ЭПИЛОГ
ИЮНЬ 1983-го
ЖЕНЫ И ДРУГИЕ

По иронии судьбы сын Джейд и Джорджа родился в тот самый день, когда Кэрлис и Кирк Арнольд отмечали восьмую годовщину своей свадьбы.

– Я назову его Крисом, – сказала Джейд матери. Крисом звали старшего сына Хейди, крестника Джейд.

Дороти Маллен кивнула. Джейд было тридцать шесть. Дороти было восемнадцать, когда она ждала своего первенца. Джейд – самостоятельная женщина; Дороти жила тогда с родителями. Джейд могла пригласить няньку ребенку, купить ему хорошие вещи, отдать в лучшую школу, – Дороти все это было недоступно. Времена тоже переменились. Замужество перестало быть для женщины единственной возможностью реализовать себя. Манхэттен отличался от Оборна, и Джордж Курас отличался от Арнольда Маллена. Джордж все время был с Джейд; он был в больнице, когда родился его ребенок.

– Выходи за меня замуж, – сказал он Джейд, впервые увидев сына.

– Нет, – ответила Джейд. Прошло возмущение, горечь, хотя некоторое время она отказывалась видеть и даже разговаривать с Джорджем. Они разъехались, но встречались теперь чаще, чем когда жили вместе. – Ты любовник, Джордж, а не муж. Не домашнее существо.

– Я упрямый, я буду все время делать тебе предложение, – сказал он.

Она улыбнулась своей дразнящей улыбкой:

– А я буду говорить «нет».

Теперь настала очередь улыбаться Джорджу. Он знал, что в устах женщины «нет» никогда не бывает окончательным. Он не отстанет от нее, пока она не согласится. Так или иначе они будут вместе.

Он не знал, что Джейд свое «нет» будет повторять всегда. Он не знал, а она это понимала, что сохранять отношения они могут только на некотором отдалении друг от друга. Джейд не нужен был муж, но у Криса будет отец, а у нее – любовник. Это не совсем правильно, но, напоминала себе Джейд, необычное – ключ к счастью.

На протяжении следующих нескольких месяцев Кирк и Кэрлис не могли наговориться друг с другом. Теперь, избавившись от романтических грез, они по-настоящему оценили реальную действительность. Кэрлис объясняла, как не хватало ей его любви, ласки, внимания. Он говорил о прошлом с его бременем утрат, о возмездии за тайны; о семье, в которой никогда не говорили о мертвых.

Кирк Арнольд никогда серьезно не задумывался о женитьбе, о том, какая это ответственность. Как и большинство мужчин его поколения, он просто считал, что женитьба помогает деловой карьере. А карьера всегда являлась главным звеном в его жизни – именно она приносила уважение, радость, социальный статус. И Бонни, и Кэрлис оказались заложницами карьеры Кирка, что и привело их к измене мужу. Странным образом, его собственный роман с Сьюзен Морлок помог ему понять роман Кэрлис.

– Наверное, ты чувствовала себя такой же одинокой, как и я в ту пору, – сказал он.

Покупка «Суперрайта» оказалась сложной операцией, потребовавшей длительных переговоров, переводов акций и наличных денег, соглашений по поводу доходов и дивидендов; она превратила Кирка Арнольда из преуспевающего бизнесмена в магната, а мысль Кэрлис использовать Кирка в качестве рекламного агента собственной компании сделала из него национальную знаменитость.

Когда все документы были подписаны и о сделке было объявлено официально, Кирк сказал, обращаясь к Кэрлис:

– Мне не «Суперрайт», мне «Дирборн» был нужен.

– Знаю, – нежно откликнулась она. Она понимала, что компания «Дирборн Пейпер энд Принтинг» всегда ассоциировалась у Кирка с памятью об отце.

– Наверное, с самого начала все надо было тебе рассказать, – Кирк впервые признал, что упреки; высказанные Кэрлис, были справедливы.

Она просто кивнула, не желая продолжать этот разговор.

– Больше никаких тайн? – спросила Кэрлис.

– Никаких, – ответил Кирк.

В июне Кирк и Кэрлис устроили большой прием, чтобы отметить два события: превращение «Суперрайта» в «Клиффорд индастриз» – название было дано в честь отца Кирка, и восьмую годовщину своей свадьбы.

– Вы оба такие счастливые, – сказал Джошуа, заметив, как они нежно переглядываются и стараются дотронуться друг до друга. – У вас словно медовый месяц. Поделитесь секретом.

– А у нас нет секретов, – сказал Кирк, бросая многозначительный взгляд на Кэрлис. – Больше нет.

Против них было так много всего. И все же они победили.

А о большем нечего было и мечтать.