеблясь.

– Да. Сейчас оставь меня с ним. Если будет хуже, я обещаю, я позову тебя.

Кристоф неохотно удалился, не потому, что он хотел, но потому, что чувствовал, что в таких обстоятельствах Франклин Джефферсон заслуживал того, чтобы сохранить его достоинство.

Мишель отвела Франклина в ванную. Она убрала комнату как могла, потом вернулась, чтобы помыть его, одновременно давая ему две успокоительные таблетки. Час спустя она, ослабев от слез, убедила себя, что завтра они будут в Лондоне и Франклин получит нужную ему медицинскую помощь. До тех пор она не выпустит его из поля зрения.

Мишель собиралась переодеться, когда она услышала стук в дверь. Думая, что это Кристоф, она побежала открывать.

– Простите меня за вторжение, миссис Джефферсон, – произнес капитан. – Можно войти?

Мишель молча кивнула.

К его чести, капитан не произнес ни слова, увидев, во что превращена каюта.

– Миссис Джефферсон, – сказал он мягко. – Я думаю, будет лучше для всех, если ваш муж перейдет в изолятор.

– Я ценю ваше участие, капитан, – начала Мишель.

– Боюсь, я должен настоять. Мне очень жаль, но вы, я думаю, видите: он представляет опасность для самого себя и для пассажиров. Обстоятельства таковы, что у меня нет выбора, кроме как изолировать его до тех пор, пока корабль войдет в док.

Капитан тронул ее за руку.

– Если вы хотите, я дам радиограмму, чтобы подготовили «скорую помощь».

– В этом не будет необходимости, капитан, – твердо произнесла Мишель. – Однако я хотела бы воспользоваться связью с берегом.

– Конечно, миссис Джефферсон. С кем вы хотите говорить?

– Доктор Деннис Притчард, Харли-стрит, Лондон.