ГЛАВА 2

В то лето, когда мне исполнилось тринадцать, у нас появились соседи. Папа недовольно заметил, что в Медвежьей долине становится шумновато, но на самом деле он радовался не меньше нас с мамой. Приятно было сознавать, что мы больше не единственные белые люди в наших краях.

У наших новых соседей Эда и Клер Бердин были два сына – Джошуа шестнадцати лет и Орин – четырнадцати. Крепкие симпатичные ребята, высокие, светловолосые, голубоглазые, они умели веселиться и ладить друг с другом и окружающими. Мы прекрасно проводили вместе время. Взрослые многого от нас не требовали и, покончив утром с делами, мы были вольны до вечера кататься на лошадях, исследовать наши владения и плавать в речке. Часто мы уходили в лес. Джош и Орин то и дело принимались бороться, а то старались перещеголять друг друга в лазании по деревьям и перепрыгивании через камни. Естественно, они хотели показать себя передо мной. А мне нравилось быть в центре внимания. Да и какой девчонке не понравилось бы?

Я тоже хвасталась, чем могла, например, отлично испеченным хлебом, джемом или яблочным пирогом, получавшимся у меня не хуже, чем у их мамы. Вот уж они удивлялись!

Однако мои кулинарные таланты меркли в их глазах перед моими охотничьими талантами. Никогда не забуду, как мы вместе отправились на охоту. Я тогда поспорила с Джошем и Орином, что первая отыщу олений след, и мне это удалось. А уж когда я свалила самца одним выстрелом и освежевала его, у них и вовсе отвалилась челюсть.

Я забавлялась тем, что давала им немыслимые поручения, лишь бы поглядеть, с какой охотой они старались мне услужить. Один раз мы нашли в лесу медвежонка, и я попросила Джошуа принести его мне.

– Не глупи, – ухмыльнулся он. – Ты все равно, не можешь забрать его домой.

– А он мне дома и не нужен, – стояла я на своем. – Просто мне хочется подержать его на руках. Он такой смешной.

– Я тебе принесу, – тотчас вызвался Орин и с воинственным воплем, который наверняка оценили бы гордые южане, бросился к ничего не подозревавшему малышу. Схватив его одной рукой, он, размахивая другой, помчался обратно, очень довольный собой.

Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как за его спиной раздался могучий рев и из чащобы появилась мать медвежонка, разъяренная нападением на ее чадо и потому угрожающе выставившая вперед острые желтые клыки в пятнах алого сока каких-то ягод. Я ужасно испугалась!

– Беги, Орин! – завопила я в страхе.

При виде взбешенного зверя он как будто на мгновение прирос к земле, и я опять завопила, потому что еще немного, и медведица разорвала бы его на моих глазах.

– Дурак, брось медвежонка! – первым пришел в себя Джош. – Анна, беги домой!

Должна признаться, следующие несколько минут я бежала как угорелая к речке, то и дело оглядываясь, чтобы посмотреть, как там Джошуа и Орин. Избавившись от медвежонка, Орин что было мочи тоже припустил следом за мной, а за ним, чуть не дыша ему в затылок, бежал Джош.

Медведица словно бы не заметила своего малыша, решив, по-видимому, во что бы то ни стало догнать нас, но он, на наше счастье, обиженно запищал, и могучая зверюга легко, почти как балерина, развернулась и затрусила обратно.

Я бежала, пока не свалилась без сил на берегу реки, судорожно хватая ртом воздух. Теперь, когда опасность миновала, мне вдруг стало смешно.

– Ой, Орин, – восклицала я между приступами неудержимого хохота, – ты бы видел себя, когда она появилась из кустов!

– Смешно, да? – довольно добродушно отозвался он. – А если бы она меня разорвала на кусочки, небось, плакала бы сейчас.

– Плакала бы, – не стала возражать я. – Все глаза бы себе проплакала.

– Эй, Джош, она в меня влюблена, – похвалился Орин и, встав передо мной на одно колено, со смешной важностью взял меня за руку. – Анна, ты прекраснее всех на свете. За одну только улыбку твоих рубиновых губ я готов влезть на самую высокую гору, нырнуть в самую глубокую реку, я готов защищать тебя от всех опасностей по гроб жизни, но только, пожалуйста, не заставляй меня больше ловить медвежат.

Джош ухмыльнулся, видя, как я захожусь от смеха. Из нас троих он был самым серьезным, и, боюсь, мы с Орином не раз испытывали его терпение нашими нескончаемыми шутками.

Я встала и, сорвав длинную травинку, коснулась ею одного плеча Орина, потом другого.

– За твои заслуги нарекаю тебя сэром Орином Храбрым. Поднимайтесь, сэр рыцарь.

Изобразив подобающую случаю мину, Орин встал на ноги и низко поклонился:

– Позволь мне просить тебя.

– Позволяю, – ответила я с поистине королевским величием. – В чем твоя просьба, рыцарь?

– Пусть та, что владеет моим сердцем, одарит меня поцелуем, – галантно попросил он. – Один поцелуй той, чье имя – радость моей души, услада моих очей и песня моих уст.

– Отлично сказано, сэр рыцарь. Целуй меня. Орин с сияющими глазами обнял меня и крепко поцеловал в губы.

Мы расстались, смеясь и не сразу заметив, что Джошуа уже ушел.

На другое утро Джошуа прискакал один и пригласил меня покататься с ним. Я уже сделала все, что от меня требовалось, по дому, и мама отпустила меня с условием вернуться до темноты. Джош сам оседлал мою Нелли и подал мне руку. Он всегда вел себя со мной как настоящий рыцарь.

Мы ехали бок о бок вдоль реки, и, хотя у меня не было никакого желания перебираться на другой берег, я направила Нелли к самой кромке воды, наскучив привычной дорогой. Моя старушка терпеть не могла мочить ноги! Она так их поднимала, будто боялась наступить на гнездо змей.

Мы все-таки пересекли реку, и, как только выбрались на другой берег, я ее хорошенько стукнула, отчего она сразу же взяла в галоп.

– Стой, Анна! – крикнул Джошуа.

– Догони нас, если сможешь!

Я обернулась к нему и еще сильнее натянула поводья.

Скачки продолжались недолго, потому что моей Нелли было далеко до его рослого черного коня, и ему не составило труда догнать нас.

– Дурочка! – довольно-таки сердито произнес он. – Больше ничего не придумала? Забыла, что на этой стороне территория индейцев?

– Ох, Джош, не будь таким занудой! Индейцам нет до нас никакого дела. На что мы им?

Совершенно не убежденный моими словами, Джошуа беспокойно огляделся.

– Ладно. Все равно поворачиваем назад.

– Заладил одно и то же, как старуха, – с неожиданной для самой себя злостью проговорила я. – Хватит. Здесь миль на двадцать кругом нет ни одного индейца.

– Неужели? – сухо произнес он. – А это кто, по-твоему?

Он махнул рукой. Я оглянулась и увидела нескольких воинов за камнями.

– Господи! – пролепетала я. – Индейцы! Быстрее отсюда!

– Думаю, уже поздно, – спокойно сказал Джош, словно это не нам грозила опасность. – Лучше сиди тихо.

Нас окружили двенадцать вооруженных молодых воинов, одинаково одетых в оленьи шкуры и мокасины. У троих в руках была куски оленины, и я с облегчением вздохнула, поняв, что они охотились, а не искали врагов, чтобы вызвать их на битву.

Один из них, насколько я поняла – старший, быстро обыскал Джоша и был очень разочарован, обнаружив всего лишь складной нож.

– Что будем делать с бледнолицыми собаками? – спросил он у остальных.

– Заберем у них лошадей, – предложил один, с завистью глядевший на коня Джошуа.

– Снимем с ним скальпы, – сказал другой, и я вздрогнула, когда он провел длинным коричневым пальцем по моим волосам.

– Парня убьем, а девушку уведем с собой. Из нее получится отличная рабыня, – заметил третий.

– Вы слишком много болтаете словно воины, которые еще не были в бою, – выпалила я, за показной храбростью скрывая свою растерянность. – Почему бы вам не вернуться домой к вашим мамам? – Когда я это говорила, то уже знала, что говорю совсем не то, но было поздно.

Старший зло сверкнул на меня глазами, ведь я посмела задеть его гордость. Усмехаясь, он переложил копье из одной руки в другую, а я прокляла себя за длинный язык. Теперь индейцы злились на нас и злились довольно сильно, по крайней мере, Джош был на грани жизни и смерти. Чем еще доказать, что ты настоящий воин, как не пролитой кровью белого человека?

Остальные в ожидании подались вперед, их глаза метали черные молнии. Они хотели, чтобы их вожак отомстил за себя и за всех. Джошуа побелел как смерть, когда тот поднял копье.

И в это мгновение на лесной сцене появилась еще одна группа индейцев.

– Что здесь происходит? – спросил один из них, и я чуть не свалилась с лошади от радости, ведь это был Тень.

На самом деле Тень! Ему уже исполнилось семнадцать, и он был на голову выше всех своих соплеменников. Как непринужденно и в то же время с каким достоинством он восседал на своем коне! Тень даже виду не показал, что знает меня, а я покраснела как помидор, и сердце у меня забилось быстро-быстро, чуть не выскакивая из груди.

– Тебя это не касается, – буркнул вождь первой группы.

– Мы поехали за мясом, а не за скальпами, – нарочито равнодушно возразил ему Тень. – Пусть белые уйдут с миром.

– Нет. Они – мои пленники, и мне решать, жить им или умереть.

– Послушай, Бегущий Бизон, – жестко произнес Тень, – я знаю эту девушку и не позволю ее обидеть. Ее друга тоже.

Два воина в упор смотрели друг на друга несколько минут. Мне даже показалось, что без драки не обойдется, но потом Бегущий Бизон отвернулся, не выдержав взгляда Тени, и опустил копье. С перекошенным от ярости лицом он сильно стукнул своего коня и ускакал в сторону гор.

– Поезжай домой, Анна, – по-английски сказал Тень, – и больше никогда не появляйся на этом берегу.

Я не успела даже поблагодарить его за спасение, как он подал знак своим воинам и они ускакали следом за Бегущим Бизоном.

– Фу! Чуть не погибли! – воскликнул Джош, вытирая пот со лба. – А кстати, кто этот индеец? Откуда он знает, как тебя зовут?

– Это Тень, – с показной небрежностью ответила я. – Мой старый друг. Давай поворачивать к дому.

– Что значит «старый друг»? – не удовлетворился моим ответом Джош. – Где ты могла с ним познакомиться?

– Мне кажется, Джошуа Ли Бердин, что вы меня ревнуете.

– К дикарю? – ухмыльнулся Джош. – Не смеши меня!

– А мне правда так показалось, – ласково проговорила я. – А где я познакомилась с Тенью, не твое дело. Впрочем, если хочешь знать, то несколько лет назад возле Кроличьей Головы. Он очень хороший.

– Хороший! – вскипел Джош. – Анна Кинкайд, ты в своем уме? Хороший! Что скажут твои родители?

– А они все про него знают, – не задумываясь ответила я. – Тень часто бывал у нас дома.

Джошуа от изумления открыл рот, и я не смогла сдержать хохота, такой он вдруг стал смешной.

– Ради Бога, Джош, не смотри так. Индейцы тоже люди.

– Не думаю, чтобы многие согласились с тобой, Анна, – раздраженно заявил Джош.

– Ну и что? От этого ничего не меняется, – наконец разозлилась я. – А тебе бы следовало говорить по-другому, ведь этот индеец только что спас твой скальп.

Джош хмуро посмотрел на меня, и мы молча поехали домой. Не знаю, думал ли он о Тени и о других индейцах, когда мы переходили реку, но мои мысли были целиком заняты юным воином. Он очень вырос и возмужал. А какой он красивый. И как здорово смотрится на своем великолепном коне!

Торопливо распрощавшись с Джошуа, я побежала домой рассказать родителям, в первую очередь маме, как Тень спас Джошуа жизнь.

Мама совсем не удивилась, что Тень пришел нам на помощь, зато папа сурово сдвинул брови.

– Подождите еще годик, и он станет таким же, как другие. Он так же будет охотиться за нашими скальпами, как остальные краснокожие ублюдки.

– Постыдись, Кудряшка, – ласково урезонила его мама. – Тень всегда будет нашим другом.

– Будем надеяться, Мэри, – пробормотал он себе под нос – Будем надеяться, что ты окажешься права.

Весной 1873 года еще пять семей поселились в северной части Медвежьей долины, и с тех пор мы думать забыли про одиночество. Население выросло с семи до тридцати шести человек, и мама начала поговаривать о строительстве церкви и школы, так как народу теперь для этого хватало. Появились слухи, что в Черных горах нашли золото, и папа с неудовольствием предсказал появление в наших местах множества искателей удачи.

Папа оказался прав.

Старатели плыли по Дакоте, совершенно ни во что не ставя права индейцев. Естественно, тем это не нравилось, и как сиу, так и шайены начали совершать набеги на поселения белых.

Тем не менее все больше людей шло на запад, и папа решил превратить нашу ферму в магазин. Джошуа горячо его поддержал, тем более что мы жили рядом с рекой, и даже предложил папе свою помощь в строительстве, если он надумает его начать.

Сказано – сделано. К ним подключились Орин с их папой и другими соседями, и в середине лета наш дом стал похож на некое подобие форта. Легкая загородка исчезла без следа, а на ее месте появились мощные деревянные стены со смотровыми башенками по углам. Еще расширили загон и привели в порядок амбар. В доме тоже кое-что изменилось. Папа с соседями прорубили в нем вторую дверь и устроили жилые комнаты этажом выше, чтобы внизу разместить товары.

Когда со строительством было покончено, папа и Джош отправились за сто пятьдесят миль в ближайший городишко Стилс Кроссинг и скупили там все, что только нашли. Весной 1874 года мы уже занимались торговлей.

Первыми нашими настоящими покупателями стали Тейборы. Они пришли к нам летним утром, ведя за собой, словно овец, своих шестерых детей.

Джед Тейбор был небольшого роста, с лицом херувима и языком змеи. Марта Тейбор возвышалась над своим супругом на добрых шесть дюймов, однако непререкаемым главой семьи был он. В его присутствии Марта и весь их выводок хранил почтительное молчание.

Приехали и другие семьи тоже. Некоторых гнала нужда, некоторых – любопытство.

В семье Генри было пять человек, все светловолосые, бледнолицые и безликие. Я ни разу не слышала, чтобы они громко смеялись. Мюриэл Генри редко приходила в форт, как теперь назывался наш дом, и вряд ли произнесла больше пары слов за все время. Папа сказал, что они были очень важные раньше, а теперь никак не могут свыкнуться со своим новым положением. Наверно, он был прав, но мне они все равно не нравились.

Зато семейство Гринов был столь же шумное, сколь семейство Генри тихое. Все краснощекие и громкоголосые, они о чем только не говорили. И, естественно, больше всего об индейцах.

– Чем скорее армия очистит здешние места от краснокожих, тем скорее Запад станет приемлемым местом для приличных людей, – вещал Сол Грин, и его жена Ида от всей души с ним соглашалась.

Их пятеро детей, все мальчики, были совершенно неуправляемыми и лезли везде где можно и где нельзя, особенно их привлекали сладости, лежавшие на прилавке. Они мне тоже не нравились.

Зато Джон и Флоренс Сандерс были совсем другими. Их единственная дочь лет шести, очаровательная Кати Сандерс казалась мне лучше всех детей на свете. Джон Сандрес не скрывал, что обожает жену и дочь, а всех остальных женщин в долине считает завистницами.

Когда на вечеринках мужчины сходились вместе обсудить цены на урожай или индейцев, или еще что-нибудь, он стоял рядом с Флоренс, угощая ее то одним, то другим, словно она была его невестой, а не женой, к тому же лет десять, не меньше.

Один раз я застала их целующимися на крыльце, и Джон Сандерс ужасно покраснел, а Флоренс лишь улыбнулась мне.

Каролин и Сет Уолкер приехали с юга. Оба выросли в богатых домах и получили хорошее воспитание, и так или иначе им удалось несколько облагородить грубые манеры жителей долины. У них были две девочки-двойняшки семи лет и два мальчика, тоже двойняшки, восьми лет. Они единственные привезли с собой фортепьяно, поэтому вечеринки, как правило, устраивали у них в доме.

Каролин была гостеприимной хозяйкой и, казалось, без всяких усилий управлялась со множеством гостей к их удовольствию. Я считала ее самой красивой женщиной в долине после мамы. Безупречно правильные черты лица, густые каштановые волосы, выразительные голубые глаза. А уж слушать ее я могла без конца, стоило ей заговорить о своей прежней жизни на Юге.

– Это было прекрасно, – начинала она. – Воздух сладкий от аромата магнолий, так и хочется вдыхать его и вдыхать. Каждую неделю балы, приемы или вечеринки. Нет, Анна, ты не представляешь! Никаких огорчений и только одни удовольствия. Я помню, что самой большой заботой для меня в то время было выбрать подходящую к случаю шляпку. Знаешь, у меня было больше платьев, чем я могла надеть за год… А какие там мужчины… У всех отличные манеры, все очень красивые и… галантные. Не то что здешние грубияны. А потом началась война, и все пошло кувырком. Сет, конечно же, участвовал в военных действиях. Это было ужасное время. Шерман дотла сжег наши плантации. Ничего не осталось. Я поехала в Атланту к сестре и маме и пробыла у них до конца. Когда Сет возвратился, мы стали было восстанавливать дом, но у него к этому не лежало сердце, и тогда мы решили начать все с самого начала где-нибудь в другом месте, где нас не будут мучить воспоминания.

Она вздохнула и огляделась, а я подумала, каким, наверное, убогим ей кажется ее дом со всем его содержимым по сравнению с просторным дворцом, в котором ей пришлось прежде жить.

Однако Каролин недолго печалилась. Вскоре она с улыбкой сказала мне:

– Никогда не забывай, Анна, счастье не в красивых платьях и больших домах. Самое главное, чтобы рядом с тобой был человек, которого ты любишь и который тебя любит. Только ради этого стоит жить.

Нашими покупателями были не только соседи. Мы обслуживали также старателей, охотников и торговцев, чье прошлое было покрыто для нас мраком неизвестности. То и дело к нам заявлялись люди с бегающими глазами, они ни на одно мгновение не поворачивались ни к кому спиной. Едва такой человек заходил в магазин, как папа отсылал меня наверх.

В то же лето у нас случилась настоящая перестрелка во дворе. Я как раз развешивала сушить чистое белье, когда услыхала топот копыт. Обежав дом кругом, я увидела пропыленного мужчину, привязывавшего коня к стойке. Не успел он отойти на пару шагов, как появился другой мужчина, тоже весь пропыленный и тоже на коне. Он соскочил на землю, не дожидаясь, когда конь остановится, и я заметила у него на груди значок шерифа.

Не догадываясь о моем присутствии, мужчины стояли друг против друга на расстоянии шести футов.

– Я все равно тебя верну, Кори, – твердо проговорил шериф. – На коне или поперек седла – для меня не имеет значения.

У Кори в глазах были страх и ярость, но рука, сжимавшая кольт, не дрожала.

– Еще чего! – крикнул он.

Они выстрелили одновременно, и, когда дым рассеялся, Кори лежал на земле. В глазах у него застыло удивленное выражение, а на груди с левой стороны расплывалось красное пятно. Я в первый раз видела мертвого человека, и, когда побежала в дом мимо шерифа, меня вдруг затошнило.

Чуть позже я узнала, что мертвый Кори успел хладнокровно застрелить трех мужчин и одну молоденькую девушку после того, как убежал из тюрьмы.

К счастью, обыкновенно наши дни были куда тише и спокойнее.

Когда мне исполнилось пятнадцать. Джошуа и Орин уже откровенно ухаживали за мной. Наверное, мне бы это льстило, если бы я не была единственной белой девушкой подходящего возраста на сотню миль кругом. Миссис Берлин и моя мама очень подружились и не скрывали, что были бы рады, если бы я выбрала одного из братьев. Мне кажется, мои родители, особенно папа, предпочитали Джошуа, так как он был старше Орина и гораздо рассудительнее. А я предпочитала Орина. У него была сияющая улыбка и отлично подвешенный язык. Вечерами, когда мы, держась за руки, сидели на крылечке, он говорил мне, что я прекраснее всех цветов на земле, и иногда шептал на ухо стихи, своим дыханием щекоча мне шею.

Джош тоже любил держать меня за руку, но редко произносил слова, которые так любят молоденькие девушки. Вместо этого он рассказывал мне о своих планах на будущее, как он заведет ранчо и будет выращивать коров и лошадей, какой построит уютный дом и какие у него будут прелестные дети. Двое. Все это было прекрасно, но, увы, совсем не романтично. Иногда мне даже чудилось, будто он произносит речь перед слушателями, а не старается завоевать сердце любимой девушки.

Орин и Джошуа одновременно попросили у папы моей руки, однако папа предложил им подождать год, пока мне не исполнится шестнадцать, а потом прийти еще разок и выслушать мой ответ, потому что решать буду я, а не он.

Вот так я жила. Помогала маме по хозяйству, потом делала уроки, а по выходным переходила в распоряжение папы. По вечерам я училась шить и готовить, ведь на одном яблочном пироге не проживешь, мечтая о том дне, когда у меня будет свой дом и любимый муж. Ночью, лежа в постели, я пыталась представить свою замужнюю жизнь. Закрыв глаза, я воображала себе замужней дамой, воспитывающей детей и спящей в объятиях мужа, как, предполагала я, мама спит в папиных объятиях. Странно, но каждый раз, стоило мне мысленно представить эту картину, у моего мужа обязательно были черные волосы и черные глаза. Когда я поделилась этим с мамой, она рассмеялась и сказала, что не исключено неожиданное появление незнакомца, который похитит мое сердце.

Папа тоже посмеялся, но сказал, что у меня ровно столько же шансов найти себе черноглазого мужа, сколько встретить принца, если только Орин или Джошуа не решат покрасить ради меня волосы, или в долину, пока мне не исполнилось шестнадцати лет, не приедет еще какая-нибудь семья, в которой сын будет соответствовать моим мечтаниям.

Шли дни, безоблачные, как небо летом, и я старалась забыть о черноволосом муже, сосредоточившись на выборе между Орином и Джошуа.