Оксфорд, Англия — двумя неделями раньше

Том облокотился на широкий каменный подоконник и перевесился за окно. На улице был туман, и еще промозгло, остро пахло гарью — жгли листья. Наконец-то он здесь. Он все-таки сюда приехал. На мгновение Том замер, слушая звон множества колоколов где-то вдали. Скоро он научится отличать звучный голос колокола на надвратной башне Сэра Кристофера Врена, той, что на входе в колледж — в его колледж. Колокол звонил каждые четверть часа для всего населения центрального Оксфорда — от преподавателей, отшельнически погрузившихся в изучение книг в одном из уголков колледжа, до туристов, прогуливающихся по улицам и глазеющих на витрины магазинчиков. Звон колоколов, приятно будоража, вызывал в голове Тома целую вереницу образов — средневековых монахов, Джуда Обскуре и Себастьяна Флайта с его игрушечным медвежонком. Том бросил последний взгляд на картину, которую мог видеть каждый студент Оксфорда из своей комнаты, — каменные башни, поблескивающие на солнце крыши, серое небо — и закрыл окно. Затем стал оглядывать свою новую комнату, которой предстояло на этот год стать его домом.

Его отец искоса глянул на пятнистый — якобы персидский — ковер и на видавшие виды кожаные кресла с изодранными подлокотниками. Том надеялся, что отец не заметит, что на одном из ящиков стола кто-то вырезал ругательство. Отцу здесь не нравилось. Наверное, ему больше по вкусу современный, более удобный корпус. Тома же совсем не привлекали эти квадратные формы. В Англию он ехал не только ради хорошо работающего душа. Зато в старом здании была особая аура истории, наполненная отголосками кипучей юности прежних школяров, слабое эхо страны Ивлина Во.

Или он уже попал под обаяние историй, рассказанных Олдвортом. Олдворт должен был стать слугой Тома. Он был уже в годах, с красными щеками и полоской седых волос — совсем как у барсука, и сильным местным крестьянским акцентом. Том и отец познакомились с ним случайно, пока они возились с чемоданом. Олдворт вызвался показать им дорогу. Если у Тома и оставались какие-то, чисто книжные, иллюзии относительно «братских» отношений со слугой, они мигом испарились, как только он перехватил презрительный взгляд, брошенный Олдвортом на неуклюжий чемоданище. Подобно дворецкому из старых фильмов ужасов, он с церемонным видом повел их вверх по лестнице, скучливо выжидая на каждой лестничной площадке, когда Том и его отец, задыхающиеся от тяжести этого жуткого чемодана, одолеют очередной марш крутых ступенек. Когда они добрались-таки до комнаты, отец неожиданно извлек на свет бутылку виски — подарок в честь новоселья, Олдворт сменил высокомерие на доверительность и принялся рассказывать об Оксфорде. Среди студентов было немало интересных личностей — один из них часто посылал Олдворта на скачки с распоряжением поставить на кон сто фунтов, а другого отправили домой после того, как в его комнате было обнаружено сразу две юных леди. «И одна из них была королевской крови. Но все это было давно. Никто уже не следит, когда ложатся спать студенты. Юные джентльмены и дамы — все смешалось в наши дни».

Отец Тома, подняв брови, сказал, что ему пора в Лондон — «и не забудь позвонить вечером матери». Олдворт пошел его провожать, и Том остался в комнате один — с чемоданами, сумками, коробками, ракетками, лампами и одеждой. Конечно, все это предназначалось не ему. Тому предстояло делить эту комнату с Брайаном, высоким парнем в бейсбольной кепке. В настоящую минуту Брайан распихивал по полкам свое добро, перед тем как отправиться к родителям на чай. Вроде бы малый ничего, хотя его багаж был куда основательнее багажа Тома, который свой замасленный чемодан откопал на пыльном чердаке, а у этого парня чемоданы один к одному, изысканного оливкового цвета, и щегольская лампа для чтения в придачу.

Том перетащил чемодан в свою спальню — холодноватый куб с железной кроватью, шкафом и изъеденной известкой раковиной. У Брайана за соседней дверью точно такая же. Распахнув чемодан, Том мрачно уставился на его содержимое. Внутри на крышке была затейливым шрифтом выведена фамилия его матери, в обрамлении цветов. Наверняка сама писала. Надо же, она тоже была молодой, подумал он. И тоже здесь училась, когда обучение было раздельным и всех заставляли носить форму.

Том вытащил новенький сверкающий чайник, словарь Уолкмана, магнитофонные ленты, многочисленные книги и вывалил остальное на пол. Под своими носками он обнаружил фотографии, сделанные им в Праге. Он хотел повесить их над камином, у двери. А на одной из фотографий была Ребекка, вышла просто здорово. Волосы разлетелись, улыбается. Он тоже не смог сдержать улыбку. Он ее звал «старуха», поскольку она была на шесть месяцев старше. Он познакомился с ней — удивительным и волшебным созданием — всего несколько недель назад в Суссексе. Она уже второй год там учится. Он надеялся, что она не влюбится в какого-нибудь сокурсника. Дальше шла фотография общая — отец и мать, сестры и он сам перед Бранденбургскими воротами, и все фотографии за прошлый год. Путешествие по Восточной Европе было наградой ему за поступление в Оксфорд, хотя и со второй попытки. Может, тут он найдет с кем общаться, никто не будет его изводить, как сестра Касси, которая таскается за ним по пятам, выразительно завывая: «О брат мой многомудрый…» Они в школе проходят романтизм.

Едва он успел рассортировать вещи, раздался стук в дверь. Том крикнул: «Входите!», изымая последнюю стопку трусов и маек. С одеждой было все в порядке! Кроме одного костюма и рубашки, ничего не нужно было гладить, он всегда брал то, что не мнется.

В дверях появился Олдворт.

— Ужин в холле — в семь тридцать. Если вы не хотите ужинать там, на углу есть хороший магазинчик, где можно перекусить. Вам его показать?

— Отлично. — Том захлопнул чемодан, запирать не стал. Они вдвоем взялись за рваные ручки чемодана и понесли его через дверь. — Вы здесь все время служите? — спросил он, не решившись обратиться к этому человеку по имени, как здесь было принято.

— Да, почитай, пятьдесят лет. Почти мальчиком сюда пришел. Ну, не считая войны. Я служил в пустыне, механиком при танках. Там было как в печи, нас постоянно мучила жажда. А потом мы на этих танках сами и поехали.

Том попытался прикинуть, сколько лет было Олдворту. Даже если он начал работать в пятнадцать, теперь ему должно было быть семьдесят.

— Я думаю, колледж сильно изменился за это время.

— Да. Здесь уже шесть лет учатся и юные леди. И появился новый корпус. Они снесли несколько прелестных маленьких коттеджей — и ради чего? Ради коробки. А ведь в одном из них происходила последняя в истории университета дуэль. Молодой джентльмен сразил своего друга ради женщины. — Олдворт тяжело вздохнул, как будто исчезновение ритуала дуэлей первокурсников было поводом для сожаления. Возможно, овладевшая им печаль заставила его выпустить ручку, и опустошенный чемодан всей тяжестью повис на Томе, старый кожаный ремешок лопнул, и чемодан покатился по лестнице, наподдав по пути Олдворту. Том бросился вниз.

— С вами все в порядке?

Олдворт отряхнул рукав и усмехнулся:

— Со мной-то все в порядке.

Они снова ухватили несчастный чемодан. Том с вежливым смирением ждал, пока Олдворт чинно и неспешно застегивал замки. Они уложили чемодан в шкаф. Извинившись, Том понесся через две ступеньки в свою комнату. Он прибыл как раз к моменту прощания Брайана с его родителями. Отец — явный весельчак, в блейзере, и, скорее всего, завсегдатай гольф-клуба, мать — белозубая, с длинными волосами. Брайан терпеливо выслушивал наставления о том, что нужно упорно учиться, рано ложиться, отдавать белье в прачечную, но вот наконец дверь закрылась, и он облегченно вздохнул.

— Родители, — сказал он, ныряя в кресло. Том понимающе кивнул.

В следующие полчаса они вырабатывали основные положения мирного сосуществования. Пражская фотография могла красоваться над камином при условии, если на противоположной стене будет висеть Пол Мерсон. «Бог мой, — подумал Том, — придется жить с фанатом „Арсенала“. В новенький мотоциклетный шлем Брайана (нужен он ему) они будут класть общие деньги на чай и кофе. Они попытаются попасть в футбольную команду и в команду гребцов. И как только приобретут достаточно друзей, устроят потрясающую вечеринку…

Они скрепили достигнутые соглашения распитием виски Тома, и Том отправился в свою спальню переодеться, а Брайан принялся прилаживать к стене своего Мерсона. Прочь джинсы и рубаху, сегодня он обновит пиджак и сорочку. Олдворт вернулся в комнату и начал обсуждать с Брайаном футбольный чемпионат на кубок обладателей кубков. Пройдя в общую комнату, Том услышал конец описания легендарного матча 1966 года, в котором Англия разгромила сборную Германии. Олдворт, оказывается, присутствовал на нем.

— Мы ударили по их правому флангу, — сказал старик. — Так же, как наш полк в пустыне. — Поймав взгляд Тома, старик подмигнул ему. — Я положил вашу юную леди на камин. — Сказав Брайану что-то по поводу футбольной команды колледжа, он удалился.

— Старая спятившая черепаха, — произнес Том. — О чем он говорил?

— Не знаю. Что-то о фотографии, выпавшей из твоего чемодана. Она наверху.

Удивительно, но на камине действительно лежала фотография. Том поднял ее и нахмурился. Фотография была не его. Цвета поблекли. Сейчас таких уже и не делают — маленькие с белой каймой вокруг. Странно, Олдворт сказал о девушке, но там был еще и молодой парень. Двое, обняв друг друга, сидели на траве, щурясь от солнца и смеясь. Им, наверное, столько же лет, сколько ему сейчас. У парня были рыжие волосы и широкая улыбка, золотистые волосы девушки в белом платье разметались по его груди. На заднем плане был виден угол кирпичного дома. Ошеломленный, Том вдруг понял, что эта девушка — его мать. Парня же он никогда раньше не видел.

— Это твоя? — озадаченно спросил Брайан.

— Кажется, — автоматически вырвалось у Тома, и тут он заметил на обороте фотографии какую-то надпись. Он забрал фотографию к себе в спальню. В этой фотографии было что-то, что заставило его встревожиться. Его мать выглядела… ну, не как его мать. И вообще, она не похожа была — совсем — на чью-то мать. Она была удивительно молодой и буйной. И счастливой до невероятности.

Надпись была крупной, она пересекала оборотную сторону фотографии наискосок. Том прочитал: «Анни, дважды моей девушке. С вечной любовью. Д.».

Том долго сидел на кровати, вглядываясь в лица и снова перечитывая надпись, хотя в ней было понятно все. На фотографии была молодая бесшабашная пара, определенно — влюбленных. Том запихнул фотографию в пачку других и положил все на полку тумбочки. Стянув рубашку, он двинулся к умывальнику и посмотрел на себя в зеркало. Волосы следовало бы причесать. Том набрал воду в ладони и вдруг замер. Сердце забилось. Звук падающих капель казался ему грохотом водопада.

Фотография. Олдворт просто постеснялся сказать, что это фотография его, Тома, девушки. Теперь он знал почему. Олдворт подумал, что тот рыжий — это сам Том. Том понял это, глянув на себя в зеркало. Тот парень и Том были потрясающе друг на друга похожи.