38

Настала почти полночь, когда Сьюзен приехала домой из колледжа, но Джон поджидал ее.

– Привет, па. – Она вошла через кухонную дверь и проскользнула мимо него, остановившись только, чтобы наклониться и коснуться губами его щеки по пути в свою спальню. Он услышал, как она бросила свои вещи на постель, когда наливал себе стакан молока. Через минуту или две она появилась снова.

– Как доехала? – спросил он.

– Прекрасно. – Она смотрела мимо него на холодильник. – Там есть пицца или что-нибудь в морозилке?

Он кивнул.

– Полно всего. Выбирай все, что сможешь найти.

Он смотрел, как она прошла через кухню, пораженный ее худобой. Она всегда была тоненькая, но теперь ее джинсы, казалось, едва держались на бедрах и мешком висели на ягодицах.

– Ты хорошо питаешься в колледже? – спросил он, когда она снимала пластиковую упаковку с пиццы.

Она пожала плечами.

– Я об этом не задумываюсь. – Она положила пиццу в микроволновую печь. – Ем, когда получится. Я всегда так занята.

– Ты похудела. – Он и сам потерял десять фунтов с тех пор, как ушла Клэр. Он мог видеть это по лицу, когда брился этим утром. – Какие у тебя планы?

– Встретиться со всеми. – Микроволновая печь загудела, и Сьюзан вытащила пиццу, потрогала середину кончиком пальца и поставила назад в печь.

– С кем? – спросил он.

– Ну, со всеми.

– Нельзя ли поконкретнее?

Она затараторила перечень имен, пока выкладывала пиццу из печки на тарелку. Потом села за стол и начала есть в молчании.

Джон некоторое время смотрел на блестящую макушку и издал тяжелый вздох. Поговори со мной. Сьюзен. Когда она так переменилась? Где та маленькая девочка, которая щебетала вокруг него, которая хотела говорить обо всем, что есть под звездным небом? Когда-то в средней школе этот ребенок исчез, и на его месте появился неразговорчивый подросток. А нужно поговорить. В прошлом они вместе с Клэр бы ждали, волнуясь, встречи с дочерью. Ни он, ни Сьюзен не осознали, что теперь все по-другому.

Однако полночь, возможно, не самое удачное время, чтобы давить на нее.

Он сделал большой глоток из своего стакана с молоком.

– Как Лиза? – спросил он о подружке, с которой она приехала домой.

– Нормально. – Она кивнула с полным ртом, а затем посмотрела на него большими темными глазами. – Хочешь немножко?

– Нет, спасибо. – А потом не смог сдержаться. – Твоя мать очень хочет встретиться с тобой, – сказал он.

– Ну и пусть хочет, – ответила она быстро, как будто ждала, что он поднимет этот вопрос. – Я не собираюсь с ней видеться, пока я дома.

– Сьюзен, тебе нужно это сделать. Она ведь твоя мать.

Она встала, проглатывая кусочки пиццы и счищая остатки с тарелки в раковину.

– Пап, я правда очень устала, – сказала она. – Спокойной ночи.

И быстро спаслась бегством в своей спальне, опять оставив его одного, в кухне, атмосфера которой полнилась его разочарованием.

Сьюзен осталась верна своему слову. Она и день и ночь проводила с друзьями. Джон редко видел ее. В те редкие случаи, когда они были дома вместе, она настойчиво избегала важных тем и не отвечала на телефонные звонки матери. Один раз Клэр сумела дозвониться, когда Сьюзен была дома, но Сьюзен сказала резко:

– Я не хочу разговаривать с тобой, мама. – И повесила трубку.

Однажды вечером Джон вернулся домой из гимнастического зала и нашел свою дочь в слезах. Он вошел через черный ход и покатил коляску в общую комнату, где увидел ее сидящей на диване с остановившимся взором. Голову она обхватила руками, очевидно, думая, что была одна. Он заколебался – то ли вмешаться, то ли отправиться к себе в спальню, оставив ее наедине со своими мыслями.

– Сьюзен?

Она быстро повернулась, чтобы посмотреть на него, и ее покрасневшее лицо со следами слез разорвало ему сердце.

Он подкатил коляску поближе к ней.

– В чем дело, любимая?

Ее нижняя губа дрожала.

– Я не понимаю, как она могла так поступить с тобой?

– Со мной она никак не поступила. А вот что делает с собой?

– Я не могу поверить, что она такая самовлюбленная.

Ему надо было бы прервать ее. Но сейчас ему меньше всего хотелось делать это.

– Видишь ли, – сказал он, – ты так замкнуто держалась всю эту неделю, что мне было трудно понять, как наше с матерью расставание отразилось на тебе. Я не знал, волнует тебя это или…

– Конечно, меня это волнует. А как ты думал? Мои родители вдруг разругались, а мать охмуряет совершенно незнакомого мужика. По крайней мере, мне приходится признать, что именно этим она и занимается. – Она посмотрела на него, как будто он был в состоянии прогнать эту мысль у нее из головы.

Пойманный врасплох, он в смущении пожал плечами.

– Я не знаю, какие у них отношения между собой на самом деле, – сказал он.

Взгляд Сьюзен вопрошал, как он может быть таким наивным.

– Она сказала мне, что он ей нужен, чтобы помочь ей разобраться с этой ерундой из прошлого, – сказала дочь тоном, граничащим с цинизмом. – Думаю, это просто уловка.

– Пожалуйста, встреться с ней, – сказал Джон. – С Клэр так много произошло. Я просто не могу объяснить тебе ее точку зрения. Пусть она попробует…

– Если я увижусь с ней, так только чтобы наорать. Уговорить вернуться домой и стать нормальной женой и матерью снова.

– Я не хочу, чтобы ты это делала, – сказал Джон с такой силой, что сам удивился.

– Почему?

Он не знал, как заставить ее понять то, что стал только недавно понимать сам.

– Потому что мне нужно побыть одному, – сказал он. – Я сначала и сам в этом не разобрался. Поверь мне, Сьюзи, я меньше всего хочу, чтобы мы с мамой расстались. Но я кое-что начал понимать о себе самом.

Сьюзен вытерла свои покрасневшие глаза рваной тряпочкой.

– Что ты хочешь сказать?

– Ну, разве ты не сомневалась, когда уехала в колледж, что сама можешь о себе позаботиться?

Она нахмурилась.

– Ну, да, но…

– И потом ты поняла, что можешь, и это вызвало замечательное чувство, правильно?

Она опять кивнула.

– Да, но ты-то – взрослый. И ты – мой отец. Ты всегда можешь справиться с чем угодно. Ты все можешь, папочка. Я всегда думала о тебе как о… – она потупила глаза и посмотрела на колени, где ее длинные пальцы терзали тряпочку, которой она вытирали глаза —…ком-то, кто может справиться с любой проблемой, сможет все расставить на свои места. И если ты на самом деле не такой, я не думаю, что мне хотелось бы об этом узнать.

Он засмеялся.

– Я не такой, Сьюзи. Посмотри правде в лицо. Ты понимаешь, что я был вместе с твоей матерью с семнадцати лет? На два года моложе, чем ты сейчас. По правде говоря, может быть, я и смог бы справиться с любой ситуацией, но, честно говоря, я этого не знал, пока она не ушла. Мне это пошло только на пользу, дорогая. Чертовски больно, но на пользу.

– Ты бы смог это понять сам, и ей не нужно было бросать тебя.

Он постарался не реагировать на ее выбор слов.

– Она не бросила меня. Я попросил ее уйти. Я понимал, что ей нужно время для себя тоже. Ты могла бы сказать, что я ее просто выгнал.

– Правильно, пап. – Сьюзен намотала тряпочку на кулак. – Тогда она могла бы поехать в… я не знаю, куда-нибудь одна на какой-нибудь курорт, если дело все в том, что вам нужно было расстаться на какое-то время или что-то в этом роде. Но я никак не могу понять, почему ей нужно встречаться с кем-то еще.

Джон выпрямился со вздохом.

– Дело в том, что человек, с которым мама… встречается, успокаивает ее так, как я не смогу никогда.

Сьюзен вздохнула, рот ее стал походить на маленькую букву «о».

– Папочка, не говори так, – всхлипнув, произнесла она. Последовал новый поток слез, и она вскочила с кушетки, чтобы наклониться и обнять его. – То, что ты не можешь ходить, еще не значит, что ты не можешь быть самым лучшим мужем и отцом, каких только можно желать.

Он сознавал, что она не так поняла его, но он был так тронут ее неожиданным, редким проявлением чувств, что некоторое время не мог говорить.

– Дорогая. – Он мягко освободился от ее объятий. – Сядь.

Она повиновалась, но все еще держалась за ручку его коляски, тихо всхлипывая, такая похожая на ту маленькую девочку, какой была когда-то.

Джон положил свою руку на ее руку, тихо сказав:

– Я имел в виду не то, что ты думаешь. Я не хотел сказать, что он утешает ее сексом. – Ему странно было говорить это ей. – Не так, как мужчина утешает женщину. Я имел в виду, что он успокаивает твою мать правдой. Для нее это достаточно необычно. – Он покачал головой. – Ты ведь знаешь, какая она, всегда считает, что все в порядке, когда на самом деле это не так.

– Боже, я так это ненавижу.

– Правильно. И теперь трудно объяснить, что с ней происходит. Тебе действительно нужно поговорить с ней, чтобы все понять. Рэнди дает ей то, чего я никогда не мог из-за недостаточного мужества. – Как только эти слова сорвались с его губ, он понял, что они не верны. Теперь он смог бы, смог бы выслушать ее, а может быть, и вызвать на разговор. В эти последние несколько недель он обнаружил в себе силу, о которой сам не подозревал.

Сьюзен покачала головой, высвобождая свою руку, и он мог видеть, как гнев подростка опять сменил детскую покорность.

– Я просто не могу понять, о чем ты говоришь, – сказала она.

– Тем более тебе нужно поговорить с ней.

– Нет. Я не хочу с ней встречаться. Она приводит меня в недоумение. Она поступает не как мать.

Сьюзен встала, и Джон понял, что больше он от нее ничего не добьется. Однако и этого было достаточно. На удивление хорошо.

– Когда ты собираешься возвращаться? – спросил он.

– Когда-нибудь завтра. – Она подняла учебник со столика для кофе и направилась к двери.

– Сьюзен?

Она обернулась, чтобы посмотреть на него.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже люблю тебя, пап. – Она быстро выскользнула из комнаты, как будто эти слова могли сжечь ей все внутри, если бы она осталась хоть еще на одно мгновенье.

– Я хочу посмотреть на карусель своими собственными глазами, – сказал Рэнди.

Было воскресенье, он и Клэр сидели на маленькой софе в жилой комнате Клэр, которая была одновременно и столовой, и по очертаниям напоминала строчную букву в старинных рукописях, рассматривали альбом с фотографиями в третий раз и лакомились кофейным тортом, который Клэр испекла в своей маленькой духовке.

– Фотографии великолепные, но я уверен, что черно-белый тон не передает все как есть на самом деле.

– Мне бы тоже хотелось на нее посмотреть, – согласилась Клэр. – Может быть, мы смогли бы съездить в парк на днях?

– Скоро, – сказал он.

Клэр посмотрела на фотографию своей матери. Мелли сидела в кресле-качалке на крыльце деревенского дома и курила сигарету. Когда она внимательно рассматривала альбом в первый раз, то неожиданно вспомнила, что именно Мелли выбросила фотографии.

– Почему, ради Бога, она это сделала? – спросил Рэнди.

– Мы приводили в порядок дом моей бабушки после ее смерти, и моя мать сказала, что альбом представляет прошлое, и его нужно выбросить. Она хотела думать только о будущем, – припомнила Клэр маленькую лекцию, которую прочла ей Мелли, когда они сидели вместе на полу бабушкиной комнаты.

Рэнди покачал головой.

– Твоя мать – больная.

Впервые она ничего не сказала в защиту Мелли.

– Карусель увезли в тот же день, – добавила она.

– Правда? Как же можно увезти карусель?

– Они положили лошадок в большие ящики и…

– И они их заколачивали, могу поспорить. – Рэнди улыбнулся, и ей потребовалась минута, чтобы вспомнить.

– Да! – Она почувствовала, как кожа рук покрылась мурашками. Она видела, как исчезает Титан в одном из больших ящиков. – Должно быть, для ребенка это было ужасно, – добавила она. – Но я не помню, чтобы чувствовала что-то подобное.

Рэнди обнял ее за плечи. Он перевернул страницу альбома, где была фотография, которая больше всего притягивала внимание Клэр. Фотография ее дедушки, который сидел на рабочей скамейке с незажженной трубкой во рту. Фотография тотчас же напомнила ей Рэнди. Борода, трубка. Нежная любовь в ясных глазах. Рэнди не заметил сходства. Он даже был немного обижен тем, что она увидела его черты в лице мужчины почти на тридцать лет его старше.

Все фотографии были очаровательные, но Клэр была разочарована, и несколько успокоена – они не представляли собой ничего, кроме старых напоминаний о счастливом детстве. Небольшие застывшие эпизоды давно прошедшего времени. Немногое в альбоме взбаламутило новые воспоминания, и совсем мало фотографий, которые вызвали в ней эмоции – неважно, хорошие или плохие. За исключением фотографий Ванессы. Каждый раз, когда появлялась маленькая светловолосая девочка, Клэр хотелось перевернуть страницу. Она чувствовала тяжесть в своей груди и беспокойное желание вскочить с софы и заняться чем-то еще. Все равно чем.

– Может быть, ты беспокоишься о ней, – предположил Рэнди. – Она оказалась оторванной от семьи. Вероятно, ты чувствуешь вину, что она обрела такую ужасную судьбу, в то время как ты – нет.

Она была уверена, что дело не в этом, но не могла предложить никаких других объяснений своему беспокойству.

– Видишь ли. – Рэнди чертил круги в альбоме кончиком своего пальца. – Может быть, она напомнит тебе что-нибудь, чего ты не помнишь. Или вдруг сможет помочь выяснить, что значат все эти твои проблески обрывочных воспоминаний.

Тяжесть в груди стала сильнее, и она встала, неожиданно снедаемая необходимостью снять этот альбом со своих колен и положить его на стол. Мысль о Ванессе, – о любом, кто мог бы свалить все воспоминания о ее жизни на нее сразу, пугала Клэр. Она пробиралась через образы прошлого с определенной небольшой скоростью. Это была утомительная выматывающая работа, но ей казалось, что иначе нельзя. Она принадлежала к той породе людей, которые входили в холодную воду медленно, клеточка за клеточкой, как будто они тут же умрут, если погрузятся в бассейн сразу и целиком.

– Она не отвечала на мои письма. – Клэр поправила салфетки на столе. – Поэтому даже думать об этом не стоит.

– Как знаешь. – Он зевнул, закинув свои длинные руки за голову, прежде чем встать. – Вернусь через секунду.

Он исчез в ее спальне, и она услышала, как закрылась дверь в ванную комнату. Она несла кофейный пирог в кухонку, когда услышала стук в переднюю дверь. Поставив тарелку на край стола, она открыла дверь и увидела свою дочь, стоящую на пороге.

У Клэр перехватило дыхание, а потом она широко улыбнулась. Сьюзен была такой худенькой, но красивой, ее каштановые волосы блестели на солнце. Она увидела в ее лице Джона, и неожиданно, к ее удивлению, у нее быстро навернулись на глаза слезы.

– О, Сьюзен. – Она бросилась к дочери. – Я так рада тебя видеть.

Сьюзен уклонилась от объятий и вошла в комнату, а Клэр опустила руки по бокам.

– Я пришла просто попрощаться перед отъездом в колледж.

Клэр кивнула.

– Да, – Она вытерла пальцами глаза. – Я так счастлива. Я боялась, что совсем не увижу тебя в этот твой приезд. Пожалуйста, дорогая, присядь. – Она пошла к софе, желая, чтобы Рэнди каким-нибудь волшебным образом исчез из ее квартиры. – У меня есть домашний кофейный пирог.

Сьюзен не села.

– Я ненадолго. – Она облокотилась неловко о столик со стеклянной крышкой и осмотрела комнату – кофейный пирог, кухонку, африканскую фиалку на подоконнике, она смотрела куда угодно, только не в глаза матери. Затем она покачала головой.

– Я просто не могу поверить, что ты живешь так, – сказала она.

– О, это не так уж…

Рэнди неожиданно появился в дверях спальни.

– О! – Он на мгновенье посмотрел на Клэр, а потом улыбнулся. – Это – Сьюзен?

– Да. – Снова эта тяжесть у нее в груди. Как чувствуют себя при сердечном приступе? – Сьюзен, это – Рэнди.

Глаза Сьюзен сверкнули кинжалами. Рэнди надо бы было почувствовать себя разрезанным надвое. Она вдруг повернулась к двери, но Клэр быстро встала на ее пути.

– Пожалуйста, не уходи. Не сейчас.

Рэнди смиренно поднял руки.

– Вы тут вдвоем поболтайте, – сказал он, не сводя глаз с Клэр. – А я там почитаю немножко. – Он отступил в спальню, закрыв дверь из жалюзи между двумя комнатками.

Клэр изучающе посмотрела на свою дочь.

– Пожалуйста, останься.

Сьюзен поднесла дрожащую руку ко рту.

– Господи, мама, что ты делаешь?

Клэр закусила губу.

– Это нелегко объяснить. Сьюзен с раздражением издала стон.

– Именно так и папа говорит, но я догадываюсь, что всегда трудно найти достойную причину для поступков самодовольной шлюхи.

Клэр вздрогнула как от удара. Ей хотелось бы, чтобы Рэнди не слышал, о чем они говорят.

– Прости. – Сьюзен опустила глаза, ее щеки горели.

Клэр коснулась ее руки.

– Пожалуйста, сядь, и давай поговорим.

Неожиданно из глаз Сьюзен полились слезы.

– Я ненавижу тебя сейчас, ты можешь это понять? – спросила она. – Правда.

Клэр потянулась к плечу Сьюзен, тоже вся в слезах.

– О, дорогая, ты ведь не хотела этого сказать, ты…

– Да, мама, именно это я и хотела сказать. – Сьюзен оттолкнула руку матери. – Ты ведь всегда была такой. Папа думает, что ты переменилась, но ты совершенно такая же, как всегда.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда я говорила, что ненавижу кого-то, ты отвечала: «О, дорогая, нет, ты не можешь ненавидеть». Я говорила, что моя учительница ко мне несправедлива, а ты возражала: «О, дорогая, конечно, нет». Я говорила, что больна, а ты: «Нет, ничего подобного». Я говорила, что у меня сломана рука, а ты: «О, Сьюзи, это просто растяжение связок».

Клэр тут же вспомнила. Она слишком долго выжидала, прежде чем отвезти Сьюзен в больницу, так что руку пришлось ей ломать, чтобы она правильно срослась. И Сьюзен права. В каждом примере она слышала, как сама произносит эти слова. И хуже того, они неожиданно зазвучали так, как будто это Мелли могла их говорить.

– Знаешь ли, – Сьюзен сложила руки на груди, – я думала, уж не сошла ли я с ума. По-твоему, все, что я чувствовала, было неправильно. Все, что я думала, было неверно. Ну, в лучшем случае где-то на середине пути. В конце концов я поняла, что сумасшедшая-то – ты. Я понимала, что мне нужно уехать от тебя, пока ты не сделала меня такой же, как ты. Ты знаешь, почему я так рано окончила среднюю школу, почему я изо всех сил старалась окончить ее? Чтобы уехать от тебя.

Клэр не могла оставить все это без возражений.

– Нет, все было не так. Ты ведь и в самом деле так хотела поступить в колледж, что…

– Мам! Ты меня слушаешь? – Сьюзен посмотрела на нее внимательно, а потом засмеялась, раскинув руки в жесте, означающем поражение. – Да, все правильно, мам. Так и было. Я хотела поступить в колледж. Так и было. До свиданья.

Она снова взялась за ручку двери, обернувшись, чтобы в последний раз посмотреть на мать. Ее глаза были такими недоброжелательными и темными, что Клэр смогла поверить, что она и в самом деле сейчас ненавидит ее.

– Папа без тебя прекрасно справляется, между прочим, если тебя это интересует, – сказала Сьюзен. – Я собираюсь подобрать ему кого-нибудь. Того, кто сможет его оценить.

Она вышла, сильно хлопнув за собой дверью, и Клэр смотрела, как она побежала по дорожке к машине.

Рэнди открыл складную дверь.

– Мне бы хотелось поговорить с ней, – сказал он.

Она покачала головой.

– Будет только хуже.

– Пожалуйста, позволь мне, Клэр.

Она посмотрела в окно. Сьюзен уже положила руку на ручку дверцы автомобиля.

– Хорошо, – сказала она.

Рэнди вышел, и через окно она наблюдала, как он подходил к машине. Она удивилась, что Сьюзен не включила двигатель и не уехала сразу же. Рэнди наклонился к кабине и через открытое окошко говорил со Сьюзен несколько минут, пока Клэр за ними наблюдала, все еще дрожа от отповеди, которую ей дала дочь.

Когда он снова вошел в квартиру, то, ничего не говоря, обнял ее и прижал к себе.

– Что ты ей сказал? – спросила она. Рэнди тихо сказал ей в волосы:

– Я сказал ей, что она – права.

Клэр отклонилась, чтобы посмотреть на него.

– Ты что?

– Я сказал, что она храбрая, потому что высказала все тебе. Что для тебя было важно это услышать.

Некоторое время Клэр ничего не могла сказать, стараясь переварить его слова.

– И что же она?

Он засмеялся.

– Она послала меня к черту.