ГЛАВА 45

Мери смотрела, как Пол Маселли уезжает, понимая, что видит его не в последний раз. Он не успокоится до тех пор, пока не узнает правду, и, возможно, однажды ей придется все ему рассказать.

Она могла понять человека, который стремился сделать все, что в его силах, для своей дочери. Подобные чувства она сама испытывала по отношению к Энни, и именно это заставляло ее помогать ей и содействовать в том, о чем она впоследствии пожалела. «Ты – моя спасительница», – не раз говорила Энни. Однако, на самом деле она причинила Энни больше вреда, чем пользы.

Мери хорошо помнила тот день, когда выгнала Пола с Кисс-Ривер, и еще лучше – события, произошедшие через несколько дней после его отъезда.

Ожидался ураган, и некоторые жители Аутер-Бенкс уже упаковывали свои наиболее ценные пожитки и перебирались на материк. С самого утра Мери слушала радио, и к середине дня штормовое предупреждение было отменено.

– Похоже, что ураган прошел стороной, – сообщил метеоролог со смешанным чувством облегчения и разочарования в голосе.

Ставя на плиту чайник, Мери с отвращением смотрела на радио. Зачем она вообще его слушает? Она открыла заднюю дверь и вышла на улицу. Небо над дюнами побелело, в нем не было видно ни чаек, ни пеликанов, ни гусей, и травы стояли не шелохнувшись в неподвижном тяжелом воздухе. Океан имел характерный зловещий вид, темная, почти черная вода вздымалась высокими волнами, разбивавшимися о берег. Мери втянула носом воздух и покачала головой. «Они глупцы, – подумала она, – все они. Завтра они будут оправдываться и объяснять, насколько непредсказуемыми бывают ураганы, и как трудно их изучать».

Мери вернулась в дом, заварила себе чаю и начала готовиться к тому, что – она не сомневалась – уже приближалось. Калеб научил ее, что надо делать, так же, как научил понимать ветер и воду. Мери заправила лампы керосином и поставила их на кухонный стол, затем взяла из шкафчика три кувшина, отнесла их наверх, наполнила водой и поставила на комод в своей спальне. Она заткнула старой резиновой пробкой сток в ванне и включила кран. Мери не переставая думала об Энни. Проснувшись сегодня утром и открыв окно в своей спальне, Мери поняла, что ураган приближается, и позвонила, чтобы предупредить ее.

– Не езди сегодня, – сказала Мери. – Тебя накроет ураган на обратном пути.

– Говорят, он пройдет стороной. – У Энни был тихий, немного испуганный голос, но Мери знала, что напугана она не ураганом. – Я должна ехать, пока не потеряла решимость, – сказала она.

Мери предложила поехать с ней, но Энни засмеялась в ответ:

– Не смеши меня, со мной все будет в порядке.

Мери понимала, что сегодня семидесятилетняя старуха была бы лишней обузой для Энни, но, каждый раз, представляя себе, в каком состоянии Энни поедет домой, ругала себя, что послушалась ее.

Около четырех часов дня начался дождь. Мери в этот момент была занята тем, что закрывала окна снаружи фанерой. С тех пор, как умер Калеб, ей приходилось делать это самой, но сейчас она уже не была такой сильной, как прежде, да и фанеры ей хватало лишь на окна первого этажа, смотревшие в сторону океана. «Наверное, этого будет достаточно», – подумала она, вконец измученная тяжелой работой. Мери занесла с крыльца в дом растения и оттащила на второй этаж свои альбомы со старыми фотографиями. Она проверила все окна, подергав за шпингалеты, и в ушах у нее звучал голос Калеба: «Ураганы могут разрушить дома». Так говорил он ей в первый год их брака и рассказывал истории о домах, с которыми это случалось.

Мери последний раз прошлась по двору, оглядываясь, не забыла ли она что-нибудь закрепить, а затем вернулась в дом и замкнула за собой входную дверь. Потом она села перед камином в кресло-качалку и стала ждать.

Через какое-то время она включила радио, и саркастически улыбнулась, услышав, как метеоролог признал свою ошибку и снова посоветовал слушателям эвакуироваться. Однако ее улыбка исчезла, когда она подумала об Энни. Где она сейчас? Возможно, она услышит новые предупреждения и найдет на материке место, где переночевать. Мери надеялась на это. Она предлагала Энни снять комнату, чтобы не нужно было ехать домой, но та категорически отвергла эту идею. «Я слишком буду стремиться домой, к Алеку и Клею», – сказала она. Мери не могла себе представить, как Энни сегодня вечером встретится лицом к лицу с мужем и ребенком. «Я справлюсь с этим, – заверила ее Энни. – Просто скажу, что у меня болит живот, лягу на день или два в постель. Все женщины так поступают».

Однако Мери знала Энни и понимала, что не физическая боль будет терзать ее.

Ветер поднялся внезапно. Он свистел наверху, и дождь забарабанил по фанере на окнах. Свет в доме мерцал, но не гас. Мери стояла перед окном рядом с камином и наблюдала, как в несколько секунд все потемнело настолько, что ожил сигнальный луч маяка, словно уже наступили сумерки. Она могла различить в океане белые гребни волн, все ближе подбирающихся к маяку, жадно лижущие дюны.

Потом она разглядела фары автомобиля, пробивающегося к дому сквозь дождь и мрак. Машина остановилась в нескольких футах от крыльца, и только тогда она сообразила, что это машина Энни. Мери схватила с вешалки плащ и с трудом открыла дверь. Ветер вырвал дверь из ее рук и с грохотом швырнул на стену дома. Мери пришлось схватиться за перила, чтобы ее саму не унесло с крыльца.

Когда Мери открыла дверцу машины, Энни плакала. Мери кое-как укутала плащом свою молодую подругу, накинула ей на голову капюшон, и они побежали к дому. Напрягая все силы и чуть не задохнувшись от напряжения, Мери закрыла входную дверь. Она обернулась и увидела, что Энни, сгорбившись, уже сидит на диване, укутавшись в мокрый плащ. Она всхлипывала, закрыв лицо руками. Мери оставила ее одну и пошла на кухню, чтобы снова подогреть чайник. Она как раз доставала из шкафчика чашки, когда свет погас, и в доме воцарилась тьма.

– Мери? – позвала Энни из гостиной. Ее голос звучал совсем по-детски.

– Сейчас я зажгу лампы, – отозвалась Мери, нащупывая на кухонном столе спички. – Я через минуту приду.

Она оставила одну лампу гореть на кухне, а другую отнесла в гостиную. Она выглянула в окно, но не увидела ничего кроме мрака. Даже сигнальный луч маяка не мог подсказать ей, насколько близко вода, и скоро ли им придется переместиться на второй этаж.

– Я не смогла поехать домой, – сказала Энни. В свете лампы ее лицо было серым. И, когда Мери помогла ей снять плащ, зубы выбивали дробь. – Я просто не могла встретиться с Алеком лицом к лицу.

– Я позвоню ему и скажу, что с тобой все в порядке, – предложила Мери.

Энни посмотрела на телефон, стоявший в углу на столике.

– Может быть, лучше я сама? Ему покажется странным, если я не поговорю с ним.

Мери переставила телефон поближе к дивану, чтобы Энни не нужно было вставать, и сама набрала номер – у Энни сильно тряслись руки.

– Алек, я заехала к Мери убедиться, что у нее все в порядке. Но погода здорово испортилась, и я думаю, что мне лучше остаться.

Мери наблюдала за выражением лица Энни. Голос не выдавал ее, но если бы Алек увидел боль в ее глазах, он бы обо всем догадался. Хорошо, что она не поехала домой.

– Могу я поговорить с Клеем? – спросила Энни. – А-а-а, ну, хорошо. Может быть, проспит весь ураган… Да, у нас все в порядке. Просто сидим, пьем чай, – она засмеялась, но слезы струились по ее щекам, и она безуспешно утирала их тыльной стороной ладони.

Мери почувствовала, что сама вот-вот расплачется, и глубоко вздохнула, чтобы удержать слезы.

– Алек, – сказала Энни, накручивая на палец телефонный шнур, – я так тебя люблю!

Энни повесила трубку и свернулась калачиком в углу дивана. Она конвульсивно подергивалась. В сундуке в нижней спальне Мери нашла одеяло и укутала ее. Она принесла Энни чай и, пока та пила, держала чашку. Потом Энни посмотрела на нее.

– О Господи, Мери, что я наделала? Мери села рядом с ней.

– Может быть, это урок? – сказала она. – Для тебя и для меня – для нас обеих. Ведь это я сделала все таким простым для тебя. Я позволила тебе реализовать мои собственные мечты, которые вообще-то не должны были воплотиться. Я виновата так же, как и ты.

– Ш-ш-ш, Мери. Не говори о вине. – Энни покачала головой, сжимая руки на коленях. На ее лице не осталось ни кровинки. – Это так больно. Они говорили, ничего страшного, но все оказалось просто чудовищным, но я заслужила каждую капельку боли.

– Нет, все совсем не так. Ты…

Что-то громыхнуло в наружную стену дома, и Энни вскочила.

– Мне это не нравится, – она поплотнее укуталась в одеяло. В комнате разносился жуткий свист ветра.

– Нам нужно подняться наверх, – сказала Мери. Энни медленно поднималась по лестнице. Ей явно было гораздо хуже, чем обычно бывает в таких случаях. Мери устроила ее в маленькой спальне, которую уже привыкла считать спальней Энни. Она наблюдала, как ее молодая подруга забирается в постель, не раздеваясь и все равно дрожа как в лихорадке, и затыкает уши, чтобы не слышать ветра, который издавал пронзительный визг в комнатах второго этажа. Она начала невнятно бормотать что-то совершенно бессмысленное, лоб ее пылал. Мери намочила тряпку в холодной воде и протерла лицо и руки Энни, решив, что в следующую чашку чая обязательно добавит бренди.

– Все кончилось, – произнесла вдруг Энни, садясь в постели и прислушиваясь.

Действительно, дождь прекратился. Ветер утих, и, выглянув в окно, Мери увидела звезды.

– Да, – Мери саму бил озноб.

Пусть Энни думает, что это так, хотя Мери точно знала, что просто сейчас над ними оказался «глаз» урагана. Скоро все начнется снова.

Однако к этому моменту Энни уснула. Мери дежурила у ее постели всю ночь, прислушиваясь к тому, как вздрагивает основание дома.

Энни слегка порозовела, жар спал. Мери оставила ее спящей, а сама отправилась осматривать повреждения.

Дождь залил первый этаж через треснувшие окна и просочившись под дверь, но в остальном все было цело.

Электричества все еще не было, а телефон отключился где-то в середине ночи. Мери выглянула наружу. У крыльца валялась искореженная крышка мусорного бака. Линия берега за ночь изменилась. Травяные заросли оказались ближе к воде, песчаный берег круче уходил под воду. Башня маяка выглядела невредимой, хотя, конечно, позднее нужно будет проверить световую камеру.

Вернувшись на кухню, она нашла Энни вытирающей с пола дождевую воду.

– Послушай, – Мери забрала тряпку у Энни, – ты не должна этого делать!

Энни устало села за кухонный стол, сложив руки на коленях. – Мне приснилось, что это был ребенок Алека, – тихо сказала она.

Мери перестала вытирать пол и посмотрела на нее.

– Энни, ты же совершенно определенно чувствовала, что это ребенок Пола.

Энни закрыла глаза и кивнула.

– Тут я ничем не могу тебе помочь, – Мери снова склонилась над половой тряпкой, – но эта диафрагма, которую ты используешь, чтобы не забеременеть, просто недостаточно надежна для… – она колебалась, подыскивая слова, – для таких как ты.

Энни никак не прореагировала на ее слова.

– Я хочу снова забеременеть, как только будет можно.

Мери посмотрела ей прямо в глаза.

– Ты не сможешь вернуть этого ребенка.

– Знаю, – сказала Энни тихо. – Но я хочу попробовать. И уж это точно будет ребенок Алека, – должно быть, она увидела в глазах Мери сомнение, потому что добавила: – Клянусь, Мери, этот – будет его.

Кроссворд соскользнул с ее колен на пол, но Мери не стала его поднимать. Она думала о Поле Маселли, который все еще носил в себе груз событий, происходивших много лет назад. Она думала также об Энни и о себе и знала: какой бы урок все они тогда ни получили, он был слишком быстро забыт.