Она накинула шаль и, задрапировав ею плечи, оставила голыми горло и грудь до начала бюста.

Все остальное плыло в большом облаке глубокой синевы из шелка и оборок, сужаясь к ее стройной талии.

Стефен был настолько ошарашен, что потерял дар речи. Когда же обрел голос, то смог спросить только:

— Что это?

Длинные тонкие ресницы Анны опустились вниз со смущением молоденькой девушки.

— Миссис Смит-Хэмптон сказала, что я должна быть одета для концерта соответствующе. Это платье и шаль ее…

Ее рыже-каштановые волосы, гладко зачесанные, уже выбились из-под заколок, придавая головке волшебный беспорядок — как если бы ее только что ласкал мужчина, как если бы это он сам только что держал ее в руках и уступил ее протестам с великой неохотой.

Анна дотронулась до щек пальцами:

— Она хотела нарумянить меня и еще волосы напомадить. Она даже предлагала жемчуг в уши и на шею. Но мне не хотелось казаться смешной. — Анна смотрела на него обеспокоенно. — Вам не кажется, что я довольно глупо вырядилась?

Стефен не мог отвести от нее глаз — от линий щек, губ, сияния ярких глаз. С ее всесильной красотой не могли соперничать ни драгоценности, ни цветы, ни искусственная свежесть румян. Заметив в ней неуверенность, он понял, что так и не ответил на вопрос.

— Ты восхитительно выглядишь, — выговорил он хриплым шепотом. — Прекрасна, как сам грех.

Казалось, Анна с облегчением перевела дух:

— Мне не хотелось, чтобы вы меня стыдились: выглядеть так, как если бы я только что выползла из болота.

— Я тебя никогда не стыжусь, дорогая, и ты это должна знать, — сказал Стефен, начиная приходить в себя.

— Я должна обязательно надеть шаль, потому что в груди я шире, чем миссис Смит-Хэмптон. Ее горничная вынуждена была даже немного распороть и расшить платье сзади.

Она приподняла шаль, и Стефен посмотрел на ту ее часть, которая в обхвате больше, чем у миссис Смит-Хэмптон, и обрадовался, что сегодня ночью Рори не будет спать в каюте. Сегодняшней ночью вся Анна будет в его распоряжении.

Сияние и блеск величественного салона увеличивались светом канделябров, отражавшимся в дереве и зеркалах. Под двумя тяжелыми хрустальными люстрами пассажиры из первого класса двигались с бокалами шампанского в руках, тогда как мисс Кэмберуел играла на пианино жизнерадостный марш. Воздух дрожал от смеха и музыки, от запаха цветов и парфюмерии. Аромат и живые цвета дамских платьев навели Анну на мысль, что все это похоже на огромный букет, который ежеминутно заново составляют.

Она крепко прижалась к руке Стефена, пытаясь успокоиться и проклиная все на свете, и прежде всего себя, позволившую миссис Смит-Хэмптон так нарядить ее. Если бы она была одета в цветастую хлопчатобумажную юбку и маленький жакет, она не чувствовала бы себя столь смущенной. А в этом платье она старается быть кем-то, а не самой собой. Оглядывая салон, Анна чувствовала себя так, как если бы не знала, кто она такая.

— Ах, Стефен, — прошептала она. — У меня внутри все трясется.

Он крепче прижал ее руку.

— Не волнуйся, дорогая. Они из кожи вон лезут, чтобы выделиться, но в красоте с тобой никто сравниться не может.

Анна благодарно взглянула на него, подумав, как великолепно он сам выглядит. Черное с белым в его строгом костюме делали его черты четче, линии резче. Со свежевыбритыми щеками, с жесткими каштаново-золотистыми волосами он выглядел красивым и властным, полным собственного достоинства.

— С вами тоже, — заметила она. — Вы — самый мужественный из всех присутствующих…

У Стефена сверкнули глаза.

— Ну что ж, мы — отличная пара, не правда ли?

Шум голосов усилился. Головы повернулись, и все присутствующие уставились на них. Анна опустила глаза, ожидая насмешек.

Стефен накрыл рукой ее руку:

— Идемте, миссис Флин, не бойтесь!

Они стали пробираться через толпу. Анна следила за стюардами, которые проносили большие подносы с сандвичами и доставали бутылки шампанского из серебряных ведерок со льдом. Она старалась не обращать внимание на дам, держащих в пальцах стеклянные бокалы и тянувших шеи, чтобы лучше их рассмотреть. Несколько лиц были дружелюбны; другие игнорировали их. Мужчины приподнимались на носках и пристально их разглядывали.

— А-а, Анна, мистер Флин. Вы пришли! Миссис Смит-Хэмптон, сияющая и нарумяненная, появилась со стороны Анны. Ее белокурые волосы, взбитые надо лбом и отброшенные от лица, были кое-где украшены крошечными шелковыми цветами, повторявшими живой розовый и розовато-лиловый цвет ее платья.

— Мистер Флин, можно на минутку украсть вашу жену?

Стефен сжал Анне руку:

— Только на минуту.

Лицо миссис Смит-Хэмптон покраснело, — это показало Анне, что привлекательность Стефена не осталась незамеченной.

— Да, да только на минуту… Там есть кто-то, с кем она должна встретиться.

Анна обеспокоенно огляделась. Она боялась встретить знакомых. Ей хотелось остаться со Стефеном. Он высвободил свою руку:

— Хорошо, но представьте ее настолько, насколько он джентльмен.

Миссис Смит-Хэмптон засмеялась:

— Не волнуйтесь, мистер Флин. — Он — истинный джентльмен!

Она схватила Анну за руку и потащила ее через толпу, не обращая внимания на все ее возражения.

Размеры юбок дам делали эти маневры в толпе делом трудным, так что только через несколько минут они достигли цели — двух джентльменов, в одном из которых Анна узнала мужа миссис Смит-Хэмптон.

Мистер Смит-Хэмптон, здороваясь, взял Анну за руку:

— Как вы очаровательны сегодня, миссис Флин. Это был невысокий, коренастый и полный мужчина с веселым блеском в глазах. На груди его сверкала бриллиантовая вишня.

Анна постаралась улыбнуться:

— Это благодаря вашей жене.

Миссис Смит-Хэмптон повернулась к другому мужчине:

— А вот и таинственный джентльмен.

Мужчина был строен и элегантен, с усами и козлиной бородкой. Он выжидательно смотрел на Анну; в углах рта затаилась улыбка.

— Даже не надеюсь, что вы меня припомните, — сказал он.

Анна посмотрела на его темные напомаженные волосы. В его лице было что-то смутно знакомое. И в голосе… Вглядываясь в него, Анна почувствовала смущение и тревогу.

— Бородка — это недавнее приобретение, — подсказал он, подмигивая миссис Смит-Хэмптон.

У Анны сжалось сердце — она узнала.

— Мистер Шоу, — тихо проговорила она. — Мистер Джералд Шоу из Дублина.

Мистер Шоу громко захохотал:

— Вот вы и проиграли, мистер Смит-Хэмптон!

— Но вы же подсказали, — пожаловался мистер Смит-Хэмптон.

— В свое время она со всем отлично справлялась, без всяких подсказок, — сказал мистер Шоу. — Анна всегда была умной девушкой. «В этой вашей горничной есть моральная сила, — говаривал я не раз ее хозяйке. — И кроме того — и мозги есть».

Анна пристально глядела на него, ошеломленная и охваченная ужасом. Он пыталась по его лицу прочесть, много ли он помнит и какой из ее секретов знает.

— Меня все еще приглашают на Маунтджой-стрит музицировать…

Анна с трудом взяла себя в руки.

— Вы чудесно пели, мистер Шоу. Он слегка поклонился ей:

— А вы делали прекрасные кружева. Миссис Уиндхем хвасталась ими перед всеми.

«Ах, конечно, он знает, — думала в отчаянии Анна. — Он должен помнить скандал, когда она покидала Маунтджой-стрит. Небось удивился, увидев ее в платье миссис Смит-Хэмптон и узнав, что она — жена Стефена Флина». Она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

— Как… как поживают доктор Уиндхем и моя хозяйка? — спросила она, стараясь изо всех сил говорить спокойно.

— Превосходно. Девчушки подрастают, становятся дамами…

— Рада слышать.

Мистер Шоу рассказал Смит-Хэмптонам веселую историю о дочерях Уиндхемов, потом повернулся к Анне:

— Я просто в восторге от вашего мужа, миссис Флин.

— Моего мужа? — выпалила Анна. — Вы знаете, где он?

Мистер Шоу весело рассмеялся:

— Представьте, знаю. Он в это самое время пожирает меня глазами и выглядит в высшей степени недовольным.

Анна посмотрела туда, куда глядел мистер Шоу, и в нескольких ярдах от них увидела сердитого Стефена.

— Мы с вашим мужем много дискутируем о восстании сорок восьмого, — продолжил мистер Шоу. — Его шурин — Пэдрейк Мак-Карси, высланный за подстрекательство. Случай с Мак-Карси очень меня интересует.

— А-а, — протянула Анна. «Боже! Пожалуйста, пусть он ничего не вспомнит! Не дай Стефену узнать!»

— Мистер Шоу собирается в Америке изучать институт рабовладения, — объяснила Анне миссис Смит-Хэмптон. — Он будет читать цикл лекций в Колумбийском колледже.

Анна припомнила, что мистер Шоу читал политическую экономию в колледже Троицы. Смятенным умом она искала, что бы еще сказать.

Мистер Шоу помахал Стефену, приглашая присоединиться к ним.

— Боюсь, я превысил полномочия, исключив вашего мужа из этой маленькой шутки, моя дорогая.

Боялся, что он не позволит, так сказать, вылететь птичке из клетки. По выражению его лица, мне кажется, это его не очень позабавило.

Стефен подошел к ним с недовольным видом. От его размеров и недовольства, казалось, оба джентльмена как-то уменьшились и стали беззащитным. Анна со страхом слушала, что миссис Смит-Хэмптон объясняет Стефену, как мужчины держали пари, что Анна не узнает мистера Шоу.

— Он отрастил бороду, — сказала миссис Смит-Хэмптон. — А Анна все-таки узнала его через несколько секунд.

— А я ее узнал еще быстрее, — весело добавил мистер Шоу. — И понял, что Анна — та самая девушка, которая подняла нож на матроса. Но я не удивился, нет! У Анны всегда было отважное сердце — готова броситься в неизвестное и проклясть всякого, кто встанет на ее пути.

Он подмигнул Анне:

— Чтобы жениться на этой девушке, надо быстро соображать, мистер Флин. Если бы я умел это делать, я бы и сам так поступил.

— Но вы думаете не так быстро. Так о чем речь? — холодно возразил Стефен. Ему не понравилось, что Шоу утаил свое знакомство с Анной. И ему не понравилось, что Шоу и Смит-Хэмптон на нее держали пари.

— Ладно, ладно, Флин, — успокоил мистер Смит-Хэмптон. — Это же просто шутка.

Стефен взглянул на возбужденное лицо Анны и положил руку ей на талию:

— Вы мою жену смутили, Шоу. Это не годится. Тон его голоса и взгляд встревожили Анну. Она умоляюще взглянула на миссис Смит-Хэмптон.

— Ох, мистер Флин, вы не должны сердиться. Джентльмены не хотели никого обидеть, — поспешно сказала миссис Смит-Хэмптон.

— Вот именно, — сказал мистер Шоу с бесстрашным видом. — Но, пожалуйста, примите мои извинения, если я каким-то образом вызвал беспокойство.

В этот самый момент мисс Кэмберуел проиграла каскад аккордов на пианино.

— Нам нужно занять места, — с заметным облегчением сказала миссис Смит-Хэмптон.

Мистер Шоу и миссис Смит-Хэмптон поспешили присоединиться к другим исполнителям. Мистер Смит-Хэмптон выглядел каким-то вкрадчивым и ускользнул выкурить сигару. Стефен взял Анну под руку и повел ее через толпу. Он нашел места в середине салона. Когда наконец Анна уселась, он положил руку на спинку ее стула и бросил угрожающий взгляд вокруг.

— Мистер Шоу — паршивый мужлан! Как он посмел выкинуть такой трюк! — сказал он.

— А вы другой? — колюче спросила Анна. — Вы напугали миссис Смит-Хэмптон. Она, наверное, решила, что вы собираетесь драться с мистером Шоу.

— И не думал. Но, играя в такие штучки, да еще с пари в придачу, — он заслуживает, чтобы его нокаутировали.

Анна вздохнула:

— И не рассказывайте мне, что мужчина вроде вас никогда на женщину не держал пари.

Стефен взглянул на ее очаровательное лицо, сосредоточенное и сердитое, и безумно захотел ее поцеловать.

— Это разные вещи. Мужчина не должен спускать кое-что, сделанное по отношению к его жене.

— Но я ваша жена не по-настоящему. Он сжал ее плечо:

— Помолчи… Они начинают.

Шуршание и смех смолкли. Свет в люстрах померк, в комнате только уютно светились свечи. Вышла миссис Чарльз и сказала речь, хваля артистов за упорный труд и великодушное желание поделиться своим талантом с собравшимися. Затем мисс Кэмберуел, одетая в платье телесного цвета, с огромной шелковой розой на плече, сыграла сложный отрывок, насыщенный звонкими трелями.

Анна старалась сосредоточиться, но мыслями возвращалась к беседе с мистером Шоу. Каждый раз, как он открывал рот, она ждала, что он спросит: «А что сделалось с тем парнем, за которого вы вышли замуж?» Но он ничего не спросил. Он был великодушен или же просто забыл. Чем больше думала об этом Анна, тем больше верила, что мистер Шоу специально не выдал ее тайны. Он всегда был с ней добр: сердечно приветствовал, интересовался здоровьем, а при оказии совал ей и монету. Возможно, он не видел причины осложнять ей жизнь. Но даже если бы он что-то сказал, то сейчас это вряд ли имело бы последствия. Всего через несколько дней они прибывают в Нью-Йорк, и она будет предоставлена самой себе, далеко от мистера Шоу. Да и от Стефена тоже…

Она быстро взглянула на него и увидела, что он за ней наблюдает. Он наклонился:

— Тебе это нравится?

— Прекрасно, — прошептала Анна. — Вы тоже так думаете?

Его рука прижалась к ее плечу.

— Глядеть на тебя — вот удовольствие. Следующей пела миссис Смит-Хэмптон. Каждую

ноту она выводила с необыкновенной легкостью, но Анна слышала грустное напряжение, дополнявшее нежное чувство в песне. Анна вслушивалась в слова, которые напоминали ее собственное путешествие по жизни, и ее глаза наполнились слезами.

Любовь к родному дому вдали еще сильней —

Рука Стефена скользнула под шаль и погладила ее голую руку. От этого прикосновения Анна ощутила тепло и дрожь. «Я потеряю его, — думала она, — этого жестокого мужчину с нежным сердцем, который заставляет ее забыть прошлое. Но их расставание — наилучший выход. Стефен ничего не знает о ее жизни, да он и понять-то ее не сможет. Он ревнивый мужчина, ужасно гордый, да и собственник к тому же — из тех, кто любит жену за ее целомудрие. Рассказать ему о своей жизни и стыде этой жизни?! Да он не переживет и может даже возненавидеть ее».

Миссис Смит-Хэмптон допела и поклонилась под аплодисменты. Мистер Шоу пел за ней веселую мелодию, сопровождаемую скучной декламацией миссис Оутис. Затем снова играла мисс Кэмберуел, и четверо дам и джентльменов пели вместе на незнакомом языке. Анна улыбалась и аплодировала вместе со всеми. Но сердце ее отяжелело, как камень.

Когда закончился концерт, снова зажгли люстры. Люди двинулись к буфетным столам поесть и выпить шампанского.

Стефен выпрямился:

— Я должен глотнуть свежего воздуха.

— Может быть, мы сможем разыскать Рори на баке, — предложила Анна, думая, что это счастливый случай уйти от толпы и избавиться от грустных мыслей.

— Парнишка в это время уже спит, — заметил Стефен.

— Ох, да он всю ночь не будет спать. В этом-то и заключается приключение — побыть без надзора.

Стефен засомневался:

— Я знаю своего мальчишку, он поспать любит.

— Он выспится завтра, когда вернется в каюту. Они обменялись взглядами, одновременно почувствовав, как они все больше становятся одной семьей.

— Вы так быстро нас покидаете, Флин? И даже не выпьете со мной?

Это был капитан Блоджет, блистательный в своем нахальстве и галунах; брюшко давило на пуговицы, лицо сияло от выпивки.

— Давай поднимемся наверх — глотнем свежего воздуха, — сказал Стефен, обращаясь к Анне.

Блоджет не мигая уставился на Анну.

— Не могу выразить, как я сердит на вас, Флин, — сказал он, оглаживая усы. — Самая красивая женщина в салоне, клянусь! И я был так близок к тому, чтобы самому прогуливать ее, верно?

Он пьяно покосился на грудь девушки.

— Возможно, я ее слишком дешево продал, если хорошенько все взвесить.

Стефен положил руку Анне на спину и резко подтолкнул ее вперед.

— Иди, Блоджет, к черту, — пробормотал он бесцветным от ненависти голосом.

Анна ничего не говорила, пока они взбирались по трапу. Наконец они ступили на палубу в прохладный ветерок и лунное сияние. Стефен пошел к ограждениям, Анна, дрожа под негреющей шалью, — за ним следом. Она прислонилась к ограждению рядом с ним и пристально вгляделась в море, плещущее серебром; корабль то нырял, то поднимался.

— Вы ведь за меня заплатили больше, чем стоит проезд, ведь так? — спросила она.

Лицо Смит-Хэмптона окаменело, а рот сердито сжался.

— Мне следовало бы прибить этого ублюдка! Уложить его прямо в салоне, чтобы и другим была наука.

— А мне из-за вас угодить в трюм? Не глупите. Ничего нового нет в том, что мужчины так обо мне говорят. Они всегда так говорили…

— Ты все-таки заслуживаешь какого-то уважения, — с горечью произнес Стефен.

Анна не чувствовала ни гнева, ни протеста, только одно смирение. И… уверенность, что никогда она не сможет расплатиться со Стефеном за все, что он сделал для нее.

— Вы так же галантны, как и ваш сын, — сказала она. — Сколько же вы заплатили, чтобы избавить меня от капитанской койки?

— Я отдал бы ему и последний доллар, а потом дрался бы с ним не на жизнь, а на смерть.

Он посмотрел на нее, его напряжение выдавали глаза. Анна увидела в них нежность и еще какое-то более глубокое чувство, о котором старалась не думать.

— На мой вопрос вы не ответили, — заметила она. Помолчав немного, Стефен сказал:

— Кто может сказать, чего ты стоишь, Нэн? Анна потерла дрожащие плечи.

— Не говорите загадками.

Стефен снял пиджак и накинул его на шаль. Белизна рубашки сияла, как луна.

— Тяжко приходится одинокой женщине, так ведь? Всегда на милость мужчин…

— Милость?! — воскликнула возмущенно Анна. — Милосердие есть редко у кого. Очень редко…

— Я научу тебя, как защититься!

— Защититься?! А-а… понимаю. Вы сошли с ума!

— Но ты дралась со Спинером, ведь так? Ты с ним ведь дралась, пока за нож не схватилась?

— Все, что я делала — вырывалась.

— Сейчас я тебя научу другому способу. — Он слегка встряхнул ее. — Слушаешь?

Он так серьезно смотрел, что Анна не могла удержаться от улыбки.

— Я вас слушаю.

— Сильно бей его между ног.

Анна задохнулась:

— Стефен!

— Сильно и быстро, коленом или ступней, прежде чем он сообразит, что ты собираешься сделать.

— А потом он меня убьет.

— Нет, дорогая, он будет валяться на земле и визжать.

— Не может быть!

— Будет, если ты ударишь достаточно сильно. Поверь, Нэн.

Анна вздрогнула под пиджаком.

— А другое место?

— Глаза. Надави на них как следует. Большим пальцем или кончиками остальных пальцев.

Анна рассмеялась. Мысль о том, что она будет делать что-то подобное, была абсурдной.

— Я говорю серьезно, Анна.

— Ладно, хорошо. Ваш урок я запомню. Стефен убрал с ее плеч руки и слегка дотронулся до щек. Анна смотрела ему в глаза — серьезные и пытливые, и по ее жилам кровь побежала быстрей. «Опять он за свое берется, — подумала она». Но когда он приподнял ее подбородок, Анна знала, что не сделает ничего, чтобы его остановить.

— Наконец-то, — сказал он, запуская пальцы в ее волосы. — Посмотри на меня еще раз так же, и я окажусь прямо в раю.

Он склонился к ней и коснулся губами ее губ. Стефен нежно целовал ее, пока ее губы не уступили, пока ей не стало жарко, пока она не стала дрожать, но не от холода.

— Да ты просто порочный, — прошептала она.

— А я не возражаю.

— Я говорила тебе, больше меня не целуй.

— А я никогда не соглашался.

Он обнимал ее, целуя с терпеливым пылом. Анна быстро припомнила все, чему научили ее мужчины; предостережения об опасности засверкали в мозгу, как молнии. Но вся ее осторожность, все горькие воспоминания растаяли в его горячих поцелуях. От наслаждения тело ослабело, голова затуманилась от желания. Она обхватила его руками и подставила губы — пусть делает что хочет.

Стефен внимательно посмотрел в ее глаза и улыбнулся.

— Анна, — произнес он голосом и решительным, и нежным одновременно. — Любимая моя Нэн!

Он крепко прижал ее и поцеловал с такой страстью, что она уже не могла различить намерение и влечение, опасность и небесную кару. Она вспомнила о прошлом, которое никогда не сможет изменить, и волна желания заставила ее содрогнуться. Она прилипла к нему, беспомощная в борьбе с воспоминаниями и желанием, бессильная решить сердечную дилемму.

Он нюхал ее волосы и Нежно целовал в шею.

— Пойдем со мной, любимая. Позволь мне любить тебя как мужу.

Анна прильнула к нему, чувствуя головокружение, не представляя, как быть.

Дорога ее жизни, только что совершенно четкая, сейчас была усеяна безумиями и противоречиями. Двух недель не прошло, как она голодала в трюме, а сейчас одета в платье богатой женщины… Мистер Джералд Шоу, которому она годами делала книксен, сейчас склоняется к ее руке и называет «дорогая леди». Мужчина, который обнимал ее, верит, что ее муж он, тогда как настоящий муж живет своей, неведомой ей, жизнью.

И она, которая едва терпела прикосновения мужчин, сейчас страстно желала Стефена Флина всеми фибрами души и тела.

— Не знаю, — прошептала Анна. — Ах, Стефен, я не знаю больше ничего…

— Нет, ты знаешь.

Анна посмотрела на его четкие мужественные черты — лицо, такое ей дорогое. Он улыбался, выражение лица было добрым и понимающим, и она ответила так, как только и могла ответить:

— Стефен, я замужем за другим…