Все два года, прошедшие с того дня, Тони чувствовал себя так, будто затянут в шестерни огромного станка и бежит в никуда, совершая однообразные движения, словно белка в колесе. Все знали, что он единственный наследник огромного концерна, поглотившего бумагоделательные фабрики, авиакомпанию, банки, заводы, больницы. Тони усвоил, что его фамилия – ключ, открывающий любую дверь, служащий пропуском в те круги общества и закрытые клубы, где ни деньги, ни влияние не имеют значения. Тони принимали везде, но он повсюду чувствовал себя чужаком, ничем не заслужившим подобную честь, тенью своего великого деда, и воображал, что их постоянно сравнивают и выводы явно не в пользу внука. Но ведь это несправедливо, не Тони виноват в том, что ему не пришлось ползти через минные поля, скрываться от охранников и отбиваться от акул. Старые сказки и семейные предания не имели с ним ничего общего. Все это давно прошло, принадлежит прошлому веку, иному времени, другому месту, и героические деяния, совершенные никогда не виденным человеком, Тони не трогали.

Он работал в два раза больше, чем остальные служащие «Крюгер-Брент», немилосердно изводил себя, пытаясь избавиться от разрывающих душу воспоминаний. Письма к Доминик возвращались невскрытыми. Тони позвонил мэтру Канталю, но тот ответил, что Доминик больше не работает в школе. Она исчезла. Тони усердно трудился и неплохо справлялся со своими обязанностями, выполнял работу методично и скрупулезно. Если он и ощущал глубокую опустошенность, то внешне никак не показывал этого. Никому. Даже Кейт. Она получала еженедельные доклады о Тони и была очень довольна, а как-то даже заметила Брэду Роджерсу, что у сына природные способности бизнесмена.

Долгие часы, проводимые Тони за работой, служили для нее доказательством его любви к делу.

Вспоминая о том, как сын чуть было не выбросил на ветер свое будущее, Кейт вздрагивала и который раз благословляла небо за то, что ей удалось его спасти.

В 1948 году к власти в Южной Африке пришла националистическая партия. Петля сегрегации захлестнула страну. Свобода передвижения строго ограничивалась, членов семей разлучали по воле правительства. Каждый цветной обязан был иметь при себе удостоверение личности, служащее не только пропуском: это был спасательный круг, свидетельство о рождении, разрешение на работу, квитанция об уплате налогов, документ, контролирующий всю его жизнь. Мятежи и восстания вспыхивали во всех уголках страны, а полиция безжалостно их

подавляла. Кейт ежедневно читала в газетах тревожные известия; в заметках часто встречалось имя Бэнды. Несмотря на возраст, он по-прежнему стоял во главе подпольного движения.

«Конечно, он будет бороться за свой народ, – думала Кейт. – Ведь это Бэнда…»

Кейт отпраздновала пятьдесят шестой день рождения скромно, без лишнего шума, вместе с Тони. Она глядела на него, красивого двадцатичетырехлетнего мужчину, и не верила, неужели это ее сын? Не может быть! Она еще так молода!

Но тут Тони поднял бокал:

– За мою м-мать, с-самую н-необыкновенную ж-женщину в м-мире! С д-днем рожденья!

– Нужно говорить «за мою старенькую мать», – поправила Кейт.

Скоро, уже скоро она уйдет на покой, но ее место займет сын. Единственный сын!

По настоянию Кейт Тони переехал в особняк на Пятой авеню.

– Этот проклятый замок слишком велик для меня одной, здесь просто можно заблудиться, – убеждала она сына. – Все восточное крыло в твоем распоряжении, никто не помешает.

Тони, не находя в себе сил затевать бесконечные споры, согласился.

Каждое утро мать и сын завтракали вместе: за столом говорили только о "Крюгер-Брент Лимитедо. Тони не переставал удивляться страстной любви матери к безликому, бездушному существу, аморфному скоплению зданий, машин и бухгалтерских отчетов. В чем кроется волшебство очарования? В мире столько неоткрытых тайн, неведомых стран, невиданных чудес. К чему растрачивать впустую жизнь, накапливая горы золота и громоздя поверх новые и новые, становясь все могущественнее, сильнее, обретая все большую власть? Тони не понимал мать, но любил и пытался оправдать ее ожидания.

Полет из Рима в Нью-Йорк на самолете компании «Пан-Америкен» проходил без особых событий. Тони предпочел «Пан-Америкен» остальным авиакомпаниям и теперь, удостоверившись, что все в порядке, взял из портфеля последние отчеты иностранных филиалов «Крюгер-Брент Лимитед» и углубился в работу, отказавшись от обеда и не обращая внимания на предлагавших сигареты и напитки стюардесс.

Женщина средних лет, сидевшая рядом, рассматривала журнал мод. Когда она перевернула страницу, Тони случайно поднял глаза и застыл, узнав в модели, демонстрировавшей бальное платье, Доминик. Никакого сомнения – это она: знакомые изящные черты лица, высокие скулы, роскошные белокурые волосы, темно-зеленые глаза. Сердце Тони учащенно забилось.

– Извините, – обратился он к соседке, – не можете ли вы одолжить мне этот журнал?

На следующее утро он позвонил в магазин одежды и, узнав название рекламного агентства, обратился туда:

– Я пытаюсь найти одну из ваших моделей. Не могли бы вы…

– Минутку, пожалуйста. Послышался мужской голос.

– Чем могу помочь?

– Я увидел фото в последнем выпуске «Вог». Девушка в вечернем платье из магазина «Ротмен». Вы рекламируете их изделия?

– Да.

– Я бы хотел знать номер телефона вашего агентства моделей.

– Это «Карлтон Блессинг Эдженси», – объяснил мужчина и назвал номер.

Через минуту Тони уже разговаривал с секретарем агентства.

– Я пытаюсь разыскать одну из ваших манекенщиц, – объяснил он. – Доминик Массо.

– Извините, но нам запрещено давать какую-либо информацию личного характера.

Раздались короткие гудки.

Тони долго сидел, уставившись на трубку. Должен же быть выход! И он отправился к Брэду Роджерсу.

– Привет, Тони. Кофе?

– Нет, спасибо. Брэд, ты слышал когда-нибудь о «Карлтон Блессинг Эдженси»?

– Естественно. Оно принадлежит нам.

– Что?!

– Одному из филиалов «Крюгер-Брент».

– Когда мы его купили?

– Года два назад. Примерно в то время, когда ты начал работать. А в чем дело?

– Пытаюсь найти одну из моделей. Старая знакомая.

– Никаких проблем. Сейчас позвоню и…

– Не стоит, я сам. Спасибо, Брэд.

Нетерпеливое ожидание охватило Тони.

В этот же день он поехал в агентство и назвал секретарю свое имя. Его немедленно проводили в кабинет директора, мистера Тилтона.

– Какая честь для нас, мистер Блэкуэлл! Надеюсь, ничего непредвиденного не произошло? Наши прибыли за последний квартал…

– Абсолютно ничего. Я бы хотел видеть одну из ваших моделей. Доминик Массо.

– Это одна из лучших! – просиял Тилтон. – У вашей матушки верный глаз!

Тони подумал, что ослышался:

– Простите, не понял.

– Миссис Блэкуэлл лично рекомендовала мисс Массо. Это было одним из условий нашей сделки с «Крюгер-Брент Лимитед». Контракт хранится в архиве, и если желаете…

– Нет, – покачал головой Тони, не в силах осознать, что происходит. Почему мать?…

– Могу я получить адрес Доминик?

– Конечно, мистер Блэкуэлл. Сегодня съемки в Вермонте, но завтра днем она должна возвратиться.

Тони долго ожидал у здания, где жила Доминик. Наконец у тротуара остановился черный автомобиль, из которого вышла она в сопровождении широкоплечего мускулистого мужчины спортивного вида с чемоданом в руках. Увидев Тони, Доминик остановилась как вкопанная.

– Тони! Бог мой! Что… Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Как-нибудь в другой раз, приятель, – вмешался спортсмен. – У нас много дел.

– Скажи своему дружку, чтобы убирался, – не глядя на него, велел Тони.

– Эй! Какого дьявола ты о себе воображаешь?

– Уйди, пожалуйста, Бен, – умоляюще прошептала Доминик. – Я тебе позвоню вечером.

Поколебавшись, тот пожал плечами:

– Ладно!

Окинув Тони неприязненным взглядом, он сел в машину и рывком включил сцепление.

– Нам лучше подняться наверх, – вздохнула Доминик. Квартира оказалась большой, расположенной в двух уровнях, с белыми коврами и современной мебелью. Такая должна немало стоить!

– Видно, дела у тебя неплохи, – заметил Тони.

– Да. Повезло, – согласилась Доминик, нервно теребя воротник блузки. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Я пытался найти тебя, когда уехал из Парижа.

– Я тоже уехала.

– В Америку?

– Да.

– Как тебе удалось попасть в это агентство?

– По объявлению в газете, – глухо пробормотала она.

– Когда ты впервые увидела мать, Доминик?

– Я…, в твоей квартире, в Париже. Помнишь? Мы…

– Хватит игр, – прошипел Тони, чувствуя, как из глубины души поднимается бешеная нерассуждающая ярость. – Я в жизни не ударил женщину, но если услышу еще хоть одно слово лжи, учти, обещаю, твое лицо еще долго никому не захочется сфотографировать!

Доминик попыталась что-то ответить, но замолчала, испугавшись выражения в глазах Тони.

– Еще раз спрашиваю, где ты впервые встретила мою мать?

– Когда тебя приняли в Школу изящных искусств, – без колебаний ответила Доминик. – Твоя мать устроила меня туда натурщицей.

Тони ощутил подступающую к горлу тошноту, но заставил себя продолжать:

– Чтобы свести тебя со мной?

– Да. Я…

– Значит, она платила за то, что ты стала моей любовницей, притворилась, что любишь меня?

– Да. После войны…, это было ужасно. Я осталась без гроша. Неужели не понимаешь? Но, поверь, Тони, ты совсем не был мне безразличен…

– Отвечай на вопросы! – процедил Тони.

Доминик тряслась от страха. Такой злобы она еще никогда не видела. Перед ней стоял незнакомец, человек, способный на любое насилие.

– Зачем ей это понадобилось?

– Хотела, чтобы за тобой было кому присматривать. Он вспомнил о нежности, о ласках Доминик, купленных и оплаченных деньгами матери, и скорчился от стыда. Все это время он был марионеткой в руках Кейт, послушной, доверчивой куклой; Она плевать на него хотела, для нее он был не сыном, а наследным принцем, преемником, следующим главой компании. Вот что было главным для матери – «Крюгер-Брент Лимитед»!

В последний раз поглядев в глаза Доминик, Тони повернулся и, спотыкаясь, побрел к выходу. Девушка смотрела ему вслед, не вытирая катившихся по щекам слез.

– Я не лгала, Тони, когда говорила, что люблю. Поверь… – шептала она. Но Тони уже не слушал.

Кейт работала в библиотеке, когда в комнату ввалился пьяный до бесчувствия Тони.

– Я г-говорил с Д-домипик, – заикаясь, объявил он. – Вы, д-должно быть, з-здорово повеселились з-за моей с-спиной.

– Тони! – встревоженно вскинулась Кейт.

– С эт-той минуты п-прошу не в-вмешиваться в мою л-лич-ную жизнь! Понятно?

И, хватаясь за стены, поковылял к двери.

Кейт, охваченная ужасным предчувствием, ошеломленно молчала.