ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Анжелина с ненавистью смотрела на револьвер в руке Дрю Уинстона. Какое-то движение за его спиной привлекло ее внимание. В коридоре маячил отец. От вида его самодовольной физиономии Анжелину охватил гнев.

– Вы... – она ткнула пальцем в его сторону, – это вы привели его сюда. Вы могли легко отделаться от него, если бы захотели. Но вы, добиваясь своего, продали моего мужа. – Злость подтолкнула ее вперед. Чарли успел схватить ее за подол халатика и дернуть на себя. Она тяжело опустилась на постель, чуть не сев ему на ноги.

– Сестра, полицейский держит нас на мушке, – прорычал он с удивлением и восхищением, слышавшимися в каждом его слове. – Не думаю, что он отнесется к вам по-доброму, если вы еще раз наброситесь на него таким вот образом.

– На него я не набрасывалась. Я обвиняла своего отца.

– Это знаем мы с вами... – он кивнул головой в сторону распахнутой двери. Теперь там возвышался только рейнджер. – Думаю, даже ваш отец это знает. Но старина Уинстон может и не знать. Я не хочу, чтобы он размазал вас по стенам вашей же спальни. Это было бы не очень изящно.

Анжелина сглотнула. Ей как-то не пришло в голову, что рейнджер мог бы до этого опуститься. Она думала только о той низости, которую позволил себе ее собственный отец. Она взглянула на Уинстона. Тот пожал плечами, продолжая держать револьвер, направленный на Чарли.

– Я не ослышался, мэм? Вы сказали, что этот человек – ваш муж?

– Не отвечайте ему, – прорычал Чарли.

Она бросила на него недоуменный и растерянный взгляд.

– Я не понимаю, почему бы и нет. Мне не стыдно признать это. Да, мистер Уинстон, я – жена Чарли.

– Гм-м. Очень жаль, мэм. Вы ведь знаете всю подоплеку дела. Он должен уехать со мной в Техас.

– Но вы не можете забрать его сейчас... – В ее голосе звучало отчаяние. – Он ранен и не в состоянии ехать верхом.

– Я уверен, что уже сегодня утром он намеревался улизнуть отсюда. Если он в состоянии удрать, то сможет и до Техаса доехать.

– Я ни от кого не удираю, Уинстон.

– Тогда что вы делаете в Мексике? Если вы невиновны в ограблении поезда, как заявляете, то почему не остались в Штатах и не доказали свою невиновность?

Чарли насмешливо хмыкнул:

– Зная, что за мою голову назначено вознаграждение в тысячу баксов? Мне бы повезло, если б я дожил до встречи с судьей. Точно так же я не смогу считать, что моя жизнь чего-нибудь стоит, как только покину это ранчо.

У Анжелины перехватило дыхание, и она вскочила на ноги. «Я должна что-то сделать, чтобы не отпускать Чарли с этим рейнджером...»Она стояла, переводя взгляд с одного сердитого мужчины на другого, потом решительно подошла к Уинстону.

– Я спасла вам жизнь, Уинстон.

Он посмотрел на маленькую женщину сверху вниз и испуганно и удивленно заморгал.

– Верно, в самом деле, мэм. И я вам благодарен. Но не могу отпустить его, если вы это имеете в виду.

Анжелина прикусила губу. Она именно это и хотела сказать. Ей бы не следовало надеяться на такую уступку.

Тогда она предприняла еще одну попытку.

– Вы обвиняете Чарли в смерти своей Клэр. Я понимаю вашу боль. Но он ведь никогда не совершал этого.

Лицо Уинстона стало замкнутым и холодным, как только он услышал имя своей невесты.

– Вы ничего не знаете об этом деле. Вы просто слепо ему доверяете. Большинство женщин готово на это, стоит им только увидеть его.

Анжелина рассмеялась, снова вызвав испуг и недоумение в глазах рейнджера.

– Думаю, что не отношусь к числу женщин, клюющих на красивую внешность, мистер Уинстон. Но я в самом деле неплохо знаю Чарли. А вы – нет. Поверьте. Он не убивал вашу Клэр, как не убивал и того машиниста.

– Ему еще представится возможность поговорить о машинисте с судьей. Клэр... – произнес он и бросил взгляд, полный ненависти на Чарли. – А о Клэр мы поговорим с ним с глазу на глаз.

Анжелина с трудом подавила вспышку гнева. Рейнджер оказался таким же упрямым, как и Чарли. Но она решила не сдаваться. Ей уже приходилось иметь дело с упрямыми мужчинами и она, как правило, побеждала. Она не может допустить, чтобы рейнджер забрал ее мужа и чтобы его повесили в Техасе.

– А мне-то можно вообще хоть что-нибудь сказать? – спросил Чарли.

– Нет! – И Анжелина, и Уинстон выкрикнули это слово одновременно.

– Нет, я все же попробую, – произнес Чарли. Анжелина повернулась к нему:

– Вы лучше помолчите, пока я не закончила. Вы уже слышали, что он сказал. Он намерен увезти вас в Техас. Если он это сделает, вас повесят. Там вам никто не поверит.

– Я это великолепно понимаю, Анжелина. Но я кое-что вспомнил, и это касается Клэр.

При этих словах и особенно услышав имя, слетевшее с его губ, Анжелину сковал ледяной холод страха. Она взглянула на рейнджера, который тоже замер в неподвижной позе, услышав имя своей невесты.

– Выкладывай, Колтрейн! – Уинстон взвел курок револьвера. – Немедленно!

– Успокойтесь, – произнес Чарли с отвращением. – Я только пытаюсь рассказать вам кое-что. Я тут припомнил, где я был в то время, когда, как вы говорите, сжег ваш дом и убил вашу женщину.

– Где? – спросила Анжелина онемевшими губами.

– Сначала я был на похоронах. Потом сидел в тюрьме. Так что я могу доказать, что не убивал Клэр. И у меня есть свидетели.

– О чем вы толкуете? – решительно спросила Анжелина.

Чарли спокойно посмотрел на рейнджера, не обращая внимания на направленный на него револьвер, будто его и не было.

– Скажите, когда была убита ваша женщина? В каком месяце?

Уинстон замер, почувствовав себя неловко.

– В ноябре.

Чарли удовлетворенно кивнул.

– Правильно, я так и подумал. – И он повернулся к Анжелине с кривой улыбкой на лице. – Помните, я вам говорил, что в рассказе рейнджера что-то не совпадало. Теперь, наконец, я понял, что именно. Перед тем, как уехать в Секонд-Чанс, я похоронил сестру... – он сделал глубокий вздох, чтобы продолжить. – Потом провел месяц в тюрьме за то, что убил своего отчима. Судья принял решение, в котором я не сомневался: Ричард Беккер заслуживал смерти. Он – судья – отпустил меня только в начале декабря. Поэтому весь ноябрь, когда погибла женщина этого рейнджера, я просидел в тюрьме.

– И вы вспомнили об этом только сейчас? – спросила Анжелина недоверчиво.

– Да. Все то время было у меня в памяти как-то смазано. Но мы с вами об этом много раз говорили. – Он пожал плечами. – Ну, наверное, это и помогло мне припомнить кое-что из прошлого. А когда рейнджер вошел, я вдруг вспомнил все.

При этих словах Анжелина хмуро взглянула на Чарли. Он мог бы вспомнить обо всем раньше и не усложнять Уинстону жизнь тем, что упустил такие важные детали. Она посмотрела на полицейского. На его лице было такое выражение, словно кто-то ударил его ногой в живот. Он спустил курок с боевого взвода, но продолжал держать револьвер направленным на Чарли.

– Я ведь могу и перепроверить все то, что вы тут наговорили, Колтрейн...

– Отлично. Давайте, проверяйте.

Несколько секунд рейнджер продолжал неуверенно смотреть на Чарли. Потом перевел взгляд на Анжелину. Наверное, он увидел в ее глазах надежду, потому что резко отвернулся, снова поглядев на Чарли.

– Мне все равно придется забрать вас с собой в Техас.

– Что? – воскликнула Анжелина. – Ведь он только что сказал вам, что не убивал Клэр.

– Но он еще не доказал этого. И, в отличие от вас, мэм, я ему не доверяю. Колтрейну все равно придется отвечать перед судом – и за убийство машиниста, и за ограбление поезда.

– С какой стати? Вы ошиблись в отношении него один раз, так почему не можете совершить еще одну ошибку?

– Возможно. Но я сомневаюсь в том, что ошибаюсь в обоих случаях. Как бы то ни было, он поедет со мной. И ему придется объясняться с судьей.

– Нет! – В возгласе Анжелины появились истеричные нотки.

И в первый раз ее это не взволновало. Она пересекла ту черту, за которой уже не могла оставаться ангельски спокойной и миролюбивой. Подобное поведение никуда бы не привело. «Так может, помогла бы моя несговорчивость?»

– Я не позволю вам забрать его. Не сейчас. Не раньше, чем я сама разберусь, что...

– Анжелина! – Чарли оборвал ее на полуслове. – Успокойтесь. Он прав.

– Что? – Рейнджер с откровенным удивлением уставился на Чарли. – Что вы сказали? – Услышав прозвучавшее в словах Чарли неестественное для него отчаяние, сердце Анжелины забилось, глухо и мерно отстукивая свой страшный ритм.

– Мне придется вернуться в Техас. Если сумею доказать свою невиновность, то смогу зажить по-новому, а если нет, то... – он пожал плечами. – Мне много раз удавалось выйти сухим из воды после того, что я делал и за что меня можно было бы каждый раз вешать. В некотором роде будет даже справедливо, если меня повесят за то, чего я не совершал.

– Если вы настаиваете на том, чтобы ехать, то и я поеду с вами.

– Нет, вы не поедете. Вы вернетесь в монастырь и станете жить по-своему. Я вам не пара. Я не гожусь ни для одной женщины.

– Прислушайтесь к тому, что он говорит, мэм.

– Не лезьте в чужие дела, – отрезала она. – И вообще убирайтесь из моей спальни. Дверь можете охранять и с той стороны.

Рейнджер пожал плечами.

– Я буду рядом. – И он закрыл за собой дверь.

– Да, уж конечно... – пробормотала Анжелина. Повернувшись к мужу, она увидела его жесткий и озабоченный взгляд.

– Что с вами, сестра? Я никогда не видел вас такой взвинченной.

– Да как вы можете сидеть и спокойно обсуждать собственную казнь? Если бы мы подумали как следует, то смогли бы вытащить вас из этой переделки. Должен же быть какой-то выход.

– Нет. Хватит с нас раздумий и хватит строить заговоры. Я поеду с ним. Не хочу, чтобы вы из-за ложной верности ко мне испортили себе жизнь. Вы вернетесь к своим сестрам, а я поеду с рейнджером в Техас.

Анжелина прикусила губу, чувствуя как ее охватывает паника от решительности его тона. «Он хочет, чтобы я вернулась в монастырь. Он и так намеревался сегодня уехать – без меня – весело помчаться к своей почти неминуемой смерти. Все мои новые планы, надежды и мечты рассыпались от сказанных им слов...»

Анжелина вздохнула и попыталась успокоиться. Из такого положения выхода не было. Ангел велел ей держаться своей веры и любви. Она так и поступит, чтобы найти способ уберечь их обоих от беды.

Из коридора через закрытую дверь Дрю слышал, как звенел голос Анжелины, то поднимаясь почти до крика, то падая. Хриплый голос Колтрейна ей отвечал.

Ему стало почти жаль девушку. Скорее всего, она любила этого негодяя, хоть Уинстону и было непонятно за что. Еще когда она лечила его от укуса гремучей змеи, он нашел ее хорошенькой, милой, полной внутренней силы, придававшей ее лицу зрелость, несмотря на юный возраст. «И как только Колтрейн сумел заставить ее выйти за него замуж? Она совсем не похожа на тех девиц, которые падки на смазливые мужские лица. Да и сама она об этом говорила. К тому же и отец ждет не дождется, когда избавится от Колтрейна. Что здесь могло такое произойти?»

Дверь с шумом распахнулась, и выбежала Анжелина. Пока она закрывала за собой дверь, Дрю бросил быстрый взгляд на Колтрейна, все еще лежавшего на кровати, бессильно откинувшись на подушки.

– Он по-прежнему настаивает на том, что поедет с вами завтра.

– Завтра? А почему не сейчас?

– Вчера вечером в него стреляли, мистер Уинстон. Он останется в постели до утра.

Ни выражение ее лица, ни голос не допускали возражений. И хотя Дрю знал, что мог бы применить силу, в данный момент ему не хотелось проявлять бессердечность.

– Хорошо, мэм. Тогда завтра.

Она резко кивнула ему и стала спускаться вниз по лестнице. Он посмотрел ей вслед и от вида ее поникших плеч его охватила сердечная тоска.

Последние несколько лет жизни он провел ненавидя Чарли Колтрейна, а теперь получалось так, что все это время он мог заблуждаться. Все свои мысли и действия в эти годы он направлял на одно – отомстить убийце.

Но если Колтрейн сказал правду и не виновен, то это поставит его, Дрю, в двусмысленное положение. «Теперь, спустя столько лет, мне едва ли удастся установить, от чьей оке руки погибла моя любимая. А если я не могу отомстить за смерть Клэр, тогда вообще ради чего мне остается жить?..»

«Абсолютно незачем», – насмехался над ним его разум.

Дрю потряс головой, стараясь избавиться от одолевавших его тоскливых мыслей. Так или иначе, но ему придется везти Колтрейна в Техас и уже там разбираться, правду ли говорит этот человек о том, где он находился в то время, когда погибла Клэр. Если лжет, Дрю убьет его своими руками.

Скрип верхних ступеней лестницы заставил его резко повернуться с револьвером наготове. Он немного успокоился, увидев, что это Мигель Рейес.

– Ну? – спросил Рейес. – Забираете его? Дрю кивнул.

– Завтра. На рассвете.

Рейес подошел и остановился близко, совсем рядом.

– Отлично. Чем скорее, тем лучше. С Анжелиной не стало никакого сладу... хотя она всегда была упрямой. – Он пожал плечами. – Вы говорите, что Колтрейна, скорее всего, повесят?

– Вполне вероятно. Хотя он говорит, что не грабил поезд и даже не был поблизости от того места. Так что его могут и освободить. Кто знает? Решать будет судья.

Рейес насупился:

– Это не очень хорошо. Я должен знать, что он уехал отсюда навсегда. – Он поглядел на Дрю, и его глазки хитро засветились. – Молодой человек, я чувствую, вы недолюбливаете Колтрейна. Может вам подойдет мое предложение, а?

– Какое предложение?

– Я очень богат. И смогу по достоинству оценить ваши услуги. Назовите свою цену.

– За что? – Дрю пока не имел представления, о чем говорил Рейес, и раздражение отразилось в его резком тоне.

Но Рейес предпочел этого не заметить. Он улыбнулся и с видом явного заговорщика наклонился поближе к Уинстону. Вопреки желанию, Дрю тоже наклонил голову, чтобы услышать то, что собирался предложить Рейес.

– Постарайтесь сделать так, чтобы Колтрейн умер еще до того, как попадет в Техас. А я вам за это заплачу любую сумму, какую вы только ни запросите...

Анжелина обрыскала весь дом в поисках револьвера. Но она не только не нашла его, но к тому же выяснила, что ее родители и братья тоже куда-то подозрительно исчезли. Она недовольно вздохнула: «Только попусту трачу время». Но даже если бы она и нашла какое-нибудь оружие, то сомневалась в том, что смогла бы одна справиться с Дрю Уинстоном. Этот чертов рейнджер выглядел слишком ловким и сильным. И если бы каким-то чудом ей удалось разоружить его, то все равно возникла бы проблема с тем, как отнесется к этому сам Чарли.

Она видела упрямую складку вокруг его рта и, по своему опыту, догадывалась, что это означает. Он хотел во что бы то ни стало встретиться с судьей. Поэтому она сомневалась, что сумеет убедить его снова сбежать, независимо от того, будет рейнджер обезоружен или нет.

Анжелина с упавшим сердцем поднялась на чердак. Здесь еще вчера она нашла ответы на многие свои вопросы. Ей казалось, что удастся получить ответ и на то, как предотвратить надвигающуюся гибель Чарли. Надо использовать любые возможности.

Наступила ночь, но ответа все не было. Колени ломило от того, что она весь день простояла коленопреклоненной на жестком полу. Паника, которую Анжелина отгоняла от себя молитвами, теперь возвращалась, захватывая ее все сильней. С каждой минутой, приближавшей отъезд Чарли, ощущение бессилия овладевало ею все больше.

«На рассвете рейнджер увезет моего мужа, а я ничегошеньки не могу для него сделать...»И чем больше она думала об отъезде Чарли, тем более затуманенным становился ее рассудок. Анжелина утратила чувство здравого смысла, она могла только чувствовать. Но почти все ее чувства сошлись на желании, острой потребности в любви и страсти.

Все шло к тому, что она больше никогда не увидит Чарли. Остаток жизни ей придется провести в монастыре, вспоминая и мечтая о нем. Ей хотелось хоть на одну ночь почувствовать себя женщиной и взять с собой все возможные воспоминания. «Сегодня он не посмеет мне отказать и отговориться банальностями о моей девственности. Я буду заниматься любовью со своим мужем...

Одетая в сорочку и ночной халатик, она спустилась вниз. В доме было тихо, и он казался пустым. По лестнице прислуги, ведущей из кухни, Анжелина поднялась в спальню матери. Оказавшись там, она умылась из кувшина с водой, стоявшего на ночном столике, расчесала волосы и, не заплетая их в косу, повязала голову красной ленточкой, подарком Чарли. Теперь волосы тяжелой массой падали ей на плечи, оставляя открытым лицо. Босиком она проследовала по коридору к своей комнате. Рейнджер по-прежнему стоял у ее двери. Когда Анжелина подошла, он выпрямился.

– Мэм, – он кивнул, – я за вас волновался.

– Не стоило. С моим мужем все в порядке? Уинстон взглянул на дверь и пожал плечами.

– Он спрашивал о вас. Но я сказал, что не знаю, куда вы могли уйти. Он этому не обрадовался.

– Могу себе представить.

– Он попросил бутылку... – Уинстон вздрогнул от того, как неожиданно недовольным стало ее лицо. – Я подумал, какого черта, и принес ему одну снизу.

– Так он пьян?

– Вполне возможно. Я принес виски с час назад.

Анжелина затаила дыхание. «Я не узнаю, что с ним, пока не войду».

Она решила, что останется с Чарли даже в том случае, если он невменяем, и взглянула на рейнджера.

– Это наша последняя ночь вместе, мистер Уинстон, и я была бы очень признательна, если б вы спустились вниз, чтобы мы могли побыть одни.

Он посмотрел на нее нерешительно.

– Пожалуйста... – Анжелина вложила в это слово весь страх, который подавляла в себе этот долгий день. – Мне так нужна эта ночь. Вы можете посидеть на веранде. Мое окно находится над нею. Мы никак не сможем выбраться из дома, минуя вас. И конюшня тоже будет как раз перед вами. Без лошадей мы никуда не денемся.

Рейнджер вздохнул и кивнул.

– Ладно, я понимаю, что обязан вам. Но на рассвете я постучусь. Тогда никаких отговорок.

– Нет, я обещаю.

Он повернулся и стал спускаться по лестнице.

– Дрю? – позвала его Анжелина. Еще не дойдя до конца лестницы, рейнджер остановился. Он обернулся вполоборота и взглянул на нее, удивленно подняв брови от того, что она назвала его по имени. Она застенчиво улыбнулась ему: – Спасибо. Вы не представляете, как это важно для меня.

– Нет, уж это я знаю, мэм. Я еще помню, как чувствуешь себя, когда любишь. – Его лицо вдруг стало грустным, он приветственно прикоснулся пальцами к пропыленной шляпе и прошел на веранду.

Анжелина стояла у двери, нерешительно держась за ручку, и набиралась мужества. «Если я войду, то обратного пути уже не будет...»Набрав побольше воздуха, она отворила дверь и вошла.

Еще до того, как Анжелина успела прикрыть ее за собой, Чарли подал из полутьмы свой хрипловатый голос:

– Так, так, так... Неужели это наша будущая монахиня? Где это вы пропадали весь день, сестра? Молились за мою бессмертную душу?.. – и он рассмеялся своим странным, похожим на кашель смехом. – Слишком поздно. Уж вам-то пора бы это понять.

Подойдя к ночному столику, Анжелина зажгла керосиновую лампу и повернулась лицом к кровати. Чарли поднял полбутылки виски, как бы приветствуя ее тостом. Днем он, наверное, уговорил Уинстона помочь достать из сумок его джинсы, и теперь нижняя часть его тела была снова пристойно прикрыта. Но остальное... Анжелина, вглядываясь, замерла. Нет, остальное совсем не выглядело прилично.

Он был дьявольски красивым – обнаженная грудь темнела ровным загаром на фоне белых простыней и длинных золотистых с серебром волос, свисавших спутанными прядями. Ей отчаянно захотелось причесать их пальцами и гладко уложить.

Но, вместо этого, будто не замечая насмешки в его словах, Анжелина вернулась к двери и заперла ее.

Чарли от удивления вскинул брови:

– Ого? И зачем это вы запираете дверь? Замок не остановит Уинстона, если ему очень захочется к нам войти. Правда, Уинстон?.. – крикнул он в темноту и отпил еще глоток.

– Он не войдет. Я его отослала.

Он задумчиво пытался рассмотреть ее, глядя поверх бутылки, которую держал у рта.

– И как далеко?

– Вниз. На веранду.

– Значит, я не смогу убежать, если только вы об этом подумали. Знаете, я решил все же встретиться с судьей... Мне надоело скрываться.

– Я знаю и понимаю вас очень хорошо. Но пришла не для этого.

– Нет? – Чарли насупился и отпил еще глоток. – Тогда чего вам от меня надо?

Анжелина проглотила комок, вдруг застрявший в горле. Она не имела никакого представления о том, как надо соблазнять мужчину. Таких уроков ей никто не давал. И, если уж говорить начистоту, то она не знала и технологии финальной процедуры. Она лишь надеялась на то, что, когда понадобиться, Чарли сумеет компенсировать пробелы в ее знаниях и навыках.

Анжелина неторопливо подошла к лампе, чтобы убавить свет. Потом, боясь потерять самообладание, повернулась к Чарли и повела плечами так, чтобы ее халатик упал с одного плеча.

Чарли недовольно посмотрел на нее:

– Вы думаете... Что вы делаете, сестра? Сегодняшний вечер совсем не годится для того, чтобы вы раздевались передо мной. И вообще... для нас обоих было бы лучше, если б вы легли спать в другой комнате...

Глубоко вздохнув, Анжелина повела плечами и халатик упал с другого плеча. Жесткая белая ткань беззвучно соскользнула на пол. Чарли, до этого глядевший только на ее лицо, опустил глаза, и его взгляд замер на ее груди, а затем опустился ниже. По тому, как его глаза постепенно расширялись от изумления и восторга, а дыхание учащалось, Анжелина поняла, что тонкая сорочка и мерцание лампы лишь подчеркивали ее наготу, едва скрытую белой тканью.

Она сделала три неуверенных шага от туалетного столика до кровати и присела рядом с ним.

– Сегодня я никуда от тебя не уйду, Чарли, – сказала она твердо, забрала бутылку у него из рук и, наклонившись, поставила виски на пол. Когда Анжелина выпрямилась, то увидела, что Чарли смотрит на нее так, будто она – первая женщина, явившаяся к нему с интимным предложением. Мысль о том, что в его жизни бывали и другие женщины – умелые, зрелые, понимающие – заставила ее быстро и нервно облизнуть губы.

Чарли не пропустил движения ее язычка, потом протянул здоровую руку и стянул ленточку с ее волос. Развязавшаяся атласная полоска сначала соскользнула ей на шею, потом упала вперед и замерла на груди, прикрытой тонкой тканью.

– Это большая ошибка, – заметил Чарли, продолжая упрямо смотреть на красный лоскуток. – Вам бы следовало бежать отсюда сломя голову, маленькая девочка, а вы затеваете игры взрослых девиц... такие игры, которые вы сами еще толком не поняли.

– Я понимаю больше, чем ты думаешь, Чарли Колтрейн. – И Анжелина подняла руку, чтобы расстегнуть сорочку на груди. Несколько секунд Чарли следил за ее движениями. Вдруг их взгляды встретились. Он дал ленточке упасть на постель между ними и подался вперед, чтобы оттолкнуть ее неловкие пальцы.

Анжелина позволила ему отодвинуть свои руки в сторону, но когда он снова застегнул пуговки, она поймала его руку.

– Зачем ты это сделал?

– Удерживаю нас обоих от большой ошибки. – Он вынул руку из ее ладоней, словно не мог вынести ее прикосновения. Потом отвернулся. – А теперь соберите свою одежду и убирайтесь отсюда ко всем чертям...

Анжелина заколебалась, чувствуя себя неуверенно и смущенно. Видя, что он стоически продолжает смотреть в сторону, она подняла руки и распахнула сорочку.

Когда верхняя часть груди обнажилась, она протянула руку и дотронулась до его подбородка, заставляя посмотреть на себя.

– Я не уйду... – Она долго смотрела в его глаза. – Я не смогу.

И, словно не в силах сдержаться, Чарли поднял руки.

– О Ангел, мой милый Ангел, – прошептал он. – Ты сама не знаешь, что со мной делаешь...

Первое прикосновение будто обожгло ее и заставило чуть вздрогнуть и резко вздохнуть. Одна за другой с мучительной медлительностью расстегнулись и остальные пуговки сорочки. Руки Чарли скользнули по ее ключицам, сдвигая сорочку с плеч. Она легким движением сбросила ее на талию.

Его руки, зачерствелые от долгой работы с лошадьми, гладили ее удивительно нежно, будто она была из самого хрупкого стекла. Он проводил пальцем по верхушкам ее грудей, поглаживая, дразня и захватывая их округлости в свои ладони, потом трогая и раздражая затвердевшие соски мозолистыми большими пальцами. Принимая его ласки и наслаждаясь ими, она откинула голову назад. Вдруг его губы коснулись и захватили болезненно напрягшийся сосок... и он осторожно опустил ее спиной на постель.

Пока губы Чарли творили чудеса, Анжелина протянула руки к его широкой спине, поглаживая твердые, выпуклые мускулы. Она проводила пальчиками по шрамам, поглаживая их с невнятным шепотом, шедшим откуда-то из глубины ее горла. Вдруг он напрягся и поднял голову:

– Есть много вещей, которых ты обо мне еще не знаешь.

Она улыбнулась дрожащей и неуверенной улыбкой, потом обхватила его за шею и притянула ближе к себе. Не дожидаясь, пока их губы сольются, она прошептала:

– Я знаю о тебе все, что мне надо. Сейчас и навсегда.

Чарли испытывал одновременно отчаяние и страстное желание – такое же пьянящее ощущение, как от виски, который он потягивал несколько минут назад. Она отвечала на его ласки своими, приоткрывая ротик и приглашая его внутрь со страстными призывными звуками. Стоило ему поцеловать ее, как Анжелина стала нетерпеливо трогать его, стараясь поскорее испытать все, что раньше считала для себя запретным навек.

Но когда она опустила руку ниже, попробовав погладить его чуть выше затвердевшего бугорка в джинсах, Чарли от неожиданности вздрогнул и схватил ее за руку.

Глаза Анжелины широко раскрылись. Его лицо, так близко нависшее над ней, исказилось от напряжения, глаза прикрылись.

– Ты хочешь меня убить, Анжелина? – прохрипел он.

Она погладила его свободной рукой по щеке.

– Нет, я только пытаюсь тебя любить. – Она подняла навстречу ему голову, чтобы поймать его губы своими и поцеловать глубоким поцелуем. Его обнаженная грудь сжимала ее груди, а она с наслаждением терлась об него набухшими сосками. Чарли застонал и сам крепко поцеловал ее в ответ. Спустя несколько секунд он выпустил ее запястье. Не теряя времени, Анжелина потянулась к металлическим пуговицам его джинсов.

Он вздрогнул от неожиданности, когда она прикоснулась рукой к его плоти, и даже попытался отодвинуться от нее.

– Не надо, – прошептала она ему в губы, – дай мне потрогать тебя. Ну, пожалуйста.

Он вздохнул, поежился и от этого движения освободившийся твердый член выпрыгнул из джинсов. Анжелина легонько толкнула Чарли, чтобы он упал навзничь и стянула джинсы с его ног, сбросив их потом на пол. Она с изумлением рассматривала открывшееся ей зрелище. Никогда в жизни ей не доводилось видеть совершенно обнаженного и возбужденного мужчину. Чарли мог считать себя старым, но его тело говорило об обратном. Сильный, загорелый, крепкий – он являл собой эталон животной красоты самца.

Не в силах сдержать себя при виде этой красоты, Анжелина провела пальцами вверх по его ногам к плоскому твердому животу. Она взяла в руки ту часть его тела, которая делала Чарли мужчиной, и исследовала каждый дюйм.

Пока она изучала его, Чарли оставался подозрительно тихим, но стоило ей начать гладить и ласкать его, как он прорычал какое-то проклятие и стащил ее с себя, уложив рядом. От резкого движения ее сорочка оказалась там же, где уже лежали джинсы. Одним рывком он очутился на ней, ее лицо утонуло в его ладонях, а тело оказалось прижатым к постели.

Анжелина заглянула в его черные, горящие страстью, сожалением и раскаянием глаза. Ее сердце дрогнуло. «Неужели он снова собирается мне отказать? На этот раз я этого не перенесу...»Она страстно хотела его. Он был ей нужен. Это мог оказаться ее последний шанс.

Только он открыл рот, собираясь что-то сказать, лампа мигнула и погасла.

Комната погрузилась в темноту, и Анжелина воспользовалась этим. Она изогнула шею и поймала его губы своими. Вложив в эту ласку все, чему она научилась со времени их первого поцелуя, она гладила, ласкала, дразнила, покусывала его рот, позволяя себе все, что, как она чувствовала, могло бы доставить ему сильное наслаждение и придать мужской настойчивости. От этих неистовых ласк Чарли смог сдерживать себя не дольше секунды, потом с глухим возгласом, в котором было и отчаяние, и страдание, и неверие, он, наконец, ответил ей. Кромешная темнота разожгла их страсть, без света ожили их истинные, глубинные чувства. Неуверенность и растерянность, которую она чувствовала в нем еще несколько минут назад, исчезла, и он принял вызов ее невинных ласк, отвечая своими – более смелыми и более грубыми ласками. Теперь, когда ей больше не нужно было его соблазнять, Анжелина смогла прикрыть глаза и отдаться во власть всех невероятных ощущений, которые то и дело пронзали ее существо как тысячи горящих угольков.

Он набросился на нее, словно вконец изголодавшийся человек на обильную пищу. Его руки благоговейно прикоснулись к ней, торжественно скользя от талии вверх, и почти молитвенным движением подхватили ее нежные груди, заполнившие его ладони, дразня их до тех пор, пока она не прижала его рот к напрягшимся до боли соскам. И только когда он принял ее соски в теплую полость своего рта, она почувствовала некоторое облегчение.

Неловкое ощущение пустоты внутри нее вдруг бешено вырвалось из-под контроля и заставило ее резко дернуться. Чарли застонал и приник к ней еще крепче, его твердый член прижался к ее потаенному месту. Еще не понимая, что делает, она раздвинула ноги и выгнулась, поднимаясь к нему навстречу и задыхаясь от заливающей ее волны блаженства. Ей неожиданно вспомнилось такое же острое ощущение внезапной легкости, последовавшей за нараставшим напряжением, когда Чарли вот так же прижался к ней совсем недавно. Каким чудесным было это чувство, хотя после, когда радость прошла, в ней осталось ощущение пустоты.

Поежившись в его объятиях, она замерла, когда головка живого копья стала исследовать ее сокровенные места – вначале осторожно, робко, нежно; потом смелее и настойчивее. Чарли поднял голову от ее грудей и зарылся лицом в изгиб шеи. Внезапное напряжение, охватившее его тело, обеспокоило ее, и она подняла руки к его спине, чтобы обнять его. Но в этот момент он толкнулся в низ ее живота и живое копье, скользнув, проникло в нее чуть глубже.

– Ох-х! – вырвался у Анжелины вздох неожиданности и наслаждения. Он вызывал в ней чудесные ощущения. Он заполнял пустоту внутри нее. Но ей хотелось большего...

– Не надо, Анжелина, – проговорил Чарли сквозь стиснутые зубы, чуть приподняв голову от ее нежной шейки. – Не двигайся, мне вообще не следовало допускать, чтобы мы зашли так далеко.

– Я желала этого. Я хочу тебя, – прошептала она, поглаживая его волосы и сдвигая их назад с его влажного лица. – Ты сам говорил мне, что еще заставишь умолять тебя. Так вот, я умоляю тебя... Пожалуйста, люби меня сегодня.

– Тогда я имел в виду совсем другое. Мы оба не имеем на это права. Обратного пути не будет, потом уже ничего нельзя будет исправить. Если мы пойдем дальше, то ты больше не будешь девственной. И к тому же может появиться ребенок. Мы уже все это много раз обсуждали, Анжелина. Я не могу сделать этого... ради нас обоих.

Он начал отодвигаться, и Анжелину охватил испуг. «Что-то надо сделать немедленно, иначе я потеряю его навсегда».

– Я твоя жена, – сказала она, стараясь говорить убедительно. – Твоя жена. – Ожидая боли, она прикусила губу и неожиданно сама толкнула его бедрами.

Чарли, никак не ожидавший от нее этого движения, не успел далеко отодвинуться и почувствовал, как глубоко и прочно оказался в ее лоне.

– Черт побери! – воскликнул он. – Что ты наделала?

– Мы наделали. И уж теперь я точно твоя жена. – Несильный, но острый укол боли быстро прошел, сменившись ощущением неизъяснимого тепла, охватившего все ее существо. Она снова толкнула его. – Дело сделано, теперь покажи мне остальное, Чарли. Научи меня, как надо страстно любить.

И хотя его руки оставались напряженными и негнущимися, все остальное тело зажило своей жизнью. Медленными движениями он стал двигаться вперед, в нее, и назад. Анжелина восторженно вздохнула и прижалась к нему еще крепче.

– Боже, помоги мне, – пробормотал он, – я не могу остановиться...

Он снова вошел в нее; на этот раз резче, глубже, заполняя ее всю. И снова внутри нее горячей волной разлилось напряжение. Она двигалась вместе с ним, навстречу ему, подчиняясь его ритму. И на этот раз, когда она в экстазе выкрикнула его имя, он ответил ей таким же криком освобождения.

Чарли рухнул на нее и тут же скатился на бок, не выпуская ее из своих объятий. Усталая, Анжелина отдалась теплому течению дремы, увлекавшему ее в глубокий сон.

– Я люблю тебя, Чарли, – прошептала она, засыпая.

Во сне она чувствовала, как Чарли поцеловал ее в лоб и сказал:

– Я тоже люблю тебя, Ангел. – Потом он забрал ее с собой в Техас. Вместе они сумели убедить тех, кто занимался его делом, в том, что он невиновен, и вместе ускакали в Монтану.

Анжелина проснулась с безмятежной и счастливой улыбкой на лице. Они смогли это сделать. Вот теперь, когда они стали мужем и женой по-настоящему, он уже больше никогда не оставит ее. Вместе они встретят невзгоды и преодолеют все. Она крепко держалась своей веры и своей любви, она следовала тому, что сказал ей ангел. Наградой ей будет их жизнь с Чарли.

Повернувшись на бок, Анжелина протянула руку к мужу.

... Постель была пуста.