ГЛАВА 14

Крис выключил свет в своем коттедже, прежде чем выйти с гитарой на крыльцо. Ему нравилась темнота, ему нравилось скорее чувствовать каньон, чем видеть его Запах гари в воздухе смешивался с маслянистым ароматом эвкалиптов. Он развернул свой стул так, чтобы ему не мешали светящиеся окна коттеджа Миа и усадьбы. Разверзшаяся прямо перед ним черная пропасть каньона трепетала от треска цикад, а когда он запел, казалось, что его голос, пролетев вдаль многие мили, растворяется в бесконечности.

Слишком уставший за день, он все же спел несколько баллад Этот вечер Крис провел в усадьбе, отдирая старые обои от стен в той комнате, где они когда-то собирались устроить детскую. В свое время он сам выносил из нее всю мебель, однако был почти уверен в том что Кармен так и не зашла в нее ни разу с тех пор, как Дастина увезли из дома. Крис старался разделаться с этой работой поскорее, одновременно не давая предательской памяти вернуть его в те несколько счастливейших дней их жизни, которые они провели в обществе своего, казалось бы, здорового сына. Равно как и в ту бесконечную, полную горя и отчаянья ночь, когда Дастина сразил его страшный недуг Крис с ожесточением рвал и скреб полосы бумаги, словно это могло уничтожить всю боль и слезы, о которых напомнил ему узор из синих и желтых цветочков.

Ожесточение, охватившее его во время работы в бывшей детской, стало накапливаться еще днем. Сегодня ему доложили о новом пожаре. Он был совсем небольшим — и его сразу взяли под контроль, — но вызвал у Криса в душе волну отвращения. Потому что этот пожар был намеренно устроен кем-то из горожан, желавших выдворить из каньона нелегально проживающих там рабочих. Он начался рано утром, а к полудню на месте, где располагался лагерь, остались лишь закопченные искореженные куски металлической арматуры, служившие опорой жалким лачугам из фанеры и картона. При этом никто не пострадал, никто даже не был замечен поблизости. Рабочие просто исчезли, скорее всего, укрывшись в глубине каньона, чтобы переждать несчастье. Если хотя бы один из кандидатов в мэры города в своей программе упомянет об обеспечении приличным жильем этих людей, Крис сразу же отдаст за него свой голос. Он прервал на середине очередную балладу и запел песню на испанском языке, надеясь, что ее слышно и в глубине каньона, где сейчас скрываются рабочие.

Сэм Брага напечатал очередную статью, посвященную предстоящим выборам. По его словам выходило, что двое основных претендентов, Джойс Де Луис и Джон Барроуз, не смогли прийти к единому мнению ни по одному из вопросов, кроме одного "Крис Гарретт, принимая на работу «пресловутого создателя дождя», проявил поразительную безответственность. «В этом вопросе, — писал Сэм Брага, — оба кандидата проявили несомненное единодушие».

Послышался шорох, и Крис прижал струны рукой в тот момент, как на его крыльцо упал отблеск света.

— Не прерывайте, — попросил Джефф, выключая фонарь над своим крыльцом и усаживаясь на ступеньки.

Крис снова запел, думая о том, что сейчас уже около одиннадцати, а Джефф только что вернулся с работы. И так было все время, которое он находился в Долине Розы. Он нещадно выматывает себя.

— Браво, — тихонько похвалил Джефф, когда песня закончилась.

В темноте Крис не мог разглядеть лицо Джеффа, но по голосу понял, что тот улыбается.

— Благодарю, — сказал он.

Джефф вздохнул, с наслаждением вытянув усталые ноги.

— Однажды в Филадельфии я зашел с друзьями в одну известную вам кофейню, — сказал Кабрио. — И я видел ваше выступление.

— "Рассвет", — подтвердил Крис, про себя удивляясь не столько тому, что Джефф мог видеть его в клубе, сколько тому, что он сам заговорил об этом, тем самым приоткрывая завесу тайны над своим прошлым. Он хотел было спросить Джеффа, жил ли он раньше в Филадельфии, но тут же решил, что лучше этого не делать.

— Вы пели тогда одну песню, — продолжал Джефф, — вашу коронную песню.

— "Центровой".

— Точно. Я помню, как странно мне все показалось. В тот вечер на стадионе толпа была влюблена в команду своих земляков, а вас чуть ли не забросала камнями. Однако стоило вам появиться на сцене, и через две секунды та же толпа позабыла о своем патриотизме.

— Да, мне нравилось бывать в местах такого рода, — тихонько перебирая струны, сказал Крис — Люди приходят туда ради музыки И меня почти всегда ожидал теплый прием.

— У вас все еще очень неплохо получается. Я слышал ваш голос, подъезжая к Шугабушу. Вы готовитесь выступить где-то на днях?

— Черт возьми, ну уж нет, — засмеялся Крис, однако его невольно пробрала дрожь при мысли о том, как он выходит на сцену перед аудиторией. — Вряд ли у меня хватит на это духу. Когда вас подвергают остракизму ваши же болельщики, которые до этого вроде бы любили вас, вряд ли вы снова рискнете появиться перед ними. — Он до сих пор до мельчайших подробностей помнил, как был уничтожен оскорбительным ревом толпы в день своего последнего матча. Его товарищи по команде постоянно чувствовали поддержку аудитории, которой начисто лишился он сам. Он ощущал себя полным ничтожеством и был рад, оказавшись на скамейке запасных. Ведь там он в одиночестве и никто не заметит гримасу боли на его лице. — Мне вполне хватает неприятностей, которые достаются мне в качестве мэра. Вы, наверное, уже почувствовали, что я отнюдь не самый популярный малый в этом городе.

— Этого трудно не заметить. — Джефф скрестил на затылке руки и, зевая, потянулся.

— Они жаждут также и вашей крови. Когда соберетесь удирать, пожалуйста, дайте мне знать об этом заранее.

— Чем быстрее я кончу свое дело, тем быстрее смогу уехать. — Джефф уселся так, чтобы лучше видеть лицо Криса. — Кстати, прошло уже почти две недели, а вы даже ни разу не поинтересовались, как у меня продвигается работа.

— Ну, — засмеялся Крис, — мне кажется, что если ты нанимаешь на работу колдуна, то спрашивать его о том, как движется дело, будет по меньшей мере банально.

— Все идет как надо, — сообщил Джефф, — хотя и со скрипом, так как у меня на руках нет многих исходных данных. Во всем приходится начинать по новой.

— А где остались ваши данные? Может, вы за ними пошлете?

— Их нет нигде в мире, кроме как здесь, — и он прикоснулся пальцем к своей голове.

Крис мог видеть глаза Джеффа, и его поразил их обращенный внутрь себя взгляд.

— Однако их удается весьма легко восстанавливать, — продолжил Джефф. — Я умудрился уложить в две недели работу, проделанную за последние пять лет. Недели две-три, и мы можем начать эксперименты в полном масштабе. Тогда станет окончательно ясно, по той ли дорожке я иду. Но при этом мне понадобится еще кое-что.

— А именно?

— Прежде всего, какая-нибудь сигнализация. Типа «Опасная зона — вход воспрещен». Что-то вроде этого.

— Для того, чтобы никто не совал к вам свой нос?

— Вовсе нет. Мы переходим к той фазе, когда действительно может возникнуть опасная ситуация. Риск минимален, почти равен нулю, но я хочу быть полностью уверенным, что никто не пострадает.

На какое-то мгновение Криса испугали слова незнакомца, обещавшего помочь Долине Розы.

— Что вы имеете в виду — спросил он. — Надеюсь, что это не связано с радиацией или…

— Ничего подобного, — ухмыльнулся Джефф. — Я все до мельчайших деталей обсудил с Риком, уточняя степень опасности, и он остался доволен. — Джефф поколебался, не слыша реакции со стороны Криса. — Вы хотите знать больше?

— Нет. — Крису все же хватило твердости принять решение продолжать строить их отношения на доверии. — Что еще вам понадобится?

— Еще пара цистерн. Очень хитро сделанных. С маленькими пластиковыми емкостями внутри каждой. Общий объем около двухсот галлонов. Герметичные. Я знаю, где с легкостью можно добыть такие, но хочу постараться отыскать новый источник. Такими вещами интересуется весьма мало народу, и я боюсь, что кое у кого хватает смекалки сложить два плюс два и выйти на того, кто заказывает подобные штуки.

— Хорошо.

— Но они обойдутся довольно дорого. Вы уж извините.

— Что еще? — Крис пожал плечами и улыбнулся.

— Пока все.

На крыльцо налетел порыв ветра, принесший несколько хлопьев пепла на блестящую поверхность, гитары. Крис сдул их и поднялся со стула.

— Как вы относитесь к пиву? — спросил он.

— Не против, — улыбнулся Джефф.

Войдя в дом, Крис зажег свет в гостиной и отправился на кухню за пивом. Вернувшись, он застал Джеффа за тем, что тот вынимал закопченную бейсбольную биту из одной из коробок, которые были привезены с пожарища.

— Это выглядит как весьма интересная коллекция. — Он снова заглянул в коробку.

— Достопамятный хлам, — смущенно отвечал Крис. В этих грязных коробках хранилась его душа.

— Что превращает кусок дерева в биту? — спросил Джефф, прикидывая в руке свою находку и не обращая внимания на то, что сам пачкается в саже.

— Ну, мне кажется, в момент удара что-то входит в тебя. — Крис откупорил горлышко своей бутылки и сделал большой глоток. — Эта палка становится как бы частью твоей руки, а ты лишь даешь ей свободу. В свое время я почти не расставался с ней.

— Да, я читал об этом в «Улетающем дыме», — сказал Джефф, доставая платок и вытирая им испачканные пальцы.

— Вы читали «Улетающий дым»? — удивился Крис. По его понятиям, Джефф никаким боком не подходил на роль бейсбольного фаната.

— О да. И получил большое удовольствие.

— Эта книга чертовски смущает меня теперь, — покачал головой Крис.

— Почему же?

— Получилась биография некой личности, которая потешается над всеми, кто старше тридцати пяти. Сплошной выпендреж.

Хотя в свое время Крис вовсе так не думал. То, что ему посвятили целую книгу, он счел вполне заслуженным, и ему казалось, что автор неплохо справился с задачей. Биография была написана доброжелательно, а Оги выглядел его верным товарищем и учителем, ведущим от победы к победе. Недоразумения и эскапады юных лет давались в юмористических тонах, а женитьба на леди, меньше всего подходившей на роль жены игрока в бейсбол, предлагалась как очередное доказательство всепобеждающей силы любви. Книга была раскуплена моментально. Лишь спустя некоторое время Крис заметил ее претенциозность.

— Прошло всего пять лет, — сказал Крис, — и если я прочту сегодня эту книгу, то не узнаю самого себя.

— Да уж, — кивнул Джефф. — Вряд ли тот Крис Гарретт, который описан в «Улетающем дыме», мог бы заявить, что боится выступать перед толпой.

Губы Криса скривились от мрачной улыбки при воспоминании о том самоуверенном любимце публики.

Джефф с наслаждением сделал несколько глотков, прежде чем заговорить снова.

— Мне кажется, вы в свое время отказались работать тренером в главной лиге после перелома руки. Почему вы не остались в бейсболе?

— Мне нельзя было отлучаться из Долины Розы, — со вздохом отвечал Крис. — Мы с Кармен уже развелись к тому времени, однако я все-таки не решался оставить ее потому что она была весьма серьезно больна. И к тому же хотелось быть поближе к сыну. — Крис знал, что он не так уж много рассказывает — однако и это было значительно больше того, что он обычно себе позволял. С другой стороны он не был уверен, слушает ли Джефф его исповедь.

Однако Джефф кивнул с таким видом, как будто слышал все, о чем поведал Крис. А тот подумал, что скорее всего Джеффу и без того известно и о депрессии Кармен, и о болезни Дастина. Он мог узнать эту историю от Рика. Или по крайней мере ту ее версию, которая известна Рику.

— Ну и к тому же я не был уверен, смогу ли находиться возле поля и не играть. От этого страдают многие тренеры. — Сказанное не было ложью, но и не было полной правдой. Уход из бейсбола и затворничество в Долине Розы со многих точек зрения выглядело скорее как самый простой способ бегства.

— Расскажите мне о ваших сокровищах, — подтолкнул к нему коробку Джефф.

Крис не смог устоять перед искушением. Он уселся на пол и принялся извлекать из коробки одну вещь за другой, описывая их историю. Там был бейсбольный мяч в обгорелой пластиковой упаковке — он играл им в первой своей игре в главной лиге. Другой мяч — принесший его сотую победу. Один за другим появлялись на свет его многочисленные трофеи. На дне коробки хранился приз «СиЯнг», заботливо завернутый в полотенце.

— Ого, — уважительно воскликнул Джефф. — Да вам повезло, что он не пострадал от огня. Наверное, это одна из самых славных ваших наград.

— И да и нет. — Крис взял серебряный диск в свои руки, и его снова охватило смешанное чувство удовлетворения и горя, возникавшее всегда при взгляде на эту вещь. — Это действительно самая славная из моих наград, но мой отец умер сразу же вслед за тем, как я получил ее, и в моей памяти эти два события навсегда связаны вместе.

— О да, — кивнул Джефф. — Я знаю, как это бывает. Крис положил диск на кофейный столик.

— Вы бы не хотели как-нибудь отправиться на матч, в котором участвует моя команда? — неожиданно спросил он. — Я еще ни разу не был на игре с тех пор, как оставил спорт, но, может быть, сейчас уже пришло для этого время.

Глаза Джеффа вспыхнули, но черты лица сохранили видимость спокойствия.

— Меня заботит только то, что в вашем обществе я окажусь слишком на виду.

— Ну, по этому поводу не беспокойтесь — я вовсе не хочу, чтобы моя личность оказалась на виду. Мы устроимся в самом укромном углу. Никто на нас и не взглянет.

— Позвольте мне дать вам ответ не сразу. — Джефф поднялся и зевнул. — По правде говоря, я слишком хочу спать сейчас. — Он направился было к входной двери, но снова обернулся к Крису. — Я знаю, каким нападкам вы подвергались из-за того, что поверили мне. — Утверждение прозвучало безапелляционно.

— Я смогу их пережить, — пожал плечами Крис.

— Вы по-прежнему сильны духом, Крис, — упрямо наклонил он голову. — И не позволяйте никому утверждать обратное.

Джефф вышел, и Крис с крыльца смотрел ему вслед. Джефф заявил, что не заинтересован обзаводиться друзьями в Долине Розы, однако его действия не соответствовали словам. Было очевидно, что Кабрио не принадлежит к типу людей, предпочитающих одиночество. Как, впрочем, и он сам, подумал Крис.

Он не спеша уложил на место свою коллекцию, оставив напоследок приз «Си Янг». Аккуратно завернув его в полотенце, он положил его поверх всех остальных сокровищ.

В тот день, когда он получил этот приз, Оги исполнялось шестьдесят два года. Кармен затеяла большой прием по поводу обоих этих событий, невзирая на то, что сама была на шестом месяце беременности. Крис попытался было отговорить ее, опасаясь, что неизбежный при этом стресс может повредить будущему ребенку. Он не сомневался, что именно стресс повинен в случившемся два года назад выкидыше — сразу после свадьбы ее кузена. Кармен захотела непременно принять новобрачных у них в Шугабуше, надеясь таким образом хотя бы немного уменьшить пропасть, по-прежнему пролегавшую между нею и ее дядей и тетей. Но этому не суждено было случиться. Во время злополучной вечеринки ее родственники, пользуясь радушием и гостеприимством хозяйки, открыто игнорировали ее, не стесняясь при этом шушукаться о ней за глаза — а иногда и при ней. Всю последовавшую за тем ночь Кармен проплакала над своей отвергнутой любовью к равнодушной семье. И когда на следующий день случился выкидыш, сопровождавшийся тяжелой депрессией, Крис не сомневался в его причине.

Однако в тот год, Крис выиграл «Си Янг», Кармен чувствовала себя превосходно и была вполне уверена, что доносит своего ребенка до положенного срока. Она настолько расхрабрилась, что уже собиралась обнародовать свою беременность в следующем выпуске «Утра».

Во время приема Крис неусыпно следил за Кармен. Она просто лучилась счастьем, и это сияние согревало каждого гостя, и он был очень горд тем, что она — его жена. В тот вечер он мог назвать себя счастливым человеком — в окружении друзей, жены, которую уважал и любил, отца, выпестовавшего его и выведшего в люди. Да к тому же всего через несколько месяцев он и сам собирался стать отцом.

Однако, когда они легли спать, Крис заметил, как Кармен сотрясается в его объятиях, стараясь скрыть слезы.

— Просто замерзла, — сказала она, но он прикоснулся к ее щеке и почувствовал на пальцах влагу.

— Что случилось? — спросил он.

Кармен ответила не сразу, несколько раз глубоко вздохнув, стараясь взять себя в руки, — и справилась с этим, как всегда, успешно.

— Я бы не хотела, чтобы ты завтра уезжал, — сказала она.

Он собирался в довольно длительное турне.

— Я знаю, — он привлек ее к себе, — и очень бы хотел, чтобы ты поехала со мной — пусть на короткое время. — Хотя Кармен не очень-то легко находила общий язык с другими женами членов команды, Крис только радовался, когда она сопровождала его в поездках. Для него не было большего наслаждения, чем расслабить после матча утомленные мышцы, в то время как ласковые руки Кармен растирали их, снимая усталость. В этой поездке, как и в прочих, она собиралась присоединиться к нему на один или два уик-энда, но доктор не советовал ей пускаться в долгое путешествие.

Чувствуя себя бессильным перед ее горем, Крис только и мог, что постараться быть с нею как можно ласковее в эту ночь, когда она то и дело вновь и вновь разражалась слезами, за которые потом сама же себя кляла.

Когда вечером следующего дня он появился в отведенном для него номере гостиницы, ему сообщили, что Кармен звонила уже три раза. Это его не на шутку встревожило. Она очень редко позволяла себе звонить ему во время поездок, так как считала недостойным себя демонстрировать такую слабость.

Она ответила в тот же миг, как он кончил набирать номер телефона в Шугабуше.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Я чувствую себя нормально. И я думаю, что все остальное тоже придет в норму, просто хотела дать тебе знать, что Оги находится в больнице.

— Оги?! Но почему?

— Сегодня утром он проснулся с сильными болями в области сердца, но похоже, что это была ложная тревога. Он уже оправился. Они оставили Оги на ночь у себя под наблюдением, и если до утра ничего не изменится, его завтра же выпишут.

— Так в чем же все-таки дело? — Крис чувствовал, что у него самого сердце трепещет в груди, как у загнанного кролика.

— Он сказал, что вчера вечером слишком налегал на мое угощение. — Кармен рассмеялась, и Крис криво улыбнулся. У отца хватает духу, чтобы шутить. Это, несомненно, хороший признак.

— Я должен вернуться домой.

— Это совершенно ни к чему. Он держался просто прекрасно, Крис. Сейчас уже поздно звонить ему в больницу, а то он сам бы сказал тебе об этом.

— Но ты хотя бы переговорила с его врачом?

— Естественно. Все анализы и кардиограмма в полном соответствии с нормой. Успокойся, Крис, он чувствует себя хорошо.

— Я бы все же хотел поговорить с ним.

— Завтра.

— А как ты сама? — спросил он. — Я надеюсь, ты ведешь себя достаточно осторожно?

— Нечего грозить мне пальцем. Конечно, я весь день проскакала на одной ножке. А твой бебито — так тот просто чертенок. Мне кажется, что игрок в бейсбол из него не выйдет, Крис. Ему больше подойдет хоккей, футбол или что-нибудь в том же духе — только чтобы не оставаться на месте. Он так и кипит от избытка энергии.

Крис живо представил себе, как Кармен лежит в их постели и похлопывает по своему пополневшему животу смуглыми длинными пальцами.

— Я непременно позвоню Оги утром в больницу.

— Я люблю тебя, Крис. И очень хотела бы, чтобы ты был сейчас здесь, со мной.

— Я бы тоже не прочь оказаться сейчас дома, Кар. Он так и не заснул в ту ночь, а когда рано утром позвонил отцу, никто ему не ответил. Дежурная сиделка сказала, что Оги сейчас в ванной комнате, и Крис попросил передать ему какие-то ободряющие слова, которые так и не нашли своего адресата.

Вернувшись вечером в номер, он был ошарашен, обнаружив там Кармен. Она сидела на краю его кровати, но как только он показался на пороге, быстро поднялась навстречу.

— Кармен, — он застыл в дверях. — Что ты здесь делаешь?

— Я не хотела сообщать тебе об этом по телефону, — сказала она. Ее лицо за эти дни приобрело какой-то землистый оттенок.

— Оги?..

— Мне так жаль, Крис. — Она невольно сложила перед собой руки в молитвенном жесте.

Крису показалось, что с него в мгновение ока содрали всю кожу, и он стоит, трепещущий, незащищенный.

— Когда? От чего?

— Это случилось сегодня утром. Он… — Кармен шагнула было к нему.

— Но ты говорила, что он выздоравливает. — Он услышал в своем голосе интонации обиженного ребенка. В приступе бессильной ярости он грохнул кулаком по двери. — Он не мог умереть! Ты же говорила, что мне не нужно возвращаться домой.

Она подошла еще ближе, чтобы иметь возможность его обнять, и Крис все же отметил, что для этого ей понадобилось немало храбрости. Она не побоялась его в эти секунды — когда, казалось, он сам боится себя, не в силах совладать с горем. Крис уткнулся лицом ей в плечо.

— Это случилось не из-за сердца, — сказала она. — Его сердце было здоровым, и его должны были выписывать сегодня днем. Внезапно произошла эмболия сосудов. Никто не мог предполагать такое.

Он не мог говорить. Кармен обхватила его руками, и вдруг он понял, что она давно уже содрогается, от глубоких беззвучных рыданий.

— О мой любимый, — сказала она. — Мне так жаль. Я ужасно виновата в том, что отговорила тебя приехать вчера вечером.

— Я просто хотел бы поговорить с ним еще один, последний раз, — пробормотал он, по-прежнему пряча лицо.

Она слегка отодвинулась, тревожно заглядывая в глаза.

— Нет ничего, что бы ты не успел сказать ему, Крис. Ведь между вами не было ни секретов, ни глубоко скрываемых чувств. И он всегда знал, как сильно ты его любишь.

Он медленно кивнул и погладил ее по спине.

— Ты, конечно, сумасшедшая, что приехала сюда, но я так рад, что ты здесь.

Этим же вечером они вылетели домой. Каждый сидел в своем кресле, но ни на минуту они не разняли рук. Ему необходима была ее душевная сила, и она понимала это, взяв на себя заботу о нем с момента их возвращения в Шугабуш, делая необходимые звонки, наполняя ему ванну, укладывая его в постель.

Посреди ночи он внезапно проснулся от ощущения одиночества. Поначалу он не сообразил, где находится, и лишь звездный свет, лившийся в окно, вернул его в кошмарную действительность.

Он сел в кровати.

— Кармен?

Он протянул руку и обнаружил на ее месте пустоту, а откинув одеяло, увидел на простыне кровавое пятно.

— О Боже, нет, не надо снова.

Он метнулся в ванную, где на полу скорчилась и истекала кровью рыдающая Кармен. Позже в ту же ночь, сидя возле ее больничной койки, чувствуя безжизненность ее руки и видя мутную пустоту в глазах, Крис понял, что следующая депрессия обещает быть еще тяжелее, чем первая.

Ее лечащий врач был дружелюбен, но строг, напутствуя Криса двумя неделями позднее, когда он забирал Кармен на амбулаторное наблюдение.

— Я отнюдь не шутила, когда в свое время предостерегала вас от любых стрессов, — сказала она.

Кармен смотрела в окно. По ее виду не чувствовалось, что слова доктора интересуют ее. Похоже, она их попросту не слышала. Но при этом ее щеки были мокры от слез. Крис видел, как они одна за другой прочерчивают на лице блестящие дорожки. Они текли непрерывно и устрашающе беззвучно.

— Умер мой отец, — пояснил Крис. — Нам трудно было избежать стресса.

— Но ее необходимо было оградить от всего последовавшею. Толчок к последнему выкидышу был дан из-за необходимости следить за домом, полным чужих людей. — Вздохнув, врач подалась вперед, опираясь на стол локтями. — Послушайте-ка меня оба. Кармен. Взгляните на меня, Кармен.

Кармен медленно повернула голову в сторону сидевшей по другую сторону стола женщины. Крис начал сомневаться в том, является ли ее безразличие ко всему следствием принимаемых ею антидепрессантов или же это следствие самой депрессии.

— Каждая последующая ваша беременность будет связана со все более высоким риском. Мы не знаем физической причины ваших спонтанных абортов, но в следующий раз я буду настаивать на вашей госпитализации с самого начала и до конца. По крайней мере это исключит повседневные хлопоты и тревоги в качестве причины выкидыша.

— Следующего раза не будет, — повинуясь внезапному порыву, сказал Крис. (

Голова Кармен буквально дернулась в его сторону, и хотя Криса удивила столь внезапная реакция, он обрадовался уже тому, что в стене ее равнодушия появилась брешь.

— Я не хочу, чтобы ты снова прошла через все это, — пояснил он жене.

У нее не было сил спорить, хотя он знал, что она сказала бы ему, если бы смогла: она не представляет своей жизни без детей. В них они оба видели свое будущее. Он знал, что, если Кармен сумеет выкарабкаться из этой депрессии и у нее не иссякнет желание и силы аккуратно следовать советам врача, он уступит ей и совершит еще одну попытку.

Он даже не мог предполагать, с каким отчаянием он будет когда-то проклинать принятое сегодня решение.