ГЛАВА 33

Дом выглядел игрушечным — изящные легкие очертания, белоснежная штукатурка в испанском стиле — просто не дом, а картинка с рекламного проспекта по продаже недвижимости в заливе Санта-Моника. Кармен на всякий случай сверилась с адресом, записанным в ее блокноте. Нет, все верно. Жанет Сафер. Женщина, с которой Джефф был близок во время своего обучения в Эм-Ай-Ти.

Кармен начала с оказавшихся весьма плодотворными проверок регистрационных книг в библиотеке Эм-Ай-Ти, — но тут выяснилось, что собственный муж библиотекарши учился вместе с Джеффом. Он был также приятелем Жанет Сафер, и у него имелся ее адрес в Санта-Монике. Кармен ужасно везло. Однако, живя в Калифорнии, Жанет Сафер почти наверняка могла слышать про кудесника из Долины Розы, и Кармен нужно было проявить предельную осторожность, объясняя свой интерес к личности Роберта Блекуэлла. Однако рекомендация, полученная ею у старого приятеля Жанет, сослужила ей хорошую службу.

Вполне удовлетворившись ею, Жанет отнеслась к просьбе Кармен дать ей интервью даже с энтузиазмом. — Роб Блекуэлл! — воскликнула она. — Я часто думала о том, что с ним стало.

Кармен осторожно последовала по извилистой крутой тропинке, ведущей к дому. Хотя сад перед домом выглядел опрятным и ухоженным, само здание при ближайшем рассмотрении выглядело так, словно оно подверглось нескольким землетрясениям. Штукатурка там и сям потрескалась, а от красных кирпичей фундамента поотвалились весьма изрядные куски. Однако дом все равно стоил немало, так как стоял на самом берегу залива.

Женщина, открывшая Кармен дверь, оказалась всего лишь служанкой, а хозяйка стояла на крыльце дома.

— Кармен Перес? — Жанет Сафер была высокой и привлекательной. Волосы она стягивала в конский хвост. Когда она улыбалась, на щеках появлялись чудесные ямочки.

— Да. А вы — Жанет Сафер?

— Именно. — Женщина отступила назад, давая ей пройти, и Кармен чуть не налетела на маленькую девочку, вцепившуюся в ногу Жанет. Кармен ласково приподняла лицо малышки, когда проходила мимо, и была захвачена врасплох, встретившись с глазами ребенка, отмеченными явными признаками синдрома Дауна. Ее сердце, казалось, остановилось. Ей надо было взять интервью у этой женщины по телефону.

— Это Келли, — представила Жанет.

— Пивет, — заулыбалась Келли.

— Привет, Келли, — попыталась ответить ей улыбкой Кармен, которую бросало то в жар, то в холод. Келли было не больше четырех-пяти лет от роду, и поразивший ее недуг явственно проглядывал и в приземистом, широкоплечем теле, и в миндалевидном разрезе глаз. Кармен все время хотелось спрятать взгляд. Она еле справлялась с накатившей на нее волной страха — того животного, неумолимого страха, который испытывает человек, попавший в кипящий водоворот волн на утлой лодчонке с одним веслом. В последние пять лет она старалась не замечать существования на свете больных детей — а фактически, она отгородилась от всех детей вообще — даже встречая их на улице, она старалась перейти на другую сторону и потом постараться поскорее позабыть о встрече. И лишь во сне, в мучивших ее кошмарах, она не имела возможности от них спрятаться.

Жанет провела гостью в маленькую кухню, где усадила Келли за детский столик, на котором лежал альбом и цветные мелки для рисования. Кармен совершенно не устраивало то, что девочка остается с ними — она смогла бы хоть немного прийти в себя, если бы этого ребенка тихонько препроводили в другое помещение, где она бы и оставалась в течение ближайшего часа.

Кармен уселась возле покарябанного стола цвета опавшей дубовой листвы. Кухня ничем не выделялась среди сотен подобных ей, которые довелось посетить Кармен в этих старинных тесных калифорнийских домиках. Видавшая виды кухонная мебель выставляла напоказ свои бока, сменившие за долгую жизнь не менее десятка оттенков защищавшей их краски, — на сей раз она была ярко-синей. Стены покрывал потрескавшийся кафель.

— Вы не выпьете грушевого сидра? — спросила Жанет, вынимая из холодильника запотевшую бутылку. — О, это было бы чудесно, — отвечала Кармен. Ее глаза безотрывно следили за Келли, которая все листала страницы своего альбома для раскрашивания, пока не остановилась на картинке с птичкой, сидевшей на дереве. — Роб Блекуэлл. — Жанет налила вино в бокалы и мечтательно покачала головой. — Вспышка прошлого. — Она пододвинула Кармен ее бокал и уселась за стол напротив нее, поближе к дочери. Волосы, собранные в хвост на затылке, делали ее намного моложе. В ушах у нее красовались тяжелые серебряные треугольники сережек, и к тому же с левого уха свисали три маленькие серебристые капельки, приятно сочетавшиеся с большими серьгами. Щеки ее вдруг порозовели, и Кармен отнесла это обстоятельство к действию на Жанет воспоминаний о прошлом.

— Возьми, милая. — Жанет помогла Келли раскрыть коробку с мелками, а Кармен положила свой диктофон на середину стола и нажала кнопку.

— Итак. — Жанет пододвинула детский стульчик поближе к столу. — Что бы вы хотели о нем узнать?

— Постарайтесь рассказать мне про него все, что сумеете вспомнить. Опишите мне ваши с ним отношения.

— Ну, — Жанет устроилась на своем стуле с нотами и обхватила колени, — Роба нельзя было назвать обычным парнем, если вы понимаете, про что я толкую.

Кармен отпила глоток вина и кивнула.

— У меня уже сложилось такое впечатление из разговоров с другими людьми. — Она не собиралась выдавать факт своего личного знакомства с Джеффом.

— Он был во всех отношениях выдающейся личностью, — продолжила Жанет. — Единственное, с чем у него постоянно возникали трудности, — это связь с другими людьми. Он был одним из тех, кто боится слишком сближаться с другими. Он старался избежать излишней, по его мнению, близости. Сколько раз мы сходились с ним заново, и все было отлично, как вдруг он начинал ухаживать за какой-то другой девушкой, стараясь, чтобы я тут же об этом узнала. Поначалу я ничего не понимала.

Мне казалось, что он делает это с целью возбудить во мне ревность. — Она улыбнулась, глядя на свой бокал. — Действительно, я ревновала. А он просто пугался, когда наши отношения заходили слишком далеко. Он по-настоящему любил меня, и это страшило его. Он потерял мать. Потом он потерял человека, которого считал своим отцом. Естественно, он боялся, что отныне ему предстоит лишь терять всех, кого бы он ни полюбил в своей жизни. Кармен нахмурилась. Джефф потерял своего приемного отца?

Келли тем временем сосредоточенно пыталась нажать какую-то кнопку на лежавшем на столе диктофоне, пока мать не взяла ее за руку и не вернула на страницы альбома с картинками, не сказав ни слова.

— Вы сказали, что он потерял своего отца, — произнесла Кармен. — Это значит, что он умер или по-прежнему находился под арестом, когда вы с Робом были близки?

— Он сидел в тюрьме. Вам все известно об этом обстоятельстве?

— Немного.

— Как бишь его звали? — спросила Жанет. — Джефферсон?

— Джефферсон Ваттс.

— Роб был очень сильно привязан к нему, — покачала головой Жанет. — Он каким-то образом умудрялся совершенно не брать в расчет то, что этот человек нарушил закон — хотя это было очень давно — и даже убил двух человек.

— Двух человек?

— О да. Я не помню уже всех подробностей. Роб никогда толком ничего мне не рассказывал — не считал это существенным. Когда его отца арестовали, он давно уже вел честную жизнь, и мне кажется, что Роба больше всего волновало именно это. Я ни разу не встречалась с его отцом. Однако Роб постоянно писал ему письма И вспоминал его по всякому поводу.

— Мам-м-м-а. — Келли отвлеклась от исчирканного жирными коричневыми и синими полосами рисунка. — Лам-мася. — И она протянула Жанет синий мелок, которым только что возила по бумаге.

— Я сейчас починю его для тебя, мой цветочек. — Жанет отрезала от кончика мелка около дюйма и вернула его девочке, а у Кармен внезапно возникло желание изменить тему их интервью. Что вы ощущали, когда она родилась на свет? — хотелось ей спросить у Жанет. Вы впали в депрессию, из которой, казалось, уже не выкарабкаетесь до конца своих дней? Вам известны причины, вызвавшие эту болезнь? И считаете ли вы кого-нибудь — или что-нибудь — виновным в этом?

— Однажды, — продолжала Жанет свой рассказ, — Роб зачем-то прочитал мне письмо своего отца. Он писал, что Роб должен как следует вкалывать в школе, что у него большие задатки и он многого может добиться собственными силами. Он советовал Робу жить в согласии с законами и никогда не впадать в ошибки, подобные тем, которые совершил он сам, — ну и все в таком духе.

— И Роб следовал его советам? Жил в согласии с законом?

— Роб? О Господи, да конечно. — Жанет рассмеялась, не донеся до рта стакан. Она поставила его обратно на стол. — Он всегда и во всем был кристально честен Мне никак не удавалось поверить в то, что он вырос в доме преступника. — Жанет поморщилась. — Он бы наверняка порвал со мной, если бы я высказала это при нем.

— Как долго вы были с ним близки?

— Около трех лет. Наши последние три года в Эм-Ай-Ти. Я одна из немногих девушек, окончивших этот колледж — Она отвлеклась на то, чтобы извлечь из холодильника еще один кубик льда и бросить его в свой бокал. — Я чувствовала себя тогда так плохо — Она снова уселась напротив Кармен. — Я была здорово напугана, когда он вдруг заговорил о женитьбе, детях и всем таком. Ведь я сама до этого требовала от него постоянного внимания, говорила, что он должен более серьезно относиться к нашим отношениям, а когда он действительно все это сделал, я же пошла на попятный.

— Почему вы это сделали?

— Ну, как я уже говорила, Роба нельзя было назвать обычным парнем, и вот когда я стала думать, как будет выглядеть моя жизнь замужем за кем-то, настолько… не входящим ни в какие рамки, я попросту испугалась. — Жанет огорченно сдвинула брови — Он был слишком непоседлив, порывист. Плюс к тому — абсолютно без денег. Он получал стипендию и подрабатывал помощником преподавателя, чтобы не помереть с голоду. И вот я представила себе нашу совместную жизнь и то, как нам надо будет содержать детей на неизвестно какие деньги, да к тому же его связь со старым убийцей-наркоманом и этим его полоумным дружком, Кентом Ридом…

— Он все еще дружил с Кентом?

— Так вам известно о нем?

— Кое-что. — Кармен сразу подумала о том, не мог ли муж библиотекарши в Эм-Ай-Ти знать, паче чаяния, нынешний адрес мистера Рида.

— Бог ты мой, вот кто был по-настоящему одержимым. — Жанет поежилась. — О да, к несчастью, Роб и тогда все еще был с ним дружен. Кент окончил школу и потащился вслед за Робом в наш колледж, и почему-то Роб считал, что будет очень весело, если я сведу с Кентом одну из моих подруг и посмотрю, что из этого выйдет. Я тут же посоветовала ему выбросить эту мысль из головы — я слишком хорошо отношусь к своим друзьям, чтобы выкидывать с ними подобные штуки.

Келли потеребила мать за руку.

— Шо-ок?

— Апельсиновый или яблочный? — Жанет снова поднялась со стула и полезла в холодильник.

— Ап-па. — Келли отложила свой мелок и оперлась ручками прямо на свой рисунок в ожидании, пока ей нальют сока. Что-то в этом ее жесте — терпеливо сложенных маленьких пухлых ручках — задело Кармен до боли в сердце. Она хотела было отвести взгляд в сторону и не смогла — что-то завораживающее было в темных мягких завитках волос и ямочках на щеках, так напоминавших материнские.

Я не желаю этого чувствовать. Я не желаю чувствовать вообще ничего, старалась успокоить себя Кармен.

Она неотрывно следила за тем, как Келли получила свой стакан сока и отпила из него большой глоток, а потом с усилием переключила свое внимание обратно на Жанет.

— Что вы можете сказать о Кенте?

— О Боже. — Жанет откинула со лба челку. — Он был такой долговязый. И в то же время весь корявый, как пень. У него была привычка шокировать окружающих видом своей изуродованной руки. И он постоянно хныкал. По-моему, он только этим и занимался с утра до вечера. Он мог довести вас — или по крайней мере меня — до белого каления, сказав всего две-три фразы. И никогда не упускал случая поиздеваться над вами. — Она прищурилась, что-то вспоминая. — Я помню, он был президентом нашего шахматного клуба, но во время одного из турниров его вышвырнули оттуда за «отсутствие спортивного духа» — а попросту за то, что он запустил шахматной доской в обыгравшего его противника.

— Но что же заставляло Роба продолжать дружить с ним?

— Я и сама не могу понять. Хотя он это отрицал, но я полагаю — всему виной его изуродованная рука.

— Вы хотите сказать, что он жалел Кента, поскольку тот был калекой?

Джефф Кабрио — покровитель слабых.

— Ну, нет, я имею в виду то, что он чувствовал себя виноватым в том, что Кент покалечился, поскольку он был тому причиной.

— Я ничего об этом не знаю. — Кармен взглянула на диктофон, проверяя, все ли в порядке. — Я слышала, что Кент потерял несколько пальцев, когда учился в школе, — она с осторожностью подбирала слова, — когда хотел подложить бомбу в шкафчик другому ученику.

— Хм-м-м, — поколебалась Жанет. — Я думала, вам это известно. Я, очевидно, забылась, беседуя с вами.

— Решайте сами, Жанет, говорить вам дальше или нет. — Кармен старалась сохранить ровный гон, однако ее пальцы нервно сжали бокал.

— Ну, что ж, это правда — Кент потерял пальцы, когда хотел подложить бомбу, но сделал-то эту бомбу Роб Хотя он и в мыслях не имел подкладывать ее кому-нибудь в шкафчик, и все произошло без его ведома.

— О Господи. — Кармен поставила свой бокал на стол, опасаясь, что будет видна дрожь в руках.

— Однако все было именно так. И это наверняка делало Роба в какой-то степени зависимым от Кента, но кроме того, я не сомневаюсь, что Кент сумел каким-то способом его заколдовать, что ли. Все остальные Кента на дух не выносили, хотя Роб никогда не выбирал себе друзей, думая об их популярности. Это его совершенно не волновало. — Жанет тяжко вздохнула, словно воспоминания физически измотали ее. — Ну так вот, поскольку мне пришлось бы мириться и с приемным отцом, и с Кентом, я не желала вешать себе на шею эту компанию и рожать в такой обстановке детей. — Она несколько нравоучительно посмотрела на Кармен. — Я не видела перед собой достойною будущего замужем за Робом.

Кармен кивнула, но от нее не укрылось, как повлажнели у Жанет глаза.

— Мне очень тяжело дался этот выбор. Я не могла найти себе места еще долгое время после того, как порвала с ним Я до сих пор вспоминаю о нем иногда, думаю, насколько моя жизнь была бы иной, чем сейчас. К примеру, у меня не было бы вот ее. — Она ласково погладила по спине дочку, и Кармен кивнула сперва из сочувствия, но в следующее мгновение поняла, что в голосе Жанет нет и следа сожаления. Эта женщина искренне радовалась тому, что выбрала путь, на котором обрела свою дочь. — Я не могу себе представить жизни без нее, — заключила Жанет.

Кармен пробормотала что-то, как она надеялась, подходящее по смыслу и достаточно вежливое, так как не могла прийти в себя от восхищения перед силой натуры и глубиной любви Жанет, с искренней радостью принявшей в свою жизнь это дитя.

Они беседовали на протяжении еще нескольких минут, однако Кармен так и подмывало поскорее уйти. Провожая ее до двери, Жанет спросила:

— Надеюсь, когда-нибудь вы сможете дать мне знать, чему посвящена эта история?

— Да. Я обязательно свяжусь с вами, как только получу возможность рассказать вам обо всем. — Она задержала руку на рукоятке замка. — Мне кажется, в Эм-Ай-Ти с вами училось не так уж мною девушек.

— О да! — Жанет рассмеялась. — Я тогда была этим ужасно горда. Это теперь степень доктора физических наук почти ничего не стоит. Я успела немного поработать после того, как получила ее, а потом родилась Келли. Стало ясно, что она нуждается во мне гораздо больше, чем моя работа. И вот я здесь. — Она шла следом за Кармен по залитому солнцем саду. — У вас есть дети? — спросила она, спускаясь по прихотливо вьющейся тропинке.

Кармен лишь отрицательно кивнула, радуясь, что уже добралась до машины. Она обошла вокруг до водительского места.

— Спасибо, что не пожалели для меня времени, — сказала она, пряча лицо за дверцей машины.

— Эй! — крикнула ей вслед Жанет. — Обнимите Роба за меня!

Она уже выруливала на шоссе, когда ее глаза наткнулись на ларек с пивом. Ей понадобится сейчас немало пива, чтобы не сойти с ума, чтобы выкинуть из памяти лицо маленькой Келли, чтобы перед глазами не стоял ласковый жест Жанет Сафер, гладившей по головке свою дочь. И еще больше алкоголя понадобится для того, чтобы позабыть свой собственный малодушный ответ — этот резкий кивок головой. Нет, у меня нет детей.

Она купила двойную порцию кофе и уселась в машину, чтобы ее выпить. О, если бы она могла сию минуту забраться в постель и отдаться сну. Вместо этого ей предстояло вести машину не менее двух часов, пока она доберется до Шугабуша. Два часа неотвязных мыслей. Ее взгляд упал на стоявший на углу телефон-автомат.

Она поставила кофе на пол в машине, поднялась и зашагала в направлении к телефону. Она словно следила за собой со стороны, чувствуя, как одна ее часть будто скована, тогда как другая, более сильная, заставляет все же двигаться вперед.

Миа ответила после первого же гудка, и Кармен почувствовала облегчение оттого, что она сразу же позвала к телефону Криса, не пускаясь в вежливую болтовню.

— Откуда ты звонишь? — спросил Крис. — Мне слышен шум машин.

— Санта-Моника. Я просто брала здесь интервью. — Она говорила размеренным голосом, сжимая телефонную трубку так, что судорогой сводило пальцы.

— Кармен? Ты в порядке?

— Да.

— Ну… тогда почему ты звонишь?

— Я только что подумала, не смог ли бы ты рассказать мне о Дастине, — отвечала она, до боли зажмурив глаза.

— О Дастине? — заколебался Крис. — Ты имеешь в виду…

— Хотя бы что-нибудь. Расскажи мне что-нибудь про него. Первое, что приходит на ум.

— Переключи на второй.

Она услышала, как Крис пересек комнату и захлопнул за собой дверь кабинета. Потом он вернулся к телефону.

— Ну, например, ты помнишь его темные волосы? Помнишь, какая у него была шевелюра в день рождения?

— Да.

— Она замечательная. Такая густая, и слегка вьется. И точно такого же оттенка, как твоя. Он вообще очень похож на тебя. Он очень милый малыш, если не обращать внимания на его глаза.

На перекрестке, где стоял автомат, застрял трактор, и грохот его мотора заставил Кармен заткнуть пальцами свободное от телефонной трубки ухо, чтобы услышать, что говорит Крис.

— Расскажи мне о его глазах, — попросила она. — Расскажи мне самое худшее.

— Его глаза по виду напоминают молоко. И они никогда не мигают.

— И ничего не видят.

— Ничего. И ты знаешь о том, что он ничего не слышит, правда?

— А он выглядит… я имею в виду, все остальное…

Насколько нормально он выглядит?

— Кармен. — Крис заколебался, не зная, как с ней говорить. — Почему мы не можем обсудить все это с глазу на глаз, вместо того, чтобы…

— Нет. Пожалуйста, Крис, рассказывай дальше. Он вздохнул, собираясь с мыслями.

— Он выглядит гораздо более нормальным, чем ты могла бы представить, однако это лишь снаружи. На его лице ты не увидишь тех чувств, которые характерны для детей в его возрасте. Мне кажется, эти вещи усваиваются лишь путем общения, а у него не было такой практики.

Кармен не могла сдержать слез, она уже хотела, чтобы Крис не рассказывал ей дальше. Однако из глубины ее чуши вырвался вопрос:

— На что похожа его жизнь? Неужели это лишь нескончаемая боль?

— Кармен…

— Пожалуйста, Крис.

— Я не могу сказать, когда он чувствует боль. Он часто и подолгу плачет, но никто не может объяснить — почему. Он может впасть в ярость и никого не подпускать к себе, но иногда, когда я навещаю его, он позволяет мне качать его, обнимать его и ведет себя очень тихо.

Кармен накрыла рукой микрофон, чтобы до Криса не дошли ее сдавленные рыдания.

— Ты не хочешь поехать туда со мной?

— Нет.

— Я не должен был говорить с тобой об этих вещах по телефону. Ты снова в депрессии? Послушай, тебе сейчас везет, Кармен. Не забывай об этом ни на минуту, ладно? Не обращай внимания на…

— Я в полном порядке, — перебила она. Он наверняка испугался, что она повторит попытку покончить с собой. Она ясно слышала испуг в его голосе. Испуг и вину. — Просто я захотела узнать о Дастине.

— У меня есть множество его фотографий, и ты всегда, как только пожелаешь, можешь посмотреть их. Со мной или без меня. Как только ты сможешь…

— Нет. — Она вовсе не желала смотреть на фотографии. Тот облик Дастина, который отпечатался в ее памяти, и без того был достаточно мучительным. — Я не смогу этого сделать.

— Наверное. Ты сейчас возвращаешься в Сан-Диего? — Да.

— Позвони мне, когда приедешь, ладно? Дай мне знать, что ты добралась без происшествий.