19

Кристиан посмотрел на отца, поглаживавшего морду своего боевого коня, на котором он одержал не одну победу в турнирах во времена короля Гарри. Он почувствовал себя маленьким и мерзким, как одна мух, вьющихся около лошадиного хвоста. Граф узнал о его обращении с Норой и теперь не желал слушать никаких объяснений. Отцы могут быть такими упрямыми. Себастьян бросил взгляд на Кристиана, и тот покраснел, что случалось с ним нечасто.

– Твое греховное стремление к отмщению зашло слишком далеко, - сказал Себастьян.

Кристиан прислонился к двери конюшни, сжал челюсти и концом хлыста принялся ворошить кучу соломы. О самых его позорных поступках в отношении Норы графу еще не было известно.

– Следовало сначала подумать, а уж действовать, - продолжал Себастьян. - Нора не обманщица.

– Некогда мне было раздумывать, - ответил Кристиан. - Я выяснил правду за. минуты до свадьбы. Это не имеет значения.

– Эта молодая особа не стала бы союзницей епископа Боннера или короля Филиппа, и она скорее умерла бы, чем причинила мне вред.

– У меня есть ее донесение.

Себастьян протянул лошади пригоршню зерна, изучающе глядя на сына.

– А тебе не приходило в голову, что она могла отправлять их кому-то, кто не входит в число наших врагов.

Кристиан тыкал ручкой хлыста в свой кожаный сапог, словно хотел проделать в нем дырку, и молчал.

– Кристиан, - строго окликнул его отец.

Хлыст пролетел через конюшню и ударился о стену. Кристиан резко выпрямился и повернулся к графу спиной.

– Ты не понимаешь. Я ни о чем не мог думать. Представлял лишь, как ты лежишь, истекая кровью, на грани смерти, и причиной тому она. Она предала нас.

– Тебе это не известно, упрямец.

– Сегодня вечером я буду знать наверняка.

– А если окажется, что ты не прав?

– Невозможно, да и в любом случае мне еще предстоит найти эту мышку. Шесть дней прошло, * о ней ни слуху, ни духу. Я поставил людей у дома Бекета, Флегга, у дворца. Я даже послал людей к нынешней резиденции королевы, но они еще не вернулись. Впрочем, я не думаю, что Нора направилась 6ы к Марии.

Отряхнув с ладоней пыль от зерна, Себастьян подошел к сыну и положил руку ему на плечо.

– Ты должен найти ее поскорее, - сказал он, качая головой.

– Знаю. Я ночи не сплю, думая, что с ней могло случиться. О Господи, по-моему, я пребываю в аду.

– Ну нет, вовсе ты не в аду. Ты влюблен.

Кристиан отвернулся.

– Я не могу любить предательницу.

– А этого и нет. Пойдем на кухню. Я не позволю тебе пуститься в одну из твоих авантюр, пока ты не набьешь живот мясом. За два дня ты съел какие-то крохи.

Под взглядом отца Кристиан заставил себя съесть порцию мяса вдвое больше своей обычной. Позже, этим же вечером, после того как граф удалился в свои покои, он проскользнул в потайной ход под часовней и вышел в город, где его ждали Хекст и Иниго. За несколько домов от лавки Антэнка Кристиан надел черную маску с прорезями для глаз, носа и рта, и они влезли на крышу. Скользя, прыгая, карабкаясь, они перебирались с одной крыши на другую, пока не оказались на крыше дома, в котором помещалась лавка, и влезли через чердачное окно внутрь.

Кристиан распахнул дверь, ведущую на третий этаж, и прислушался. Тишину нарушал лишь храп слуг Антэнка. Он сделал шаг вперед, но Хекст загородил ему дорогу и сам пошел первым, вытаскивая на ходу меч. Оттесненный назад, Кристиан бросил раздраженный взгляд на Иниго, но тот в ответ лишь ухмыльнулся и отвесил ему поклон.

Они прошли через темный дом, спустились к лавке внизу и остановились у панели в стене рядом с лестницей. Кристиан провел рукой по стыку панели, нажал что-то, услышал щелчок. Панель отошла в сторону, открыв пустое пространство, освещенное тусклыми отблесками какого-то отдаленного источника света. Лестница уходила дальше вниз, откуда доносились неразборчивые голоса. Все так же, с Хекстом во главе, они бесшумно спустились по лестнице. На участке погруженном в тень, Кристиан обогнал Хекста и остановился у границы освещенного пространства, где четверо мужчин окружили пятого, привязанного к стулу.

Пленник был дородным мужчиной лет тридцати, одетым в костюм купца. Во рту у него был кожаный кляп. Кристиан ступил в круг света, и четыре пары глаз уставились на него. Антэнк, вздохнув, снял руку с меча; Саймон Спрай и двое их помощников последовали его примеру. Пленник посмотрел на Кристиана выпученными глазами.

– Хьюго Падерборн, - тихо проговорил Кристиан, и глаза пленника едва не вылезли из орбит. Кристиан лениво улыбнулся. - Жирный гусь, которого пора выпотрошить и изжарить. Выньте кляп.

Антэнк фыркнул:

– Зря вы это, милорд.

Услышав это обращение, узник заскулил. Кристиан махнул рукой, и один из помощников перерезал кляп ножом. Комнату мгновенно наполнил неестественно высокий скулеж, на октаву выше собачьего и куда более раздражающий.

– О Боже, не убивайте меня, не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня, о Господи, Господи, помоги мне, Христос наш спаситель, спаси меня, о Более, помоги мне, о Боже, помоги мне.

Кристиан заскрипел зубами и, стараясь удержаться и не ударить Хьюго, сжал рукой рукоять меча.

– Сейчас же прекрати эти причитания.

– О Господи, Господи, Господи, помоги мне, Иисусе, спаси меня, Христос-спаситель, спаси меня, о Боже, помоги мне, о Боже, помоги мне.

Хьюго ныл, скулил, подвывал. Кристиан потерял остатки терпения, которое и так уже было на исходе после многих дней беспокойства и разочарований. Склонившись над Хьюго, он ударил его по пухлой щеке раз, потом другой. Маленький красногубый рот Хьюго округлился, приняв форму буквы о, и Хьюго расплакался.

Кристиан поднял вверх руки.

– О Боже.

Расхаживая взад и вперед перед Падерборном, он ждал, когда тот перестанет всхлипывать. Прошла минута, но плач не прекратился, а, напротив, набрав в громкости вдвое, перерос в настоящий вой. Кристиан выхватил кинжал и приставил острие к шее Хьюго.

– Заткнись, или я проткну тебе шею.

Хьюго закусил нижнюю губу и замолчал, изогнувшись, чтобы не чувствовать прикосновения острия кинжала. Кристиан убрал кинжал, затем, поставив ногу на низенькую табуретку и упершись локтями в колено, воззрился на Хьюго. Чем дольше он на него смотрел, тем чаще у того сквозь плотно стиснутые губы вырылись какие-то повизгивания.

– Я задам тебе только один вопрос, - сказал наконец Кристиан. - Кто твой хозяин?

– Боже, о Боже, о Боже.

Кристиан засмеялся и повернулся к Антэнку.

– Где эта твоя игрушка?

Антэнк Дал знак своим помощникам, и они вдвоем внесли металлический предмет размером немногим больше человеческой головы. Предмет представлял собой прямоугольник из железных полос. Через верхнюю полосу проходил толстый винт, к которому крепилось что-то вроде шапочки. Кристиан погладил это орудие пытки.

– Ну, Падерборн, тюлень ты мой толстый, даю тебе одну минуту. Не скажешь, кто твой хозяин, и на тебя наденут эту милую шапочку. Если я не услышу его имени, эти двое молодцов будут закручивать винт до тех пор, пока твоя голова не треснет, как переспевший арбуз. Я, само собой разумеется, отойду подальше, чтобы твои мозги не испачкали мой костюм.

– О Боже, о Боже, о Боже, о Боже.

Взглянув на помощников, Кристиан поднял бровь

– Ну что, ребята?

Двое подручных подняли свое орудие, Хьюго снова запричитал, но в этот момент наверху открылась дверь, и чей-то голос произнес:

– Узнаю это хныканье.

На мгновение все застыли, потом Кристиан обернулся, вытаскивая меч. Хекст и Иниго встали у лестницы, загородив Кристиана, а оба подручных отскочили от пленника и схватились за собственное оружие. По лестнице спустился худощавый мужчина в такой же, как у Кристиана, маске. Вид оружия, судя по всему, не произвел на него впечатления. Он спокойно вошел в круг вооруженных людей и остановился перед Кристианом. Как только на него упал свет, Кристиан, выругавшись, убрал свой меч, остальные последовали его примеру, а Хьюго зарыдал.

– Что это ты делаешь с моим печатником, лорд главный беспутник? - спросил вновь прибывший.

– Ты же должен быть во Франции.

– Я не во Франции, - последовал краткий ответ

– Слышал о последних событиях?

– Да, и благодарю Господа за то, что тот, кто тебе дорог, остался в живых. Я заходил к нему, и онпослал меня за тобой, сказав при этом о тебе несколько слов, которые я не буду повторять.

Кристиан скрестил руки на груди.

– Я всего лишь пытаюсь защитить тех, кого почитаю и люблю. - Не отводя взгляда от человека в маске, он добавил:

– Покажи-ка этому жирному гусю, как действует твоя новая игрушка, Антэнк.

– О-о-ох.

– Милорд беспутник, я знаю, ты рассержен, но не могу позволить тебе выдавить мозги одному из лучших слуг.

Кристиан словно превратился в камень, и лишь на виске пульсировала тонкая жилка. Потом он медленно поднял руку, и Антэнк начал развязывать пленника. Кристиан повернулся ко всем спиной и уставился в стену, размышляя о том, что он спустился в новый круг ада.

Все покинули помещение, уводя с собой Падерборна, и Кристиан остался наедине с вновь прибывшим. Когда дверь наверху закрылась, он подошел к стулу, на котором пару минут назад сидел Падерборн, поднял его над головой и швырнул в стену; в сторону полетели осколки кирпича и щепки. Но громче, чем звук удара, прозвучал поток непристойностей, изрыгаемых Кристианом.

Человек в маске не выказал ни малейшего беспокойства. Он снял маску и неторопливо сложил ее; стали видны его редеющие волосы и глаза с тяжелыми веками и чувственным выражением.

– И ты, и принцесса, - проговорил он, - имеете привычку, разволновавшись, швыряться вещами. Как ты считаешь, избавится она от этой привычки, став королевой?

Кристиан повернулся к нему. Он тяжело дышал, тело было напряжено. Он едва сдерживал ненависть, которая на сей раз была направлена на него самого.

– Сесил, ты понимаешь, что произошло?

– Кто-то пытается поставить тебя под удар.

– Или убить меня и моего отца, и я винил в этом Нору, Боже, прости меня.

– Да, - подтвердил Сесил.

– Но Падерборн служит тебе.

Сесил кивнул.

– А Нора отправляла донесения Падерборну.

– Я знаю.

Закрыв лицо руками, Кристиан прислонился к стене.

– Боже милостивый, Сесил, ты не знаешь, что я сделал.

– Боюсь даже представить, зная твой горячий нрав и жажду мести. Нора испытывала боль, видя сколько людей вокруг страдают; помогая мне, сообщая, что творится при дворе, она немного приглушала эту боль. - Сесил положил руку на плечо Кристиану. - Послушай, друг, тебе по-прежнему грозит опасность. Уезжай с семьей в деревню, пока я тут займусь расспросами. В деревне ты будешь в большей безопасности, ну и кроме того, тебе надо исправить кое-какие свои ошибки.

Кристиан отнял руки от лица и уставился в потолок.

– Но принцесса…

– Заигрывает с испанцами и с французами, заставляя и тех и других гадать, кому же из них она отдает предпочтение, и тем временем сплачивает своих сторонников дома. Моя задача - вовлечь побольше людей в лагерь тех, кто требует от королевы; чтобы она объявила Елизавету наследницей престола. Ты не сможешь послужить нашей госпоже, если тебя убьют. Уезжай в деревню.

– Я должен найти жену. - Теперь Кристиан созерцал табуретку, единственный оставшийся в комнате предмет мебели.

– Найди ее и уезжай из Лондона. Таково желание принцессы, - Сесил тоже взглянул на табуретку и встал так, чтобы загородить ее от Кристиана.

Лишенный возможности дотянуться до предмета, на котором он мог бы сорвать свою злость, Кристиав напустился на Сесила:

– Мог бы сказать мне, что она наш друг.

– Какой же разумный человек будет раскрывать своих агентов всем и каждому?

– О Боже, что за несчастливое стечение обстоятельств.

– Верно, несчастливое, но все еще можно поправить.

Не получив ответа на это свое замечание, в Сесил ушел так же незаметно, как и появился.

Кристиан услышал, как задвинулась панель наверху. Прислонившись к стене, он склонил голову грудь и погрузился в размышления. Нора, трусливая застенчивая малышка Нора рисковала жизнью, помогая Елизавете. Это не укладывалось у него в голове. Последним самым ярким воспоминанием о Норе были ее большие испуганные глаза. Она была такой маленькой, такой трусишкой, и в то же время такой мужественной - ведь для того, чтобы рисковать жизнью, слабой робкой женщине требуется куда больше мужества, чем мужчине, обученному, как постоять за себя. Лицо Кристиана исказилось, и сам он как-то съежился.

– Я обречен на вечное проклятие, - пробормотал он.

Память преподносила ему картины того, что он сделал с Норой, картины, которые он предпочел бы забыть. Вот он стоит над Норой, лежащей в их супружеской кровати, и разрывает на части вверенную ему душу; вот лицо Норы превращается в маску ужаса, когда до нее доходит, что это он лежит на обнаженном теле Мег; вот Нора рыдает, не в силах остановиться, настолько велика испытанная ею боль.

Кристиан сморщился и закрыл глаза, будто таким образом мог избавиться от мучительных угрызений совести, и тихо прошептал:

– Нет.

Он вспомнил их последнюю встречу. В тот раз он заметил в ней перемену. Раньше, как бы она его ни боялась, она всегда следила за ним глазами, словно он единственный вызывал у нее интерес. В тот последний раз этот всепоглощающий интерес исчез, хотя она и взглянула на него пару раз.

Охваченный чувством вины, Кристиан вдруг осознал, что он, возможно, убил любовь единственной женщины, ради которой готов был пожертвовать своей независимостью. Вслед за этой мыслью пришел страх. Этот отвратительный болезненный страх сначала прикоснулся к нему крыльями летучей мыши, а потом окутал с головы до ног, как плащ прокаженного.

Страх и чувство вины навалились на него тяжелым грузом, и под этой тяжестью Кристиан соскользнул на пол. Вина усугубляла страх, превращая его в сжигающий Кристиана изнутри ужас, не меньший, чем тот, который он испытал, едва не лишившись отца: Он чуть не убил Нору физически своей жестокостью и, весьма вероятно, убил ее любовь. Нора, великодушная, умеющая постоять за своих друзей, но не за себя, тонкая, сообразительная и… полная скрытой чувственности. Но он заставил ее бояться любви.

Качая головой, Кристиан смотрел на прикрепленный к стене подсвечник, Не видя его. О Боже!

Он не мог разыскать ее. Возможно, ее уже нет в живых по его вине. Если она пострадала из-за его слепоты… Он закрыл лицо руками и усилием воли постарался прогнать навернувшиеся на глаза слезы, но на сей раз воля его подвела. На память ему пришли слова старинной песни:

Неужели он действительно убил ее любовь? Вздрогнув, Кристиан поднялся на ноги. Он найдет ее и спросит. Пусть это будет самым трудным из всех выпавших ему на долю испытаний, но он будет бороться за ее прощение. Чувство вины - тяжелая ноша для души, омерзительная ноша, но наказание соответствует преступлению. Направляясь к лестнице, Кристиан едва не рассмеялся. Вот уж не думал он, что настанет день, когда он возжелает любви женщины более страстно, чем желал отомстить Черному Джеку, не думал, что его судьба будет зависеть от такого нежного хрупкого существа, как Нора Бекет.

К утру Кристиану удалось взять себя в руки и загнать свое раскаяние глубоко внутрь. Граф призвал его к себе в кабинет, но как только Кристиан вошел, появился Саймон Спрай с отчетом о ходе поисков. Не успел он произнести и трех фраз, как Кристиан налетел на него и изо всех сил наподдал ногой в зад. Спрай вылетел из комнаты и приземлился в холле. Кристиан бросился за ним, готовый нанести ему очередной удар. На пороге он на мгновение остановился.

– Не говори мне, что ты не можешь ее найти, свинья безмозглая. Ты обыщешь весь Лондон из конца в конец, даже если мне придется подталкивать тебя пинками на каждом шагу.

Он двинулся к Саймону, вор вскочил на ноги и побежал. Пробежав за ним немного по лестнице, Кристиан замедлил шаги, когда тот исчез в направлен кухонных помещений.

Скрип половиц привлек его внимание, и почти сразу же в поле его зрения возник Энтони-Простофиля, идущий следом за Блейдом. Блейд мрачно посмотрел на Кристиана.

– Как я могу успешно вести поиски или морочить голову д'Атеке, если за мной по пятам ходит этот столб?

– А, кого я вижу. Фруктовый леденчик в красивой обертке. Так и хочется съесть его поскорее.

Впервые Блейд рассмеялся, вместо того чтобы разозлиться.

– Ты меня больше не обманешь. У тебя все внутренности сводит от беспокойства, и чем дольше ее нет, тем сильнее их сводит.

Кристиан открыл было рот, но тут их окликнул его отец.

– Я запрещаю вам продолжать вашу перебранку. Сейчас же поднимайтесь ко мне оба.

Блейд прошествовал мимо Кристиана с важным видом, самодовольно ухмыляясь. Кристиан шепнул ему в спину:

– Поосторожнее, мой сахарный, а то я и в самом деле скормлю тебя испанцу.

– Ссать я на тебя хотел. - И Блейд взбежал по ступеням, прежде чем Кристиан успел схватить его.

Догнав его уже в кабинете графа, Кристиан одарил его взглядом гарпии. Блейд поприветствовал Себастьяна, преклонив одно колено и всем своим видом выражая восхищение и покорность, что настроило Кристиана на подозрительный лад. От размышлений на эту тему его отвлек голос графа.

– Это невозможно, упрямец. Нора слишком наивна и неопытна, чтобы так долго прятаться в городе.

– Я знаю, - ответил Кристиан, наблюдая, как Блейд крутит в руках сборник стихов греческих поэтов, показывая, что этот разговор его не интересует. - Я думал над всем этим делом. Я не смог обнаружить ее следов после нашего отъезда из Фале. Были следы лошади, но они исчезли.

Кристиан подошел поближе к Блейду и замолчал.

– Но она же направлялась к Лондону, - сказал Себастьян, изучая карту.

Кристиан прислонился бедром к столу.

– Да… направлялась в Лондон, но когда след исчез и я хотел повернуть назад, надеясь снова отыскать его, наш сладкий мальчик нашел рядом с дорогой платок моей жены. - С быстротой молнии Кристиан прижал к столу руку Блейда.

– Отпусти!

Не обращая внимания на протесты юноши, Кристиан соскочил со стола и завел ему руку за спину. - В самый подходящий момент нашел мой невольный гость этот платок. Я не стал возвращаться. - Он вздернул руку юноши вверх, и тот вскрикнул. - Где она?

– Иди ты в задницу!

– Я тебе покажу задницу, ты…

– Хватит!

Окрик графа заставил обоих замолчать. Себастьян подошел к сыну и положил ему руку на плечо.

– Это не метод, Крис.

– Он знает, где она.

– Я это улажу. Отпусти его. Я так желаю.

Кристиан скрипнул зубами. Он бы с удовольствием сломал Блейду руку, лишь бы узнать то, что ему было нужно, но рука отца на плече и его полуприказ-полупросьба возымели эффект, какого не смоги бы добиться все силы королевства. Он подчинился.

Себастьян встал между сыном и Блейдом и помог юноше распрямить руку. Блейд охал от боли, и граф принялся растирать ему руку, говоря при этом:

– Я искал твою семью.

Выругавшись, Блейд ущипнул себя повыше локтя.

– И Кристиан тоже, - продолжал граф, - но пока мы никого не нашли. Правда, мы не успели обыскать все северные графства. На это уйдут недели, может, месяцы. Возможно, к зиме…

– Это бесполезно, - перебил Блейд.

– Нет, но я спрашиваю себя, понимаешь ли ты, что происходит. - Блейд покачал головой. - Мой сын, у которого буйный нрав, обращался с тобой как с куклой, колол тебя самыми острыми своими ножами - и все же ты еще жив.

– Ха!

– Ты все еще жив, и все это время он разыскивает твою семью.

– Он использует меня.

– Может быть, но ты должен признать, что он изменился.

– Отец, не надо, - подал голос Кристиан.

– Он любит эту девушку. - Граф предупреждающе поднял руку, когда Кристиан что-то проворчал. - Он страдает из-за своих грехов и хочет искупить их. А я хочу, чтобы ты помог ему в этом.

– Он снова ее обидит.

– Блейд, поверь мне, если не веришь Кристиану. Я бы никогда не стал подвергать Нору опасности. Я видел их вместе, видел, как они смотрят друг на друга. Оставь их наедине, и никакая сила на свете, ни дьявол, ни Господь Бог, не сможет помешать им прикоснуться друг к другу.

– Вы имеете в виду, что он хочет развратничать с ней.

– Не смей упоминать имя Норы, когда излагаешь свои грязные домыслы. - Кристиан сделал шаг вперед, но отец преградил ему путь.

Удерживая одной рукой сына, другой он оттолкнул Блейда.

– Скажи мне, где прячется Нора. Если тебе не жаль Кристиана, пожалей меня. Уже несколько дней он не ест и не спит. Он худеет, и если не уляжется терзающая его боль, он угаснет у меня на глазах. Я признаю, что характер у него не из лучших, но я не переживу его потери.

– Он слишком упрям, чтобы умереть, - ответил Блейд. - О, будь все проклято, ладно. Я скажу, если вы дадите мне слово, что он не причинит ей больше вреда.

– Не я, сам Кристиан даст тебе слово.

Кристиан рванулся к Блейду, рот сжат в узкую полоску, лицо пустое. Блейд со страхом взглянул на графа.

Себастьян влепил сыну несильную пощечину. Голова Кристиана мотнулась в сторону, рот округлился.

Он воззрился на отца, держась за покрасневшую щеку.

– Сейчас не время угрожать, ослиная ты голова. Ты и так уже достаточно навредил сам себе своей привычкой пускать в ход кулаки.

Встретившись глазами с отцом, Кристиан увидел в его взгляде и осуждение, и понимание. Вздохнув, он пробормотал извинение и заставил себя повернуться к Блейду лицом и вынуть меч из ножен. Держа меч перед собой рукоятью вверх, он проговорил:

– Клянусь на этом кресте, что не причиню Норе вреда.

Блейд схватился за рукоятку меча.

– Клянешься, что любишь ее?

– Подожди, я шкуру с тебя спущу.

– Кристиан, - вмешался граф.

Нахмурившись, Кристиан отрывисто произнес:

– Клянусь, что люблю ее, ты, маленький мерзавец.

Блейд усмехнулся.

– Я так и подозревал, но с тобой ни в чем нельзя быть уверенным. - Кристиан прошипел грязное ругательство, и Блейд отскочил подальше. - Не стоит убивать меня раньше, чем я скажу, где она.

– Выкладывай, юноша, - сказал Себастьян, губы которого подрагивали в легкой усмешке, - а то с ним припадок случится.

Блейд усмехнулся.

– Прошу простить меня, милорд, но я так долго ждал случая заставить его поплясать под мою дудку. - Поклонившись, юноша все с той же усмешкой посмотрел на кипевшего от ярости Кристиана. - Думаю, ты разозлишься еще больше, когда я скажу, что она никуда не уезжала из Фале.

Последовало молчание. Усмешка Блейда превратилась в улыбку до ушей, пока он наблюдал, как Кристиан переваривает услышанное.

– Никуда не уезжала из Фале? - Резким движением, от которого зазвенел металл, Кристиан вложил меч в ножны, затем с силой ухватился за конец стола, словно пытался продавить дерево пальцами.

– Черт, черт, черт.

Сдавленные смешки Блейда действовали на него, как уколы кинжалом. Напрягши мускулы, он вдруг приподнял стол, но тут вмешался Себастьян: навалившись на стол всем своим весом, он вернул его в прежнее положение.

Кристиан, казалось, ничего не заметил. Бросив злобный взгляд на Блейда, он пошел прочь, бормоча про себя:

– Черт, черт, черт.

– Упрямец, - окликнул его граф. - На этот раз я пошлю с тобой моих собственных людей и Блейда. В твоем теперешнем состоянии ты не найдешь собственных сапог, не то что жену.