ГЛАВА 3

Эту ночь Крис провел на взятой напрокат постели в одном из маленьких коттеджей Шугабуша, преображенных стараниями и усилиями Кармен. Когда он приехал сюда прошлым вечером, было уже совсем темно, и во всех коттеджах, включая и тот, который снимала Миа, был погашен свет. И он был рад этой милосердной темноте, скрывавшей от него и первозданную красоту нетронутых участков Шугабуша, и образцово-показательный, созданный для конкурсов и выставок сад Кармен, и аллею манзанитовых деревьев, ведущую к самому обрыву над каньоном. Но он не мог не чувствовать аромат Шугабуша, и это угнетало его. Маслянистый запах посаженных вокруг дома эвкалиптов словно закутал его в свое одеяло, когда он разглядел Кармен, открывавшую двери стоявшего с восточного края коттеджа. Между этим коттеджем и тем, в котором жила Миа, оставалось около полуакра земли, на которой стоял третий коттедж, пока пустой. Позади строений зияла черная пропасть каньона.

— Как тебе нравится новый цвет, в который я выкрасила дома? — спросила Кармен, когда они вошли внутрь и зажгли свет. Она положила на диван в спальне стопку чистых простынь и полотенец.

Крис обежал взглядом стены.

— Очень мило, — отвечал он. — Остальные покрашены так же?

— Тот, где живет Миа, — желтый, а третий — синий.

— Как тебе нравится Миа в качестве арендатора?

— Я слишком редко вижу ее. — Пожав плечами, Кармен уселась на диванный валик. — Она очень замкнута. Каждый вечер в одиночестве возвращается домой и запирается в своем коттедже.

В свое время именно Кармен присоветовала Миа обратиться к Крису в поисках работы. И он принял ее по ряду причин, даже не связанных с ее профессиональной пригодностью. В числе прочего ему было приятно знать, что Миа живет в Шугабуше, словно это создавало еще одну ниточку, связывавшую его с Кармен. Ну и кроме того — сам ее облик, ее обезоруживающе доверчивая улыбка, то, как она прикусила губу, сказав ему, что совершенно не имеет опыта в той деятельности, для которой себя предлагала. Ну что ж, быть по сему, подумал он тогда. Я — новичок, она — тоже. Чудесный тандем.

Крис поднял жалюзи на окне с видом на каньон. В ночной тьме ярко сияли звезды.

— Я собираюсь нанять на работу одного человека, — медленно, с трудом подбирая слова, сказал он. — Он должен помочь нам разобраться с проблемой недостатка воды. Если он останется работать у нас, ты согласишься сдать ему третий коттедж? — и он взглянул Кармен в лицо.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

Он пригласил Джеффа Кабрио встретиться на следующий день с Риком Свитом, одним из местных инженеров, работавших над программой консервации воды.

— Ко мне сегодня явился один малый. Завтра утром я увижусь с ним снова и решу, брать его на работу или нет.

— На какую работу?

— Создавать дождь.

— А я-то думала, ты шутишь, — рассмеялась она после минуты молчания.

— Вовсе нет, — улыбнулся Крис в ответ.

— Помнишь это — фильм с Бертом Ланкастером? «Создатель дождя». Посмотри-ка лучше его еще раз. Я могу предоставить тебе свой видеомагнитофон. Этот парень как будто большой весельчак.

— Я считаю, что все достаточно реально.

— Крис, — во взгляде Кармен почувствовалось снисхождение, — похоже, занятие политикой скоро совсем тебя доконает.

— И ты тоже?

— Я не сомневалась в этом с самого начала. По-моему, ты утратил почву под ногами.

— Возможно, — согласился он. И добавил:

— Я потерял нечто большее, — имея в виду сгоревший дом, его надежды, но в тот момент, когда он произнес последнюю фразу, он понял, что Кармен восприняла ее на свой счет. Она встала и направилась в кухню. Крис услышал, как она открывает и захлопывает дверцы кухонных шкафов.

— Я извиняюсь за то, что повсюду мышиные следы, — сказала она, — но никакой яд не помогает в последнее время. Вероятно, засуха выгнала их из каньонов.

— Я знаю. — Он встал в проеме кухонной двери. — У меня дома была та же история.

— Если этот парень окажется стоящим, он, наверное, сможет платить за коттедж? — спросила она. — Во всяком случае, не забывай обо мне.

— Хорошо. — Он прислонился к косяку — Кстати, я хотел поблагодарить тебя за то, что ты не стала брать у меня интервью прошлой ночью.

— Ты сам куда-то исчез, иначе я бы это сделала.

— Я очень рад видеть, что ты снова работаешь. Однако, наверное, это было слишком тяжело для тебя вчерашним вечером.

— Да, и для тебя тоже, — со вздохом согласилась Кармен. — Собственно говоря, работа осталась такой же — не хуже и не лучше, чем была, Крис Меня выводит из себя то, что каждый пытается меня учить.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что меня держат как новичка, который только и обязан, что прыгать через их чертову веревочку.

— Мне очень жаль, Кармен, — посочувствовал он сокрушенно, словно был в этом виноват. Хотя, может, это и было так — в определенном смысле. Здесь, вблизи, он мог хорошо разглядеть новые морщинки на ее лбу и в углах рта. Она была одета в джинсы и синюю шелковую рубашку с длинными рукавами. Кое-кто поговаривал, что она теперь всегда носит длинные рукава, иначе бросаются в глаза шрамы на запястьях. Ее шевелюра по-прежнему была пышной и шелковистой, однако проседь надо лбом заметно увеличилась за последние годы. — Ты по-прежнему очень красивая, — заметил он.

Она предпочла не заметить комплимента.

— Гример пыхтит над моей физиономией не меньше часа каждый раз, как я появляюсь со своим «Репортажем из северных районов». Слава Богу, сейчас полно пожаров. По крайней мере на этой неделе большая часть программы снималась с места происшествия. — Она смутилась. — Ох, извини Я совсем не то имела в виду.

— А моя гитара выжила, — не обратил внимания на проскользнувшую двусмысленность Крис. — И альбомы с фотографиями тоже.

— Ты по-прежнему чертовски сентиментален, — заметила она, захлопнув дверцу последнего шкафа и заглядывая в духовку.

Крис внезапно вспомнил все их годовщины, которые они встречали всегда в одном и том же маленьком баре, где когда-то познакомились. Это по ее настоянию они каждый год отправлялись именно туда, садились за этот же столик и ели те же жирные гамбургеры, как много лет назад. Если уж на то пошло, она была куда сентиментальнее, чем он. И ее сегодняшняя лихость всего лишь поза. Хотя теперь эта поза принималась не для него, а для всего остального мира.

Она захлопнула дверцу духовки и прислонилась к ней спиной.

— Они трясутся надо мной так, словно я в любую минуту вот-вот грохнусь в обморок, — заговорила она, имея в виду сослуживцев из «Новостей». — Они словно не замечают, что я в полном порядке, и устраивают вокруг такую суету, словно я истеричная дура. А ты видел особу, которая ведет теперь «Утро в Сан-Диего»? Ее даже женщиной-то вряд ли назовешь, ей наверняка не больше девятнадцати.

Он кивнул. Конечно, он видел. Почти в течение года или около того — с тех пор, как Кармен выпала из русла нормальной жизни, — программа раннего часа «Утро в Сан-Диего» сменила одну за другой целую плеяду ведущих, но ни одна из них не была способна хоть отдаленно воспроизвести присущие Кармен ум, напористость и обаяние. Пока наконец они не раскопали Террел Гейтс, быстро убедившую всех, что она — именно то, что надо. Ее стиль работы кардинально отличался от стиля Кармен. Неожиданные, ставящие в тупик вопросы, чередовавшиеся со вспышками внезапных нападок и разоблачений, шокирующе действовали на гостей передачи и приятно щекотали нервы зрителям.

— Ты можешь найти в ней хоть что-то стоящее? — спросила у Криса Кармен.

— Но ведь она еще совсем молоденькая девушка, — осторожно возразил он, — и я уверен, что она еще не нашла себя.

Он заметил, как повлажнели у нее глаза, хотя она и попыталась отвернуться, и пожалел, что не додумался ответить как-нибудь иначе. Крису ужасно хотелось прикоснуться к ней. Он не мог сделать этого уже так давно.

— Миа не захотела ставить у себя телефон, — сказала она, потупив глаза и выходя следом за ним из кухни, — но тебе, наверное, он будет нужен, так что устрой все сам.

— Кармен, — произнес он, когда та стояла уже в небольшом отделанном деревом холле, — если вдруг тебе когда-нибудь захочется с кем-то поговорить… Ну, ты понимаешь, ведь иногда здорово выкладываешься на работе, когда приходится делать такие интервью, как у той матери, что потеряла своих детей прошлой ночью, и вот ты после этого приходишь домой и тебе не с кем об этом поговорить…

— Послушай, Крис, — надменно вздернув подбородок, перебила его Кармен. — Я предложила тебе переехать жить в этот коттедж, потому что сочувствую тебе. Я равным образом сочувствую и всем остальным людям, потерявшим кров над головой, понятно? Тебе нужно где-то жить, а у меня есть для этого место. Вот и все. И меня действительно уже тошнит от всех, кто носится со мной так, будто я сделана из стекла.

— Не надо этого, Кармен, — попросил он.

— Чего?

— Это же я, Кармен. Передо мной ты можешь не стараться показать себя сильнее, чем ты есть.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Она поспешно перешагнула порог и продолжала, глядя в темноту:

— Если тебе что-то понадобится еще, дашь мне знать, хорошо?

Он провожал ее глазами, пока она не скрылась в темноте. Позади него словно выжидал чего-то маленький, полный мышей коттедж. Он продолжает катиться от плохого ко все более худшему, невольно подумалось Крису. И эта история длится вот уже пять лет.

Новая двуспальная кровать, казалось, заняла все свободное пространство в тесной спальне, но зато из распахнутого окна веяло приятной прохладой, пока Крис стелил постель. Он уже почти заснул, когда вдруг койоты начали свой дикий концерт. Каньон звенел от их воя, словно там собралось не меньше дюжины животных, однако Крису было известно, что такой шум вполне способны поднять и два-три волка. Вой раздавался совсем рядом. Он неподвижно лежал и слушал. Он уже забыл, как воют койоты в Шугабуше.

Сон окончательно покинул его, и он потянулся за альбомом с фотографиями. Он начал с самого первого, где были собраны снимки более чем десятилетней давности, изображавшие их с Кармен двойную свадьбу. Первый раз они женились в Сан-Диего, с шумом и помпой. Там с ними был Оги, и на всех снимках сияла его широкая добродушная улыбка, обращенная к сыну и новоиспеченной невестке. Из Аризоны понаехала толпа дальних родственников Криса, тогда как семья Кармен демонстративно игнорировала это событие. Дядя с теткой, которые воспитали ее, и кузены, с которыми она вместе выросла, в то время вообще прервали с ней всякие контакты. Порядочные женщины не созданы для того, чтобы красоваться на экранах, и она совершенно омужичилась в своей студии. Стала такой деловой. Такой холодной. Качества, делавшие Кармен прекрасным профессионалом, сделали ее отщепенкой в латиноамериканской семье. И Крису казалось, что этот удар Кармен так и не смогла пережить.

На многих фотографиях были изображены две женщины, бывшие когда-то самыми близкими подругами Кармен. Изредка до Криса доходили известия от них. Они сожалели, что Кармен больше не желает с ними общаться Они так хотели помочь, так хотели сделать хоть что-нибудь, чтобы поддержать ее, но она упорно не отвечала на их звонки и приглашения. Они говорили, что их дети ужасно скучали по Кармен. Это и неудивительно, ведь Кармен моментально находила путь к сердцу любого ребенка, с которым ей доводилось столкнуться. Крис пытался втолковать ее старым друзьям, как он понимает эту внезапную холодность: скорее всего, для нее невыносим сам вид их детей Глядя на них, она не может думать о том, к чему ее предназначила природа и что у нее было отнято.

Крис перевернул страницу альбома, и место съемки перенеслось из Сан-Диего в Мехико-Сити, где на радость престарелым родителям Кармен было устроено скромное обручение в небольшой католической церквушке. Когда Кармен было всего пять лет от роду, ее родители, всю свою жизнь проработавшие сезонными рабочими на фермах, переправили свою дочь на Север, чтобы дать ей возможность учиться. В этом она весьма преуспела, отнюдь не на радость воспитавшей ее семье, где женщин растили для того, чтобы те становились прежде всего хорошими матерями и скромными верными женами, но не более.

Как же давно он не разглядывал эти фото! Кармен на них такая красавица и так светится счастьем! Ей было тогда двадцать семь, а ему — двадцать восемь. Они повстречались, когда Кармен готовила материал для «Новостей после девяти», посвященный скандальной истории о бейсболистах, в которой, к счастью, сам Крис замешан не был. Они стали встречаться и составили видную, красивую пару, причем каждый из них уже пользовался в Сан-Диего солидной репутацией и уверенно двигался к вершине своей профессиональной карьеры. Досужие языки вдоволь обсуждали щекотливый вопрос, способен ли Крис Гарретт остепениться? Он был весьма известен как буйный гуляка, совершенно не созданный для женитьбы и всего такого. Однако он здорово удивил всех, в том числе и самого себя, когда начисто порвал со всеми прежними связями и гулянками. Одна лишь Кармен не сомневалась в том, что из него может выйти прекрасный спутник жизни, а он обрел в ней — пожалуй, впервые — настоящего друга. Ведь до сих пор его приятельские отношения были связаны с бейсбольной средой. Сплоченность и взаимовыручка на поле как правило не переносились в повседневную жизнь. Хотя в нынешней своей жизни он был лишен даже такой кратковременной дружбы. Отношения с товарищами по команде прервались как раз тогда, когда он потерял свою жену. Не считая пары приятелей из школьных учителей, это были совершенно одинокие пять лет его жизни.

Не желая поддаваться овладевшей им меланхолии, Крис поскорее перевернул следующую страницу. На ней был снят Шугабуш. Они с Кармен приобрели его почти сразу же после свадьбы и с энтузиазмом принялись за реконструкцию очаровательной старинной усадьбы в современное жилье для себя. А вскоре вслед за этим Кармен организовала свое собственное шоу: «Утро в Сан-Диего», выходившее в эфир каждый день в течение получаса. Она на свой вкус подбирала гостей для этой программы и брала у них интервью. Будь это кинозвезда или политический деятель — гости часто побаивались своей хозяйки, гадая, в каком настроении Кармен Перес окажется сегодня.

Она весьма своеобразно понимала журналистскую этику, но, имея за спиной поддержку «Новостей после девяти», могла не опасаться чьих-либо нападок. К тому же ее собственный рейтинг был вне конкуренции. Кармен еще не пресытилась жизнью, хотя и могла иметь в ней все, что пожелает. Все, кроме детей.

И Крис принялся за второй альбом. Эти снимки он помнил во всех подробностях Он так часто разглядывал их. В начале лежала записка: «Это мальчик!!! Дастин Гарретт. 6 фунтов 3 унции!! Поздравляем Криса и Кармен!!» Затем шли первые снимки Дастина, еще в роддоме, щекой к щеке с сияющей Кармен, с темной густой челочкой на лбу, Крис прекрасно помнил, как не мог спать в ту ночь, когда привез Дастина домой, — вовсе не потому, что тот плакал, а потому, что всю ночь мечтал. Он представлял себе, как учит своего сына кататься на велосипеде, или править лошадью, запряженной в маленькую повозку, — словом, всем тем штукам, которым с такой любовью учил его когда-то Оги.

Крис так часто снимал Дастина, когда привез его домой, что его фотоаппарат не выдержал.

— Вы изнасиловали его, сэр, — заявил служащий в ремонтной мастерской.

А потом местом съемки снова стала больница. В свое время он еле нашел в себе силы, чтобы сделать эти снимки. Дастин на них такой крохотный и бледный — истерзанный болью комочек, опутанный трубками, исколотый иглами, больше похожий на куклу, а не на живого ребенка. Ему сказали, что Дастин умирает, и он решил, что эти фото — все, что останется ему на память о сыне Однако его малыш не умер. Он поразил своих врачей. Иногда Крис даже думал, что они были разочарованы. Они, такие добросердечные, желали смерти его собственному ребенку. Они предупреждали о том, что он ослеп и, возможно, оглох. Слишком сильны разрушения в мозгу. Глубоки — вот какое слово они употребляли. Необратимы. До сих пор помнит, как кричала Кармен, когда узнала обо всем.

В свете наступившего утра Криса шокировал вид того, во что превратился Шугабуш. Никакому огню было не под силу произвести такие последовательные разрушения на какие оказалась способна длительная засуха. Он каждый день видел свой сад и сухой чапарраль в Буром Каньоне, но мало обращал внимания на постепенно происходившие там изменения. Шугабуш он толком не видел уже несколько лет, и представшее перед ним зрелище ужаснуло его. Все, что прежде росло и цвело, ныне выглядело обессиленным, умирающим. Когда-то идеально ухоженный сад с любимыми Кармен розами был почти уже мертв. Лишь несколько кустов в самом центре были еще живы, видимо, благодаря тому, что Кармен сосредоточила на них свою заботу, отдавая им драгоценную влагу, и махнула на все остальное рукой.

Как же она смогла перенести это медленное увядание всего, что ей было так дорого, чем она так гордилась!

— Садоводство будет для нее отличной терапией, — внушал когда-то Крису один из лечивших Кармен психиатров. — Дайте ей возможность ухаживать за чем-нибудь.

Он подошел к коттеджу, который снимала Миа, и постучал в дверь. Она открыла и очень удивилась, увидев его здесь. Она была босиком, в вытертых голубых шортах и футболке.

— С добрым утром, Миа, — приветствовал он ее и добавил, кивая в сторону соседнего коттеджа:

— Я собираюсь пожить здесь, пока не приведу в порядок свой дом. — Он был уверен, что Миа известно о его распавшемся браке с Кармен. Что Миа станет думать по поводу его нынешнего обитания здесь, в Шугабуше, его не волновало.

Он прошел в гостиную. Стены ее были совершенно голыми, и с того места, где он стоял, не было видно ни одного украшения. А на полу красовалась пластиковая пленка.

— Разве, когда ты переехала в коттедж, ремонт еще не закончили?

— Ох, ну конечно. — Проследив за его взглядом, Миа поняла, о чем он спрашивает. — Я почти все перенесла в столовую, чтобы иметь побольше места для работы.

— Работы?

— С глиной. — Она пожала плечами так, словно он сам должен был обо всем догадаться. — Она ужасно пачкается.

Он был заинтригован, но сегодня днем у него было намечено слишком много дел, чтобы тратить время на дальнейшие расспросы. Зато лишний раз убедился в том, что Миа представляет собой нечто большее, чем он поначалу считал.

— Я сегодня появлюсь в офисе попозже, — сказал он. — Мне необходимо купить кое-что из одежды и некоторые мелочи. А потом у меня намечена встреча с тем малым, что заявился к нам вчера.

Миа покраснела, и Крис поймал себя на том, что упомянул про Джеффа нарочно, чтобы посмотреть на ее реакцию.

— В офисе? — спросила она.

— Нет, в ресторане, — улыбнулся Крис. — А ты бы хотела увидеть его снова в приемной?

Почувствовав подвох, она возмущенно задрала подбородок:

— Вы неверно истолковываете мой интерес к нему. Природа наградила его уникальным лицом.

— Ну, хорошо, Миа, — примирительно сказал он. — Я появлюсь сегодня не раньте двух, — и он вышел прочь.